bannerbannerbanner
Все, что от тебя осталось 2

Кати Беяз
Все, что от тебя осталось 2

Полная версия

Глава 2

Чертова Мигрень

Мигрень. Яна убрала подушку и легла на спину. Так еще хуже. Теперь тисками сковало плечи, и малейшее движение грозило вызвать пронзающую боль, что била, словно разряд молнии, проходя по длинным веткам нервов от виска до ключицы. А веки? Ее тяжелые веки теперь с трудом поднимались и то лишь для того, чтоб разглядеть на тумбочке серебристый пласт таблеток и стакан воды. Уже давно ничего не помогает. Хотя, когда помогало? Приступ начинается внезапно и кончается лишь через двенадцать часов и ни минутой раньше. А до этого спасительного момента еще вся ночь! В переносице зародился новый очаг боли, выпуская ядовитые стрелы вглубь черепной коробки.

– О боже, – затаила дыхание Сорокина.

Нет, Бог тут не при чем. Он дал Яне здоровое тело, все началось позже. Лет так с четырнадцати. В одно прекрасное утро, когда внезапно вместо ласкового света солнце пронзило глаза острыми стрелами.

Никто не знает причину мигреней. То ли это защемленные позвонками отростки нервов, то ли гормоны, то ли излишний тонус кровеносных сосудов. Но если бы хоть что-то из этого всего подтвердилось, то можно было разработать лекарство – одну пилюлю на всех, а таковой нет!

Единственная радость – за окном стемнело и дневной свет не режет глаза по-живому. Радость вторая – завтра суббота.

Уснуть. Просто уснуть, и даже если она очнется посреди ночи, то до утра будет значительно ближе.

Вдалеке проехала последняя электричка, заставив старое окно дребезжать. Пора бы сменить эти деревянные рамы на стеклопакеты, но пока что некогда. Яна совсем недавно сюда переехала – в квартиру, где не делали ремонт эдак лет 25. Если затевать смену окон, то уж вместе с полом. Вот наступит отпуск, и она этим займется… Электричка давно проехала, но гул остался. Отчего-то он и не думал стихать. Отчего-то он ломился в квартиру, сотрясая воздух.

«Что происходит?» – лишь успела подумать Яна, когда голову сдавило так, словно кто-то поместил Сорокину в герметичную упаковку. Тишина не дала облегчения, напротив, она давила, лишала мыслей и сжимала горло. Издалека удушающего безмолвия появился мерзкий писк – такой, что издают комары. Звук нарастал, заставляя Яну скрежетать зубами. До чего же неприятно, но Сорокина терпела, ибо ничего не могла поделать со звуковой атакой, что взялась невесть откуда. Писк вошел сразу в два уха и поселился где-то внутри лица. Яна чувствовала как, подобно стеклу, дребезжит ее нос, глаза и нёбо. Вибрация росла пока не раздался щелчок. Такой, что издают сильные натренированные к щелканью пальцы. Неприятные ощущения исчезли. Исчезла вибрация, а вместе с ней растворилась нестерпимая головная боль.

Девушка нерешительно приподняла голову, затем плечи и села, опершись на руки. Как здорово! Ничего не болит… Удивительное чувство, которое испытывают почти все. То, что абсолютно никто не ценит, разумеется, до того часа, пока в гости не нагрянет боль.

Сорокина встала и прошла на кухню. Она подставила чайник к изогнутому крану и открутила вентиль холодной воды. Труба загудела, выдав под напором воздух.

– Что? Отключили воду? И без предупреждения! – хмурилась Яна.

А ей, как на зло, смертельно хотелось чая. Горячего, ароматного чая с сахаром и долькой лимона. Мозг устал от страданий и требует глюкозы. Или хотя бы жидкости, но, как назло, даже графин для кипяченой воды пуст.

Там, за углом, круглосуточный. Маленький ларек, набитый доверху товаром, где с трудом разворачиваются два посетителя, чтобы не нарушить личного пространства, но постоянно нарушают. Вода там точно есть. Какая хочешь: без газа, с газом и даже со вкусом лимона.

«Кстати, который час?» – Яна подняла глаза на круглый циферблат, украшенный ветками черного винограда.

«Что?» – сощурилась она.

Настенные часы отчего-то лишились стрелок.

