Карен Одден
Вниз по темной реке
Приятель открыл ящик стола и вытащил бланк, на котором обычно пишут направление на госпитализацию.
– Конечно, я могу принять ее в отделение, однако тебе следует сообщить об этом Бэкфорду. Больной необходимо остаться у нас на неделю, а то и на две – пока не восстановится рассудок.
– Нет, Джеймс. Придется сделать иначе.
– Так и знал, – пробормотал приятель, ущипнув себя за нос. – Это незаконно, Корраван. Помимо всего прочего, несчастный супруг наверняка сейчас сходит с ума.
– Стоит ему сообщить – и он тотчас заберет жену из больницы. Люди, подобные Бэкфорду, скорее умрут, чем допустят, чтобы в обществе распространились слухи о душевном нездоровье жены.
– У мужа в любом случае прав больше, нежели у доктора. Ничего не могу поделать.
Я мигом затронул другую струну, пока Джеймс не укрепился в своем мнении.
– А вдруг – хотя пока все говорит об обратном, – Бэкфорд жестоко обращался с женой? Неужели ты станешь рисковать, возвращая Мадлен домой?
В прошлом году Джеймс, подчиняясь требованиям закона, вернул молодую женщину негодяю мужу, и тот немедленно избил жену до смерти.
– Не трави мне душу, Корраван, – сердито блеснул глазами друг. – До сих пор терзаюсь, вспоминая миссис Уоттc.
– Ты ведь не причинишь женщине никакого вреда, подержав ее здесь несколько дней, – настаивал я. – Пусть придет в себя. В конце концов, Мадлен заговорит, и ты решишь, как поступить дальше. В госпитале ей ничего не грозит.
– Тебе известно, что меня могут уволить за нарушение закона? – Джеймс метнул на меня еще один негодующий взгляд.
– Ничего ты не нарушаешь, – возразил я. – Вся ответственность на мне. Скажешь, что несчастную нашли на улице – так тебе сообщил инспектор Корраван.
Доктор повозил по столу бланк направления на госпитализацию, подравняв его кромку с краем столешницы. Я молча ждал его решения. Наконец Джеймс тоскливо посмотрел мне в глаза.
– Мы оба знаем, что я не смогу тебе отказать. После того, что ты для меня сделал…
У меня словно гора с плеч свалилась.
– Не обижай меня, – пробормотал я, устыдившись своего бесцеремонного давления. – Ты мне ничем не обязан. Мы уже давным-давно в расчете.
Приятель задумчиво кивнул.
– Ты сделаешь это не для меня, Джеймс. Я чувствую, что в истории миссис Бэкфорд не все так просто. Надо дать ей возможность рассказать, что произошло на самом деле.
– Договорились, – сказал Джеймс после долгого молчания. – Дам ей три дня. – Сбросив направление в ящик стола, он продолжил: – В одном ты прав. Миссис Бэкфорд измучена после того, что ей пришлось перенести.
– Завтра забегу ее проведать, – ответил я, надевая шляпу.
– Cave quid vis[3], – кисло пробурчал друг.
Джеймс обычно переходил на латынь, когда хотел оставить за собой последнее слово в споре. Впрочем, на этот раз он, похоже, признавал, что победителей не судят.
Выйдя во двор, я глянул на освещенные окна женской палаты, представив себе, как Мадлен, скорчившись, сидит в постели, а санитарка тем временем отмывает со стены брызги супа.
Скорее всего, миссис Бэкфорд видела разницу между Холмделом и госпиталем Святой Анны, коли способна отличить свой дом от больницы, и в ближайшее время она это осознает.
На душе было неспокойно. Всегда испытывал удовлетворение, найдя пропавшего человека. Нашел – убирай папку со стола. Но сейчас… Что, если через три дня Мадлен так и не заговорит?
Во всяком случае – я ее вытащил, а Джеймс не подведет.
Пора навестить судью.
