Карл Генрих Маркс
Капитал. Том третий

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
КРЕДИТ И ФИКТИВНЫЙ КАПИТАЛ

Подробный анализ кредита и тех орудий, которые он создаёт для себя (кредитных денег и т. п.), не входит в наш план. Здесь следует отметить только некоторые немногие пункты, необходимые для характеристики капиталистического способа производства вообще. При этом мы будем иметь дело только с коммерческим и банкирским кредитом. Связь между развитием этого кредита и общественного кредита остаётся вне нашего рассмотрения.

Я показал уже («Капитал», кн. I, гл. III, 3, b), каким образом из простого товарного обращения развивается функция денег как средства платежа и вместе с тем отношение кредитора и должника между производителями товара и торговцами товаром. С развитием торговли и капиталистического способа производства, при котором производят в расчёте лишь на обращение, этот естественный базис кредита расширяется, получает всеобщее значение, развивается. В общем и целом деньги функционируют здесь лишь в качестве средств платежа, т. е. товар продаётся не за деньги, а под письменное обязательство платежа в определённый срок. Все такого рода платёжные обязательства мы можем для краткости подвести под общую категорию векселей. Такие векселя до истечения их срока и до наступления дня платежа, в свою очередь, сами обращаются как платёжное средство; они-то и образуют собственно торговые деньги. Поскольку они в конце концов взаимно погашаются при сальдировании счетов по требованиям и долгам, они функционируют абсолютно как деньги, так как в таком случае не происходит заключительного их превращения в деньги. Подобно тому, как эти взаимные авансы производителей и купцов друг другу образуют подлинную основу кредита, так и орудие их обращения, вексель, образует основу собственно кредитных денег, банкнот и т. д. Последние имеют своим базисом не денежное обращение, будь то металлические или государственные бумажные деньги, а вексельное обращение.

W. Leatham (банкир из Йоркшира) «Letters on the Currency». 2nd ed., London, 1840:

«Я полагаю, что общая сумма векселей за весь 1839 г; составила 528 493 842 ф. ст.» (сумма иностранных векселей определяется им приблизительно в ¹/₇ всего количества), «а сумма векселей, обращавшихся одновременно в том же году, – 132 123 460 фунтов стерлингов» (стр. 55–56). – «Векселя представляют собой составную часть средств обращения, превышающую по размерам все другие части, вместе взятые» (стр. 3, 4). – «Эта колоссальная надстройка из векселей покоится (!) на фундаменте, образованном суммой банкнот и золота; и если в ходе событий этот фундамент слишком суживается, прочности надстройки и даже её существованию грозит опасность» (стр. 8). – «Если взять все средства обращения» (он подразумевает банкноты) «и сумму обязательств всех банков, по которым может немедленно потребоваться платёж наличными, то, по моим расчётам, получится сумма в 153 миллиона, превращения которой в золото можно требовать по закону… а между тем золота на покрытие этих требований имеется только 14 миллионов» (стр. 11). – «Векселя нельзя поставить под контроль иначе, как создав препятствия возникновению избыточных денег и низкой ставке процента или учётной ставке, которыми порождается часть векселей и даётся толчок к большому и опасному их распространению. Невозможно установить, какая часть векселей возникает из действительных сделок, например из действительных покупок и продаж, и какая их часть искусственно создаётся (fictitious) и состоит из одних только бронзовых векселей, т. е. векселей, которые выдаются, чтобы заменить текущий вексель до наступления срока платежа по нему и, таким образом, создают фиктивный капитал из простых средств обращения. Мне известно, что во времена избытка денег и их дешевизны эта практика достигает огромных размеров» (стр. 43–44). – J. W. Bosanquet. «Metallic, Paper, and Credit Currency». London, 1842: «Средняя сумма платежей, совершаемых в расчётной палате» (где лондонские банкиры взаимно обмениваются подлежащими оплате чеками и векселями, коим наступил срок), «составляет за каждый день в среднем свыше 3 миллионов ф. ст., а необходимый для этого ежедневный денежный запас немногим больше 200 000 фунтов стерлингов» (стр. 86). {В 1889 г. общий оборот расчётной палаты составил 7 618¾ миллиона ф. ст. или круглым счётом за 300 дней в среднем 25½ миллиона ежедневно. – Ф. Э.} «Векселя являются бесспорно средством обращения (currency), независимо от денег, поскольку они передают собственность из рук в руки посредством передаточной надписи» (стр. 92–93). – «В среднем можно принять, что каждый находящийся в обращении вексель имеет на себе две передаточных надписи и что, следовательно, каждый вексель до истечения срока погашает в среднем два платежа. При этом условии благодаря одним только передаточным надписям в течение 1839 г. при помощи векселей было перемещено из рук в руки собственности на сумму, вдвое превышающую 528 миллионов, т. е. на 1 056 миллионов ф. ст., более 3 миллионов ежедневно. Поэтому можно с уверенностью утверждать, что векселя и вклады, вместе взятые, посредством перемещения собственности из рук в руки и без помощи денег выполняют денежные функции на сумму не менее 18 миллионов ф. ст. ежедневно» (стр. 93).

