Карина Шнелль
Когда наступает ночь

Лив

– Но… Лив… – Уилл убрал свою ладонь с моей. Я слишком сильно сжала его пальцы. Он сделал шаг назад и недоуменно наморщил лоб. – Погоди, что?!

Мое сердце забилось так часто, что стало больно. Этот вечер, этот момент… все было так неправильно. Так не похоже на картину, которую я себе нарисовала.

– В каком смысле улетаешь в Европу? – обычно глубокий, бархатный голос Уилла сейчас звучал неожиданно резко.

– Вчера пришло приглашение из Женевского университета…

Он округлил глаза.

– Я хотела немного попутешествовать до начала семестра. Билет на самолет я уже купила.

Он смотрел на меня так недоуменно, будто я говорила на иностранном языке.

– Но… но…

– Я же тебе говорила, что подала документы в европейские вузы, – робко пробормотала я.

– Да, но я не думал, что…

– Не думал, что меня возьмут?! – я удивленно заморгала, поняв, что он имеет в виду. – Ну спасибо, что ты так сильно в меня верил!

Он покачал головой, словно не в силах переварить случившееся.

– Ты даже не останешься на вручение аттестатов?

– Я все узнала. Директор Таннер сказал, что аттестат могут прислать по почте.

Плечи Уилла опустились, словно на них начал давить невидимый груз.

– Но у меня был план… – В глазах была такая боль, что мне захотелось прижать его к себе. Одновременно с этим мне совсем не понравилось то, что он сказал. У него всегда был какой-то план. Даже этот вечер был расписан по минутам. Он не оставлял пространства для маневра. И уж точно не допускал отклонений от своих идеальных планов.

– Я не говорю, что никогда не захочу выйти за тебя, – поспешно добавила я. – Просто сейчас пока не готова. Мы только окончили школу. Мне хочется так много сделать, прежде чем я здесь про… – Я прикусила язык.

Уилл сдвинул брови.

– Скажи это вслух! – произнес он резким тоном. – Прежде чем ты здесь протухнешь. Ты ведь так считаешь?

– Это не… Я не это имела в виду. Уилл, ты ведь знаешь, как я мечтаю посмотреть мир. Я не хочу всю жизнь торчать в Сент-Эндрюсе!

– Да, но я думал… – он беспомощно всплеснул руками. – Я думал, у нас на это будет вся жизнь. Мир ведь никуда не убежит.

Я вздохнула.

– Сент-Эндрюс тоже.

Он отпрянул, словно я его ударила.

– А я? – спросил он резким голосом. – Что со мной? Мне просто сидеть и ждать, пока ты нагуляешься?! Или годами поддерживать отношения на расстоянии?

Я удрученно уставилась в пол. Типа того, едва не сорвалось с моих губ, но я вновь прикусила язык.

– Ну… я думала, мы можем хотя бы попытаться…

– Браво, Лив, просто браво! Это даже для тебя зашкаливающий уровень эгоизма… Просто не понимаю. – Его слова меня серьезно задели. Я постепенно начала приходить в ярость.

Он развернулся и начал агрессивно шагать туда-сюда.

– У меня был план, Лив. Я начинаю управлять семейным бизнесом, как хотел папа. Мы пару лет копим, покупаем красивый дом. Может, заводим собаку. Мы могли бы стать такими счастливыми, если бы ты не…

– Если бы я что?!

– Если бы ты все не разрушила.

– Да неужели! А что насчет моих планов?! Насчет моих мечт? Ты хоть подумал обо мне, когда представлял себе наше будущее?

Он встал как вкопанный и уставился на меня.

– И как я только мог вообразить, что твои планы и мечты на будущее совпадают с моими?! Теперь я понимаю, как ошибался, – его голос был пропитан сарказмом. – Мы ведь просто счастливо провели пять лет вместе.

– Уилл, это нечестно, – я пыталась унять закипавшую во мне ярость.

– Ах так? Мы заговорили о честности?! А честно было ждать до последнего, чтобы рассказать о поступлении в Швейцарию? А то, что ты вообще не включила меня в свои планы на будущее?

