Карен Уайт
Гости на Саут-Бэттери
Посвящается Меган, которая любит Чарльстон так же, как и я
Karen White
Tradd Street #5. The Guests on South Battery
* * *
Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.
Copyright © Karen White, 2017
This edition published by arrangement with Writers House LLC and Synopsis Literary Agency
© Бушуев А., перевод на русский язык, 2022
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2022
Глава 1
От мертвых не спрятаться. На узком полуострове, на котором стоит Чарльстон, мы невольно окружены ими, плотно занявшими места на старых кладбищах за причудливыми железными оградами. Под нашими улицами. Под нашими домами и гаражами. Земля здесь в цене, и со временем живые и мертвые неизбежно начинают конкурировать за нее. Большинство жителей Священного города пребывают в блаженном неведении о своих бывших согражданах, которые ушли из жизни, чьи имена мы носим, в чьих домах живем и чье присутствие все еще ощущается. Другим, вроде меня, повезло меньше.
Это одна из причин, почему я всегда так чутко сплю. Еще до того, как я стала владелицей алчного, пылесосом высасывающего из меня деньги исторического дома на Трэдд-стрит, а затем – матерью близнецов, я всегда спала, полузакрыв глаза, ожидая, что мне на плечо ляжет чья-то холодная рука или у окна мелькнет чья-то тень. За эти годы я научилась не обращать на них внимания, притворяться, будто чувствую лишь сквозняк, вижу лишь игру света, когда утро прогоняет ночь. Но у притворства есть одно «но». Оно не заставит их уйти.
Вот почему, когда пронзительный телефонный звонок вынудил меня полностью проснуться, я уже потянулась к тумбочке, чтобы ответить, и лишь потом вспомнила, что в нашей спальне домашнего телефона больше нет. Сев в постели, я уставилась на тумбочку, где лежал мой сотовый. Его экран осветился странным синим светом, а рингтон – не моя привычная аббовская «Мама Миа», а звонок давно отжившего свой век стационарного аппарата.
Торопливо нащупав телефон, пока он не разбудил других спящих, я провела большим пальцем по экрану и ответила:
– Алло?
В моем ухе, словно камешек, брошенный в глубокий колодец, эхом отозвался далекий глухой звук.
– Алло? – повторила я. – Бабушка, это ты?
Бабушка умерла давно, когда я была еще маленькой девочкой, но с тех пор она звонила мне не раз. Однако сейчас я знала: это не она. Когда звонила бабушка, у меня всегда возникало приятное чувство покоя и благополучия. Любви и защищенности, а не ощущение того, что по моей голове ползают невидимые насекомые. И где-то в этом глубоком темном пространстве на другом конце провода слышался скрежет, как будто кто-то вытаскивал гвозди и пытался что-то взломать, а потом прозвучала металлическая нота, почти не поддающаяся расшифровке, вибрировавшая в пустом воздухе.
Я отодвинула телефон от уха и нажала на иконку «Завершить разговор», заметив при этом местный код 843, хотя сам номер был незнакомым. Положив телефон обратно на тумбочку, я посмотрела на видеомонитор – на его экране, в детской дальше по коридору, мирно посапывали мои десятимесячные близнецы – и повернулась к Джеку. Меня встретили мокрый нос и большие глаза моего пса, Генерала Ли. Я унаследовала его вместе с домработницей и экономкой, миссис Хулихан.
Несмотря на мои возражения, что я, мол, не люблю собак, теперь я оказалась владелицей трех. Даже будучи далеко не в юном возрасте, Генерал Ли доказал свою мужественность, став отцом щенков, двое из которых в прошлом году были подарены нам на свадьбу. С появлением мужа, двух детей и падчерицы я больше не воспринимала свою жизнь как собственную и не раз бывала вынуждена ущипнуть себя, чтобы поверить в то, что это правда.
Вот почему телефонный звонок всполошил меня больше, чем следовало. Неуемные мертвецы не напоминали о себе почти год. Это было блаженное время: я начала осваиваться в жизни как новоиспеченная жена и мать, не отвлекаясь на призраков, которые зачем-то нуждались во мне. Я даже начала надеяться, что мертвые обо мне забыли.