О кредите вообще Тук говорит следующее:

«В простейшем своём выражении кредит представляет собой более или менее обоснованное доверие, в силу которого одно лицо доверяет другому известную сумму капитала в деньгах или в товарах, оценённых в известной денежной стоимости; эта сумма всегда подлежит возврату по истечении определённого срока. Если капитал ссужается в виде денег, т. е. в виде банкнот, или кредит предоставляется наличными, или путём перевода на корреспондента, то за пользование капиталом дополнительно начисляется столько-то процентов на подлежащую возврату сумму. При предоставлении же кредита товарами, стоимость которых устанавливается участниками сделки и передача которых обозначает продажу, установленная сумма, которая должна быть уплачена, включает в себя вознаграждение за пользование капиталом и за риск, перенимаемый до истечения срока платежа. Письменные платёжные обязательства с определённым сроком платежа обыкновенно выдаются для таких кредитов. И эти обязательства, или промессы, образуют средство, при помощи которого кредиторы, если им предоставляется случай употребить свой капитал в форме денег или товаров, в большинстве случаев оказываются в состоянии ещё до истечения срока таких векселей дешевле занять или купить, так как их собственный кредит укрепляется кредитом другой подписи на векселе» («An Inquiry into the Currency Principle», p. 87). Ch. Coquelin. «Du Crédit et des Banques dans L'Industrie». «Revue des deux Mondes» ^{144}, 1842, t. XXXI [p. 797]: «В каждой стране большинство кредитных сделок совершается в самой сфере промышленных отношений… Производитель сырья авансирует его перерабатывающему фабриканту и получает от него платёжные промессы. Выполнив свою часть работы, фабрикант, в свою очередь, на подобных же условиях авансирует свой товар другому фабриканту, который должен подвергнуть его дальнейшей переработке, и таким образом кредит предоставляется всё дальше от одного лица к другому, вплоть до потребителя. Оптовый торговец авансирует товар розничному, а сам он получает товар в кредит от фабриканта или посредника. Каждый занимает одной рукой и ссужает другой иногда деньги, но гораздо чаще товары. Таким путём осуществляется в промышленных делах беспрерывный обмен ссудами, комбинирующимися и перекрещивающимися во всех направлениях. Именно в умножении и росте этих взаимных ссуд состоит развитие кредита, и здесь истинный корень его могущества».

Другая сторона кредита связана с развитием торговли деньгами, которое в капиталистическом производстве, конечно, идёт параллельно с развитием товарной торговли. В предыдущем отделе (гл. XIX) мы уже видели, как в руках торговцев деньгами концентрируется хранение принадлежащих коммерсантам резервных фондов, технические операции по приёму и выплате денег, по международным платежам, а вместе с тем и торговля слитками. В связи с этой торговлей деньгами развивается другая сторона кредитного дела – управление приносящим проценты капиталом, или денежным капиталом, как особая функция торговцев деньгами. Заём и ссуда денег становятся их особым делом. Торговцы деньгами выступают как посредники между действительным кредитором и заёмщиком денежного капитала. Говоря вообще, банкирское дело с этой стороны состоит в том, чтобы концентрировать большими массами в своих руках ссудный денежный капитал, так что вместо отдельного денежного кредитора промышленным и коммерческим капиталистам противостоят банкиры как представители всех денежных кредиторов. Они становятся общими распорядителями денежного капитала. С другой стороны, по отношению ко всем кредиторам они концентрируют заёмщиков, так как они берут взаймы для всего торгового мира. С одной стороны, банк представляет централизацию денежного капитала, кредиторов, с другой – централизацию заёмщиков. Его прибыль, вообще говоря, состоит в том, что он берёт взаймы под более низкие проценты, чем отдаёт взаймы.