– Я включила тебя в свои планы. Ты ведь знал, что я подала туда документы. Я хочу быть с тобой, Уилл!

Он фыркнул и снова зашагал туда-сюда.

– Как ты себе это представляешь, если нас будут разделять тысячи километров? К тому же разница во времени. Я не могу поехать с тобой в Европу, Лив. Я не могу подвести папу. С понедельника я начинаю работать в компании на полную ставку. Он хочет подготовить меня к тому, что через пару лет я стану руководителем. Это огромная ответственность!

– Ага, ответственность, которую навешивает на тебя твой папа. Только не делай вид, что управлять семейной фирмой – мечта всей твоей жизни! – Мы снова вернулись к любимой теме, которая все эти годы была единственным камнем преткновения.

– Иногда нужно идти на жертвы ради тех, кого любишь, – выпалил Уилл. – Но тебе это явно незнакомо.

Его слова ударили мне в самое сердце. Они ранили. По-настоящему.

– А как же старая поговорка о том, что нужно отпускать тех, кого любишь, и если это настоящая любовь, то они обязательно к тебе вернутся? – с трудом произнесла я. У меня жгло горло, но слезы не шли. Я была слишком рассержена.

Уилл замедлил шаг и остановился, обреченно повесив голову.

– То есть ты никогда и не планировала продолжать отношения, пока учишься за границей. Признайся, Лив. Ты просто хочешь свалить отсюда любой ценой. Ты думаешь только о себе.

Глаза защипало, я сжала свободную руку в кулак и вцепилась ногтями в ладонь.

– Ты обвиняешь меня в том, что я думаю только о себе?! Тебе не кажется, что ты сейчас тоже ведешь себя как последний эгоист? Ты не можешь привязать меня к себе кольцом, чтобы я никогда от тебя не ушла. Это так не работает, Уилл.

Он удивленно вскинул брови, но тут же собрался, и его лицо приняло сердитое выражение.

– Привязать? Не думал, что мысль о семье со мной тебе настолько невыносима.

– Я не это имела в… – я рассерженно схватила ртом воздух. – Если у тебя сложилось обо мне такое мнение, я не стану тебя переубеждать.

Он усмехнулся. Надменно и разочарованно.

– Лив, я понимаю, что начало нового этапа страшит. Никто не знает, что будет после школы. И это нормально. У всех так. Но едва ты сталкиваешься с минимальными трудностями, то сразу от них бежишь. Мы справились бы со всем вместе. Мы могли бы построить счастливую жизнь.

Я грустно покачала головой. Уилл меня не понял. Да и разве он мог? Он никогда не чувствовал себя в тюрьме, абсолютно не на своем месте. Как я. Каждый божий день. Жизнь Уилла с самого детского сада была предопределена, и он никогда с этим не спорил. Просто принимал как данность. Как свое обязательство. Он жил в золотой клетке и даже не замечал этого.

– Я хочу выбраться отсюда, Уилл, – протянула я умоляюще. – Я хочу увидеть, что приготовил для меня внешний мир. Иначе я никогда себе этого не прощу.

Он подавленно кивнул, устало провел ладонью по лицу.

– Ну так иди, Лив. Никто тебя не держит. Я не могу тебя заставить, если ты не хочешь здесь оставаться. Но не думай, что я буду тут сидеть и годами ждать твоего возвращения.

Он что, меня бросает? Это ультиматум? Он или Европа?

Какое-то время я просто стояла, жадно впитывая его взгляд. Он опустил глаза, все еще сжимая проклятую коробочку в руке.

У меня задрожала нижняя губа. И как он мог подумать, что я отвечу «да»?! С чего он взял, что сейчас подходящее время? Мне было больно видеть, что он полностью раздавлен. Больно осознавать, что страдает он по моей вине. Но потребность вырваться отсюда оказалась сильнее. Я понимала, что если не сделаю этого сейчас, то меня засосет в это болото. Как наших родителей, а до этого их родителей. И тогда со мной никогда уже не случится чего-то интересного. В восемнадцать лет выйти замуж, в двадцать забеременеть, купить дом с садиком и завести собаку. Абсолютно мещанская жизнь, все как у людей. Мой личный кошмар. Меня бросало в дрожь при одной лишь мысли о такой жизни. Я видела Уилла в своем будущем, но точно не так. Не на этих условиях. Его условиях. Хотя бы здесь он предоставил мне свободу выбора. И я свой выбор сделала.