«Господи, где они?» – девушка поднялась на пальцах и потрогала абсолютно ровный диск.

Что происходит? Яна подскочила к окну и взглянула на ночную Москву. Ее руки дрожали, отстукивая ногтями странный ритм по облупившемуся подоконнику. Город казался спящим. Хотя нет, спящим он мог показаться лишь заядлому оптимисту. Москва выглядела мертвой. Ни одного прохожего, ни одного автомобиля, ни одного горящего окна. Тусклые фонари озаряли широкий проспект, вдали кровавой меткой горел знак входа в метро. Яна попятилась, споткнулась о табурет и лишь благодаря тесной кухне в шесть квадратных метров удержалась на ногах. Минуя коридор она вновь была в зале. Рука сама потянулась к балконной ручке и мгновение спустя Сорокина почувствовала дыхание города. Ветер трепал пряди волос и тонкую футболку. Она перегнулась, стараясь увидеть ларек. Его вывеска покосилась, светодиоды нервно подрагивали, а вокруг ни души. Яна влетела обратно и подошла к тумбочке, где лежали таблетки, стоял стакан воды и покоился ее мобильный телефон. Она прошлась открытой ладонью по гладкой, лакированной и совершенно пустой поверхности.

«Где всё? Где телефон?»

От домашнего она отказалась, как только сюда въехала. Соседи? Что ж, попытать удачу явно стоило.

Не найдя ни обуви, ни сумки, ни верхней одежды, ни ключей, Сорокина вышла босиком на холодную лестницу.

«Как же отвратительно!» – Яна переминалась с ноги на ногу, рассматривая кривые окурки в пыльных углах.

Мизофобия? Нет, Сорокина не была столь категорична. Она могла даже пожать чужую руку или ухватить засаленный поручень, но босиком она ходила лишь у себя дома. Друзья посмеивались, наблюдая как Яна вытаскивает из рюкзака тапочки, приходя на очередной день рождения. Ее избранники озадаченно чесали затылок, рассматривая специальную пляжную обувь, в которой Сорокина зачастую даже купалась. Что говорить, она рассталась с Ярославом лишь потому, что тот по утрам любил пощекотать пальцами ног ее ступни! А в остальном Ярослав был отличный парень. Сейчас, несмотря на всю странность происходящего, Яна застряла в тесном пятне серого бетона. Один шаг, всего один, и ты сможешь нажать на прямоугольную кнопку звонка. Давай же, к черту фобии.

Звонок не работал. Яна посмотрела под ноги и облокотилась на железную ручку. Та подалась вниз, забирая язычок из дверной коробки. В тонкой щели показалась полная одежды настенная вешалка.

– Эй, есть кто? – крикнула Яна. – Живой… – уже намного тише добавила она.

Ответа не последовало. Свет из спальни озарял цветастые обои и протертый паркет.

«Нет, по нему точно не пойду! Пусть что хотят, то и думают…»

Яна осмотрела вешалку. Взгляд наткнулся на белоснежные тапочки в прозрачной пластиковом пакете.

«Из отеля, одноразовые!» – она быстро разорвала упаковку и сунула в белую махру босые ноги.

Закатив глаза, девушка облегченно выдохнула.

Она шагнула к открытой двери, оповещая о своем приходе. Но никто не отвечал.

Две кровати, две тумбочки, на полу пара мужских тапочек и темно-зеленый халат.

– Как странно…

Это слово Сорокина употребила вместо «страшно». Зачем лишний раз говорить о том, что и так секунду назад растеклось каплями холодного пота по телу и добавило слабости коленям.

Судорожно оглядываясь и пугаясь собственной тени, Яна вновь подошла к входной двери. Она осмотрела вешалку и, позаимствовав просторный бежевый плащ, вышла на площадку. Прислушавшись, Сорокина робко ступила на бетон, но, не выдержав напряжения, рванула вниз. Последний пролет, а потом десять шагов в темноте и она на улице. Перелетая через ступеньки, Яна заметила странную надпись, что появилась, по всей видимости, этим вечером.

«Спасите наши души…» – писал шутник, жирно зачеркнув букву «д».

Яна засмотрелась и подвернула ногу, но ухватившись за перила, миновала падения.

– Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять и я на улице! – судорожно шептала она, выставив вперед руки.

Однако, даже после десяти шагов ее руки подъездной двери не нащупали. Слева кто-то зловонно дыхнул. Даже не в щеку Яне, и не в макушку, а где-то выше головы.

– Одиннадцать, двенадцать, тринадцать… о господи, господи… – запричитала Яна.

Дрожащие пальцы коснулись холодной стали и, навалившись всем весом на ручку, Соронина вылетела на низкое крыльцо. Дверь медленно закрылась, оставляя за собой тайну жуткого дыхания.

Задыхаясь, Яна отбежала, но вскоре выпрямилась и осмотрелась. Пустые улицы, безжизненные окна такого знакомого ей двора. Хотя, едва ли знакомого – без тесно припаркованных машин это место выглядело совсем иначе. Оно неизменно напоминало детство, когда на весь многоквартирный дом в небольшом Усть-Илимске было всего 3 москвича.

Страх поутих и Яна зашагала мимо темных подъездов, ведь, чтобы тут не случилось, должен же кто-то еще остаться. Такой же напуганный, но уцелевший житель мегаполиса.

Дойдя до угла, Яна свернула с асфальта на вытоптанную в газоне тропинку – кратчайший путь до минимаркета. Обклеенная стикерами дверь пропускала электрический свет, и Сорокина прижалась к стеклу, стараясь разглядеть кассира. Пусто! Снова никого! Но на полу обернутые пленкой бутыли с минералкой, так почему бы не взять одну.

Дверь скрипнула и, задержавшись еще на пару секунд, Яна проникла внутрь.

– Эй, есть кто?

Она присела и высвободила бутылку Архыза.

– Есть кто? – Сорокина отвинтила крышку и нерешительно замерла.

Вдруг это розыгрыш? За ней наблюдают, а то, что Яна делает – откровенное воровство. Тишина! И так хочется пить. Архыз зашипел и выпустил первую партию газа.

– Не умирать ведь от жажды! – Сорокина пожала плечами и сделала первый глоток.

«Жажда, и вправду, мучила…» – прикинула Яна, осматривая наполовину опустошенную бутылку.

Что теперь? Возьмешь питьевой воды и домой? Но как же злодыханная тварь в подъезде? Да и не мешало бы узнать, куда все подевались.

Мгновением позже Сорокина снова оказалась на улице. Она перешла совершенно опустевшую Краснопрудную и взглянула на шпиль Ярославского вокзала. Куда дальше? Яна побрела мимо темных арок и потухших магазинов, и вскоре остановилась около «Шоколадницы», где еще в обед ела лимонный чизкейк. Сорокина прильнула к витрине, осматривая кафетерий, как друг у кассы мелькнула темная фигура. Яна подбежала и дернула за массивную деревянную ручку, дверь не поддалась. Припав к окну, она принялась стучать ладонями, пока в темноте не показалась пара красных глаз. Остолбенев, лишь секундой позже девушка попятилась и, наткнувшись на загородительный столб, упала на землю.

 

Существо быстро перебралось через столы и замерло по другую сторону панорамного окна. Черное обугленное тело выглядело неестественно тонким и, двигаясь с удивительной быстротой, совсем не походило на человеческое. Казалось, сердце Яны вот-вот выпрыгнет на асфальт, пока тварь перемещалась из угла в угол, пытаясь выбраться из кафетерия.

Опомнившись и вскочив на ноги, Сорокина рванула на противоположную сторону, но внезапно остановилась посреди огромного перекрестка. Куда бежать, и есть ли такие же существа поблизости. Взгляд напоролся на низкое здание спуска под землю, на крыше которого моргала кровавая буква «М».

«Туда?» – смутилась Яна.

В ходе последних событий, затея ей не сильно нравилась, но что, если люди прячутся именно там, под землей? Что, если Сорокина проспала апокалипсис, когда жителей города эвакуировали?

Яна неспешно подошла к мутным стеклам обшарпанных дверей. Длинные линии тусклых потолочных ламп указывали путь к эскалаторам. Из щели дунул сквозняк, что разгоняет поезд в подземных трубах, и в легкие влетел запах подземки. Человеку, никогда не бывавшему в метро, он вполне может показаться отвратительным. Однако для Яны, не мыслящей жизни без подземного транспорта, он казался милее проспектной свежести.