Ссудный капитал, которым располагают банки, притекает к ним различными путями. Прежде всего, так как они являются кассирами промышленных капиталистов, в их руках концентрируется денежный капитал, который хранит каждый производитель и купец в качестве резервного фонда или который притекает к нему по платежам. Эти фонды превращаются таким образом в ссудный денежный капитал. Тем самым резервный фонд торгового мира сокращается до необходимого минимума, так как он концентрируется как общественный, и часть денежного капитала, которая иначе бездействовала бы в качестве резервного фонда, отдаётся в ссуду, функционирует как капитал, приносящий проценты. Во-вторых, ссудный капитал банков образуется из вкладов денежных капиталистов, которые предоставляют банкам отдавать их в ссуду. С развитием банковской системы, а именно, как только банки начинают платить проценты по вкладам, в них уже концентрируются денежные сбережения и временно незанятые деньги всех классов. Мелкие суммы, сами по себе неспособные функционировать как денежный капитал, объединяются в большие суммы и таким образом образуют денежную силу. Это собирание мелких сумм, как особый результат банковской системы, следует отличать от её посреднической роли между собственно денежными капиталистами и заёмщиками. Наконец, в банках депонируются и доходы, которые предполагается потреблять лишь постепенно.

Кредитование (здесь мы имеем дело только с собственно торговым кредитом) производится посредством учёта векселей – превращения их в деньги до истечения их срока – и посредством ссуд в различных формах: прямой ссуды по личному кредиту, ссуд под залог процентных бумаг, государственных облигаций, всякого рода акций, в особенности же путём ссуд под накладные, доковые варранты и другие засвидетельствованные документы о праве собственности на товары, под вклады и т. п.

Кредит же, предоставляемый банкиром, может быть предоставлен в различных формах, например векселями на другие банки, чеками на них, открытием прямого кредита, наконец, – в случае банков, имеющих право на выпуск банкнот, – собственными банкнотами банка. Банкнота есть не что иное, как вексель на банкира, по которому предъявитель в любое время может получить деньги и которым банкир заменяет частные векселя. Последняя форма кредита кажется непосвящённым особенно поразительной и важной, во-первых, потому что этого рода кредитные деньги переходят из простого торгового обращения в общее обращение и здесь функционируют как деньги; а также и потому, что в большинстве стран главные банки, выпускающие банкноты, представляют собой удивительное смешение государственного банка и частного банка; в действительности основу их операций составляет государственный кредит, а их билеты являются в большей или меньшей степени узаконенным платёжным средством; потому что здесь становится явным, что именно кредит есть то, чем торгует банкир, так как банкнота представляет только кредитный знак, находящийся в обращении. Но банкир торгует кредитом и во всех других формах, даже когда даёт наличными в ссуду депонированные у него деньги. В действительности банкнота составляет лишь монету для оптовой торговли – самое же важное значение для банков всегда имеют вклады. Лучшее тому доказательство дают шотландские банки.

Для наших целей нет надобности подробнее рассматривать особые виды кредитных учреждений, как и особые формы банков.

«Банкирское дело… может быть разделено на двоякого рода операции:… 1) Собирать капитал с тех, кто не находит для него непосредственного применения, и распределять его или передавать тем, кто может его применить. 2) Принимать вклады из доходов своих клиентов и выплачивать им суммы, необходимые для расходов на предметы потребления… Первое есть обращение капитала, последнее – обращение средств обращения (currency)». – «Первый род операций есть концентрация капитала, с одной стороны, и распределение его, с другой; второй – регулирование обращения для местных нужд округи». Tooke. «An Inquiry into the Currency Principle», p. 36, 37. К этому месту мы вернёмся в гл. XXVIII ^{145}.

«Reports of Committees», vol. VIII. «Commercial Distress», vol. II, part I, 1847–1848. Minutes of Evidence. – (В дальнейшем цитируются как «Commercial Distress» 1847–1848 ^{146}.) В сороковых годах при учёте векселей в Лондоне в бесчисленном множестве случаев принимали вместо банкнот векселя одного банка на другой сроком в 21 день. (Показание Дж. Пиза, провинциального банкира, №№ 4636 и 4645.) Согласно тому же отчёту, банкиры имели обыкновение, когда денег не хватало, регулярно производить платежи своим клиентам такими векселями. Если получатель хотел банкнот, он должен был вновь учесть этот вексель. Таким образом банки как бы получили привилегию делать деньги. Господа Джонс, Лойд и K° платили таким способом «с незапамятных времён», раз денег не хватало и ставка процента превышала 5 %. Клиент охотно принимал такие банковские векселя, потому что векселя фирмы Джонс, Лойд и K° можно было легче учесть, чем свои собственные; при этом векселя эти часто проходили через 20–30 рук (там же, №№ 901–904, 905, 992).