Генерал Ли улегся на подушку выше моей головы, не мешая мне видеть в мягком свете монитора лицо Джека. Я до сих пор отказывалась поверить, что он – мой муж. Что невыносимый, самоуверенный, чрезмерно обаятельный и неотразимый автор бестселлеров Джек Тренхольм – мой муж и отец моих детей. Он все еще был невыносим и самоуверен, особенно когда дело касалось меня, но это лишь добавляло ему привлекательности.
– Доброе утро, красавица, – невнятно пробормотал он сонным голосом. Он притянул меня к себе, и я растворилась в тепле его тела. Его губы нашли мою шею, и остальные части моей кожи как будто выстроились в очередь на его внимание. – Кто там звонил по телефону?
– М-м-м? – ответила я, забыв, что означает слово «телефон».
– Телефон. Он звонил. Это было что-то важное?
– М-м-м, – повторила я. Звук исходил из глубины моего горла. Я уже начала поворачиваться в объятиях мужа, мои руки скользнули по его груди, и телефонный звонок был давно забыт.
– Потому что я подумал, что это твой босс. Хочет узнать, не придешь ли ты сегодня на работу. До декретного отпуска ты по понедельникам всегда приходила на работу к семи.
Я тотчас широко открыла глаза. Джек как будто вылил мне на голову ушат ледяной воды. Я резко села в постели, за что удостоилась от Генерала Ли обиженного стона, и снова взяла телефон. Пять минут восьмого. Я посмотрела на другой край комнаты, где я на тот случай, если ночью вырубится электричество и батарея моего телефона разрядится, установила три разных будильника, все, как один, старомодные, заводные.
Я так долго смотрела на них, что Джек вздохнул.
– Тебе следует держать под рукой очки. Я видел, что ты их носишь, причем довольно часто, так что это не станет для меня шоком. – Он сел, чтобы лучше разглядеть время. – Странно. Похоже, все будильники остановились в десять минут пятого.
Не обратив внимания на его слова, я вскочила с кровати. Это был мой первый день возвращения на работу после почти годичного декретного отпуска. Предполагалось, что он продлится только до тех пор, пока детям не исполнится три месяца, но наша неспособность найти няню, которая бы задержалась дольше двух недель, оказалась не только великой загадкой, но и великой проблемой.
Я побежала в ванную и включила душ, затем вернулась к шкафу, где накануне вечером выложила свой наряд – вместе с обувью и аксессуарами. Я скинула ночную рубашку – обтягивающую, шелковую, которую купил мне Джек и которая не походила на мои старые фланелевые ночнушки с высоким горлом, – аккуратно сложила ее на скамеечке у туалетного столика и заскочила в душ.
Пять минут спустя я чистила зубы, одновременно застегивая блузку, которая упорно не желала застегиваться, и юбку с такой же упрямой застежкой-молнией. Посмотрев на свое отражение в зеркале в полный рост, я была так потрясена увиденным, что не позволила своему пристальному взгляду задержаться надолго. Оставалось лишь надеяться, что все в офисе ослепли и не заметят мою расстегнутую блузку и юбку, похоже, мне придется найти и надеть что-то другое.
Аккуратно сполоснув зубную щетку и поставив ее в стакан – потребовалось всего две попытки, чтобы она встала идеально ровно, – я решительно направилась обратно к шкафу.
– Проклятые химчистки, – пробормотала я, примеряя наряд за нарядом. Я понятия не имела, в какую химчистку миссис Хулихан отвозит мою одежду, но это нужно немедленно прекратить, иначе мне придется вечно носить одежду для беременных. С эластичными швами и из эластичных тканей.
