Катерина Кожевина
Лучшие люди города

Глава 6

На улице Лена заметила стенд «Лучшие люди Крюкова». С крайнего портрета на нее смотрела сама Юлия Михайловна, с шапкой коротких кудрявых волос и висками, стриженными под машинку. Лену охватила внезапная тревога. Погода испортилась. Облака проступили на небе, как грязная пена на говяжьем бульоне. Владимир Ильич, возле которого еще недавно толпились люди, тянул руку в сторону супермаркета «Семёрочка» и васильковых куполов церкви-новодела. По центру пятиугольной площади прогуливались две женщины с колясками, мимо промчалась бездомная собака с обрубленным хвостом. Лена вспомнила столицу и тот день, когда она своими руками выстелила дорожку в эту дыру.

После разговора с Корольковым о Сахалине и виноградных лозах она была сама не своя. Даже кофе выпила всего чашку вместо положенных семи. У выхода из бизнес-центра ее чуть не сбил с ног разносчик пиццы на самокате. Но вместо того чтобы разозлиться, она долго провожала его печальным взглядом. Москва никогда не казалась ей городом мечты, но в тот момент Лену накрыла острая нежность потери. Ей хотелось обнять каждый фонарь, каждого голубя, каждое транспортное кольцо, прорастающее уроборосом. И вон того парня с напомаженными волосами, которые блестят сильнее, чем его дорогие «оксфорды», и китайских туристов, парами переходящих дорогу, и улицы, укатанные в плитку, и шпиль дворца с триколором, как из телевизионной картинки на Новый год. А вот домой ехать не хотелось. Пальцы сами потянулись к телефону.

– Эжен, нам нужно срочно встретиться. Кое-что случилось.

– Боже! Какой-то психопат сделал тебе предложение?

– Можно и так сказать.

В его голосе вспыхнуло радостное возбуждение.

– Через полчаса буду на Чистых.

С Женей Куропаткиным Лена познакомилась на заре своей HR-карьеры, пять лет назад. Их сблизил случай. Очередной новогодний корпоратив «Нефтепромрезерва» медленно катился к своему логическому финалу. Гости разъехались из ресторана, прихватив общественный алкоголь и столовые приборы. Лена сидела у барной стойки, отмечая боевое крещение. Кто-то похлопал ее по спине.

– У вас там это… женщину забыли. – DJ Эжен, ведущий вечера, уже успел переодеться из смокинга в вельветовый спортивный костюм.

За колонками действительно полулежала длинноволосая брюнетка, но Лена понятия не имела, кто это. Она наклонилась и потрясла незнакомку за плечо.

– Валера, лапы убери.

– Девушка, праздник закончился, вам домой пора.

– Сдрисни, сволочь. В отель не поеду.

Они побрызгали на нее водой, опять потрясли, пытаясь выяснить имя и адрес, но девица сквозь сон заявила, что никуда не собирается.

– И что дальше? – Это было первое невменяемое тело, с которым Лене пришлось иметь дело. Она нервничала, как молодой интерн.

– Можно вынести ее на мороз.

– Жалко. – Уже через год она без единой капли сомнения выставит на улицу младшего юриста.

– Ладно. Тогда подождем, пока ее не стошнит. Тут все равно еще убираться будут до утра.

Ждать пришлось долго. За несколько часов DJ Эжен пересказал Лене всю свою жизнь. Будущая звезда корпоративов появилась на свет тридцать лет назад в самом северном городе мира. Родители переехали в Норильск сразу после института. Они мечтали заработать денег и завести большую семью. Их план наполовину удался. В начале девяностых отец уже попал в менеджмент «Норникеля». И с тех пор чета Куропаткиных стала коллекционировать квартиры в разных районах Москвы и Сочи, надеясь, что когда-нибудь там поселятся их многочисленные потомки и они сами, когда выйдут на пенсию, наконец-то заживут по-человечески. Но после того, как родился Женя, мать так и не смогла выносить ни одного ребенка. Четыре беременности оборвались на ранних сроках. Уже подростком сын уговаривал родителей вернуться на материк, но отец мертвой хваткой держался за свою службу. Дурак. Женя жалел их за синдром отложенной жизни и ничего не мог поделать. Он отучился в нефтегазовом, но его интересовала не карьера, а новый мир вокруг. Пестрый и изменчивый в отличие от затяжной полярной ночи. Он ни в чем не нуждался, менял сценические имена и просил, чтобы так его называли и в жизни, выступал на вечеринках, путешествовал и даже снялся в клипе Кати Лель. Но, несмотря на быстрое чередование декораций и планов, в жизни Жени была одна константа, о которой Лена и сама догадалась. Он все время был настороже, боялся, что его разоблачат и оттолкнут. Особенно близкие.

