Карина Демина
Эльфийский бык

Глава 9.
В которой юные маги сталкиваются с некоторыми нюансами сельского бытия

«Уважаемая редакция, в вашей колонке психологической помощи, я прочел совет, что для восстановления душевного равновесия нужно написать письмо человеку, который меня бесит, и сжечь его. С тех пор не отпускает мысль, а что потом с письмом делать?»

Из писем читателей

Иван не заметил, когда пропала связь. Вот вроде была, и навигатор рисовал прямую дорогу, обещая прибытие к пункту назначения через два часа.

Тогда еще подумалось, что столько Иван не выдержит.

Нет, подаренная дядюшкой машина – если это чудовище можно так назвать – держалась бодро… правда, Иван очень надеялся, что никто из знакомых его не видел за рулем этого… этой… в общем, просто не видел. И выдохнул с облегчением, только когда столица осталась позади.

Да не тут-то было. Стоило отъехать на сотню километров, Иван почти и успокоился, когда Бер сказал:

– Останови!

Вот кто был полон предчувствий и оптимизма, которые заранее заставляли ухо дергаться. Левое. А это было верной приметой, что весьма скоро все пойдет не так, как планировалось.

– Зачем?

Машина дребезжала.

И еще её трясло. Пусть движок перебрали, но о рессорах или забыли, или изначально конструкция этого гроба не предусматривала подобных излишеств.

– Селфи сделаю.

– Опять?

– Снова! Улыбнись!

– Я на дорогу смотрю!

– Смотри, я что, мешаю? Улыбнись и смотри себе… улыбайся, представь, что мы, как древние викинги, отбываем в неведомые дали…

– Подкозельска?

– Ладно, в ведомые дали, где ждут нас…

– Поля, плодожорка и народное творчество… – Иван следил за дорогой, надеясь, что машина не развалиться в процессе езды. И главное, обидно… обгоняют все, кому не лень.

Даже на гробах, на которые он бы в прошлой жизни и не глянул бы.

А теперь, получается, что это он на гробу… в гробу?

– …опасности…

– Заблудиться в лесу?

– И сражения…

– С плодожоркой…

– Далась тебе эта несчастная плодожорка, – Бер откинулся на сиденье, во всяком случае попытался, но нынешние сидения не имели даже намека на анантомическую форму, не говоря уже о функциях поддержки поясницы, массажа и в целом облегчения жизни пассажиров. Поэтому сиденье скрипнуло, скрежетнуло и осталось неподвижно.

– Да она мне на экзамене попалась… а сам знаешь, Сипольцев еще та зануда… начал выяснять, что да как… немагические методы борьбы… заклинание Клюрева… круги Фахта… отвращающие… я ж… ай, ладно… главное, еще так, печально сказал, что зря это я. Мол, в жизни пригодится…

Иван вздохнул, поскольку свою правоту он признавать не любил.

– Думаешь, сглазил? – осведомился Бер.

– А кто его знает… но тебя-то тогда за что?

– Это да… – Бер, подумав, пришел к выводу, что неведомому Сипольцеву, даже если и имелись у него некоторых расхождения во взглядах с Иваном, желать зла еще и Волотовым не за что.

– Тебе тоже карту дали? – поинтересовался Иван, чтобы тему разговора сменить.

– Ага. Маменька еще вчера вручила…

– И?

– Что?

– Сколько там?

– Сто двадцать три рубля девяносто пять копеек.

– Сколько?! – Иван едва руль из рук не выпустил. А ведь была мысль глянуть, но карта была Императорского банка, надо было приложение скачивать, регистрироваться, подключаться… он же спешил.

Ну… дядя…

– Мама сказала, что это стандартная ставка выпускника, – Бер попытался закинуть ноги на приборную панель, но тот, кто создавал этого монстра автомобильной промышленности предусмотрел и это. Ноги соскользнули, а следом за ними едва и сам Бер не соскользнул, успел уцепиться за край сиденья.

И главное, со всей силы уцепился, а сиденье только крякнуло.