Девушка нажала плечом на дверь и шагнула в полумрак. Она прислушалась – ни шагов, ни шепота, лишь низкий гул электричества.

Она прошла вперед и остановилась перед крутым спуском. Железные ступени были неподвижны, а желтый свет в плафонах нервно моргал. Сорокина прислушалась – тишина. Ни шагов, ни голосов. Лишь завывание ветра в трубах вентиляций.

«Возможно, не надо туда идти…» – пронеслось в мыслях.

Сделав уверенный шаг назад, Яна услышала за спиной глухой стук. Девушка взрогнула и с опаской оглянулась. Горбатая тень пролетела мимо мутных стекол, остановилась и подалась назад. Вгляделась в коридоры, словно почуяла кого-то живого. Не раздумывая, Яна сорвалась с места и побежала по неподвижным ступеням. Где-то на середине бесконечного спуска плафоны заморгали.

«Не к добру, не к добру… Это не к добру!»

Резко развернувшись, беглянка рванула наверх. В то же мгновение эсколатор пришел в движение. Теперь быстрые ступени не давали продвинуться даже на метр. Остановись она, и ее унесет на платформу. А потому, подобно хомяку в колесе, Яна бежала на месте. Она почти поверила, что неполадок со ветом не будет, как вдруг заскрежетала первая лампочка и тут же отключилась, дав команду всем остальным. Один за другим плафоны гасли, оставляя Сорокину в кромешной тьме. С последним источником света остановилась и бегущая лестница. Огромное пространство станции погрузилость во мрак и гробовую тишину. Вцепившись в перила и зашагав наверх, Яна остановилась. Там, около касс кто-то тихо шагал.

Существо не ступало ровным шагом. Оно рыскало, перебегая с места на место подобно крысе. Крысе – в человеческий рост. Теперь только вниз! Быстрее, пуститься в бесшумный бег, и желательно не навернуться и не потерять отельные тапки. Каждая ступенька казалась последней, но не являлась ею. Где-то впереди раздался громкий щелчок и загудели генераторы. Проморгавшись, в туннелях зажегся кровавый свет аварийных ламп. От страха Яна перестала дышать, когда ноги все еще сбегали по крутой лестнице. Теперь она не оборачивалась, ведь наверху ее уже заметили. То ли каблуки, то ли копыта застучали по металлическим ступеням. Нечто приближалось – Сорокина чувствовала затылком. Она не слышала дыхания или сопов, ничего не выдавало в существе человека. Впрочем, даже звериными эти шаги было невозможно назвать.

Перепрыгнув три последние ступеньки, Яна выбежала на перрон и, не теряя ни секунды, спустилась на рельсы. Она пробежала несколько метров и, заметив узкий паз в стене, взобралась по скользким перекладинам и прижалась спиной к решетчатой двери.

Цокающие шаги пробежались по мрамору и стихли. Оно слушало. Прислушивалось к малейшим звукам, способным выдать местонахождение кого-то живого. Того, кто из любопытства, а может по ошибке попал в мир мертвых.

Существо не шло в тоннель. Побродив по платформе, оно, кажется, сделало громадный прыжок, а затем вскарабкалось по эскалатору наверх. От этих звуков у Яны приподнялись волосы. Только когда все окончательно стихло, она выдохнула в ладони и постаралась смести с лица весь тот ужас, что успел в ней поселиться.

– Ты в коме? – послышалось со спины.

Сорокина резко обернулась и попятилась. Оступилась и тут же схватилась за торчащий из стены сломанный поручень. Она качнулась, чуть не выпав из бетонной выемки, но восстановила равновесие.

– Ты кто? – прохрипела она, словно зверь.

– Никто, – послышалось по другую сторону двери.

Говорившего скрывала тьма, но голос выдавал в незнакомце молодого парня.

– Так ты в коме? – повторил он свой вопрос.

– Я? Я не знаю, – совсем растерялась девушка.

– Попала в аварию? Может, болела долго?

– У меня был приступ мигрени. А потом головная боль прошла, но и вокруг все поменялось…

– Хм, в любом случае тебе бы не отходить от тела…

– Не отходить от тела? – лицо Яны скривилось – Ты… ты считаешь, что я умерла?

