Катерина Швецова
Песни Птицы Гамаюн
Они, наконец, подошли к кругу. Уселись на свои места на бревнышках. Ясна раскрутила веретено и уже в который раз вдохнула жизнь в замершее пространство. Данька впервые смотрел на происходящее без страха и почти без удивления. Все казалось уже привычным и даже родным. Горел, как прежде, большой костер в центре круга, а в его зареве и искрах красовалась удивительная Гамаюн. Сейчас ее глаза были закрыты, она будто спала. Данька понял, что это от того, что сейчас у него на душе легко и радостно и он не задает ей вопросов.
Лица людей вокруг костра стали гораздо спокойнее, некоторые улыбались, у некоторых выступили слезы, но ощущение было умиротворенное. Он в этот миг отчего-то понимал всех этих незнакомых ему людей очень хорошо. Права Ясенка, все в этом мире связано, и при желании можно услышать и увидеть очень сокровенные вещи.
Данька вдохнул полной грудью сладкий ночной воздух и повернулся к Ясне, и та показала ему Заряну. Она сидела в нескольких метрах от них, поджав под себя босые ножки. В красном сарафанчике, с венком из полевых цветов в руках. Маленькая, с вздернутым носиком и копной золотистых волос вокруг симпатичного личика, Зарянка вдруг повернула к нему голову, словно почувствовав, что ее разглядывают. И Данька вздрогнул! На него смотрела точная копия его сестры Любавы.
Вот почему Ясна так долго разглядывала фотографию! Она долго всматривалась в него, а потом улыбнулась так, будто на ее лице расцвел огромный алый цветок, и он понял, что не ошибся с выбором подарка. Данька ловко спрыгнул со своего места, подошел к девочке и, приобняв, нежно надел на нее панамку. Как же она пришлась ей к лицу! Данька еще немного полюбовался ей и вернулся к Ясне, понимая, что слова тут совсем не нужны.
– Скажи, ты ведь тоже заметила, как Зарянка похожа на Любаву? Ты так долго разглядывала фото.
– Верно – увидала, как они похожи – как две капли воды!
– Отчего же так? Это как-то связано?
– Конечно, Данька, я же тебе сказывала, все сплетено невидимыми нитями, и то, что тут ты встретил Зарянку, тоже неслучайно. Вот ты захотел сделать добро, пожелал принести ей в дар этот чудной головной покров, не видя ее, не зная, и тебе добро и вернулось в образе твоей сестренки. Люби ее, балуй, оберегай. Это тебе сам мир подсказал.
– Ловко ты все объяснила, Ясенка! Ну вот, теперь мне надо возвращаться и разобраться со всей этой историей с чужаками! – сказал он.
– Ты запомни, что рекла тебе Гамаюн, в жизни точно пригодится! – сказала Ясна, – Но всегда прежде ищи истину и смотри. Если уж никак не сладить, то иди на бой и ничего не бойся. Помни, что за тобой силы света, раз ты свое обороняешь.
– Спасибо тебе! – сказал Данька и выразительно посмотрел на свою подругу.
– До скорой встречи, Данька! – она поняла его с полуслова и снова достала свое волшебное веретено, на котором, как с удивлением заметил Данька, стало гораздо больше красных ниток. – Доброго дня тебе и успеха, чтобы сладить с недругами! Сладить, понимаешь?
Глава 15
Утром Данька проснулся раньше обычного, был в отличном настроении и уже имел приблизительный план действий. Дом еще спал, солнце только-только встало и заливало двор ярким светом. Он залпом выпил стакан молока и, оставив записку родителям, чтобы ждали к обеду, вскочил на велосипед. Примчавшись к их дубу в мгновение ока, обошел его и внимательно осмотрел место. Нашел несколько обрывков тетрадного листа с чертежами, что не успел собрать Мишка.