Я запомнила его лицо. Каждую черточку, каждый локон, изгиб его губ, широкие плечи и большие руки. Затем я с шумом выдохнула и с дрожью в голосе произнесла:

– Прощай, Уилл.

Я побежала прочь, каблуки вязли во влажной траве. Лицо застилали слезы.

Этот вечер – и последующие дни – я представляла себе совсем иначе. Я была уверена, что мы как следует простимся и отлично проведем оставшееся время. Потом Уилл отвез бы меня в аэропорт, возле выхода на посадку помахал бы мне вслед, мы оба пустили бы слезу. Потом мы бы общались по скайпу, на каникулах ездили бы друг к другу в гости. Я всегда мечтала поездить по Европе с Уиллом. Он об этом знал. Но один удар – и все мечты превратились в пыль. Нет, не так: моя мечта с громким треском раскололась на тысячи кусочков.

Я дошла до машины, дернула на себя дверь и с громким всхлипом шлепнулась на сидение.

И тут до меня дошло, что все это время я держала в руках розу от Уилла. Словно обжегшись, я с силой засунула ее в держатель на панели передач. Стебель сломался. Роза обвисла, казалась разломленной. Прямо как мое сердце.

От этой мысли у меня заболело в груди. Рыдания сотрясали все тело. Это не должно было закончиться так. «Мы» не должны были закончиться так.

Возможно, еще не слишком поздно. Возможно, я могла бы утром еще раз попытаться поговорить с Уиллом. Попросить прощения и еще раз объяснить, что я была вынуждена так поступить. Что у меня не было выхода. Возможно, он бы понял. И простил меня.

Но в глубине души я понимала, что это невозможно. Слова, которые мы сегодня друг другу наговорили, невозможно взять назад. Я ответила отказом на его предложение. Такого не выдержали бы даже самые прочные отношения.

Я все испортила. По-настоящему. Теперь мне не осталось ничего, кроме побега. В другую страну. В новую жизнь. На меня так сильно накатило отчаяние в сочетании с муками совести, что стало трудно дышать. Я закряхтела, положила руку на сердце. Сил хватило лишь на то, чтобы взять с сиденья телефон и отправить Уиллу последнее сообщение. После этого я уронила телефон на колени и опустила голову на руль.

Обхватив себя руками, я дала волю слезам, которые смыли старую жизнь, словно долгожданный ливень после жаркого лета.

Уилл

Пока я провожал взглядом убегающую Лив, до ушей начала доноситься музыка из спортивного зала. Мощные басы сотрясали пол.

Певица жаловалась на своего любимого. Она пела о том, как гаснет без него. Именно так я чувствовал себя в этот момент. Как будто я исчезаю. Как будто ветер разносит меня по частям, пока ничего не останется. Никакой боли, парализующей все тело. Боль переполняла настолько, что я не мог стоять на ногах. Я упал на траву и смотрел вслед Лив, хотя уже давно ее не видел.

Я стоял на коленях, роса на траве проникала сквозь ткань брюк, а свечи за спиной гасли одна за другой.

В груди образовалась дыра, и она начала расширяться, наполняя тело вязкой, тяжелой чернотой. Я задрожал, не чувствуя ничего, кроме этой боли. Было так легко в нее провалиться. Но мне нельзя сдаваться. Я не должен был дать Лив так просто уйти. Я понимал, что она заберет с собой мое сердце. Если мне уже сейчас стало так больно, то что же будет, когда я не смогу видеть ее каждый день? Когда я больше не буду слышать ее пения? Не смогу взглянуть в зеленые глаза, которые всегда становились ярче при взгляде на меня. Не смогу ей сказать, что я люблю. Так сильно.

Взгляд упал на коробочку в руке. Я прижал ее к груди. Уверенно и решительно.

Завтра я пойду к Лив. Попробую еще раз спокойно с ней поговорить. Убедить ее в том, что ее место здесь. В Сент-Эндрюсе. Со мной.