– Не думаю, что умерла. Умершие ведут себя по-другому.

– По-другому? Как? Как они себя ведут?

– Послушай, мне некогда болтать, – внезапно отрезал незнакомец. – Возвращалась бы ты туда, откуда пришла. И чем быстрее, тем лучше. Мой тебе совет!

– Но там… там эти чудища, – голос Яны задрожал.

– А ты думаешь здесь их нет?

Парень припал к решетке. В Сорокину вонзился черный взгляд бездонных глазниц. От них по бледному лицу разошлись черные вены, а порванный рот навсегда застыл в уродливой улыбке.

Руки Яны лишились сил, вмиг сделавшись ватными. Пальцы непослушно обмякли, отпустив поручень. Онемев, Сорокина упала на дно тоннеля, ударившись головой о железо рельс. Она не шевелилась. Тело словно парализовало, а сознание поработил ужас. Наверняка ее позвоночник сломан, а голова пробита. И совершенно точно никто не придет ей помочь.

– Тебе лучше не лежать так, – снова заговорил он. – Тут редко, но все же проходит поезд.

– Я не могу… – Яна с трудом выдавливала звуки. – Встать…

– У тебя нет тела, – холодно заявил незнакомец. – Ты не способна ничего сломать. Боль лишь привычка сознания. Мне правда пора. А тебе взаправду лучше не лежать так.

– Постой! – проскулила девушка.

Он ничего не ответил, но Яна отчего-то точно знала, что парень не ушел.

– Если я сплю, как мне проснуться?

Он промолчал. Затем раздалось эхо его шагов, которые вскоре остановились.

– Просто поверь в это! – напоследок бросил он и перешел на бег.

Глава 3

Один австриец

Антон проснулся резко, словно по щелчку. Он уставился в потолок, наискосок освещенный уличным фонарем, не понимая был ли звук, разбудивший его, или звука не было вовсе. Он не видел снов, что с недавнего времени казалось неоспоримым бонусом. Однако, проснувшись, он каждый раз сомневался – в нужном ли месте оказался. Определить помогали часы. Время – то, что стирается в лабиринтах астрала. Именно оно не способно существовать ни в одном из загробных миров. Время принадлежит исключительно живым, его нет для мертвых.

Будильник показал три сорок утра. Колесников с облегчением выдохнул и вновь закрыл глаза. Секунду спустя за окном робко скрипнули качели. Антон поднял веки и прислушался. Скрип повторился. Парень мог бы перевернуться на бок, накрыться с головой одеялом и постараться уснуть, вот только в его дворе не было качелей. В соседнем были, а в его – нет.

Сердце Антона застучало быстрее и отчетливее. Он встал и осторожно подошел к окну. Дождь прошел, но вместо него все покрыл тонкий иней.

«Снег? В конце сентября?» – напрягся Колесников.

Помимо скрипа, доносящегося невесть откуда, и белой вуали, в которую оделись мрачные силуэты деревьев, Антон не видел странностей. Но это вовсе не значило, что их не было. Он снова чувствовал, что кто-то следит за ним. Некто намеренно подозвал его к окну и наблюдает. Вопрос только зачем?

По спине поползли мурашки.

О, нет. Он не боялся скитаться в астрале. Прошло то время, когда он был новичком. Однако после дела о взрыве в ночном клубе, он внезапно почувствовал, как теряет контроль над ситуацией. Ему не на шутку казалось – образы из астральных кошмаров нашли червоточину и просочились в этот мир.

Он знал их всех, и теперь чувствовал кожей. Из-за дерева показалась черная фигура в байке с капюшоном. Тот самый парень, тот самый взгляд. Но что он здесь забыл? С какой целью преследует?

– Десять, девять, восемь, – Антон закрыл глаза и начал обратный отсчет, – семь, шесть, пять, четыре, три, – на счет три скрип качелей стих, – два, один! – Колесников открыл глаза.

Пейзаж не перестал быть унылым, однако лишился инея и наблюдателей. Колесников закрыл лицо и выдохнул в ладони.

– Ты выпадаешь из реальности, друг! – Харон схватил металлический чайник и подставил под кран.