Они, конечно, слегка промокли под вчерашним дождем, но под защитой дубовой кроны сильно не пострадали. В остальном же все выглядело вполне обычно. Тогда он вооружился длинной палкой, очертил вокруг дерева круг и встал вплотную к его стволу, прислонившись к нему спиной. Закрыв глаза, он мысленно поблагодарил Ясенку за переданное ему знание, поговорил с деревом, словно прося у него одобрения и защиты. Огляделся по сторонам – на улицах ни души!
– Чур-чурило! Стар-перестар! Ты ходи, ходи, похаживай! Ты сиди, сиди, посиживай! Ты води, води, поваживай! А от нашего дуба всех врагов отваживай! Чур нас! Чур нас! Чур нас! – заговорил громко, на четыре стороны света, еще раз обошел дерево по очерченному кругу и, чувствуя прилив сил, отправился собирать свою ватагу.
***
Спустя час друзья уже собрались на совет во дворе у Полундры. Расположившись под раскидистыми кустами сирени, Данька с жаром рассказывал о своей задумке и, сначала встретив отчаянное сопротивление друзей, все-таки смог убедить их в своей правоте. Решение было принято, и они отправились к дубу, чтобы устроить чужакам настоящую засаду.
Полундра, вооружившись биноклем, залег в ближайших к дороге кустах и не отрывал взгляда от дороги, ведущей к соседней деревне, с которой они ожидали появления мальчишек. Мишка занял позицию поближе к велосипедам, надежно укрытым от любопытных глаз, а Данька был ближе всех к дереву. Время текло медленно, солнце уже подбиралось к зениту, и напряжение возрастало с каждой минутой. Друзья изредка коротким свистом давали друг другу сигнал о том, что все в порядке.
Вскоре на дороге, поднимая клубы пыли какими-то палками, появились давешние ребята. Ватага смотрела на них во все глаза. Один из чужаков, что поменьше ростом, стал забираться по лесенке, но практически сразу с нее спрыгнул и стал сильно трясти рукой.
– Заноза-а-а! А-а-а-а-а! – завопил он что есть мочи, а потом уселся прямо на траву, пытаясь вытащить ее двумя пальцами, видимо, она была довольно крупной и никак не поддавалась.
Тем временем лесенку стал брать штурмом тот, что первым заговорил вчера с ватагой. Неспешно подошел, всем своим видом показывая, насколько легко у него сейчас все получится, и лихо подпрыгнул, стараясь сразу достать до последней ступеньки. Но вышло неловко, и он с размаху плюхнулся на землю. Взвыв от боли, он схватился за левую ногу и почти плакал.
Тут-то вся ватага и вышла из своего укрытия. Полундра, задиристый и болтливый, хотел было начать победную речь, но Данька остановил его жестом.
– Встать можешь? – спросил он у мальчика, который продолжал кататься по земле, держась за ногу. Второй ошалело смотрел, забыв о своей занозе.
– Ой-ой, как больно, ой! Попробую, ох-ох! – ответил тот.
Данька с Мишкой помогли ему, и он стоял, опираясь на их плечи, поджимая травмированную ногу, и тихонько охал. Полундра стоял чуть поодаль и явно не одобрял помощь чужакам.
– Надо срочно к врачу! – сказал Данька.
– Да у меня мама доктор, – простонал мальчишка, – в вашем же поселке, на базе отдыха работает. Ну, «Дружба» которая!
– Это хорошо. Как зовут-то вас?
– Меня Кирюха, – сказал парнишка с занозой, – а это Толик.
– Тоже мне Толик, – фыркнул презрительно Полундра, – одноногий капитан Флинт! Будешь Флинтом! Так, ребята, мы на великах, айда в «Дружбу»! Домчим мигом, только давайте в объезд, а то там ворота главные всегда под замком, ждать сторожа долго. А со стороны футбольного поля всегда въезд открыт.
Они расселись по велосипедам. Впереди ехал Данька, везя на багажнике стонавшего Флинта, позади крутил педали Полундра, специально наезжая на все кочки, чтобы сидевший сзади Кирюха высоко подпрыгивал. Закрывал колонну Мишка, который щурился на солнце и вечно отставал.