Искренность за искренность. Лена рассказала, как мечтала когда-то стать театральным режиссером, собирать полные залы и нехотя выходить на поклон: «Ну, что вы, это всё актеры, им и аплодируйте». А потом что-то пошло не так. Сначала мать категорически отвергла ее планы на театральный вуз: «Поднимись сначала на ноги, получи хлебную профессию. С твоими-то мозгами можно поступить хоть на юриста, хоть на экономиста. А массовиком-затейником ты всегда успеешь стать». Был бы жив отец… Он один умел гасить это воинственное благоразумие. Двадцать лет назад он даже уговорил мать потратить последние деньги на лотерейный билет вместо тушенки. Трое суток до зарплаты они ели только макароны.

Над Лениным рабочим столом еще со школы висел постер Don’t stress. Do your best. Forget the rest. Даже если бы она случайно угодила в раскаленную лаву, то изо всех сил старалась бы продержаться там дольше других. Но учеба на экономическом вовсе не была купанием в вулкане, а скорее заплывом через пресное озеро. Очень скоро Лена стала лучшей студенткой на курсе. На кафедре ей предложили отличную стажировку, потом работу в компании, о которой мечтали многие. Колея чужих ожиданий становилась все глубже. Лена разучилась говорить «нет». Ей ужасно не хотелось разочаровывать других, и в конце концов она разочаровалась в себе. «Может, я никогда и не была достаточно хороша для театра?»

Лена захандрила и решила еще выпить, но тут из-за колонок послышалось громкое икание. Через мгновение брюнетку стошнило. Они довели девицу до туалета и по очереди держали волосы, пока та окончательно не пришла в себя. Потом вместе искали на полу ее потерянный телефон и звонили Валере, чтобы «наконец-то забрал свою любовь из ресторана».

В апреле Лена получила от Жени сообщение и чуть не подавилась кофе: «Ты не могла бы стать моей девушкой?» Она, не думая, ответила «нет». Через пять минут он позвонил.

– Это всего на сорок минут. Понимаешь, у меня отец из Норильска приезжает в командировку. Так уж вышло, что ты теперь знаешь меня довольно хорошо. Ну, и ты занималась в театре.

– А если обман раскроется?

– Не будь занудой. Они так переживают, что я до сих пор не познакомил их ни с одной женщиной. Все их друзья уже с внуками. Я решил, что это немного приободрит стариков.

– Слушай, ну, может, проще сказать, что ты никогда не женишься, – и добавила после неловкой паузы: – На девушке.

– Это их просто раздавит. А отец… Нет, он точно не поймет.

– И на что ты надеешься – что они ничего не узнáют до конца жизни?

– Ну, в Норильске все живут на десять лет меньше.

– Эжен!

– Просто к слову пришлось. Короче, ты мне поможешь или нет?

Через день они встретились на застекленной веранде итальянского ресторана. На улице стоял уверенный плюс. Эжен стряхнул напряженное выражение лица и приобнял Лену за плечи. К ним приближался человек в норковой шапке и в куртке, тоже отороченной мехом. Он крепко пожал руку сыну и протянул Лене внушительный букет красных роз. Ей стало не по себе. Куропаткин выглядел значительно старше своих пятидесяти двух лет, с курчавой седой шевелюрой цвета топленого молока. Он небрежно взял меню и громко, так что люди за соседними столиками обернулись, сказал:

– Ну, выбирайте, что хотите. Папа с Севера приехал.