Когда я наконец вошла в спальню, на мне было платье-трапеция, которое мать купила мне примерно на пятом месяце моей беременности. То, что оно обтягивало мою грудь, а его красивый зеленый оттенок превратил цвет моих карих глаз в нечто экзотическое, например в цвет джунглей, было его единственным достоинством. Поджав пальцы ног, я ковыляла на пятидюймовых шпильках от «Маноло Бланик» и недоумевала, как мои туфли умудрились сжаться вместе с моей одеждой. Может, что-то мистическое поселилось в недавно отреставрированном шкафу, о чем могла знать лишь моя лучшая подруга, доктор Софи Уоллен-Араси, читающая курс о сохранении исторического наследия в Чарльстонском колледже. Именно она руководила его исторически аутентичным воссозданием, а также нескончаемым количеством реконструкций и проектов по сохранению исторического наследия в моем доме на Трэдд-стрит.
Например, недавняя замена крыши, из-за которой я все еще мечтала нанять бульдозер и покончить со всем этим раз и навсегда. Мне никогда не нравились старые дома, в основном из-за беспокойных мертвецов, которые отказывались их покидать. Теперь же, когда у меня появился свой дом, я неохотно признавала, что иногда испытываю к нему нежные чувства. Я частенько ловила себя на том, что разрывалась между желанием обнять редкую каминную полку работы Адамса и случайно бросить в окно нижнего этажа пылающий факел.
Я остановилась у кровати, где Генерал Ли теперь ластился к Джеку. Джек открыл глаза, прекрасные голубые глаза, которые унаследовали оба наши близнеца так же, как и его черные волосы и ямочки на щеках, – очевидно, я послужила лишь инкубатором, – и мои колени превратились в желе. Интересно, как долго все это будет продолжаться в браке?
Я взяла телефон и проверила время – восемь часов. На мониторе было видно, как Сара завертелась в своей розовой кроватке с балдахином. Минута в минуту. Моя дочь показывала время даже надежнее, чем колокола церкви Святого Михаила, особенно когда дело касалось ее графика кормления. Ее брат, Джей-Джей – Джек-младший – продолжал мирно спать в своей кроватке, лежа на спине и раскинув все четыре конечности. Ни дать ни взять маленькая морская звезда. В какой бы позе он ни засыпал, в конечном итоге он всегда принимал именно эту. Совсем как его отец.
– Я вижу, – сказал Джек и потянулся, чтобы поцеловать меня. Его губы коснулись моих, и я пожалела о своем решении встать с постели.
– Я знаю. Просто… я была с ними с тех пор, как они родились.
– Я тоже. Тебе не о чем беспокоиться.
Я закусила губу.
– У меня есть их графики, в детской и в кухне. Не забудь зафиксировать все их испражнения, включая консистенцию, цвет и запах, а также то, что они ели и в каком количестве. Я разложила в детской одежду для них, включая запасную на случай, если что-то испачкается. Если им понадобится третья смена одежды, их вешалки имеют цветовую маркировку, поэтому сочетать штанишки и кофточки будет очень легко.
Джек пристально посмотрел на меня.
– Дорогая, пойми правильно, но не кажется ли тебе, что няни не задерживаются у нас потому, что все… чересчур жестко регулируется?
Я выпрямилась.
– Конечно, нет. Детям только на пользу, когда все делается по расписанию и они растут в организованной среде. И моя вина в том, что, похоже, я знаю о воспитании детей больше, чем некоторые из этих так называемых нянь. Мы попробуем новое агентство с более строгими требованиями. Мне просто нужно поспрашивать, потому что я уже использовала все варианты, которые нам порекомендовали.
– Боюсь, тебе придется обратиться в другой штат. – Уголок его губ приподнялся, и на мгновение мне показалось, что он шутит.
– Хорошая идея. Сделаю несколько звонков сегодня днем.
Сара всерьез раскапризничалась, а вот Джей-Джей даже не шелохнулся. Джек уже встал с постели и босиком направился к двери.
– Знаю, это сложно, но тебе, наверное, не стоит заходить к ним… это может расстроить тебя больше, чем их. Ты увидишь их, когда вернешься домой, а в обеденный перерыв мы поговорим с тобой по скайпу. Все будет в порядке. Я работаю над исправлениями, которые мой редактор хотел бы видеть в моей книге, так что легко могу вносить правку, наблюдая за двумя маленькими детьми. Не думаю, что это будет так сложно.