Но не сломалось.

– Фу ты…

– Как на это жить? – Иван испытал преогромное желание развернуть машину и потребовать… чего-нибудь потребовать… потом вспомнился насмешливый дядюшкин взгляд.

И желание исчезло.

– Вот и я спросил. Мама сказала, что как все нормальные люди. И сказала, что если не получится, то могу позвонить… вернуться…

– И? – Иван покосился на приятеля.

– Женит она меня. Передаст в заботливые руки супруги… так что, Ванька, ты как знаешь, а я… я, если что, в леса уйду. Буду жить охотой и собирательством.

– И чем охотиться станешь?

– Лук сделаю, – Бер все-таки сумел устроиться на кресле, сунув под спину подушечку, которую принес с собой. Кроме подушечки было еще пять чемоданов и потертый сундук с кожаными ручками, судя по весу – а грузить пришлось вдвоем – набитый кирпичами, не иначе.

Ну или конспектами.

Правда, Иван склонялся все же к кирпичам. Любовью к учебе Береслав Волотов не отличался, да и конспекты… нет, ну кто в нынешнее время конспекты пишет?

– Все так плохо?

– Не представляешь, насколько… к маменьке Зеленцова посваталась! То есть не к матушке, и не совсем, чтобы посваталась. Заявилась вчера в гости и откровенно так заявила, что, мол… у нее намерения. Честные.

Береслава передернуло.

– А это кто?

– Это… одна почтенная вдова. Четырех мужей схоронила… маменька смеется, что Зеленцова на этом опыте весь свой бизнес подняла. У нее похоронные конторы по всей стране. И главное, взгляд такой, будто она заранее мне эпитафию сочиняет…

– А маменька что?

– Что… маменька говорит, что разница в возрасте у нас не такая и большая, всего-то тридцать лет… а при нынешних технологиях и не заметно. Нет, она женщина, конечно, красивая… но вот как глянет, у меня все и обмирает.

– Совсем все?

– Частично! – огрызнулся Бер. – Красивая же ж… и состоятельная… и с родом нашим давно дела ведет.

– Какие? – Иван удивился вполне искренне. Какое отношение Волотовы, издревле занимавшиеся металлом, имели к похоронному бизнесу.

– Да прямое! Оградки там, заборы, ворота, композиции… опять же для мавзолеев всякое-разное. Дед сказал, что предложение хорошее… если так-то бизнес скрепить, но… в общем, тут или с императором замирюсь… или лучше каторга.

– Или Подкозельские чащобы, – сделал вывод Иван, втайне радуясь, что ему не грозит женитьба на не очень молодой, но состоявшейся вдове.

В принципе, пожалуй, ничего не грозит.

И от этого почему-то было обидно…

– Вот-вот… главное, найти почащобистей…

На этом разговор почему-то затих. А может, потому что говорить в трясущейся машине было сложно. Ехали… долго ехали. Пару раз останавливались, сменялись даже, когда становилось совсем невмоготу. И как-то кстати оказалась корзинка, всученная кухаркой, потому как питаться молодым и растущим надо вовремя, а на этих заправках невесть что подают.

Так и добрались до поворота.

– Ага, – сказал Иван, сверившись на всякий случай с навигатором. – Сейчас до Земельска, а потом поворот на Конюхи и дальше прямо… блин, ну и названия?

Бер что-то промычал, наверняка, соглашаясь.

– Может, позвоним? – предложил он, дожевывая предпоследний пирожок. Корзинка, которая не так давно казалась слишком уж объемною, на деле вмещала не так и много.

– Пробовал, – Иван благоразумно прибрал оставшийся пирожок. – Нет связи… может, телефон разрядился?

– Может.

На проселочной дороге скорость пришлось сбросить. Если до Земельска путь был еще более-менее приличным, с асфальтовым покрытием, пусть и потрескавшимся местами, то вот дальше асфальт исчез.

Дома тоже, как и иные признаки человеческого присутствия. Время от времени слева мелькали столбы линии электропередач, намекая, что цивилизация где-то рядом, но и только.