Его неловкая демонстрация достатка показалась Лене трогательной. Разговор завязался, на удивление, легко. Куропаткины смеялись и болтали о жизни в Норильске. О канатах, которые натягивают между домами, чтобы людей не сносило ветром, о северном сиянии, о газовых тучах и черном снеге. А еще Женя хвастался, как они втайне от матери бегали купаться в озеро Долгое, которое на самом деле никакое не озеро, а технический водоем ТЭЦ. Его называли норильским чудом, потому что даже зимой вода оставалась горячей. В конце вечера, когда отец ушел в уборную, Эжен растянулся в улыбке и подмигнул Лене. Вскоре ему подарили еще одну квартиру – с намеком на расширение семьи.

И вот через пять лет он приехал в кафе на Чистые в клетчатом костюме-тройке, кепке-ватсонке, с подкрученными усами и бело-голубой улыбкой.

– Ну, выкладывай.

И Лена рассказала все о корпоративе и предложении, от которого сложно отказаться.

– Не вздумай ехать в эту дыру! Ты же просто сольешь в унитаз полгода своей жизни!

– Я, вообще-то, рискую сейчас слить всю свою жизнь целиком. Как я потом буду искать работу?

– Ну, слушай, твой Корольков ведь не Брюс Всемогущий. И потом, ты можешь освоить новую профессию. Курьера, например.

– Вчера я заблудилась в соседнем квартале.

– Официант?

– Моя зарплата не покроет и половину побитой посуды. А ипотеку за меня некому платить.

Лена и сама не знала, зачем задевала друга. Он тяготился, что все его серьезные расходы покрывает отец, но не стремился это менять. Эжен сделал вид, что пропустил ее шпильку мимо ушей.

– Помнишь ту ночь? Ты рассказывала, как мечтала стать режиссером? Может, это повод круто поменять свою жизнь?

Лена молчала. Это была страшная мысль, которая и так не давала ей покоя. Эжен положил в рот кусочек стейка.

– Обещаю, что не дам умереть тебе с голоду.

– О, ты не знаешь, сколько я ем.

– Ничего, займемся собирательством.

– Эжен, я тебе очень благодарна. Но подозреваю, что через десять лет я просто проснусь никем. Неудачницей с десятью котами. Я потрачу силы, молодость, энергию на воздушные замки.

– Ты в любом случае проснешься Леной Гороховой. Понимаешь? Человек всегда больше своей работы, всегда больше любого проекта. В конце концов, как можно быть неудачником, когда у тебя десять котов?

– Но ведь только в голливудских фильмах герой ставит все деньги на зеро и срывает куш. А по теории вероятностей…

– Ладно, Горохова. Я понял, что ты сыкло, но я тебя и такой люблю. Влюбишься в бурильщика скважин – проведу свадьбу со скидкой. Кстати, как у тебя на личном?

– Горизонт чист.

– Все вздыхаешь по своему урбанисту?

– Он архитектор.

– Ты все правильно сделала, не сомневайся. Найдешь кого-нибудь получше.

Но она сомневалась. За последний год не было и дня, чтобы Лена не сомневалась в своем решении насчет Лёши. Она готова была отдать свою годовую зарплату, чтобы просто подержать его за руку.

Глава 7

Вернувшись после встречи с Эженом, Лена завалилась на грязный пол в коридоре и пролежала, не шелохнувшись, минут десять. Она решила, что вообще больше никогда не встанет, никуда не поедет и умрет от истощения. Возможно, так бы и произошло, если бы не одно обстоятельство. Обстоятельство высунулось из комнаты, разбежалось и с наскока атаковало Ленину правую ногу. Вторжение мохнатого астероида помешало Лене и дальше погружаться в свои страдания.

– Макар, прекрати сейчас же. Я тебе не мышь.

Кот продолжил грызть ее носок, издавая низкочастотное урчание. Лена села и сгребла его в охапку.

– Хочешь жрать? Ладно, пойдем, жопа полосатая.

Макар послушно потрусил за Леной в кухню. Вообще он редко позволял себе такие выходки, но тут уж Лена слишком долго не обращала на него внимания – пришлось пойти на крайние меры.