– Выпадать это по-другому, – Антон взглянул в сторону настенных часов. Размеренное движение стрелок действовало успокаивающе. – Выпадать значит видеть тот мир фрагментами. На время становиться зрителем спектакля, но не его участником. Миш, меня преследуют. За мной приходят.

– Да погоди, может просто показалось. Суток даже не прошло.

– Хорош успокаивать. Лучше скажи, кто может охотиться на человека?

– Много кто, тебе с сахаром?

Антон кивнул.

– Удивительный ты человек, – продолжал Харон. – Ходить туда как на работу…

– Почему как? – Колесников поднял глаза.

– Ну, хорошо, ходить туда НА работу и не знать всей опасности. Это как ездить каждый день на сафари и при этом игнорировать львов.

– Я общаюсь исключительно с умершими, сотрудничаю с санитарами и убегаю от хранителя. И поверь, мне этого предостаточно.

– Верю, но этого недостаточно им. Кто-то тебя приметил. А может дорогу кому перешел..? – Михаил пытливо вздернул бровь.

Гость поднял со стола кружку, поднес к губам и тут же опустил. Его руки дрожали, а глаза бессмысленно уставились на плитку, котрой была отделана кухня. Он ненавидел плитку. Особенно холодных бледных тонов. И электрические лампы, меняющие напряжение.

– Слышал про взрыв в «Шамане?»

– Ага, – подняв чайник, Харон застыл у столешницы, – ты этим сейчас занимаешься?

Колесников вновь молча кивнул.

– И как там?

Миша застыл. Он почти не двигался в надежде узнать о другом мире. Эксперт мечтал когда-нибудь написать о нем энциклопедию, но Антон каждый раз был немногословен. Тех сведений, что он давал, было недостаточно даже для дружеской беседы, язык не поворачивался назвать эти истории материалом для книги.

Впрочем, раньше Колесников был более открыт. Харон помнил во всех подробностях его первые попытки спуститься почти в самый ад, чтобы вывести оттуда заблудшую душу Жени. Но чем больше Антон спускался в астрал, тем меньше рассказывал.

– Там и до взрыва-то сущий кошмар творился, с после и вовсе сама преисподняя.

– Кто-то выжил?

– Парень один. Ожоги восьмидесяти процентов кожных покровов.

– Рассказывал чего?

– Нет, без сознания.

– А ты? – Харон, наконец, опустил чайник. – Что видел ТЫ?

– Я видел кого-то в черной байке с капюшоном.

– Только со спины?

– Нет, и с лица тоже, но…

– Что, но? – тут же подхватил Михаил.

– Но я не могу вспомнить лица. То есть… Я уверен, что знаю его, но словно кто-то намеренно стер его образ из моей головы. Понимаешь?

– Так, так, так…

– Осталось вспомнить откуда мы знакомы, и тогда Васильев найдет убийцу…

– А преследует тебя кто?

Колесников замешкался и ответил тише прежнего, будто стены могли его услышать.

– Он и преследует.

– Подозреваемый?

– Ну, да!

– А ты свидетель, получается?

– Угу…

– И как ты его видишь?

– Как,как… Своими собственными глазами.

– Как живого? – не унимался с допросом Харон.

– Конечно! А как еще?

Харон медленно опустился на табурет.

– Постой… Этот преследователь не тень и не воображаемый?

– Воображаемый? – сощурился Антон.

– Он вроде есть, а глазами его не видишь, но точно знаешь, что в комнате не один.

 

– Вижу его, как живого. Но знаю, что не живой…

– Вот так дела, – Харон хлопнул по лысой голове крупными ладонями. – Уверен, что не тень?

– Уверен!

– Дело плохо, друг! Дело плохо…

– О чём ты? – Колесников хмуро глянул исподлобья.

– Мы имеем дело не просто с астральной сущностью.

– А с чем?

– С демонической астральной сущностью. Только они способны принимать человеческий облик. Остальным такое не под силу.

– А как на счет взорвать клуб? Подобное этой сущности под силу?

– Эм, друг, преследовать одно, а взорвать ночной клуб совсем другое. Если он не только запугивает, но и действует, значит демон действует на пару с человеком. Подобный союз один из самых опасных…

– Союз? И много ты знаешь подобных союзов?