– Погоди, – Иван остановился на пригорке и постучал пальцем по экрану. – Кажется, все… приехали.

– В смысле? – Береслав выглянул в окошко, убеждаясь, что ничего-то не пропустил. Слева расстилалось поле, за краем которого виднелась тонкая полоска леса, даже с виду бесконечно далекого. Справа тоже расстилалось поле, но какое-то неровное, в рытвинах и яминах. В яминах стояла вода, а на сизых горбиках поднималась какая-то трава, что характерно, тоже сизая, клочьями чьих-то седых волос.

– В смысле навигатор – все.

– Как?

Бер сунул нос в телефон, убеждаясь, что навигатор и вправду все. В смысле, сам он никуда не делся, но вот связи не было.

– Может, деньги кончились? Хотя…

Он достал свой телефон и осознал, что дело отнюдь не в деньгах.

– А так бывает? – произнес Береслав с некоторым удивлением. На всякий случай он отправил телефон на перезагрузку, но… не помогло.

– Бывает, – Иван сунул свой в карман и поглядел на дорогу, уходившую куда-то вдаль. – Ну… если так-то… дорога тут одна… я примерно запомнил… дальше прямо, никаких поворотов, ответвлении, так что в теории…

Он чуть запнулся, осознавая, что звучит не слишком убедительно.

– В теории, – повторил Иван с куда большей убежденностью, – доберемся! Сворачивать тут некуда… вперед… нас ждут Подкозельские чащобы.

– Знаешь, – Бер задумчиво поглядел на далекую кромку леса. – Я был бы не против, если бы они нас подождали еще годик-другой…

Тем временем в кафе «Белая луна»

– Думаешь, поверил? – с сомнением произнесла Елена Зеленцова, разглядывая ногти. Маникюр был неплох, но что-то смущало, то ли оттенок лака подобрали все же неудачно, то ли новая форма ногтей.

– Поверил, – Волотова совершенно по-девичьи хихикнула. – Ты бы видела ужас в его глазах… еще и отец добавил. Всерьез, мол, стоит подумать…

– И не стыдно так с ребенком-то?

– Стыдно, – Волотова пригубила смузи и слегка поморщилась, все же предпочла бы молочный, но в веганском кафе подавали исключительно полезные коктейли красивых цветов. – Немного… но… понимаешь, я ведь пыталась иначе. Говорила. Уговаривала. Объясняла. Просила… ладно, семейного таланта Господь не дал… ну так есть же иные! Он же не глупый мальчишка, только думать не хочет вообще. Ни о будущем, ни… отправь его так, он через неделю вернется и будет ныть, что жизнь не сложилась. Вон, давече заявил, что ему нужен психотерапевт.

– Серьезно?! – Елена осторожно понюхала высокий бокал. – Что это за дрянь-то?

– Смузи из сельдерея, свежей свеклы и чего-то еще… забыла, – Волотова мужественно ополовинила свой. – Не знала, что они формат сменили!

– А…

Елена осторожно попробовала коктейль.

– Жуть… так зачем психотерапевт?

– Он переживает экзистенциальный кризис и перелом личности. А потому остро нуждается в профессиональной поддержке…

– Может… и вправду?

– Он каждые полгода переживает этот перелом личности, – отмахнулась Волотова и попробовала безглютеновый торт. – Первый раз я прям в ужас пришла. Про отца молчу, тот до сих пор не знает. Не понял бы… он и так к Беру относится, как…

Она поморщилась, то ли от вкуса, то ли тема была не слишком приятна.

– Убогому? – подсказала Зеленцова.

– Именно. А еще психотерапевт… я к нему. А он заявляет, что, мол, мальчик чувствует себя ненужным и одиноким, что требуется отдых и понимание, и терпение… в общем, в следующий раз тоже… и потом. Давить нельзя. Критиковать нельзя. Ничего нельзя! И чем закончилось?!