Я не должен ее потерять. Возможно, завтра она осознает, какую совершила ошибку.

В кармане завибрировал телефон. Я вытащил его. На экране высветилось сообщение.

Прости, Уилл. Возможно, так будет лучше.

Я схватил ртом воздух. Перед глазами все поплыло, я больше не разбирал слов. Но они уже были выжжены у меня на сердце.

Возможно, так будет лучше.

Когда до меня дошло это осознание, я издал мученический стон. Лив уже давно со всем попрощалась. С Сент-Эндрюсом. С нашими друзьями. Со своей семьей. И со мной.

Я уже давно ее потерял.

Передо мной зазияла черная, бездонная пропасть. Она звала меня, влекла, обещала смягчить мою боль. Я закрыл глаза, почувствовал, как слезы бегут по щекам и каплями падают на белую рубашку. Я позволил себе упасть, отдался во власть бездны, и она поглотила меня без остатка.

После

Четыре года спустя

Некоторые ошибки люди совершают, сами того не замечая.

Человек осознает их, лишь когда становится слишком поздно. И потом всю жизнь о них жалеет.

Для меня такой ошибкой стал Уилл.

1. Уилл

Я торопливо включил радио, не дав телефону подключиться к машине по Bluetooth.

В те дни, когда я был настолько же взвинчен, как сейчас, плейлист становился опасным. Все любимые песни сегодня напоминали о ней. Мы слушали их вместе: у костра, на катере или во время первого раза. А еще я слушал их один, когда она меня покинула. Сначала я слушал их, упиваясь муками безответной любви и жалостью к себе, а потом для того, чтобы заглушить боль. А еще из-за злости на нее. Так появилась пестрая подборка песен, которые много для меня значили и которые помогли мне пройти через худшее время моей жизни. Но сейчас каждая песня представляла собой опасность вернуться к старой модели поведения и начать бередить едва затянувшиеся раны. Этого ни в коем случае нельзя было допустить.

Я четыре года повсюду слышал то, что напоминало мне о ней. По телевизору, радио или в разговорах с незнакомцами. Всё, буквально всё могло одним ударом отправить меня в прошлое. В темноту, которая слишком долго держала меня в своем плену. Последнее время такое случалось реже, но я уже был сыт по горло.

На радио словно услышали мои мысли, и тут из колонок заревела песня Maroon 5. Адам Левин пел про воспоминания о лучших временах, и мне захотелось его придушить. Текст песни бил в самое сердце.

– Да уж, чудесно, – проворчал я и выключил радио. Ну что ж, поеду в тишине. Но и она была мне не мила, потому что мысли зазвучали еще громче.

Сегодня тот самый день. День, когда все изменится и одновременно останется как прежде. День, когда моя жизнь, четыре года спустя, вновь пойдет под откос. Готов ли я? Нет. Можно ли вообще к такому подготовиться? Вряд ли.

Я со вздохом ехал дальше, едва следя за дорогой, на мое счастье, пустой. В голове крутилось слишком много вопросов. Что Лив здесь забыла? Зачем она вернулась? Она тут останется? Надолго? Но ответов придется подождать до вечера.

Когда я остановился перед многоквартирным домом, где жил Блейк, он уже встречал меня у дверей, одетый в джинсы и бейсбольное джерси. Распахнув дверь, он прыгнул на пассажирское сиденье. Тяжелая травма колена была практически незаметна.

– Здорово, дружище!

– Привет. – Я пожал протянутую руку, и мы поехали дальше.

– Спасибо, что подвозишь.

– Не за что. Джек приедет сразу на пляж?

– Ага.

Мы замолчали. Из-за отсутствия музыки тишина казалась особенно звенящей. Блейк взглянул на радио, потом на меня и почесал голову с идеально ровным черным ежиком.

Молчи, молчи, молчи, – мысленно взмолился я.

– Ты смотрел игру «Лейкерс»? – спросил Блейк. – Полный провал!

Я внутренне выдохнул.

– Не смотрел, пришлось вчера задержаться в офисе. Бухгалтерия, отчеты и все такое.