Настала моя очередь в упор посмотреть на него.
– Моя мать просила позвонить ей, если тебе что-нибудь понадобится. Я тоже на расстоянии телефонного звонка. Софи готова помочь, если у тебя возникнут проблемы, но, если честно, я бы использовала ее как последнее средство. В прошлый раз, когда я ей звонила, она упомянула про детский массаж под пение китов.
Я непроизвольно передернулась.
Джек вернулся и поцеловал меня долгим, глубоким поцелуем, после которого мне даже не пришло в голову поправить помаду.
– Мы будем в порядке. Теперь иди.
Его твердая рука направила меня к лестнице, а сам он, легонько шлепнув меня по мягкому месту, зашагал в детскую.
– А я приготовлю для тебя сюрприз, когда ты вернешься домой.
Его глаза определенно обещали это, и мне потребовался весь запас выдержки, чтобы продолжить спуск по лестнице. Я была на полпути вниз, когда дверь спальни Нолы открылась, из нее, держа в каждой руке по щенку, – кстати, их зовут Порги и Бесс, – высунулась Нола и помахала мне их передними лапами.
– Пока, мамочка. Удачного первого дня на работе. Принеси нам чего-нибудь вкусненького.
Нола, дочь Джека, которая переехала к отцу после смерти матери несколько лет назад и чье появление внесло коррективы в привычный ход вещей, была одним из самых неожиданных подарков в моей жизни – никогда не думала, что скажу такое о каком-то подростке. Бойкая на язык, умная, талантливая, пишущая песни, сейчас она второкурсница в Эшли Холл и стала для меня дочерью в той же степени, что и для Джека. Как и все его дети, Нола – его точная копия, вплоть до ямочки на подбородке. Я давно пришла к выводу: гены Джека просто хулиганы в департаменте зачатия. Нола – веган (большую часть времени) и мой самозваный гуру в области питания. Она так и норовит добавить в список покупок миссис Хулихан вместо шпината со сливками и жареной бамии тофу и киноа, но я все равно люблю ее.
– Спасибо, Нола. Удачи тебе с контрольной по французскому. Мама Олстон сегодня утром и после обеда развозит учениц, так что можете использовать время на просмотр ваших шпаргалок.
– Да, Мелани, – ответила она, закатывая глаза.
Услышав на кухне миссис Хулихан, я на цыпочках прокралась к входной двери, чтобы не нарваться на нее. Софи обнаружила в деревянной раме одного из кухонных окон гниль и велела ее снять, чтобы отреставрировать и установить заново. Это было шесть недель назад, что побудило меня предложить менять все окна на новые, виниловые. Ведь это лишь вопрос времени, когда остальные станут трухлявыми и начнут пропускать влагу. Софи, сама молодая мать, схватилась за сердце и вынуждена была сесть, глядя на меня так, будто я только что пнула щенка. Я взяла свои слова обратно. Но я устала постоянно выслушивать жалобы миссис Хулихан на то, что с заколоченным окном на кухне темно и она отказывается работать в таких условиях.
Я натянула пальто, открыла входную дверь и тихонько закрыла ее за собой. И замерла при виде припаркованного у тротуара фургона с нарисованным на боку логотипом «Хард Рок Фаундейшенз», позади которого стояла машина моего отца. Отец, с которым я недавно помирилась, задался целью восстановить сад Лутрела Бриггса до его былого великолепия. Он проделал такую хорошую работу, что и заключение его второго брака с моей матерью, и моя собственная свадьба состоялись под древним дубом в саду за домом, в окружении чайных роз и оливок.
Но это не объясняло, почему отец и Рич Кобилт, мой сантехник, специалист по ремонту фундамента, главный разнорабочий и даже бывший советчик, приехали в такую рань. Я вспомнила свой разговор с отцом накануне вечером. Он поинтересовался у меня, во сколько я планирую уйти на работу. Как будто он тайно запланировал вместе с Ричем Кобилтом нечто такое, о чем мне лучше не знать.