Глава 5
Я добрался до трех похожих друг на друга элегантных трехэтажных домов на ухоженной улице. Альберт жил в среднем из них. Эркеры, окна в частом переплете, аккуратно закругленные ступени, поднимающиеся к входной двери. На подходе к лестнице вспомнилось несколько дел, расследование которых начиналось в точно таких же домах. Одно из них мы вели в мае прошлого года: прекрасная юная бездельница стала предметом раздора между двумя ее поклонниками, один из которых впоследствии убил девушку в экипаже, принадлежавшем сопернику. Другой случай произошел двумя годами ранее. Тогда преступники похитили сына одного из членов парламента, и труп молодого человека обнаружили без пальца, на котором тот носил золотой перстень с бриллиантами.
Разумеется, родители жертвы всегда рассказывают, что погибшее чадо было замечательным человеком, пользовавшимся горячей любовью друзей. Если дочь – значит, обязательно добрая и скромная девушка. Если сын – то непременно умный и доброжелательный молодой человек. Конечно же, погибший проявлял неслыханное великодушие по отношению к слугам.
Всплывавшая же в ходе расследования истина неопровержимо доказывала теорию Джеймса. Тот утверждал, что причиной убийства всегда становится один из четырех мотивов: страх, месть, алчность или страсть. Если семья состоятельна, обычно мы сталкиваемся с последними двумя из них. В случае Роуз Альберт наверняка присутствовала корысть или любовь, а может, и то и другое.
Поднявшись по ступеням, я взялся за дверной молоток.
Горничная проводила меня в кабинет судьи – просторную комнату с камином, книжными шкафами и двумя столами разного размера. Каждый том на полках – в кожаном переплете. Судья стоял у большого стола, заваленного стопками книг и документов. Первый шок явно прошел: Альберт вновь обрел нормальный цвет лица, а в холодных глазах появился суровый блеск.
Интересно, что его разгневало больше: смерть дочери или мое вторжение? Люди порой забывают, что приглашали меня к определенному времени.
– Добрый вечер, ваша честь.
– Вы – тот самый человек из Ярда. Корбин? – буравя меня взглядом, осведомился Альберт.
– Корраван. Майкл Корраван.
– Что у вас с лицом?
Надо же, почти забыл о своих боевых отметинах.
– Ничего особенного. Просто упал.
– Полагаю, первым делом вы захотите порыться в нашей личной жизни, – раздраженно скривив губы, бросил судья.
Можно подумать, я пришел выманить у него деньги, а не найти убийцу дочери! Что делать, у некоторых людей горе выражается именно так.
– У меня действительно есть несколько вопросов, – спокойно ответил я. – Во-первых, получала ли ваша дочь – или любой из членов семьи – какие-либо угрозы?
– Угрозы? – сбавил тон судья. – Вы имеете в виду, что нашу дочь могли запугивать или чего-то от нее требовать?
Я кивнул, уже понимая, что услышу в ответ.
– Боже, нет. – Альберт яростно затряс головой, и его второй подбородок также пришел в движение. – Ничего подобного не было!
– Отлично. В таком случае, придется расспросить вас о мисс Альберт. Знаю – это нелегко, однако я здесь в ваших же интересах.
Обдумав мои слова, судья уселся в кожаное кресло подле камина и махнул рукой на второе.
– Расскажите, как она умерла. Ничего не утаивайте, – начал он. – Не щадите моих чувств, в этом нет необходимости.
Подобные речи я слышу из раза в раз, но никогда не принимаю их за чистую монету. Скажи отцу, что его ребенок был задушен и изнасилован, – и страшные образы будут преследовать человека годами; поэтому я по возможности стараюсь избегать жестких выражений либо находить им замену, если такой возможности нет.
Сегодня мой собеседник – судья, способный проверить каждое мое слово. Следовательно, придется сообщить ему малейшие подробности, иначе Альберт сочтет меня лжецом.
– Вы уже слышали, что эксперты установили: ваша дочь задушена, – заговорил я, не отводя взгляда. – Кисти ее были связаны, на предплечьях обнаружены порезы, однако крови Роуз потеряла совсем немного – стало быть, раны нанесены после смерти. Никаких признаков борьбы, и нет оснований полагать, что убийца решился на иные формы насилия.