– Боже, ну и скука. – Блейк притворно зевнул. – Когда ты успел превратиться в старика?

Я засмеялся.

– Да я же все время им был! – Блейк называл меня так с начальной школы.

– Это точно! – Блейк усмехнулся и откинулся на спинку кресла. Взгляд его карих глаз вновь направился на радио. Мне пришлось срочно выдумывать новую тему для разговора. Но Блейк меня опередил.

– А вообще… – начал он осторожно. – У тебя все нормально?

Я рывком кивнул и прикусил щеку изнутри, чтобы не заорать.

– Я спросил, потому что сегодня вечером…

– Да-да, я понял! – простонал я. – Вы четыре года носились со мной как с сырым яйцом, а сегодня моя, так сказать, скорлупа хрупка как никогда. Но можно, пожалуйста, не обращать внимания на очевидные вещи и просто насладиться вечеринкой? Как каждый год?

– Ну ладно… – Блейк на секунду умолк, а потом чересчур громко откашлялся. – Тогда держись сегодня подальше от огня. А то получится яичница.

Я повернул голову в его сторону. Уголки губ Блейка поднялись, а потом пухлые губы сложились в ухмылку, обнажая белоснежные зубы. Он что, только что придумал худшую шутку века?!

Я непроизвольно усмехнулся. Пытаясь сдержать подступающий смешок, я провел рукой по щетине, но через секунду зашелся от смеха. Мы хохотали так, словно Тревор Ноа выдал свою лучшую шутку о Дональде Трампе^[3]. Шутка Блейка была такой нелепой. Освобождающей. Мне стало очень хорошо. То, что надо.

– Спасибо, чувак! – прохрипел я, когда отошел от смеха.

Блейк вытер выступившую от смеха слезу и подмигнул.

– Все для тебя, бро.

Зарыв босые пальцы ног в песок на пляже, я с наслаждением вздохнул. Я смотрел, как ветер колышет море. Этот вид всегда меня успокаивал. Бриз принес прохладную морскую пену. Вот оно – чувство дома. Это и многое другое. Я никогда не понимал, как Лив могла от всего этого отказаться.

Мы с Блейком отправились в ближайший лесок искать дрова. Большие поленья мы штабелями сложили друг на друга. Чем выше становилась поленница, тем сильнее я ощущал радостное предвкушение в животе – или я путал это чувство с нервозностью?

Вечеринка накануне Дня Канады была одной из самых любимых традиций Сент-Эндрюса. Вместе с Джеком и Блейком мы организовывали ее уже несколько лет. Почти все ровесники, покинувшие наш заспанный прибрежный городишко после школы, на первое июля приезжали домой, и мы встречались всей компанией. Было очень интересно посмотреть, как сложилась жизнь ребят из школы после выпускного. Кто-то женился, кто-то нашел хорошую работу, кто-то уехал жить за границу, а у кого-то уже появились дети. Но в этом году все по-другому. Потому что приглашены не только старые друзья и ребята из футбольной и хоккейной команд, но и девушка, которая разбила мне сердце. За последние четыре года мы виделись мельком всего пару раз. На чужих вечеринках или издалека на улице. Не лично. Неприятно. Невероятно обескураживающе.

Но сегодня она должна прийти на мою вечеринку. Я сохраню спокойствие, не показывая ей, что для меня значит эта встреча после стольких лет.

По крайней мере, я старался себя в этом убедить.

Синий пикап Джека свернул на парковку рядом с пляжем. Сразу после этого из открытой двери вырвалась шаровая молния карамельного цвета. Реджи, пес Джека.

Я держался несколько в стороне, обшаривая пляж в поисках коряг, так что Реджи начал с того, что сбил с ног Блейка. Человек и собака боролись на песке, а я тащил к поленнице огромный кусок дерева. С каждым шагом мои босые ноги все сильнее увязали в нагретом солнцем песке.