Все эти формы служат для того, чтобы сделать передаваемым право на получение платежа.

«Едва ли найдётся хоть одна форма кредита, в которой временами ему не приходилось бы выполнять функции денег; является ли этой формой банкнота, вексель или чек, процесс остаётся по существу тот же, и результат остаётся по существу один и тот же». – Fullarton. «On the Regulation of Currencies». 2nd ed., London, 1845, p. 38. – «Банкноты – это разменные деньги кредита» (стр. 51).

Следующие выдержки взяты из книги: J. W. Gilbart. «The History and Principles of Banking». London, 1834:

«Капитал банка состоит из двух частей – основного капитала (invested capital) и банкового, или заёмного, капитала (banking capital)» (стр. 117). «Банковый, или заёмный, капитал образуется тремя путями: 1) приёмом вкладов, 2) выпуском собственных банкнот, 3) выдачей векселей. Если кто-нибудь согласится мне ссудить бесплатно 100 ф. ст., и я отдам взаймы эти 100 ф. ст. другому из 4 %, то сделка эта принесёт мне в конце года 4 ф. ст. прибыли. Равным образом, если кто-нибудь согласен принять моё платёжное обещание» (I promise to pay – я обещаюсь уплатить – обычная формула английских банкнот), «вернуть его в конце года и уплатить мне за это 4 %, как будто я ему ссудил 100 ф. ст., то на этой сделке я получу прибыли 4 фунта стерлингов; и опять-таки, если кто-нибудь в маленьком провинциальном городке принесёт мне 100 ф. ст. под условием, чтобы я уплатил эту сумму в Лондоне третьему лицу 21 день спустя, любой процент, который мне удастся выручить с этих денег за это время, составит мою прибыль. Таковы по сути дела операции банка и те каналы, по которым создаётся банковый капитал посредством вкладов, банкнот и векселей» (стр. 117). «Прибыль банкира в общем пропорциональна сумме полученного им взаймы или собственного капитала. Чтобы определить действительную прибыль банка, необходимо вычесть из валовой прибыли процент на основной капитал. Остаток и составит банковую прибыль» (стр. 118). «Ссуды, выдаваемые банкиром своим клиентам, производятся деньгами других людей» (стр. 146). «Именно банкиры, не выпускающие банкнот, создают банковый капитал путём учёта векселей. Они увеличивают свои вклады посредством своих дисконтных операций. Лондонские банкиры учитывают векселя только тех фирм, которые имеют у них текущий счёт» (стр. 119). «Фирма, учитывающая векселя в своём банке и выплачивающая проценты за всю сумму этих векселей, должна по меньшей мере часть этой суммы оставить в банке, не получая за неё процентов. Таким путём банкир получает на ссуженные им деньги процент выше текущего и создаёт себе банковый капитал за счёт того остатка, который остаётся в его руках» (стр. 119–120).

Об экономии резервных фондов, вкладов, чеков:

«Депозитные банки посредством перевода долгов достигают экономии в употреблении средств обращения и с небольшими суммами действительных денег выполняют сделки на большие суммы. Освободившиеся таким образом деньги банкир употребляет на ссуду своим клиентам посредством учёта и т. д. Поэтому перевод долгов повышает эффективность депозитной системы» (стр. 123, 124). «Не суть важно, имеют ли оба клиента, ведущие между собой дела, счёт у одного и того же или у различных банкиров. Потому что банкиры обмениваются своими чеками в расчётной палате. Посредством перевода долгов депозитная система могла бы достигнуть такого распространения, что совсем вытеснила бы употребление металлических денег. Если бы каждый имел в банке текущий счёт и производил все свои платежи посредством чеков, эти чеки сделались бы единственным средством обращения. В этом случае следовало бы предполагать, что деньги находятся в руках банкиров, иначе чеки не имели бы никакой ценности» (стр. 124).