Наверное, потому, что присутствие Рича меня напрягало. Не из-за его любви к низко сидящим брюкам, из которых вечно выглядывал верх его ягодиц, и даже не из-за шелеста долларовых купюр и звяканья кассового аппарата, которые я обычно слышала, как только он появлялся на моем пороге. Его присутствие напрягало меня, потому что Рич обладал сверхъестественной способностью обнаруживать вещи, с которыми я предпочла бы не иметь дела. Вроде трещин в фундаменте и осыпающихся кирпичей дымохода. И закопанных скелетов.
Я с тоской посмотрела на каретный двор, где рядом с минивэном Джека был припаркован мой «Вольво»-универсал, желая лишь одного: притвориться, будто я понятия не имею, что у меня посетители, и отправиться на работу, как и намеревалась. Но теперь я стала взрослой. Я – жена и мать троих детей. Мне положено быть храброй.
Мысленно опоясав чресла, я направилась по недавно вымощенной дорожке в задний сад, мимо свисающих с дуба безмолвных качелей и недавно избавленного от двух скелетов фонтана, журчащего в холодном зимнем воздухе. Дойдя до дальнего угла дома, я остановилась. Должно быть, я издала какой-то звук, потому что и отец, и Рич повернулись и посмотрели на меня.
Они стояли в саду за домом, где вот уже почти столетие цвели знаменитые розы Луизы. Но там, где когда-то были розовые кусты, теперь на земле осталось лишь глубокое круглое углубление.
Отец шагнул ко мне, словно пытаясь закрыть мне обзор.
– Дорогая моя, я думал, ты будешь на работе.
Я нахмурилась и переключила внимание на Рича, но, увидев, что он сидит на корточках на краю ямы, спиной ко мне, была вынуждена тотчас отвести взгляд.
– Что случилось?
К счастью, Рич встал.
– Доброе утро, мисс Миддлтон, в смысле, миссис Тренхольм. – Его щеки вспыхнули. – Я думаю, что из-за недавних дождей эта часть двора просела. Похоже, что внизу есть какая-то структура. – Он присел на корточки, чтобы внимательнее рассмотреть трещину, и я вновь отвернулась. Некоторые вещи невозможно не заметить.
– Структура? – Я ждала, что он скажет слово «кладбище». В конце концов, я видела полтергейст. Можно подумать, в Чарльстоне ничего подобного не случалось. Раньше. В ходе недавнего строительства нового концертного зала «Гайяр» были обнаружены несколько могил колониальной эпохи.
– Я уверен, что это ничего особенного, дорогая, – сказал отец, делая еще один шаг ко мне. Я совершила ошибку, встретившись с ним взглядом, и поняла: он тоже думает об анонимном письме, которое было отправлено в нашу местную газету «Пост энд курьер», где вскоре после рождения близнецов его напечатала бесстрашная репортерша и штатная колумнистка Сьюзи Дорф. Что-то про другие тела, которые еще найдутся рядом с моим домом.
До сих пор я даже не осознавала, что жила, затаив дыхание, ожидая, когда этот момент настанет, ведь, хотя я и утверждала, что покончила с духами и мертвыми, я точно знала: они никогда не оставят меня в покое.
Обойдя обоих мужчин, я встала возле глубокой ямы, похожей на пуп в моем саду. Сквозь влажную землю и поломанные розовые кусты виднелись старые кирпичи. Мой телефон зазвонил снова, старомодным рингтоном, какого в нем не было. Я отклонила вызов и выключила телефон, зная, что если отвечу на звонок, то услышу лишь тишину. Неким образом эта яма в моем саду и телефонный звонок были взаимосвязаны. И часы в моей спальне, которые все остановились одновременно. Я пока не знала как, но подозревала: в конце концов я это выясню, хочется мне этого или нет. По словам Джека, совпадений не бывает. И когда мой телефон зазвонил снова, у меня возникло ужасное чувство, что он прав.