– Привет, народ! – Джейк, как и договаривались, привез напитки и теперь выставлял их рядом с местом для костра. Блейк высвободился от бурных проявлений привязанности Реджи и бросил золотистому ретриверу палку, за которой тот погнался с веселым лаем. Вернувшись к ребятам, я услышал, как Блейк поддразнивает Джека за то, что тот купил вишневую колу для новой зазнобы. Ее звали Марли, она приехала из Торонто и по-настоящему вскружила ему голову. Джек этого, правда, еще не понял. Серьезные отношения вместо привычного необременительного секса с туристками пойдут ему только на пользу. Блейк и Джек не уступали друг другу в любовных победах.

Я стоял возле поленницы с поленом в руке, и тут сзади подскочил Реджи.

– Привет, хулиган! – я приветственно погладил его по голове. Он облизал мне ладонь, и я дал ему понюхать кусок дерева. Я развернулся к Джеку.

– Неужели с тобой действительно произошла перемена? – я ободряюще похлопал его по плечу. – Не помню, чтобы ты хоть раз был так внимателен ради девушки.

– Слушайте, может, хватит раздувать из мухи слона? – он вскинул руки в воздух. – Да, я купил вишневую колу. Да, так совпало, что это любимый напиток Марли.

– Так совпало? – вскрикнули мы с Блейком одновременно и тут же разразились громким хохотом. Я обрадовался, что мы нашли другую тему для разговора помимо Лив. Никаких сочувствующих взглядов. Никакого осторожного хождения вокруг да около. Просто трое друзей и предстоящая вечеринка. Все как обычно.

Мы еще немного подразнили Джека, пока таскали бревна к костру. Я притащил несколько широких стволов и расставил их так, чтобы сидеть у костра.

Тени деревьев стали длиннее, оранжевый шар на небе все глубже тонул в море. С залива Пассамакуоди дул освежающий бриз. Я отряхнул песок с шорт и с удовольствием огляделся. Мы отлично поработали: места для сидения, напитки, костер. Не хватало только гостей.

Блейк открыл холодильник и достал три бутылки пива. Джек помотал головой и взял безалкогольное.

– Мне еще за руль. Хочу завезти Реджи к родителям до начала вечеринки.

Блейк пожал плечами и открыл бутылку. Я тоже открыл свою, и в нос ударил освежающий терпкий запах. Блейк чокнулся сначала с Джеком, потом со мной.

– За легендарную вечеринку!

– За незабываемый вечер! – Джек ухмыльнулся. – Кстати, кто-нибудь захватил колонку?

– Да, но на всякий случай, – ответил Блейк. – Лив ведь наверняка привезет гитару.

Джек тут же взглянул на меня, а Блейк ударил себя по лбу и сокрушенно опустил взгляд.

– Извини, чувак.

Я сдержал циничный комментарий и натянул на лицо улыбку.

– В любом случае без музыкального сопровождения мы не останемся. – Затем я еще раз чокнулся с друзьями, чтобы немного их успокоить. – Уверен, будет здорово!

Джек и Блейк, изо всех сил стараясь скрыть явное облегчение, подняли бутылки.

Пока Блейк жадно пил пиво, Джек похлопал меня по спине.

– Неважно, что произойдет, мы всегда рядом.

Я кивнул, не в состоянии вымолвить ни слова. В горле так першило, словно наглотался стекла.

Я знал, что Джек говорит серьезно. Два моих лучших друга прошли ад последних лет вместе со мной. Они видели меня в самые сложные времена и не бросили. За это я навеки буду им благодарен. Я не сомневался, что они могли по моей просьбе весь вечер игнорировать Лив или даже доставить ей неприятности. Но я этого не хотел. Мне хотелось, чтобы все снова стало нормально. Как раньше. Даже если это уже невозможно.

Я взглянул на телефон. Через полчаса подтянутся первые гости. И в какой-то момент придет она.

При мысли о Лив у меня в животе возникло такое же неприятное ощущение, как в тот день, когда я впервые пригласил ее покататься на одной из семейных лодок. Я сглотнул, чтобы побороть внезапно появившееся чувство тошноты.

«Спокойно, – мысленно приказал я себе. – Это твоя вечеринка. Вы встретитесь на твоих условиях. У тебя все под контролем».

Но я почему-то все равно чувствовал себя так, словно с кровоточащей раной прыгнул в бассейн с акулами.