У Лены с Макаром были не только дружеские, но и деловые, можно сказать, партнерские отношения. Она его кормила и чесала, а он, в свою очередь, нес службу завхоза, следил за порядком в доме, как ему казалось правильно – окапывал растения в горшках, стряхивал с комода пыль вместе с керамическими фигурками. У Макара было несколько нычек – под кроватью, за раковиной в ванной, под ковриком у входной двери. Туда он утаскивал все, что лежало в беспорядке на полу, – упавшие носки, посудные губки и винные пробки.

Из-за Макара Лена впервые пошла на кражу. До того, как подружиться с ней, кот вел разгульный образ жизни. Он охотился на голубей, выпроваживал со двора конкурентов. Макар не был бездомным. Он жил на первом этаже их панельного дома и выпрыгивал на прогулку прямо из форточки. Как-то в феврале Лена увидела на подоконнике Макара, дрожащего, припорошенного снегом. Он поджимал переднюю лапку и тыкался мордой в закрытое окно, но никто не запускал его внутрь. Лене стало жаль кота. Она шагнула в сугроб и взяла его на руки. Макар не стал сопротивляться, а как-то сразу обмяк и прижался. Они вошли в подъезд, и Лена постучала в старую деревянную дверь со стесанными косяками. В глубине квартиры послышалось шевеление, потом кто-то начал медленно, громко впечатывая каждый шаг в пол, двигаться к ней. Напряжение росло. Лена подумала, что сейчас выйдет лесной тролль или великан.

– Кто там? Фёдорыч, ты?

– Это соседка с пятого этажа. У меня ваш кот.

Дверь распахнулась, и Лена чуть не закашлялась от спертого запаха перегара и гнилого лука. На пороге стояла женщина с обвисшим лицом кирпичного цвета. Байковый халат, накинутый на голое тело, едва прикрывал ее грудь в рыжую крапинку. Женщина протянула руку, схватила кота за шкирку и швырнула в темный коридор, как шар для боулинга. Лена хотела возмутиться, но троллиха хлопнула перед ее носом дверью, не сказав ни слова.

С Макаром Лена потом частенько встречалась во дворе, иногда она покупала по дороге с работы пакет кошачьего корма и угощала своего нового друга, которого хозяева, кажется, не очень-то баловали. Уже тогда она придумала ему имя и даже титул. Гордая осанка, презрительный взгляд, благородный окуневый окрас и серебристое пузо. Не иначе как перед вами его сиятельство барон Макар фон Жоп. В одно весеннее утро Лена, как всегда, собиралась в офис, подошла к своей машине и увидела на капоте Макара. А рядом с ним лежал дохлый воробей. Макар чуть пошевелил воробья лапкой и посмотрел на Лену: «Вот тебе, подруга, от меня. Всё в лучшем виде. Уже задушенный».

Но потом Макар куда-то пропал. Лена не встречала его месяц или полтора, начала волноваться, не попал ли он под машину или под башмак хозяйки. Майской субботой, возвращаясь от матери, Лена увидела, как Макар, подранный, с откусанным кусочком уха и гноящимися глазами гордо вышагивает вдоль бордюра. Заметив Лену, он бросился ей в ноги, моментально забыв про свой титул, и начал пищать, как маленький котенок. Лена, растроганная, прижала его к себе, даже не думая, что испачкает бежевое платье, и поняла, что больше не хочет отпускать. Так она украла чужого кота.

Лена боялась, что Макар будет вести себя как дикарь, но он быстро смекнул, что валяться на мягких простынях и есть по расписанию гораздо приятнее, чем морозить лапы и удирать от дворовых собак. Он проявил себя как педант. Ел только свежее, незаветренное мясо, мог минут пять копаться в наполнителе для лотка, пока не возведет наконец зиккурат идеальной формы. В квартире любил занимать позиции с хорошим обзором. Когда Лена умывалась, запрыгивал на край ванны и пристально следил, чтобы ни одно чудище не напало на нее со спины. Если она приводила кого-то домой после тиндер-свидания, кот мог лечь на подушку и впиться коготочками в голову гостя, издавая при этом самое нежное и невинное урчание. Лена злилась на него за такие выходки: «Тоже мне, моральный камертон».