Судья побледнел, и на щеках его вновь, как в кабинете Винсента, заалели яркие пятна. Очевидно, его воображение разыгралось не на шутку.
В попытке отвлечь Альберта от тяжелых мыслей и одновременно получить нужные сведения, я поспешил задать следующий вопрос. Начнем с простого.
– Расскажите о дочери. Сколько ей было лет?
Судья молча крутил перстень на мизинце, и черный камень то появлялся у меня перед глазами, то исчезал вновь.
– Врагов у нее нет, – наконец подал голос он. – Раз совершено убийство, – значит, следует искать недоброжелателей, не так ли? Нет, Роуз – всего лишь молодая девчонка.
– Прошу прощения, ваша честь, однако не всегда убийца является врагом. Преступником может стать немилый сердцу девушки поклонник, завистливый друг, даже человек, который восхищался ею втайне, но вбил себе в голову, что его обязательно отвергнут. – Заметив на лбу судьи скептическую складку, я добавил: – Мне не раз приходилось сталкиваться с подобными случаями.
– Что ж, – фыркнул Альберт, – Роуз не из тех, кто заигрывает с мужчинами, и никогда не совершала поступков, способных подтолкнуть кого-то к насилию.
– Хорошо. Что можете сказать о ее друзьях и подругах? Кому Роуз доверилась бы, случись ей испугаться или встревожиться?
– С чего бы ей пугаться или тревожиться? – пренебрежительно махнул рукой судья.
Решив изменить подход, я вытащил карандаш с записной книжкой и открыл ее на чистой странице.
– Начнем со вчерашнего вечера. Роуз была дома?
– Я уже говорил вашему начальнику, Винсенту: дочь выезжала к лорду Харви. Из дома она вышла около двух часов в сопровождении Люси – нужно было подготовиться и одеться. Сами знаете, сколько времени подобные процедуры занимают у молодых леди.
Я – не юная леди; у меня нет ни сестер, ни знакомых женщин, посещающих светские приемы, так что слова судьи оказались для меня пустым звуком. Переспрашивать я не стал, лишь уточнил:
– Люси – вторая ваша дочь?
– Служанка, – хмуро ответил Альберт.
Я приободрился, услышав, что Роуз уехала не одна, и сделал себе пометку: после разговора с судьей поговорить с Люси.
– Как долго она у вас служит?
– Шесть лет. Появилась с блестящими рекомендациями от прежних хозяев. – Альберт покачал головой. – У них с дочерью были прекрасные отношения.
Все как обычно…
– Во сколько начался бал?
– В девять вечера подали ужин, затем начались танцы. – Судья потер рукой кожаный подлокотник. – Роуз осталась в гостях на ночь. Возвращаться домой – целое дело, а так у них с подругами всегда есть время посплетничать.
Судья говорил о дочери, словно та была еще жива, и я, отметив это, не стал его поправлять.
– Дочь лорда Харви – близкая подруга Роуз?
– Да. Ее зовут Эдит, она – младшая дочь. Старшая у них не замужем, недавно уехала на год за границу.
– Понятно, – пробормотал я, записав имя в блокнот. – А Люси домой вернулась?
– К ужину, – кивнул Альберт. – Сказала, что помогла Роуз нарядиться.
– Ваша дочь помолвлена?
– Нет. Впрочем, в поклонниках недостатка она не испытывает. Молодые люди выстраиваются в очередь, чтобы их внесли в бальную карточку Роуз, присылают ей дурацкие букеты…
В голосе судьи зазвучали нотки заботливого родителя, и вдруг он осекся, уронив руку, и сразу осунулся. Вспомнил, что опекать больше некого. Пусть помолчит. Мгновенное осознание смерти дочери – лишь первое из испытаний, которые отцу предстоит выдержать в течение нескольких следующих недель.
– Вы говорили о большом количестве поклонников, – наконец нарушил тишину я.
Альберт уставился в камин; пламя бросало отблески на его лицо.