– Разумеется… Такое повсеместно! Поначалу демоны выбирают подходящую кандидатуру, потом втираются в доверие, а затем требуют мзду. И эта плата никогда не заканчивается. Демоны настоящие мафиози духовного мира, – хрипло рассмеялся Харон, довольный удачным сравнением. – Но есть вариант взаимного сотрудничества. Он самый опасный.

– К примеру?

– К примеру, в истории есть очень яркий пример подобной дружбы. Один молодой австрийский художник долго уклонялся от армии. Он пустился в бега от военкомата, скитался по всей стране, не желая служить бок о бок с евреями, чехами и представителями других национальностей. Однако, как только началась первая мировая война этот парень добровольцем отправился на фронт. Он получил множество заслуг во время военных действий, по словам сослуживцев он и вправду не знал страха. Одним летним днем молодой человек лежал в окопе. Внезапно в голове солдата кто-то истошно закричал «беги!» Тот сорвался с места и, пробежав несколько метров, услышал грохот. Всю его роту уничтожила авиабомба. Это было одно из самых кровавых сражений в истории – битва на Сомме, когда за неполных шесть месяцев оказалось убито около миллиона человек. Несмотря на тяжелое ранение, наш герой остался жив. Именно тогда он впервые выиграл свой первый лотерейный билет от демона. Двумя годами позже в другой жесточайшей битве, где было применено химическое оружие, боец получил сильнейшее отравление газом. В результате тяжелого поражения нервной системы лишился зрения, и долгое время провел в психиатрической клинике. Именно там, по свидетельствам лечащего врача, он сильно бредил, подолгу общаясь с невидимым посетителем. К парню вернулось зрение, в остальном пациент не шел на поправку, никто не думал о выписке, пока не прилетели новости о капитуляции Германии и свержении кайзера. Именно в ту ночь сильно расстроенный поражением, молодой Адольф заключил с демоном решающую сделку. Он быстро поправился, выписался и начал свой путь. Самый кровавый путь в современной истории.

– Прекрати, ты меня пугаешь!

– И правильно делаю, – Харон встал и подошел к окну. Он орлиным взглядом осмотрел двор и нервно отхлебнул чаю. – Если ты еще не напуган, то сейчас самое время… Другой яркий пример: российский поэт Владимир Муханкин, который больше известен как серийный убийца. Он совершил 8 жестоких убийств и написал более 80-ти стихотворений. Психиатры и филологи, читавшие его бессмертные творения, утверждают, что стихи не могут принадлежать одному автору. По стилю и ритму они написаны двумя людьми. Одни из них приписываются авторству самого Владимира: в них используются схожие приемы, примитивные рифмы и скромный словарный запас. Эта писанина по уровню сравнима со стихами восьмиклассника. В них автор обращается к человечеству, часто используя вместо «Я» местоимение «Мы». Остальные… Остальные принадлежат кому-то другому. Человеку более образованному, с высоким уровнем интеллекта и философским складом ума. Обращения в этих стихотворениях всегда ведется от первого лица к Иисусу Христу и его последователям. Муханкин и сам не раз признавался, что стихи ему надиктовывали, а он лишь старался подражать мастеру. И убивать ему якобы приказывал голос в голове, во всех подробностях рассказывая план поимки и умерщвления жертвы. Однако, следователи быстро смекнули, что так маньяк сможет избежать должного наказания и прекратили допросы в данном направлении. А вот еще один…

– Хватит! – оборвал Антон. – Я не особо верю в это все. Бесы, демоны: мы ж не в средневековье живем.

Стараясь выглядеть спокойным, Колесников вздрогнул от звука лифта, что с грохотом остановился на площадке. Харон заметил, но ничего не сказал. Он вытащил из пачки сигарету и протянул Антону. Руки парня все еще тряслись. Он молча закурил и задумался.

– Значит дружба с ангелами тебя не подготовила к знакомству с демонами? – не унимался Михаил.

Затянувшись, Колесников прикрыл веки. Его пальцы, наконец, лишились тремора.

– Ангелы те же люди, – ответил он, – просто эти души смогли понять после смерти, где находятся. А затем ответственно подойти к тому, что им поручили.

– Быть может, ты тоже после смерти станешь ангелом? – покосился Харон, приминая ко дну пепельницы бычок.