– М-да, – своих детей Елена не имела. Задумывалась, конечно, но теперь вот снова засомневалась, надо ли.

– Именно! И повезло ведь, что Император добр… и вообще… могло бы все куда как хуже. И ему бы досталось. И роду. А ведь главное, этот мелкий паразит не раскаивается! Я в глаза ему смотрела и видела, что ни на секундочку! Ни на малость! Да, переживает, но не потому, что натворил, а оттого, что поймали. А чем его выходка могла роду обернуться…

Волотова покачала головой.

– Так что, спасибо тебе…

– Не за что.

– И… отец вот сказал, что если ты всерьез решишь, то…

– Чур меня! – Елена подавилась смузи, которое, пусть и было безумно полезным, если верить меню, но в горло проходило с трудом. – Я, если детей захочу, своих заведу! А твой Бер… мальчик неплохой, но… ты же знаешь, я люблю мужчин в возрасте, с опытом… с пониманием…

Она вздохнула.

– Но ради тебя с помолвкой я пока погожу… погодю… слушай, как правильно?

– Понятия не имею, – призналась Волотова.

– В общем, объявим через полгодика…

– С кем на сей раз?

– С бароном Равшинским…

– Ему же за девяносто!

– Именно… такой мужчина, – Елена Зеленцова блаженно зажмурилась, представляя себе и свадьбу, и похороны, которые воспоследуют через лет пять или десять… в общем, до того, как супруг успеет надоесть. Или она ему.

Главное, что хватит времени подготовить новую коллекцию повышенной концептуальности.

Эту мысль она запила очень полезным коктейлем. И решила, что от детей в ближайшем будущем все-таки воздержится…

Нервы у нее не те.

Определенно.

Глава 10.
О спонтанных решениях и венценосном коварстве

«Сбавить две».

Высочайшая резолюция на прошении купца Семижопкина о смене фамилии, после которой он получил право гордо именоваться Пятижопкиным^[5].

Его Императорское Величество самым позорным образом прятались. Да так умело, что даже князь Поржавский, знавший привычки своего подопечного лучше, чем кто бы то ни было, не сразу отыскал его. И факту сему император вовсе не обрадовался.

Он, забравшись в дальнюю часть парка, весьма рассчитывал на пару часов тишины и покоя. И удочку прихватил. Благо, сюда руки садовников, хоть и добирались, но не слишком часто. И работали без особого усердия, вследствие чего сохранилось почти естественный вид с зарастающим прудиком, ивою и парой булыжников. Иные каменья грубого вида давно уж вывезли, заменив изящными статуями и фонтанами, но именно эти были принесены прапрадедом Императора, а потому и нервировали своим присутствием садовников, дизайнеров и прочих нежных личностей. Император, честно говоря, подозревал, что его прапрадед тоже желал покоя и не желал полного и всеобъемлющего преображения парка согласно очередной моде, а потому камни и приволок.

Ничего так идея.

Работала.

– Что? Матушка лютует? – спросил Император, не отрывая взгляд от поплавка. Пруд был невелик, но рыба в нем водилась, пусть и не золотые карпы, обретавшие в запрудах и озерцах основной части парка. Впрочем, тех не половишь.

Неприлично.

И жестоко.

– Изволит переживать, – князь Поржавский выразился дипломатично. – У нее приступ мигрени…

– И сердце болит, а еще в боку колет, – проворчал Император. – Кто на этот раз к ней приходил?

– Графиня Залесская… и не одна, как мнится.

– А…

– Сына её направили к берегам Баренцева моря. Рыбной ловлей заниматься. То есть, оказывать всяческую помощь местной рыболовной артели… там воду чистить надо, да и так проблем хватает. Добыча снижается вследствие загрязнения воды нефтью. Помните, докладывал?

– Помню, – бодро соврал Император. – И что графиня?

– Требует заменить Баренцево море Средиземным. Впрочем, на Черное тоже согласна, но без рыбной ловли…

Император вздохнул.

– Вот же… и что мне делать?