После трапезы Макар прыгнул ей на колени и блаженно захрюкал. Лена залезла в Facebook и тут же отпрянула от телефона. На странице висело новое сообщение от бывшей одногруппницы, Оленьки Штейнберг. «Дорогая, у нас летом юбилей альма-матер, помнишь? Будут все наши, Натусик уже бронирует билеты из Нью-Йорка, Светуля отпрашивается у своего английского олигарха, Коля переносит какой-то форум. Ты ведь знаешь, у него все на год расписано. Кстати, как у тебя дела? Ты, наверное, уже большой начальник? Или выскочила замуж за банкира? В общем, жду не дождусь нашей встречи. Никакие отказы не принимаются».

Можно сказать, что всю последнюю неделю судьба щадила Ленино самолюбие, но, послав Оленьку, передумала. Телефон выскользнул из рук и глухо ударился об пол. Лена решила, что это знак, и не стала отвечать. На хер тебя, Оленька. И кот с ней авторитетно согласился: «На хер-р-р-на хер-р-р-ур-р-р-ур-р».

Лену все сильнее будоражила мысль о новой жизни, трепетной темноте зрительного зала, горячем дыхании софитов. Какой спектакль мог бы стать ее визитной карточкой? Может быть, «Орфей» Жана Кокто?

На следующее утро Корольков позвонил сам.

– Ну что? Решила насчет Сахалина?

– Решила.

– Прежде чем ты скажешь «нет» и поставишь крест на карьере, хочу предложить тебе пари.

Вселенная качнулась. Лена, как несчастный Голлум, который любил загадки больше жизни, не могла пройти мимо ни одного спора.

– Какое?

– Твоя сорокалетняя начальница вдруг решила родить ребенка. Через полгода она собирается в декрет. Если ты вывезешь Сахалин, то станешь директором по персоналу.

– А если нет?

– Пойдешь мести улицы.

Перед глазами мигнула картина. Лена в дорогом платье, с идеальным макияжем рассказывает этим курицам из универа, что стала самым молодым директором по персоналу в нефтянке. Почти все они выросли в обеспеченных семьях, носили Lоuis Vuitton, ездили на красных «мини-куперах». Лена чувствовала себя неуютно. С ней здоровались, иногда шутили, просили конспекты или подсказку на экзамене, но никогда не звали на вечеринки, не обсуждали парней и не хвастались косметикой. На втором курсе она полгода откладывала деньги, которые мать выдавала на обеды. Между парами вместо супа съедала булку или бутерброд с сыром, принесенный из дома, и наконец купила маленькую сумочку Furla. В эту сумочку не влезала ни одна тетрадка, но Лене было плевать. Ина заработанный гастрит тоже. Она во что бы то ни стало хотела показать одногруппницам, что одной с ними крови.

Утром перед парами Лена небрежно накинула ремешок на плечо и вышла на улицу. Обычно она садилась за первую или вторую парту, но тут подошла к четвертой, где та самая Оленька остервенело пудрила прыщ над губой. Лена спросила, не занято ли рядом, выложила на стол свою Furla и начала демонстративно копаться в поисках ручки. Соседка заметила сумочку и протянула ладонь, чтобы погладить блестящую кожу.

– Ой, извини. Я хотела посмотреть, думала, это из новой коллекции. – Длинноволосая фея убрала руку и снова уткнулась в карманное зеркало. – А такую я два года назад носила, только желтую.

Пелена рассеялась. Карета превратилась в тыкву. Гастрит напомнил о себе ноющей болью. В тот момент Лена решила, что через несколько лет купит себе столько сумок, сколько нарощенных волос на Оленькиной глупой голове. Сейчас она была к этой цели как никогда близка.

Еще пять минут назад Лена стояла на краю трамплина, готовая прыгнуть в незнакомую воду. Но сейчас снова шагнула на твердую землю.

– Я согласна. Директору ведь положен личный водитель?

– Быстро учишься, девочка.