Глава 2
Несмотря на холодный январский воздух и туфли, которые казались тисками, я решила пройти несколько коротких кварталов до «Бюро недвижимости Гендерсона» на Брод-стрит. Я надеялась, что ярко-синее небо и солнце, которое отважно светило, несмотря на зимнюю температуру, помогут прояснить мою голову. К тому времени, когда я дошла до старой доброй «Пекарни Рут», моя голова уже была свободна от мыслей, но лишь потому, что ноги злобно орали на меня, не давая ясно думать. Я удивленно улыбнулась Рут, когда та, как и в старые добрые времена, подвинула через прилавок пакет и пластиковый стаканчик с кофе.
– Как вы узнали, что я сегодня возвращаюсь на работу?
Хозяйка пекарни улыбнулась и сверкнула золотым зубом.
– Мне только что позвонила эта милая девушка, Нола. Она такая добрая и заботливая, правда? – Рут похлопала по пакету, и мое сердце испуганно сжалось.
– Нола? – спросила я, с ужасом глядя на пакет и зная, что в нем нет моих любимых пончиков в шоколаде с кремовой начинкой. – Что в пакете? Грязь и картон или трава и древесный мох? – Не скажу, что я шутила. Во время моей беременности и Нола, и Софи изо всех сил пытались саботировать мой выбор еды лишь потому, что мои лодыжки слегка отекали. И Рут была добровольной участницей их уловок.
Она запрокинула голову и рассмеялась, ее темные глаза сияли, как будто я только что отпустила забавную остроту.
– Нет, мэм. Это мой новый шпинат и козий сыр в лепешке из нутовой муки. Ваша подруга Софи дала мне рецепт, и я пообещала, что попробую. Сама я это не ем, но я решила, что хозяйка заведения должна делать все для клиентов, заботящихся о своем здоровье.
– Я не из их числа, – ответила я. – Я из тех, для кого на первом месте вкус. Не забывайте о нас. – Я указала на стаканчик. – В нем хотя бы много взбитых сливок и сахара?
Рут поморщилась.
– В зеленом чае? Нет. Просто полезный чай. Все еще горячий.
– Мне очень жаль, что вы взяли на себя эти хлопоты, но я хотела бы как обычно, пожалуйста. – Я с надеждой посмотрела на нее.
Вместо того чтобы забрать пакет и стаканчик, она скользнула взглядом по моему платью для беременных.
– Вы уверены?
Я выставила лодыжку, вернувшую себе былое изящество.
– Видите? Никаких опухших лодыжек! Теперь я могу есть то, что мне нравится.
Тем не менее Рут не двинулась с места. Я бросила взгляд на часы за ее спиной. Времени на споры не было. Схватив пакет и стаканчик, я протянула через прилавок несколько купюр.
– Ладно. Но завтра я хочу вернуться к нашему обычному меню. Не вынуждайте меня делать покупки в «Глазированых пончиках» на Кинг-стрит. Это не по пути, но мне по утрам нужны пончики, и я не отвечаю за себя, если меня их лишат.
Улыбка Рут померкла, и я поняла, что мой голос повысился на октаву. Не сводя с меня взгляда, она схватила единственный пакетик сахара и положила его на мой стаканчик.
– Похоже, у кого-то ломка. Завтра попробуем половину пакетика.
Я прищурилась.
– Это мы еще посмотрим.
Я направилась к двери.
– И захватите ваших милых младенцев, слышите? Они уже наверняка большие. С таким отцом, как мистер Тренхольм, я даже не представляю, какие они красивые.
Я разрывалась между материнской гордостью за своих детей и обидой по поводу того, что все как будто сговорились игнорировать тот факт, что я не только вынашивала их в течение девяти месяцев, но и родила.
Я попятилась и вышла за дверь.
– Ну что ж. Думаю, мы сможем заключить соглашение.