Централизация местного обращения банками осуществляется: 1) при помощи отделений банков. Провинциальные банки имеют отделения в мелких городах своего округа; лондонские банки – в различных городских кварталах Лондона. 2) Посредством агентств.

«Всякий провинциальный банк имеет своего агента в Лондоне, чтобы там платить по своим банкнотам или векселям и получать деньги, вносимые жителями Лондона на счета лиц, живущих в провинции» (стр. 127). «Каждый банкир собирает банкноты другого банка и обратно не выдаёт их. В каждом более крупном городе банкиры собираются раз или два раза в неделю и обмениваются своими банкнотами. Сальдо покрывается переводом на Лондон» (стр. 134). «Назначение банков – облегчать коммерческие сделки. Всё, что облегчает коммерцию, облегчает и спекуляцию. Коммерция и спекуляция во многих случаях так тесно связаны друг с другом, что трудно сказать, где кончается коммерция и где начинается спекуляция… Всюду, где существуют банки, легче и дешевле получить капитал. Дешевизна капитала стимулирует спекуляцию, подобно тому как дешевизна мяса и пива стимулирует обжорство и пьянство» (стр. 137, 138). «Так как банки, выпускающие собственные банкноты, постоянно расплачиваются этими банкнотами, то может показаться, будто их учётные операции совершаются исключительно посредством капитала, полученного таким путём; но это не так. Банкир может, конечно, оплатить все учтённые им векселя своими собственными банкнотами, и тем не менее ⁹/₁₀ находящихся в его портфеле векселей будут представлять действительный капитал. Потому что, хотя он сам выдал за эти векселя только свои бумажные деньги, однако нет необходимости в том, чтобы они оставались в обращении до истечения срока векселей. До истечения срока векселей может оставаться ещё три месяца, а банкноты могут возвратиться через три дня» (стр. 172). «Покрытие счетов клиентами есть нормальная деловая операция. В действительности ради этой цели обеспечивается наличный кредит… Наличные кредиты обеспечиваются не только личной гарантией, но и депонированием ценных бумаг» (стр. 174, 175). «Капитал, ссуженный под залог товаров, имеет то же действие, что и капитал, ссуженный под учёт векселей. Если кто-нибудь берёт взаймы 100 ф. ст. под обеспечение своего товара, то это то же самое, как если бы он продал товар за вексель в 100 ф. ст. и затем учёл его у банкира. Но ссуда даёт ему возможность придержать товар до лучших цен и тем избегнуть жертв, которые он иначе должен был бы понести, чтобы получить деньги на неотложные дела» (стр. 180–181).

«The Currency Theory Reviewed etc.» [Edinburgh, 1845], p. 62–63:

«Бесспорная истина, что 1 000 ф. ст., которые вы сегодня депонировали у A, завтра будут снова выданы и составят вклад у B. Послезавтра они могут быть снова выданы B, депонированы у C и так далее до бесконечности. Следовательно, одна и та же сумма денег в 1 000 ф. ст. может посредством ряда передач умножиться до абсолютно неограниченной суммы вкладов. Поэтому возможно, что девять десятых всех вкладов в Англии существуют только в виде соответствующих записей в бухгалтерских книгах банкиров… Так, в Шотландии, где находящиеся в обращении деньги» (к слову сказать, почти исключительно бумажные деньги!) «никогда не превышают 3 миллионов ф. ст., вклады составляют 27 миллионов. Пока не наступит всеобщее истребование вкладов (a run on the banks), одна и та же тысяча фунтов стерлингов, странствуя туда и сюда, может с такой же лёгкостью покрыть столь же неопределённую сумму. Так как те же 1 000 ф. ст., которыми я плачу сегодня мой долг коммерсанту, завтра покроют его долг другому купцу, а послезавтра долг банку и так далее до бесконечности, то одни и те же 1 000 ф. ст. могут переходить из рук в руки, от банка к банку, покрывая самую крупную сумму вкладов».

{Как мы видели, Гилбарт уже в 1834 г. понимал, что «всё, что облегчает коммерцию, облегчает и спекуляцию. Коммерция и спекуляция во многих случаях так тесно связаны друг с другом, что трудно сказать, где кончается коммерция и где начинается спекуляция».