Глава 8

Сейчас Лену не прельщало ни одно вознаграждение. Даже если бы ее личным водителем вызвался быть сам Корольков. Она позвонила по номеру, который ей продиктовала глава Крюкова.

– Ваня?

– Да, кто это? – голос звучал глухо и надсадно.

– Меня зовут Лена. Юлия Михайловна дала ваш номер, сказала, что вы можете решить один вопрос.

– Вы по поводу накладных?

– Нет, я по поводу нового завода. Мы можем сегодня встретиться?

– А какой сегодня день?

– Понедельник. – Лена несколько растерялась от такого вопроса. В трубке послышалось какое-то шуршание. – Иван?

Никто ей не ответил.

– Алло, вы где?

– Как раз это я и выясняю. Ладно. Приходите в «Тополёк» через час, обсудим.

Лена открыла карту. До кафе можно дойти за семь минут черепашьим шагом. Чтобы убить время, она решила навернуть лишний круг. К противоположному краю площади пристроился мраморный мемориал. Рядом с ним скакали два пацана лет восьми и коптили палки на Вечном огне. Лена подошла ближе. Увидев ее, мальчишки бросили свои копья и помчались вверх по соседней улице. Вечный огонь жужжал в сердцевине пятиконечной звезды, как назойливая муха. На стеле рядом Лена прочитала: «Освободителям Сахалина от японских захватчиков, сентябрь 1945 года». Надо же, здесь даже война – своя.

«Тополёк» разделил с нотариальной конторой одно здание – бетонную коробку, упакованную в желтый сайдинг. Лена нырнула внутрь сквозь штору из пластиковых бусин, которые от ее прикосновений нежно зажурчали. В кафе стоял полумрак, облупленные кожаные диваны манили прилечь, мятно-яблочный аромат подсказывал, что здесь недавно курили кальян. Посетителей не было. Лена заказала кофе и грибной суп. Чтобы скоротать время, она сделала несколько звонков в Москву, договориться о «социальной ответственности» в виде микрофона, колонок, чая и печенья.

Ваня появился внезапно, вспыхнул рядом с Леной, как лампочка в темноте. Ярко-рыжая шевелюра, неровная щетина, чуть выпяченная нижняя губа, одет в зеленую куртку «с погонами». Он плюхнулся напротив и откинулся на спинку. К ним сразу подошел официант:

– О, Ванёк, давно тебя не видели. Ты где зависал-то?

– Потом, Витюша, потом.

Кажется, Ванёк не принял Лену за сколь-нибудь важную персону.

– Так вы что хотели, регистрацию на катер?

Лена вкратце описала ситуацию со стройкой и поиском людей. Ей показалось, что собеседник не уловил и половины того, что она говорит. Он смотрел мутным взглядом за Ленино плечо, ни с того ни с сего выгибал брови, двигал челюстью. Его кожа отливала серым и вокруг глаз собралась в гармошку, как колготки на коленках, под нижним веком проступила венка.

– Что скажете? Когда мы сможем договориться с ДК?

– Будет пища, – он явно силился вспомнить пословицу целиком, – будет пиво.

Лена начала закипать. Ванёк не был пьян, уж в этом-то она разбиралась. Похоже, он все еще был под кайфом. Она поискала глазами официанта, чтобы попросить счет, но в зале было пусто.

– Ладно, Ваня, мне пора. Передам Юлии Михайловне, что наша встреча не удалась.

– А-а-а. Так вы от Юли Михалны. И что же вы сразу не сказали, устроим мы ваш сабантуй. И катер оформим, – он выпрямился и даже сфокусировал на Лене взгляд, но та уже поднялась со своего места и начала наматывать шарф. Ванёк тоже поднялся и уронил руку ей на плечо: – Ну, куда вы пошли-то? Мы ведь не договорили. – Лена стряхнула его ладонь, как налипший снег, нагнулась за сумкой и увидела, как по кафелю расползлась красная клякса. Ваня стоял невозмутимо, чуть подавшись вперед, и как будто не замечал, что из его носа начали вылетать и пузыриться гейзеры крови. Уже через секунду на полу проявилась картина Поллока.