– Ее мать наверняка припомнит несколько имен. Правда, сейчас она вне себя от горя – не стоит ее беспокоить.
– У вас есть еще дети?
– Двое сыновей – Хью и Питер. Оба студенты.
Выражение лица судьи вновь изменилось. Вспомнил, что придется и сыновьям сообщить о смерти сестры…
– Когда они приезжали домой последний раз?
– Уверен, что вы не подозреваете мальчиков! – метнул на меня тяжелый взгляд Альберт.
– Разумеется, нет, однако она могла доверить братьям нечто…
– Они с самого Рождества в университете. Так что – нет.
Он отвлекся на треснувшее в камине полено и вновь потер подлокотник. Должно быть, привычка: кожа в этом месте выглядит истертой.
Пожалуй, наступил подходящий момент предъявить собеседнику фотографию из медальона, однако я пока оставил ее в кармане, надеясь, что молодого человека опознает служанка. К тому же, если судья не подозревает о существовании медальона – скорее всего, ничего не знает и о поклоннике Роуз, с которым мне хотелось пообщаться, пока это не сделал ее отец.
– Значила ли Темза что-то особенное для вашей дочери или для всей семьи?
– Темза? – Судья отвел взгляд от камина.
– Странно, что Роуз нашли в лодке.
У меня в голове зазвучали слова сержанта Коннела, что девушка, мол, сплавлялась наподобие груза.
– Не могу припомнить ничего в этом роде, – сказал сбитый с толку Альберт. – Ну, конечно, реку она видела – хотя на что там смотреть?
– Возможно, кто-то из ваших родственников торгует или, например, вкладывает деньги в предприятия, имеющие склады в районе верфей?
– Таких у нас нет. – Судья оперся тяжелым локтем о подлокотник, оставив на нем вмятину, и потер лоб. – Я сразу подумал о собственных делах, о приговорах, которые могли кого-то привести в ярость. Однако последние несколько месяцев я вел совершенно рядовые процессы, и все решения были вполне разумны. – Он вдруг поднял руку. – Хотя… если кто-то из подсудимых посчитал, что с ним обошлись несправедливо, в первую очередь такой человек постарался бы причинить вред именно мне или моим клеркам. Мы-то ведь на виду, если на то пошло.
– Приходилось ли вам за последние несколько лет вести процессы, связанные с Темзой – скажем, в отношении работающих на ней компаний?
– Ну, если хорошенько покопаться, – поднял брови судья, – то не меньше четверти дел так или иначе связаны с рекой. Склады, судоходные компании, товары, почта, профсоюзы, налоги…
– Какое-то из них могло вызвать особое озлобление против вас?
Судья задумался и наконец сказал:
– Был в прошлом году один процесс против чайной компании…
Порой случается, что в самом начале расследования фигурирует возможный мотив, который невольно затмевает все остальное, и я всегда старался не попасться на этот крючок. А вот теперь не удержался и попросил меня просветить.
– Наверняка вы слышали о законе, посвященном качеству пищи и медикаментов, – начал Альберт.
– Да, разумеется.
– Так вот, в прошлом году чайную компанию «Желтая звезда» обвинили в том, что она подмешивает в чай посторонние вещества. Согласно новому закону компанию признали виновной и оштрафовали. «Желтая звезда» заявила, что подобное произошло всего лишь с одной партией, и то без их ведома. Якобы таможенных инспекторов кто-то подкупил, чтобы те выехали с проверкой именно в этот конкретный день. – Судья покачал головой. – Так или иначе, еще до судебного заседания поговаривали, что компания разбавляет чай рубленым листом боярышника, подмешивая для веса песок. В конечном счете «Желтой звезде» пришлось понести ответственность за качество продукции на собственных складах.
– Когда состоялся процесс? – уточнил я, сделав пометку в блокноте.
– В сентябре прошлого года. В начале сентября, – ответил Альберт, почесав в затылке.
– Больше никаких громких дел не припоминаете?
В камине снова щелкнуло полено, и судья невольно вздрогнул.
– Мне нужно подумать.
В дверь постучали, и в кабинет просунула голову служанка.