Ходоки к матушке потянулись сразу после того совета, вынудив признаться самому себе, что этого-то, женского, фактору Император не учел. Матушка его имела множество подруг, а те – иных подруг, и пусть светский этикет не одобрял подобных просьб, но в особых случаях…

Неоправданной жестокости.

Опалы даже…

Князь огляделся.

– Палатку поставить? – предложил он.

– Найдут, – Император положил удочку на землю.

– Может, уехать куда… скажем, на юга…

– И все они отправятся следом, – Император присел на камень. – Ты же понимаешь…

Князь понимал.

Матушку свою Император любил и старался не расстраивать, а она, чувствуя этакую власть над сыном, пользовалась ею не часто, но все же пользовалась.

И ныне не устоит.

– Уеду! – решил Император. – Тайно…

– Куда?

– В Подкозельск!

– Куда?! – переспросил Поржавский, признаться, несколько удивленный. Ладно бы к морю или там в горы. Натура его подопечного требовала движения, то ли дар сказывался, то ли кровь, где уж тут разберешь. Главное, что горы Император любил.

И море тоже.

Но Подкозельск… это вообще где?

– Я бумаги глянул… кто и куда направляется… интересно стало, – Император принялся сматывать леску. – Тогда и подумал, что стоило бы своими глазами… ты ж сам рассказывал, что прапрадед мой любил переодеваться в обычное платье и гулять по городу.

– Петербургу. По набережной. По согласованному маршруту при тайном сопровождении двух дюжин охранников.

– На набережной Петербурга меня и в личине узнают, – отмахнулся Император и во взгляде его появилось то, характерно упрямое выражение, которое летописцы скромно именовали великим наследием воли, а Поржавский втайне полагал явным проявлением дури, не раз и не два ставившим династию на край гибели. Главное, что выражение это, появляясь, свидетельствовало о решении принятом, от которого Его императорское Величество теперь не отступится. – Нет… я много думал…

Минуты две.

Или три даже.

– Колыма – далековато. Да и вообще Севера не люблю вот. Холодно там. Печально. На восточной границе я в прошлом году бывал. На югах сезон открывается, да и заявок там почти нет. Сами все решают… ну а Подкозельск – он рядышком. За день доберусь.

– На чем, простите?

– На мотоцикле, – Император аккуратно сложил удочку. – С утреца завтра выеду, и через сутки буду на месте.

Князь выдохнул.

Будут сутки, чтобы подготовиться…

Император, кажется, тоже это понял и руку на плечо возложил, и произнес так, ласково.

– Ты только попробуй мне все испортить!

– Как?

– Ты позвонишь туда… предупредишь… а потом особый режим… полиция на ногах, пожарные на ногах… все на ногах… балы, суаре, просители… и матушка скоренько прознает.

Поржавский подавил вздох, признавая, что, скорее всего, так оно и будет.

– Я тихо поеду. Своим ходом… наймусь на работу. Посмотрю, чем люди живут…

Князь прикрыл глаза.

– Ты ж сам говорил, что мне это понимать нужно… чаяния простого народа. А как их понять, если я этот простой народ издалека только и видел? – Император руку убрал. – Данные соцопросов… аналитика… хрень эта ваша аналитика!

– Почему это? – князь раздумывал, сколь велик будет гнев, если он нечаянно проговорится… скажем, в присутствии императрицы. Та точно не позволит Александру отбыть в неизведанные дали Подкозельска.

Император разгневается.

Обидится.

– Да потому! Ты помнишь, я просил подобрать девицу в любовницы?

– И? – Поржавский заинтересовался, поскольку задание он передал лучшим аналитикам.

– Они рекомендации выдали! Мол, надо найти такую, которая соответствует чаяниям больших групп населения. Вот скажи, кому любовницу ищут? Мне или этим… социальным группам?

– Ваша любовница – дело государственной важности, – осторожно заметил Поржавский.

– Ага, а потому надо, чтоб она была родовита, но не слишком, красива естественной красотой, но соответствующей современным о ней представлениям. Открыта для общения, но…

– Понял, понял…

Вот… бестолочи.