Чем легче можно получить ссуду под непроданные товары, тем больше берётся таких ссуд, тем сильнее искушение усилить производство товаров или выбросить на отдалённые рынки уже произведённые товары, – только бы получить под них денежную ссуду. Яркий пример того, как весь торговый мир страны может быть охвачен подобной горячкой и чем она кончается, даёт нам история английской торговли в период 1845–1847 годов. Здесь можно видеть, на что способен кредит. Для пояснения дальнейших примеров – несколько предварительных кратких замечаний.

В конце 1842 г. угнетение, тяготевшее над английской промышленностью почти непрерывно с 1837 г., стало ослабевать. В два последующие года спрос из-за границы на товары английской промышленности ещё больше повысился; 1845–1846 гг. были периодом наибольшего процветания. В 1843 г. «опиумная» война открыла английской торговле Китай ^{147}.

Новый рынок дал новый толчок и без того бурному подъёму, в особенности хлопчатобумажной промышленности. «Разве можем мы производить слишком много? Ведь нам предстоит одеть 300 миллионов человек», говорил тогда автору этих строк один манчестерский фабрикант. Но всех этих вновь построенных фабричных зданий, паровых и прядильных машин и ткацких станков было недостаточно для того, чтобы поглотить поток прибавочной стоимости, устремившийся из Ланкашира. С той же страстью, с какой расширяли производство, кинулись на постройку железных дорог; жажда спекуляции, охватившая фабрикантов и купцов, была утолена прежде всего здесь, и именно – уже с лета 1844 года. Приобретали акции насколько хватало сил, т. е. насколько хватало денег на покрытие первых взносов; для очередных взносов средства найдутся! Но когда наступил срок дальнейших платежей, – согласно вопросу 1059 «Commercial Distress», 1848/1857, сумма капиталов, вложенных в 1846–1847 гг. в железные дороги, достигла 75 миллионов ф. ст., – пришлось прибегнуть к помощи кредита, и собственным предприятиям фирм по большей части тоже приходилось поплатиться за это.

А собственные предприятия в большинстве случаев уже перешли пределы возможного. Заманчиво высокая прибыль соблазнила на более широкое распространение операций, чем это позволяли имевшиеся в распоряжении ликвидные средства. Но к услугам был кредит, легко доступный и, кроме того, дешёвый. Учётная ставка банка была низкой: в 1844 г. 1¾–2¾%, в 1845 г. до октября меньше 3 %, затем на некоторое время повысилась до 5 % (февраль 1846), чтобы снова упасть до 3¼% в декабре 1846 года. В кладовых Английского банка накопился золотой запас неслыханных размеров. Все отечественные предметы биржевых сделок котировались так высоко, как никогда прежде. Итак, зачем же упускать прекрасный случай, почему бы быстро не взяться за дело? Почему бы не направить на иностранные рынки, жаждущие английских изделий, все товары, какие только можно произвести? И почему бы самому фабриканту не заполучить двойную прибыль – от продажи пряжи и тканей на Дальнем Востоке и от обратной продажи в Англии полученных за них товаров?

Так возникла система массовых отправок товаров на консигнацию ^{148} под ссуду в Индию и Китай, очень скоро развившаяся в систему отправок на консигнацию исключительно ради авансов, как это подробно описано в нижеследующих заметках, и неизбежно кончавшаяся массовым переполнением рынков и крахом.