– Прошу прощения, ваша честь, миссис Альберт просит вас срочно зайти в ее комнату.
Мы одновременно поднялись.
– Сообщайте мне, что вам потребуется, – отрывисто бросил судья. – Деньги, факты – все что угодно, только найдите того, кто это сделал. Мы не успокоимся, пока не узнаем.
Он быстро прошел мимо и был уже у двери, когда я решил напомнить, что хотел бы поговорить с Люси.
Обернувшись, судья прищурился, словно раздумывая, какой ущерб его дому нанесет подобный разговор, и все же кивнул.
– Мэри, проводите инспектора в гостиную и пригласите Люси.
Дверь захлопнулась, и я остался наедине с испуганной и, видимо, недавно плакавшей Мэри.
– Наверное, это ужасное событие для всех домочадцев.
– Такое несчастье… – прошептала служанка, провела меня в соседнюю комнату и присела в реверансе.
Огня в гостиной не зажигали, и я поежился, пожалев, что не удалось остаться в кабинете. Конечно же, судья не желал, чтобы кто-то рылся в его бумагах. Я продрог и проголодался – с утра перехватил лишь пару бутербродов с маслом.
Все на свете отдал бы за чашку горячего кофе.
– Вы хотели меня видеть? – раздался голос за спиной.
М-да, не слишком привлекательна. Лет тридцати, вес средний, квадратная челюсть. Острый носик, волосы серые, как у мышки. Лицо напряженное.
Люси подошла ближе, и, присмотревшись, я заметил красивые серые глаза, опушенные темными ресницами. Служанка задумчиво меня изучила, и я с облегчением понял, что она далеко не глупа. Пожалуй, от Люси будет толк, надо лишь завоевать ее доверие.
– Вы Люси?
– Люси Марлинг.
– Инспектор Корраван, – представился я, закрыв за ней дверь. – Давайте присядем, – возможно, мне понадобится кое-что записать.
Мы подошли к креслам у холодного камина, и Люси долго усаживалась, оправляя юбки. Наверняка ее уволят, так как сестер у Роуз не было, – стало быть, Люси придется искать другое место, для чего потребуется хорошая рекомендация от Альбертов. Правду она мне расскажет лишь при условии, что слова ее не дойдут до ушей судьи и его супруги.
Моя вступительная речь ничем не отличалась от десятков других таких же речей.
– В подобных случаях семья и подруги в первую очередь озабочены тем, чтобы защитить память покойной, и причиной тому – любовь и привязанность. – Я привычно поднял руку, предупреждая протест собеседницы. – Это вполне понятное мне побуждение. Тем не менее, порой забывают рассказать об особенностях характера или привычках погибшего человека, а именно такие подробности и помогают больше всего. К сожалению, чаще всего они всплывают слишком поздно. – Сделав паузу, я продолжил: – Например, два года назад пропал состоятельный молодой джентльмен. Через три дня его нашли убитым в Уайтчепеле. Что стоило его друзьям сообщить, что бедняга посещал боксерский клуб? Мы знали бы, где искать пропавшего, и вполне могли найти его живым.
Глаза Люси расширились, и мне пришлось поспешно добавить:
– Естественно, я не о том, что мисс Альберт захаживала в боксерский клуб.
Служанка промолчала, внимательно изучая каминную полку, словно вдруг обнаружила там непорядок.
– Мисс Марлинг? – окликнул ее я.
Люси перевела глаза на меня. Как ни странно, ее взгляд, отвлекшийся от каминной полки, был полностью сосредоточен.
– Ваши слова не будут преданы огласке, – заверил я. – Честность не выйдет вам боком. Однако если станет известно, что вы скрыли важные факты…
– Я все прекрасно понимаю, – слегка покраснев, с упреком сказала служанка. – Конечно, я вам помогу.
– Насколько подсказывает мне опыт, горничные частенько многое знают о своих госпожах – например, о частной переписке, о пристрастии к спиртному или о недавней ссоре с ближайшей подругой.