Рут выгнула темную бровь. Прежде чем повернуться и позволить двери закрыться за мной, я сделала то же самое, после чего проковыляла несколько кварталов до своего офиса. К тому времени, когда я открыла дверь в приемную с ее изящной кожаной мебелью и ананасовым мотивом на лампах, произведениях искусства и декоративных подушках – все в попытке выглядеть как «старый добрый Чарльстон», – мои покрытые волдырями ноги почти полностью онемели.
– Вам чем-нибудь помочь? – произнес голос из-за стойки регистрации.
Я уставилась на незнакомку. У нее была копна темных вьющихся волос и ярко-зеленые глаза. Она была из тех немолодых женщин, чей возраст не поддавался определению по причине постоянного избегания солнца и дорогостоящего ухода за кожей. На лацкане ее светло-голубого жакета изящно сидела ярко раскрашенная эмалированная булавка в виде стрекозы.
– А где Джойс?
– Она переехала в Шотландию, чтобы полностью посвятить себя вязанию. «Хочу быть поближе к источнику вдохновения», – сказала она. Она около месяца обучала меня, и теперь я работаю одна и учусь, чтобы получить лицензию риелтора. Мое имя – Мэри Томпсон, но все называют меня Джолли.
Она просияла, и я заметила ее сверкающие серьги, составляющие комплект с брошью, – разумеется, без каких-либо мотивов игры в гольф. Я все еще скучала по Нэнси Флаэрти, моей любимой секретарше, которая работала здесь до Джойс, но Нэнси последовала за своей любовью к гольфу и Тайгеру Вудсу и переехала во Флориду.
– Понятно, – сказала я. – Приятно познакомиться. – Нет, я не ожидала фейерверков по поводу своего возвращения, но была бы рада увидеть все знакомое. Тем более учитывая мой низкий уровень сахара. – Я – Мелани Миддлтон, в смысле, Тренхольм. – Я все еще не привыкла так называться. – Я вернулась из декретного отпуска.
Улыбка Джолли сделалась шире.
– О, да. Я все о вас знаю! – Она умолкла, давая мне возможность угадать, что именно она знает. – Раньше вы были здесь продавцом номер один. У нас есть новая таблица передовиков – это больше не классная доска. Как вы думаете, мне сделать табличку с вашим именем? За место номер один идет ожесточенная конкуренция, а вас уже давно не было.
Возможно, всему виной были мои натертые до волдырей ноги, недостаток сахара и кофеина или отсутствие моих близнецов, но я была уверена, что вот-вот расплачусь.
Джолли сочувственно улыбнулась.
– Всегда тяжело возвращаться, – сказала она и просияла. – Думаю, все уже в курсе вашего возвращения. – Она протянула мне три розовых листка с сообщениями. – Они пришли сегодня утром, и кое-кто ждет вас в вашем кабинете.
– Меня?
Джолли кивнула.
– Я с ней незнакома, но она спросила вас по имени. Я ответила ей, что не знаю, когда вы придете… мистер Гендерсон сказал, что вы обычно бываете здесь намного раньше, но она сказала, что не против подождать. – Она повернула блокнот к себе. – Я попросила ее представиться. Она сказала, что ее зовут Джейн Смит – Джейн с буквой Y, – и она переезжает сюда из Алабамы.
– Из Алабамы, – повторила я. Я так давно никому не показывала дома, что теперь искала в мутной голове, что же мне делать дальше. И где эта Алабама. Я очень надеялась, что первая неделя будет спокойной, чтобы снова войти в деловой ритм, но мысль о потенциальном клиенте слегка повысила уровень моего адреналина.
– Да, – сказала Джолли. – И, Мелани? Могу я называть вас Мелани?
– Разумеется.
Вытащив блокнот, к обложке которого был приклеен снимок аллигатора, она открыла его, аккуратно взяла карандаш и вычеркнула из очень длинного списка первые два пункта. Я посмотрела на блокнот и вверх тормашками прочла: «Вручить Мелани ее телефонные сообщения. Сообщить ей, что клиент ждет в ее кабинете». Я начала читать третий пункт: «Найти рецепт для…»
Джолли захлопнула блокнот.
– У меня привычка составлять списки. Не обращайте на меня внимания, – сказала она с виноватой улыбкой.