Наконец, прибыли. Сопроводили и Флинта, и Кирюху в медицинский кабинет и сели на лавочку ждать, когда те выйдут.
– Интересно как получается, – сказал Полундра задумчиво, внимательно вглядываясь в Данькино лицо, – вчера лазили – и ничего, а сегодня и один, и второй так опростоволосились. И ты, Данька, о чем-то явно недоговариваешь! Прибежал с утра такой взъерошенный, настоял, чтобы мы с ними мирились и в свою ватагу срочно принимали… Вот откуда ты знать мог, что они с нашей лестницы повалятся, а? Ну вот как?
– Не могу пока, и не просите рассказать, – улыбнулся Данька, – это секрет. Да и не был я уверен, но теперь вижу – все работает, и еще как! Впрочем, с Любавой тоже сработало, так что зря я сомневался.
– Что ты там бормочешь? Ничего же не понятно, – вредничал Полундра.
– Ну ладно вам, – примирительно сказал Мишка, до этого хранивший молчание, – сейчас надо дождаться, когда их осмотрят. Главное, чтобы не перелом, а то у меня как-то был, пол лета в гипсе проходил, потом столько же специальную гимнастику делал.
Распахнулась дверь, и на пороге показались их новые знакомые – Кирюха и Флинт. Первый помахал им своей пятерней, намазанной зеленкой, а второй, прихрамывая, опирался на приятеля. Колено его было туго перетянуто бинтом.
– Перелом? – в ужасе спросил Мишка.
– Нет, – Флинт счастливо улыбался во весь рот, – ушиб сильный, но должен пройти скоро, хотя и похромаю. Перевязали, и еще мама каким-то спреем побрызгала, так что сейчас терпимо, почти не больно. Но сегодня надо лежать. Кире вон тоже занозу вытащили. Ребята, спасибо, что помогли! Как хорошо, что вы рядом оказались, иначе бы лихо нам пришлось.
– Да, – подхватил Кирюха, – мы тут подумали, поговорили… Вы на нас не обижайтесь за вчерашнее. Мы не злые, просто думали, что вы нас прогоните, вот и пришлось, так сказать, в наступление идти. У нас в деревне и правда таких дубов нет, мы его как увидели, да еще и с лесенкой, обомлели. Одним словом, виноваты, каемся.
– Ладно, ладно! Мы, собственно, пришли сегодня к дубу, чтобы позвать вас в нашу ватагу, – важно протянул Полундра, – работы там много, а рук мало. А мы тут еще и ссориться вздумали. Да и дерево, по большому счету, не наше, а общее.
– Заметано! – завопили ребята, а Полундра продолжал: – Сейчас мы вас развезем по домам, тебе, Флинт, надо отлежаться хотя бы денек. Путь неблизкий, так что надо бы подкрепиться…
Он достал из рюкзака бутерброды и раздал ребятам, а из окна выглянула мама Флинта и позвала кого-нибудь взять чай. Мишка сбегал молнией и вернулся с подносом, на котором стояли пять стаканов с дымившимся чаем и блюдце с колотым сахаром. Они сидели на крылечке, пили горячий чай и наперебой обсуждали, как и что лучше сделать в штабе. Тут не было равных Мишке, который тут же нашел какую-то веточку и стал чертить на песке план. Все галдели наперебой, смеялись, требовали еще бутербродов, которые быстро закончились, в ход пошли сушки и конфеты со дна рюкзака. От вражды не осталось и следа.
Данька радовался и мечтал, как он расскажет о своей победе дома. В том, что это его победа, он не сомневался, хотя не важничал, а просто испытывал удовлетворение и чудесную легкость от того, что разрешилась серьезная проблема. И наказ Ясенки он выполнил! Насколько все-таки приятнее сладить с недругами, чем просто прогнать или побить!
Вернулся домой Данька только после обеда и еле успел застать родителей, Вику с Сергеем и детьми – они собирались идти купаться на Кружки. Скоро гости должны были уезжать, и хотелось ухватить уходящее лето за хвостик, искупаться в еще теплой водичке, понежиться под лучами солнца.
