Катерина Траум
Пока играет ROCK
Она сама для себя куда страшней любого кошмара.
– Не блевани, – истерично хохотнула Лесли напоследок, а потом глубоко вдохнула и подцепила край футболки, стягивая её через голову.
Она давно не носила белья сверху, в нём пропала необходимость. Вместо красивых полушарий её тело могло похвастать только выпирающими рёбрами и двумя длинными поперечными шрамами, бледными и сморщенными, которые лишь усиливали впечатление, что это мужская грудь без сосков. Лесли, не мигая, смотрела исключительно в прорехи на штанах Эша, не решаясь взглянуть на его лицо. По её скромному мнению, такое чудовище, каким стала она, не захочет трогать даже призрак. Даже во сне. Всхлип и слабая попытка прикрыться скомканной в руках футболкой. Уродина. Ублюдочная уродина, но сегодня это может её спасти.
Трясло от жара, от проступившей на лбу испарины. Или это так действовал алкоголь? Уже неважно, потому как подрагивающих плеч внезапно коснулась очередная прохлада. Приятное покалывание, и Лесли нехотя подняла глаза, сталкиваясь с парализующей льдистой прозрачностью радужки Эша, в которой не мелькнуло ни унции должного отвращения. Того, к чему давно привыкла. Точнее, к чему её приучил Ройс.
– Если кто-то может блевануть от вида твоего тела, то я бы всерьёз задумался о его ориентации, рыжик, – укачивающим мягким тембром произнёс Эш, невесомо поглаживая её плечи. – Как там в Библии… «Пусть кинет камень тот, кто безгрешен»? Я бы сказал так: «Пусть кинет камень тот, у кого нет изъянов». А это… – Его пальцы прочертили по ключице ниже, до первого шрама, и Лесли закусила губу, сдерживая непрошенные слёзы. – Вовсе не изъян, а твоя фишка. В борделях Амстердама за такую девочку дали бы приличный куш, знаешь?
– Вот уж не думала, что едва закончивший школу наркоман бывал в Амстердаме, – выдавила Лесли вымученную улыбку.
«И что чокнутый, убивший всю свою семью, способен цитировать Библию», – эту ядовитую мысль она предпочла замолчать. Слушать новую, но на этот раз незнакомую, плавно качающую музыку и Эша, впитывать колкий лёд его лёгких касаний было гораздо приятней, чем анализировать происходящее. Начнёшь – и снова будет страшно. А так… пусть и дальше кружатся в голове безумные пьяные вертолётики.
– Непременно побываю, – прошептал Эш совсем близко, наклоняясь к ней и наконец-то накрывая её губы своими.
Только погрузившись в оживляющую прохладу целиком, Лесли поняла, насколько сильно ждала этот момент. Опьяняющее ванильное мороженое, от которого немели язык и губы. Не мокрые и долгие поцелуи Ройса, не пошлая попытка сожрать, а словно добрая ложка пломбира, в меру сладкого и в меру политого сиропом из амаретто. Запах миндаля и терпкости.
И чем дольше это продолжалось, тем чётче ощущались пальцы на груди, нежно поглаживающие нитки шрамов. Всё ещё холодные, от которых бросало в мелкую дрожь, они обретали плотность и вес. Изморозь медленно, с неслышным за музыкой и бешеным стуком сердца треском, подбиралась по изголовью кровати, закрывая царапины.
Но этого никто не видел.
Лесли непроизвольно попыталась ухватиться за плечи Эша и потрясённо вздохнула, ощутив их внезапную твёрдость. Отстранилась, пытаясь отдышаться и рассыпая клубы морозного пара. Снова мелькнул в голове страх – и тут же исчез, задавленный ледяным взглядом. Это даже стыдно, чувствовать себя непослушным ребёнком, когда на самом деле физически намного старше. Лесли растерянно собрала в кулак его серую майку, и Эш сам стянул с себя тряпку резким жестом.
– Зачем тебе это? Что ты хочешь со мной сделать? – глухо спросила она, воспользовавшись этой короткой паузой. Будто сама не понимала. Курт Кобейн всё поведал строчками своей песни. Играющей же сейчас композиции без слов она не узнавала: похоже, что-то авторское.
– Я думал, таким большим девочкам давно известно, чего хочет парень, когда начинает раздеваться, – издевательски протянул Эш, растоптав последние сомнения.
Лесли больше не пыталась соображать: изголодавшееся по мужскому вниманию тело пульсировало от удовольствия, когда холодные пальцы Эша поглаживающим жестом прошлись по её выступающим рёбрам. Задержала дыхание, стараясь не слишком явно глазеть через полумрак на его торс – ничего примечательного в нём и не было, обычный худощавый парень с бледной кожей и серебряной цепочкой крестика на шее. Но Лесли всё равно смотрела, жадно запоминая расположение родинок, трёх тёмных точек у ярёмной впадины. Да, в любой другой ситуации она бы сопротивлялась до последнего, не давая себя касаться. Хотя что-то подсказывало, что любое движение, которое Эшу не понравится, тело вновь откажется выполнять.