Крах этот разразился вследствие неурожая 1846 года. Англия и особенно Ирландия нуждались в огромном привозе продуктов питания, в особенности хлеба и картофеля. Но странам, доставлявшим эти продукты, лишь в самой ничтожной доле можно было платить за них изделиями английской промышленности; приходилось расплачиваться благородным металлом: по меньшей мере 9 миллионов [ф. ст. ] золота ушло за границу. Из этой суммы 7½ миллиона было взято из наличных запасов Английского банка, вследствие чего свобода действий Банка на денежном рынке была чувствительно парализована; прочие банки, резервы которых помещались в Английском банке и фактически были тождественны с резервами этого последнего, точно так же должны были ограничить свои денежные операции; быстро и легко устремлявшийся в Банк поток платежей приостановился сначала в отдельных местах, потом повсеместно. Учётная ставка Банка, находившаяся ещё в январе 1847 г. на уровне 3–3½%, поднялась в апреле, когда разразился первый приступ паники, до 7 %; затем летом снова наступило некоторое временное облегчение (6½%, 6 %), но как только стал очевиден новый неурожай, разразилась новая ещё более сильная паника. Официальная минимальная учётная ставка Английского банка поднялась в октябре до 7 %, в ноябре – до 10 %, другими словами, огромное большинство векселей можно было учесть только под колоссальные ростовщические проценты или вовсе нельзя было учесть; всеобщая приостановка платежей привела к банкротству ряда первоклассных фирм и очень многих средних и мелких; самому Английскому банку угрожала опасность неизбежного краха вследствие ограничений, возложенных на него хитроумным банковским актом 1844 г. ^{149}, – тогда правительство, по всеобщему настоянию, приостановило 25 октября действие банковского акта и тем устранило абсурдные оковы, наложенные на Банк законом. Теперь Банк мог уже беспрепятственно вводить в обращение свой запас банкнот; так как кредит этих банкнот фактически имел государственную гарантию, следовательно, был прочен, то благодаря этому немедленно наступило решительное облегчение в денежных затруднениях; разумеется, и после ещё обанкротилось множество крупных и мелких безнадёжно зарвавшихся фирм, но высшая точка кризиса была уже преодолена, учётная ставка Банка упала в декабре снова до 5 %, и уже в течение 1848 г. было подготовлено то новое оживление в делах, которое сорвало в 1849 г. дальнейший подъём революционных движений на континенте, в пятидесятых же годах привело сперва к неслыханному дотоле промышленному процветанию, а вслед за ним – к краху 1857 года. – Ф. Э.}

I. О колоссальном обесценении государственных бумаг и акций в течение кризиса 1847 г. свидетельствует документ, изданный палатой лордов в 1848 году. Согласно этим сведениям, это обесценение на 23 октября 1847 г., по сравнению с февралём того же года, составляло:

На английские государственные бумаги……93 824 217 ф. ст.

« акции доков и каналов…………1 358 288»»

« железнодорожные акции…………19 579 820»»

_____________________________________________

Итого………… 114 762 325 ф. ст.

II. «Manchester Guardian» ^{150} 24 ноября 1847 г. сообщает следующее о мошенничествах в ост-индской торговле, где векселя выписывались не столько потому, что был куплен товар, сколько покупали товар с тем, чтобы иметь возможность выписать вексель, который можно было бы учесть, превратить в деньги:

A в Лондоне при посредстве B покупает товар у манчестерского фабриканта C для погрузки на корабль в адрес D в Ост-Индию. B рассчитывается с C шестимесячным векселем, выписанным C на B. B, в свою очередь, рассчитывается шестимесячным векселем на A. Как только товар погружен на корабль, A, в свою очередь, выписывает под накладную шестимесячный переводный вексель на D.

«Таким образом оба, и покупатель и отправитель, располагают фондами на много месяцев раньше, чем действительно оплатят товары; и весьма часто векселя эти по истечении срока платежа возобновлялись под тем предлогом, что при такой длительной сделке необходимо дать время на её реализацию. Но, к сожалению, потери на такого рода сделках ведут не к ограничению этих сделок, а как раз к их распространению. Чем беднее становились участники, тем сильнее делалась для них потребность покупать, чтобы таким образом возместить в новых ссудах утерянный при прежних спекуляциях капитал. Закупки уже не регулировались спросом и предложением, они становились главнейшей финансовой операцией какой-нибудь определённой фирмы. Но это лишь одна сторона дела. Что творилось здесь с экспортом промышленных товаров, то происходило и там с закупкой и отправкой продуктов. Торговые фирмы в Индии, пользовавшиеся достаточным кредитом, чтобы учесть свои векселя, закупали сахар, индиго, шёлк или хлопок – не потому, что покупные цены обещали прибыль по сравнению с последними лондонскими ценами, а потому, что прежним траттам на лондонскую фирму скоро истекал срок и их нужно было покрыть. Так чего же проще: купить груз сахара, заплатить за него десятимесячным векселем на лондонскую фирму и отправить накладную почтой в Лондон? Меньше чем через два месяца накладная на эти едва только погруженные товары, а с ней и сами товары закладывались на Ломбард-стрит ^{151}, и лондонская фирма получала на руки деньги за восемь месяцев до истечения срока выданных за товар векселей. И всё это шло гладко, без всяких перебоев или затруднений, пока учётные банки находили в изобилии деньги для того, чтобы ссужать их под накладные и доковые варранты и учитывать на неограниченные суммы векселя индийских торговых домов у «солидных» фирм на Минсинг-лейн ^{152}».