– Подождите меня!
Данька бросился собираться на озеро.
Глава 16
После приключений утра и дня, долгой прогулки по лесу, купания и игр с Любавой и Тимуром, Данька еле донес ноги до своей постели и уснул, едва коснувшись подушки. И тут же оказался в привычном ему сне. Странно, но на этот раз Ясна не встречала его. Не понимая, что больше чувствует – страха или беспокойства, он взмыл в ночное небо и очень скоро оказался в деревне у дома Ясны и Зарянки.
Прошел мимо окон – все тихо, ни движения, значит, она все еще держит время своим волшебным веретёнком. А значит, с ней все в порядке. Данька пошел по деревне к кругу, и его внимание привлеки какие-то приглушенные звуки. Данька прислушался и подошел к тому месту, откуда они доносились, и вскоре увидел две фигуры, освещаемые факелом. Одну он узнал сразу – это была его подруга, а вот вторая представляла собой неясный белый силуэт, деталей в темноте было не разглядеть. Подкравшись как можно ближе, Данька решил присмотреться к тому, что происходит, и услышал знакомый голос ведуна Доброслова.
– Вот видишь, Ясенка. Всё еще здесь… вот же, вот! – приговаривал он.
– Да, зрю теперь! – ответила она и вдруг повернула голову в сторону Даньки.
Ее глаза расширились от удивления, и в тот же миг Доброслов крутанулся вокруг своей оси и тоже увидел мальчика. Взгляд его, поначалу настороженный, сразу же стал мягким, а в глазах засверкали веселые искринки. Данька впервые видел его так близко и, конечно, разглядывал во все глаза.
Длинные седые волосы старца были прихвачены лентой на лбу и слегка развевались, хотя ветра не было, как и всегда, когда Ясенка останавливала время. Лицо его обрамляла густая седая борода, под которой легко можно было угадать улыбку. Одежды его были белоснежны, с золотой и серебряной вышивкой. Присмотревшись, Данька увидел, что узоры эти живые – растения переплетались между собой, птицы взмахивали крыльями, а на груди вращалось колесо! Причем, если смотреть на это издали или невнимательно, то ничего и не видно. По крайней мере, в кругу и сейчас, как только Доброслов повернулся, узоры были самыми обычными.
– Ну, здрав будь, путешественник! – сказал он медленно и величественно, а затем обратился к Ясне: – Тот ли это отрок, что ты сказывала? И ведь верно – зрит-то он много! Гляди-ка, и узоры мои заприметил.
– Познакомься, Доброслов, это – Данила, мальчик из другого мира. Как сказывал мне, живет он на этом же месте, рядом с Кружками, но все по-иному у них! – а затем обратилась и к Даньке. – А это – Доброслов, ты его уже видел в кругу, да и я тебе сказывала, как он меня сюда позвал, когда мое обучение у Йогини-Матушки к концу подошло.
Мальчик приложил руку к сердцу и поклонился, ведун сделал в ответ то же самое, и они тепло улыбнулись друг другу. Когда знакомство состоялось, Данька почувствовал себя свободней и смело подошел к ним. Ясенка взяла его за руку и зашептала:
– Ты прости, что не встретила, не знала, когда ты вернешься, ждать как обычно не смогла.
– Это ничего, – он крепко сжал ее руку и подмигнул. – Что это у вас?
Он заметил разложенное прямо на земле берестяное полотно, собранное из множества небольших кусочков и скрепленное на стыках такими же золотыми нитями, какие красовались на одежде ведуна. Данька пригляделся и ахнул: это была самая настоящая карта, но лес, деревня с домами, дороги, реки, озера – все было живым! Доброслов указал рукой на край деревни, над которой был неясный серо-фиолетовый туман. В центре сияло нечто, похожее на солнце, и было видно, что его лучи прогоняют клубы этих облаков, рассеивая их. Чем дольше Данька вглядывался, тем отчетливее понимал – это именно эта деревня, а солнце – это Гамаюн.