Словно желая подтвердить эту теорию, он мягко толкнул её назад, и Лесли упала спиной на матрас, подняв пыль. Сама же потянула его к себе, молча радуясь тому, что он обрёл плотность – но не вес. Это стало ясно, когда Эш сел на её бёдра, нависая над ней тёмной тенью в свете слабо мигнувшего фонарика смартфона. Новый студёный поцелуй уже не был односторонним, Лесли отвечала с любопытством впервые целующегося подростка. Не каждый день попадается возможность попробовать губы призрака. Холодная рука остужала горящую кожу, томительно медленно гладила талию и живот, поселяя горячий трепет внутри. Страшно и мучительно необходимо, а запах миндаля просочился глубоко в рецепторы, выжигая затхлость и пыль.
Всё ещё играла музыка, но Лесли не разбирала слов в низком хрипловатом вокале. Всё её ненормально горящее, как в больной лихорадке, существо тянулось к источаемой Эшем прохладе, желая лишь усилить контакт. Его язык прошёлся по её нижней губе, чтобы снова погрузиться в рот вкусом сливочного пломбира. Она даже не сразу заметила, что он не дышал – скорее, ловил её дыхание своим лицом, каждой секундой вытягивая из неё весь ненужный жар.
Ей – больше не нужный. Искра, которую она не собиралась поддерживать и где-то на подсознании была готова отдать просто так, за короткие мгновения удовольствия. За то, чтобы наконец-то ощутить себя желанной. Женщиной. Полноценной. Манящей. Той, которую хотелось касаться, хотелось вот так нагло и по-мальчишески расстегнуть джинсы и запустить пальцы за край белья. Долгие, неторопливые поцелуи Эша ушли вниз, не оставив без внимания ни шеи, ни полоски первого шрама. Холодные губы одаривали каждый дюйм противоестественного следа чувственными касаниями, и Лесли тихо всхлипнула, безоружно откинув голову. По покрытому инеем матрасу рассыпались рыжие кудри, и одинокая слезинка скатилась из уголка глаза, прежде чем она закрыла веки. Поражение. Выставить напоказ свою слабость было не лучшей идеей, если она и впрямь планировала бежать…
Да только уже не планировала и в мыслях. Случайный парень, которого и парнем нельзя назвать, трогал её так нежно и откровенно, как никогда не дано было Ройсу. Будто он понимал в разы больше. Будто знал, какая адовая каша в её голове, и как там навести порядок, попросту стянув с неё джинсы и кинув в сторону кроссовки.
– Ты красивая, – тихо и немного удивлённо прошептал Эш, вновь склонившись над Лесли и запустив в её волосы пальцы, с интересом пропуская через них кудри. Словно это стало ясно только когда исчезла лишняя одежда, а на грязном матрасе раскинулось тощее розоватое от аномального жара тельце, покрытое мурашками. – Маленький глупый рыжик.
Его льдистые глаза снова притянули к себе, не дав шанса ответить хоть что-то. Вторая рука скользнула к бёдрам, поглаживая и посылая сноп мурашек до самых пяток. Лесли хотелось касаться его в ответ, но она смогла только выгнуться навстречу, когда ловкие пальцы прошлись по нежной коже между ног и накрыли пульсирующую точку клитора. Контраст пылающего горячкой тела и прохлады вышел настолько потрясающим, что Лесли потеряла способность дышать на несколько долгих секунд. Не дав ей глотнуть кислорода, Эш снова впился в её губы, превращая мир в рябящий водоворот. Единственное, что осталось необходимого.
Он ласкал её легко и умело, едва касаясь, но обжигая каждый раз, как пальцы надавливали чуть сильней. Дразнящие движения сменялись более чувственными, и Лесли впилась ногтями в его плечи, слабо дёргаясь от повышенного напряжения. Низ живота сводило от желания и тоски по заполненности, которой она так давно в себе не ощущала. Где-то глухо скрипели гитарные партии неизвестной композиции, долбя в затылок слабой в окутавшем дурмане мысли:
«Я не «не смогу». Я не хочу бежать», – Лесли и впрямь боялась, что сейчас это закончится, она проснётся, и больше не будет никаких умопомрачительных прохладных касаний и губ со вкусом амаретто. Сейчас она жила, и это было чудом куда большим, чем любой сумасшедший в своей реалистичности сон. Глухо, на грани осознания, брякнули заклёпки спущенных широких штанов Эша.
Изморозь тянулась по краю кровати, покрывала инеем небрежно брошенную одежду и мигнувший в последний раз замороженный смартфон. Быстро растущая, как паразит, она понижала температуру в спальне до критического минимума, вот только Лесли было жарко и хорошо – всё, как обещано. Ещё лучше стало, когда Эш мягко прикусил её губу и наконец-то заменил пальцы собой, наполняя её до предела. Громкий стон Лесли сопровождался густым, вязким морозным паром, уплывшим под потрескавшийся потолок крохотным облаком крупиц тепла.
– Да, – только и шептала она с придыханием, послушно обвивая ногами бёдра Эша, неспешно набирающего плавный темп проникновений. – Идеально…
Его красноречие на этот раз дало сбой: ответа не последовало, лишь сиплый рык в самый сгиб шеи, чтобы затем запустить зубы в плоть. Совсем не больно, вынуждая Лесли с ещё большей отдачей толкнуться ему навстречу. Прохлада уверенно сменялась равновесием температур, Эш срывал с её губ новые короткие поцелуи, не сбавляя размеренного ритма толчков. Из глаз Лесли почему-то дорожками катились слёзы: то плакала маленькая девочка в углу сознания, прощаясь с собой, потому что ей всё было ясно.
Но слушать эти всхлипы никто не хотел. Только рок. Прекрасное, виртуозное гитарное соло, от которого нервы дрожали сильней натянутых струн.