– И списочек приложили. С фотками.

– Ни одна не понравилась?

– Да как сказать… в общем, они все одинаковые!

– Кто?

– Девицы эти… и фотки их! Вот, честное слово, на одно лицо! Губки во, – Император выпятил губы. – Бровки – во! Скулы…

Растянул кожу у глаз.

– Глазищи… ощущение, что их на одном заводе выпустили!

В этом, как подозревал Поржавский, была доля истины.

– Так ведь… мода ныне, – попробовал заступиться за девиц князь, ибо очень некоторые родственники просили составить протекцию. – На брови. Крыло ласточки именуется. И скулы тоже… сообразно протоколу. Да и вовсе, какая вам разница?

– В том и дело, что никакой! Что одна, что другая… а если потом опознаюсь ненароком? И вообще… как-то я понял, что не готов пока к отношениям. Что мне надо отдохнуть.

– В Подкозельске?

Князь бы еще понял, возжелай Его императорское Величество в Сочи отправиться или на воды дружественного Баден-Бадена. Лазурный берег тоже подошел бы на худой конец, пусть бы и доставил немало забот, что службе безопасности, что дипломатам.

Хотя нет…

Снова писать начнут, что в государстве все-то прогнило, ежели государь иноземные курорты предпочитает. Но… таки ведь Сочи есть.

Крым.

Байкал с Алтаем. А он… в Подкозельск.

– А чем тебе не нравится? – удивился государь. – Послушай, как звучит… Подкозельск! Песня! Между прочим, там совместные владения.

Вспомнилось вдруг, что со слухом у Александра было туговато. И музыкальный вкус его отличался некоторою своеобразностью.

– Чьи?

– Мои. И Вельяминовых… да сядь ты уже, не маячь. И не говори, что не помнишь.

– Помню, – признался князь. – Дурное дело было… но давнее весьма. К сожалению, ваш отец всегда отличался… некоторой легкомысленностью… и этим многие пользовались, что порой приводило… к не самым… приятным последствиям.

Князь опустился на траву и с удовольствием вытянул ноги. А и вправду неплохо. От ручья тянуло прохладой. Поблескивала водная гладь, привлекая синекрылых стрекоз. Старые деревья дарили тень. Где-то там, в космах их, мелькали птичьи тени.

– Рассказывай, – повелел Император и вытащил из кармана кусок хлеба. – Будешь?

– Спасибо, воздержусь.

– Как знаешь…

– Я и сам был молод. Только-только на службу поступил. Ваш батюшка готовился принять трон… ваш дед болел. Война сказалась, Смута, которая едва-едва не разразилась… заговоры, мятежники. Страна в разрухе. Вот и получилось, что он все больше дел доверял вашему отцу. И в том числе жалобы от ближников.

Жаловались не сказать, чтобы часто. По нынешним временам и вовсе, почитай, скромно себя вели.

– Эта жалоба выглядела вовсе пустою. Кудьяшев опозорил девицу Вельяминову и отказался жениться. Вельяминовы же – род старый, уважаемый. И с императорским случалось родниться не раз, еще тогда, когда титулование иным было.

Нынешний государь задумчиво жевал кусок хлеба.

– Ваш батюшка отправил разбираться доверенное лицо… своего приятеля. А тот после доложился, что девица эта Кудьяшева приворожить пыталась. И вовсе вела себя непотребно, желая склонить к женитьбе. А раз так, то Кудьяшевы не виноваты.

– А они?

– А доверенное это лицо через пару месяцев женилось на младшей дочери Кудьяшева, получив за ней немалое приданое… что до Вельяминовых, то они вынуждены были оплатить издержки и штраф в казну. Когда о том ваш дед узнал, то ругался непотребными словами. Но вмешаться напрямую означало подорвать доверие к вашему батюшке, да и вовсе к императорскому суду и слову. Времена же… смуту пресекли, но уж больно много было тех, кто… говорил, что надобно власть менять, или не говорил, но думал и оказией бы воспользовался, случись таковая. И ваш дед, полагаю, весьма опасался, что хватит и малости, чтобы все началось снова… Вот и не стал оспаривать приговор. Вместо этого за личные средства выкупил некоторые земли и организовал с Вельяминовыми совместное хозяйство. Это позволило им удержаться…

– И продержаться, как понимаю, некоторое время, – Император догрыз горбушку.