– Что это? – спросил Данька, указывая на клубы тумана.
– Это, Данька, та грусть и кручинушка, что наших людей охватывает. И чтобы прогнать эту хмарь, Доброслов призвал с небес волшебную птицу. Она каждому помогла, вот туман и рассеивается!
– Да это же Серый Гуга! – обрадовался Данька. – Этот самый туман и на меня тоску наводил, что я почему-то здесь оказался… Благодаря ему!
– Правильно, отрок, – одобрительно покачал головой Доброслов, – и ты только что поблагодарил то, что тебя пугало и расстраивало. У всех явлений в этом свете есть и плохая, и хорошая сторона. Главное то, как ты это чувствуешь. Что-то сегодня пугает тебя и вызывает грусть, а завтра уже понимаешь, что без этого и радости бы не было. Но суть все же в том – чтобы всяк человек искал в жизни радость, ибо для того и рожден.
– Искать свое счастье? – переспросил Данька.
– Не совсем так! Счастье не зверь, чтобы за ним гоняться, а лишь ощущение себя здесь и сейчас – сейчастье. Наполняет же это сейчастье, как вода чашу, то, что ты чувствуешь. Если радость, то след эту радость на все лады распробовать, а если худо, то знать, что скоро все изменится.
– Я понял, Доброслов! – Данька кивнул. – Как легко-то все объяснилось!
– Ну что, дети, посмотрели мы что хотели, пора и честь знать. След нам, Ясенка, обряд завершать, Гамаюн на небо отпускать да к привычной жизни возвращаться! – промолвил ведун. – Но прежде выполню я, путешественник, твою любую просьбу. Реки, чего бы хотел.
– Эмм… – Данька сначала растерялся, даже почесал затылок, а потом выпалил: – Вот говорила мне Ясна, что где-то в дремучих лесах стоит машина, которая мыслью управляется, но люди забыли, как это делать, и теперь она стоит и ждут своего часа. Вот бы мне хоть одним глазком взглянуть! Ведь кому рассказать – не поверят!
– Ты сказываешь про небесную колесницу. Ну что ж, быть, по-твоему, Данька. Сейчас вы оба закроете глаза, я трижды обернусь вокруг себя и дотронусь до ваших макушек. Времени у нас будет мало, так что во все глаза смотрите!
Данька не успел ничего понять, как тяжелая горячая рука Доброслова опустилась ему на голову, и уже в следующую секунду мальчик почувствовал на своем лице ветер и уловил насыщенный аромат елового леса. Открыли глаза они с Ясной одновременно и увидели, что находятся в густом лесу. Доброслов уходил по едва различимой тропинке, и они бросились за ним, понимая, что отставать или теряться никак нельзя.
Через несколько минут перед ними словно расступились могучие ели, и они ахнули от удивления. На поляне стоял летательный аппарат самой невероятной формы. Размером он был в высоту метра три, и четыре – в диаметре, а формой напоминал колокол или купол, только с усеченным верхом. Корпус из материала, природу которого Данька не смог определить на расстоянии – не то медь, не то вообще камень! Весь корпус летающей штуковины был испещрен ровной чередой иероглифов, рисунков и непонятных значков. Венчал же все это пропеллер – так ему показалось.
– Вот то, что ты хотел видеть! Я знаю лишь одну такую небесную колесницу, но в свете их много, и они спрятаны по самым укромным уголкам. Управлять ими и правда давно разучились, знание сие безвозвратно утрачено. Хотя, – он посмотрела на Даньку и Ясну, – почему безвозвратно? Может, в один день вы совершите такое чудо и найдете способ, как поднять ее в воздух. Все, что мне ведомо, это то, что не всех колесница подпустит к себе, только тот, кто сможет поговорить с нею внутренним голосом, без слов, тот и сможет ей управлять.
Данька вдруг настолько осмелел, что сделал несколько неуверенных шагов к небесной колеснице и обернулся, словно прося разрешения дотронуться до нее. Доброслов одобрительно кивнул.