Впервые за утро я расслабилась.
– Думаю, мы прекрасно поладим, Джолли. – Я повернула в сторону коридора, который вел к маленьким кабинетам. Думаю, я должна быть благодарна мистеру Гендерсону за то, что он позволил мне сохранить старый кабинет, что было привилегией самых лучших сотрудников. Хотелось надеяться, он не сомневался, что вскоре мое имя вновь займет место на верхней строчке таблицы передовиков, если, конечно, мне дадут табличку с именем.
– Мелани?
Я остановилась и посмотрела на нового администратора.
– Да, Джолли?
– Поскольку нам предстоит работать вместе, вам следует кое-что знать обо мне. – Она умолкла, и ее выкрашенные в синий цвет ногти поиграли с брошью в виде стрекозы. – Я – ясновидящая. По выходным я гадаю на ярмарках и фестивалях, но, поскольку мы теперь коллеги, я сделаю вам скидку, если вы захотите узнать будущее. Просто дайте мне знать.
Мой оптимизм вмиг испарился. Не зная, что ответить, я лишь улыбнулась, кивнула и зашагала в свой офис.
Когда я подошла к двери, Джейн – с буквой Y – стояла ко мне спиной. Зато лицом к серванту, на котором она аккуратно раскладывала мои журналы, следя за тем, чтобы они лежали на одинаковом расстоянии друг от друга, а их края были идеально параллельны краю мебели. Я нахмурилась. Пусть они устарели, учитывая, что меня здесь долгое время не было, но я всегда держала их в порядке, расставляла по датам выпуска, чтобы название каждого номера было четко видно. И я оставила строгие инструкции, что их нельзя трогать в мое отсутствие. Меня раздражало то, что она возится с моими журналами, и я задалась вопросом, не нервничает ли она.
– Доброе утро, – сказала я, положив пакет из пекарни и розовые листки на стол.
Женщина с улыбкой обернулась и протянула мне руку.
– Привет, – сказала она, крепко пожимая мою ладонь. – Я – Джейн Смит.
Ее акцент был определенно южным, но не чарльстонским. Ее рука казалась костлявой, с очень тонким запястьем. Остальную часть ее тела я разглядела, когда отступила. Хотя на верхней губе были отчетливо видны крошки сахарной пудры, Джейн выглядела жутко исхудавшей, как говорится, кожа да кости.
– Мелани Тренхольм, – представилась я, пытаясь не обращать внимания на крошки и гадая, как ей на это намекнуть, не ставя, однако, в неловкое положение. Опустив руку, я украдкой провела указательным пальцем по собственной губе. Зеленые глаза Джейн расширились от понимания. Она полезла в сумочку и, вынув несколько конфетных оберток, нашла салфетку и вытерла рот.
– Думаю, это наказание за то, что я поддалась искушению, – пояснила она. – На этой улице есть чудесная пекарня… кажется, «Пекарня Рут». Я с тротуара почувствовала запах пончиков. Каюсь, я страшная сластена.
Моя улыбка дрогнула. Я подумала о моей бывшей любимой пекарне и представила восхитительный аромат свежих пончиков. Чувствуя себя обиженной, я потянулась за бумажным пакетом Рут и швырнула его в мусорную корзину. Меня так и подмывало попросить Джейн выбросить туда же ее фантики от конфет, чтобы позже самой зарыться в них носом.
Я жестом предложила Джейн сесть перед моим столом, а сама села напротив нее. Я подумала, что она моложе меня, ей чуть за тридцать. Светлые волосы, явно окрашенные, но темные брови. Она была классическая американская красавица, с длинными ногами и широкой улыбкой. Несмотря на худобу, у Джейн была такая грудь, о которой я всегда мечтала, но которая появлялась у меня только тогда, когда я была беременна и кормила грудью. Или носила бюстгальтер с мягкой подкладкой. Моя грудь все еще была больше, чем раньше, но с тех пор, как родились дети, она неким образом сумела переместиться в новое положение на моей грудной клетке.