– Именно. Вельяминовы славились стадами. Коров разводили особой породы. Сыроделы славные… таких, почитай, и нет больше. Ну а сам понимаешь, род слабый, бизнес доходный, вот и много желающих было ситуацией воспользоваться.

– Но имя деда отпугнуло.

– Верно.

– Отец же…

– Боюсь, это дело его нисколько не интересовало.

– И получилось, что… совсем обнаглели, – сказал Император решительно. – На месте и разберусь!

– Может… представителя все же?

Хмурый взгляд был ответом.

– Пожалуй… отправь и представителя. Жалоба ж имеется? Вот… кто там у нас свободен? Чтоб из нормальных?

– Князь Чесменов, – обдумав ситуацию, Поржавский пришел к выводу, что лучшей кандидатуры не сыскать. – Ему бы как раз уехать… после той истории с заводами. Оболенские весьма злы.

– Так они ж закон-то нарушили? – удивился император. – Чего злиться-то?

– Нарушить-то нарушили, но… князь от взятки отказался. Еще и оскорбился, что предложили… до глубины души…

И потому отыскал на несчастных заводах куда больше, чем собирался. Еще и высказался резко. А высказывание его взяли да записали, пустивши роликом по сети. И от этого репутация Оболенских пострадала куда сильнее, чем от обвинений в нарушении трудового законодательства.

В общем, Подкозельск, если так-то, место хорошее… и князь успокоится, и Оболенские, чай, в разум вернутся. Еще бы Его императорское Величество не совался, но…

– Вас же искать станут, – Поржавский прибег к последнему средству. – И министры, и матушка ваша… и что людям-то сказать?

– Скажи, – император широко оскалился. – Что я решил провести инспекционную поездку… инкогнито. Проверить, так сказать, как на местах дела обстоят.

Князь не нашелся с ответом.

Экое… однако, коварство. И тем удивительно оно, что прежде Александр отличался редкостной мягкостью нрава, да и прямотой, порой излишней.

– А… – только и сумел выдавить князь.

– Составь там список особо проблемных регионов. Тайный, само собой… и если кто особо будет интересоваться, куда ж я направился, то матушке про него упомяни, как бы невзначай…

– Думаю, про поездку объявлять не стоит, – протянул князь презадумчиво. – Слух пустим… так оно вернее будет. Объявлению не поверят, а вот слух… слухи – дело другое. Надежное.

Император слизал хлебную крошку, прилипшую к пальцу.

А князю подумалось, что подопечный его все-таки вырос. Хорошо это аль нет – время покажет. А слух он сегодня же пустит. И озаботится, чтобы нужных ушей достиг. Там, денек-другой, засуетятся, грехи собственные и родственные вспоминая.

К матушке-императрице бросятся.

А она, даром, что вдовствующая, но молода и деятельна. Вот пусть и деятельничает, главное, чтоб державе не в ущерб.

И со списком покумекать можно… Поржавский давно подозревал, что кто-то из личных слуг императора имеет нехорошую привычку делиться информацией. Вот заодно и случай выпадет понять, кто ж столь… неосторожен.

– Пойду я, – сказал Император, поднимаясь. И удочку подобрал. – Собираться…

И ушел, насвистывая веселую песенку.

Князь вздохнул.

И вытащив телефон, набрал номер.

– Леший? Дело имеется… секретное, само собой. Как иначе-то… в общем, собирай своих… в командировку отправитесь. Куда? В Подкозельск… где это? А вот карту возьми и найдешь, где это… а то совсем, я смотрю, страх потеряли…