Данька поднял руки и пошел к машине, словно показывая, что в его намерениях нет ничего дурного. Приблизившись вплотную, приложил ладони к корпусу. К его удивлению, вся конструкция сначала мелко-мелко задрожала, а затем загудела, словно гигантский чугунный колокол, в который только что ударили. Но и дрожь, и звук тут же стихли, воцарилась тишина.
– Ух ты! И даже ты, Доброслов, не можешь управлять ей? – услышал Данька свой голос будто со стороны.
– Спробовал я много лет тому назад, увы, меня она не слушает. А с тобой, гляди ж, хоть немного, но поговорила. Ну, пора нам возвращаться, детки мои! – молвил ведун и приобнял ребят.
Они зажмурились и через миг уже снова очутились в деревне возле берестяной карты. Доброслов взял в руки догоравший факел и двинулся к кругу. Данька и Ясна, находясь под огромным впечатлением, ошалело брели за ним.
– Вороти обратно время, Ясенка, – велел Доброслов. – Ну а с тобой, отрок, я прощаюсь! Способный ты и дюже смышлёный, взял бы и тебя в обучение, кабы у нас жил.
В ответ Данька уже привычно поклонился, прижав руку к сердцу, и широко улыбнулся, хотя на душе появилась легкая грусть. Сейчас они будут отпускать волшебную птицу Гамаюн, и это ведун почему попрощался с ним…
Они пришли к кругу и уселись на свои места, а Доброслов снова оказался возле костра, взял в руки свои гусли и кивнул им. Ясна раскрутила веретено, и тут же под мерный перебор гусельных струн послышался распевный голос старца.
– Поклони́мся же четырем сторонам-дорогам, морю-океану, ветру-буяну, ясну солнышку, огню живому. Встанем же вместе в круг обережный, воздадим благодарность покровителям нашим небесным. Слава Гамаюн!
– Слава! – повторили собравшиеся дружным хором.
– Слава Земле нашей! – гремел голос Доброслова.
– Слава!
Гамаюн несколько раз взмахнула золотистыми сверкающими крыльями, словно разминая их, и остановила взгляд своих изумрудных глаз на Даньке.
– Благодарю тебя, Гамаюн! Никогда не забуду тебя и твою помощь. Скажи мне что-нибудь на прощание, – прошептал он. И она пропела в ответ:
Помни предков, Землю-Мать береги,
Беззащитным и больным помоги!
Содержи в порядке дом, ум и тело,
Если взялся – заверши всяко дело.
Помни, что любовь – есть одна суть,
Светлым будет у тебя жизни путь!
Не прощаюсь я с тобой, милый мой,
В сердце я всегда в твоем, Гой!
Данька кивал в такт ее словам, прижав руки к груди, и изо всех сил старался не заплакать. Его подруга Ясна сидела рядом, обхватив колени руками, лицо ее играло румянцем, она не отрываясь смотрела на птицу Гамаюн, которая расправила огромные сияющие крылья и освещала собравшихся в кругу людей ярче солнца. Лица их светились благодарностью, и Данька отлично понимал, что они чувствовали, и это было просто невероятно – полное единение.
Помощник Доброслова, который все это время стоял поодаль, вошел в круг, прошелся, ударяя в свой огромный бубен, и на финальном ударе вновь взметнулся ввысь сноп искр от костра, и Гамаюн легко и стремительно взмыла в ночное небо, блеснула высоко, словно комета, и исчезла из вида.
Как только все закончилось, всем раздали по кусочку от большого каравая, с которым обходила круг женщина во время начала обряда, и все стали расходиться по домам. Подошла Зарянка, которой очень шла панамка с красным маком, Данька подхватил ее на руки и немного покружил. Девочка со смехом убежала, а Ясна серьезно сказала:
– Пойдем, Данька! Пришла пора расставаться…
– Пора…
Они неспешно дошли до опушки леса, где в первый раз увиделись. Вспомнили, как Ясенка бегала от него, дразнила и пугала копной крапивы, как Данька был убежден, что это сон и только.