– Твою мать. – Лена схватила со стола салфетки и сунула Ване в руку. – Садись и зажми нос, только голову не закидывай.

Она добежала до кухни и заглянула внутрь. Витюша флиртовал с посудомойщицей и примеривал ее косынку. Маленькая повариха рубила картошку.

– Дайте лед, срочно. В полотенце.

Троица не сдвинулась с места. Ножик продолжал щелкать о разделочную доску, девушка у мойки смотрела на Витюшу, Витюша, приоткрыв рот, смотрел на Лену.

– Ну, что стои́те? У человека кровь из носа.

Он стянул косынку и полез в холодильник. Когда Лена вернулась, Ванёк сидел с бордовым комком из салфеток и давил улыбку.

– Вот идиот. – Она приложила полотенце со льдом к его переносице.

В это время в зал вышел Витюша с тряпкой и молча вытер пол.

– Кажется, надо вызвать скорую. Это может плохо кончиться. – Лена полезла за телефоном.

– Вот этого точно не надо, – Ванёк вдруг заговорил твердым уверенным голосом, – даже если помирать будешь, в нашу больницу ни ногой. Весь город будет знать, геморрой у тебя или сифилис.

Кровь постепенно унялась.

– Какой у тебя адрес? Я такси вызову.

– Да кого ты вызовешь? Тачки у нас на живца ловить надо. Сам доберусь, не парься. Идти три минуты.

Лена положила под пивную кружку деньги за двоих и за локоть вывела Ванька наружу.

– Я должник твой. Наберу завтра.

– Жду. Считаю минуты.

– Зря ты так, я тебе пригожусь. – Он запустил пятерню в волосы и попытался пригладить вихор.

– Хорошего вечера. – Лена развернулась и пошла назад через площадь.

Дома она стянула одежду и залезла под душ, ей очень хотелось смыть этот бесконечный день, бесполезные знакомства, мутное небо, мутный взгляд Ивана. Горячая вода лилась медленно, волосы намокли и прилипли к шее, прозрачные ручейки обвивали, размягчали сердце, уносили в недра сливного отверстия все раздражение и усталость. Но равновесие с миром длилось недолго: душ поперхнулся и выплеснул на Лену струю ледяной воды.

Ночью она открыла глаза и не сразу поняла, где находится. За окном кричали чайки, но откуда взяться чайкам в Зябликово? Телефон моргнул и погас – пришло сообщение от Лёши. Как говорится, в аду должен быть отдельный котел для бывших, которые пишут: «Привет, как ты там?» Сначала она вообще не хотела отвечать, сделала вид, что не прочитала. Потом решила написать как есть: что думает о нем каждый день даже во сне. Долго набирала, стирала, опять набирала.

Привет, я норм

Чем занимаешься?

Сплю

В 7 вечера???

Я тебе не рассказывала. У меня командировка на Сахалин. Тут 3 часа ночи

Круто. Надолго?

Полгода

!!!????!!!!???

Ага

Надеюсь, ты не из-за меня сбежала из Москвы?

Ну, нет. Слишком много чести

Повисла пауза. Лене не хотелось заканчивать переписку.

Лучше расскажи, чем занимаешься

Пишу трактат. О роли моей бывшей девушки в несовершенстве бытия

Ты настоящий придурок (смайлик)

Спасибо, что не игрушечный (смайлик). Ладно, просто хотел узнать, жива ты или нет. Все-таки не чужие люди

Лена взяла короткую паузу и набрала:

Пока еще не чужие

Сообщение не прочитано. Сердце бьется где-то у щитовидки. Пять секунд, десять секунд, наконец синие галки. «Алексей печатает…» Господи, сколько можно? Что он там пишет, неужели и правда трактат?

Мне жаль, Лена

Мне тоже

Береги себя (скобка)

И ты (две скобки)

Было ощущение, что она изо всех сил держится за края мясорубки, но пальцы слабеют, и скоро ее начнет скручивать от меланхолии. Уже проклюнулось опасное желание включить No Doubt, напиться в дугу, позвонить и рыдать в трубку. Но как же можно сходить с ума по человеку, который даже не умеет гладить рубашку?