Поперхнувшись, Антон выпустил хилую струйку дыма, дотянувшись до металлической коробки с пеплом. – Тогда демоны, кто они на твой просвещенный взгляд?

– Если исходить из библейских трудов, это те, у кого своя правда, отличная от божьей.

– То есть, нашим языком, демоны это анархисты аутсайдеры?

– Кхм, – сглотнул Харон, – в каком-то смысле, думаю, да… И лучше не иметь дело с теми, для кого не существует ни принципов, ни правил.

– Так, что мне делать? – Антон потянулся за новой сигаретой.

– Лучше всего, конечно, вспомнить его лицо. Если подрывника посадят, то демону такой напарник будет бесполезен.

– И как это сделать? – Колесников защелкал зажигалкой.

– Есть один простой метод в психологии: цепи воспоминаний. Надо начать рассказывать про тех, кого хорошо помнишь. И рано или поздно тот самый, что стерся со временем, проявится. Воспоминания это бесконечные цепочки, где каждое звено ведёт к другому. Начнешь с тех, кого помнишь, и наш подозреваемый непременно покажется, вот увидишь. – Харон забрал из рук гостя зажигалку, и с первого раза высек огонь. – Не припомню, чтобы ты курил одну за другой.

– Я тоже… – затянулся Антон. – В младших классах лучшим другом был Костик. Он хорошо лазил по деревьям и быстро бегал. Худой и гибкий пацан, прямо как Маугли. Денис сосед был полная ему противоположность. Упитанный, краснощекий с баранкой в руках и сальным воротом. От него всегда пахло маслом, и мы прозвали его ватрушкой. Позже у нас была банда из шести мальчишек: Глеб, Володька и Олег. Мы всегда были вместе и почти не общались с другими ребятами. В старших классах с Мишкой и Пашей были не разлей вода. Ну, ты их помнишь.

– Может он был с параллели?

– Нет, не думаю. Мы все в форме ходили, а я его именно таким запомнил: в байке и черном капюшоне.

– А в институте с кем дружил?

– С Толиком и Женей. Больше и времени-то не было для новых знакомств. После пар я работал на стройке.

– Попробуй сосредоточиться на образе. Представь, что видишь перед собой этого парня в черном. Теперь сфокусируйся на фоне. Что позади него? Как там? Светло или темно?

– Так, погоди… – Антон почувствовал, как ухватил ускользающую нить воспоминаний. Он склонил голову и плотно закрыл глаза. – Светло… За ним стена бетонная, некрашеная. Послушай, у нас же на стройке пожар был! – Колесников с невероятным усилием вытягивал из себя относительно недавние события, которые, казалось, произошли слишком давно, чтобы помнить их хорошо и отчетливо. – Ну, конечно! Как я мог забыть?

Ответа не последовало. Антон поднял голову и разомкнул веки. Харона рядом не было. Линолеум под ногами вздулся пузырями и свернулся оплавленными краями. Стены почернели, оконные рамы лишились стекол, а в воздухе серыми хлопьями застыл пепел.

– Черт, – ругнулся парень и тут же бросил взгляд на настенные часы.

Те здорово обгорели, лишились цифр, а обломанные стрелки безвольно повисли.

– Шестой, – процедил Антон и покосился на темный коридор.

Двери исчезли, вместо них остались висеть куски горелой древесины на покореженных петлях. Смольные языки окрасили некогда белый потолок, заставив оплавиться пластмассу светильников. Антон знал, шестой уровень хоть и выглядит пугающе, он не давит так, как это делает седьмой. А в сравнении с восьмым кругом, это место и вовсе можно назвать безобидным. Самое страшное, что может начаться от долго пребывания в нижнем астрале под номером шесть – атака собственных воспоминаний, которые словно водоворот начнут затягивать все глубже в депрессию. И, конечно, же страж, что охраняет место мертвых от визитов живых. Остается лишь один вопрос: как Антон сюда попал. Он не засыпал, не входил в транс. Он лишь на пару секунд закрыл глаза. Вот, что пугало парня в разы сильнее сгоревшей до тла квартиры. Быть может он умер? Вот так, просто сидя на табурете? Он слишком долго находился в стрессе, его руки дрожали, а вторая сигарета вполне была способна вызвать сердечный приступ.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14 
Рейтинг@Mail.ru