Люси нарочито отвела взгляд в сторону, покосилась на меня, и вновь упорно уставилась мне за спину. Пришлось повернуться в кресле: что ее так заинтересовало? Ничего там особенного не было – лишь элегантная металлическая решетка над камином.
Обернулся я вовремя. Служанка, тяжело вздохнув, кивнула.
– Пожалуйста, что вы хотели бы услышать, мистер?..
– Корраван.
– Это из латыни, что-то вроде вороны?
– Нет-нет, – поправил ее я, продиктовав свою фамилию по буквам. – Мое имя происходит от гэльского О'Корра Бан. Довольно распространенная фамилия в графстве Арма.
– Моя мать тоже из Северной Ирландии, родилась в Данганноне, – приподняв уголки губ в легкой улыбке, сообщила Люси.
Значит, наша с ней историческая родина – недалеко от Белфаста, в двенадцати часах езды от Лох-Ней.
Я решил выдержать короткую паузу, дабы не показаться бестактным. Следовало направить разговор в нужное русло, но Люси, запустив руку в мешочек на поясе платья, меня опередила:
– Пожалуйста, не убирайте блокнот. Многие вещи лучше вспоминаются, когда пишешь.
Из мешочка появился карандаш, и служанка протянула руку за моей записной книжкой.
К встрече она подготовилась, и мое сердце забилось в ожидании. Похоже, Люси готова рассказать мне нечто интересное.
Поблагодарив ее, я нащупал в кармане блокнот, открыл его на чистой странице и протянул служанке. Теперь надо изловчиться вести разговор так, чтобы дать ей время на писанину.
– Сам предпочитаю все записывать. Итак, главным образом меня интересует характер мисс Альберт. Легко ли вам с ней приходилось? Или, напротив, госпожа казалась вам эгоистичной, недоброй? Как она проводила досуг? Был ли у нее возлюбленный? Мог ли кто-то желать мисс Альберт зла? С кем она особенно приятельствовала? Отвечать можно в любом порядке – смотря что вы считаете наиболее важным.
– О боже, сколько вопросов… – Люси начала чиркать в блокноте. – Мисс Роуз отличалась легким характером. Знаю, что о покойниках принято говорить только хорошее, но госпожа и правда была чудесной девушкой. Серьезной, хоть и любила читать английские и французские романы. – Служанка замолчала, набросав несколько строк, и вновь заговорила: – Прекрасно играла на фортепиано – музицирование ее успокаивало, ведь мисс Роуз порой сильно беспокоилась о матери. Та серьезно болеет.
Люси не отрывалась от блокнота, и я, не желая замедлять разговор, спросил:
– Вам рассказывали, как умерла мисс Альберт?
Карандаш замер над записной книжкой. Мы встретились взглядами.
– Говорят, ее нашли на реке, в маленькой лодке.
– Так и есть, – подтвердил я и, не собираясь посвящать служанку в подробности типа разрезанных юбок, добавил: – Некоторые улики подсказывают, что преступление могло быть связано с тайной страстью.
Люси мгновенно побледнела, изумленно приоткрыв рот. Не дай бог упадет в обморок. Карандаш упал на пол, и я, нагнувшись, вернул его служанке. Ее руки заметно тряслись. Если Люси и пыталась о чем-то умолчать, покрывая хозяев, ее испуг явно не имел к этому никакого отношения.
– Вот как?.. – прошептала она.
– Прошу прощения, именно поэтому меня особенно интересуют поклонники мисс Альберт.
Карандаш дрогнул в руке служанки.
– В прошлом году за ней ухаживали… м-м-м… несколько молодых джентльменов, но все с самыми обычными намерениями. Ничего серьезного.
– Что значит «самые обычные намерения»?
– Вторые сыновья знатных господ, желающие обменять титул на состояние. Разгульные фаты, спускающие деньги в карты или на скачках. Такие обычно флиртуют без удержу, – скривившись, бросила Люси. – Мисс Роуз обычно их распознавала сразу. И все же не могу представить, чтобы кто-то из них решился на такое.
– Может, мисс Альберт была кем-то увлечена? – спросил я, разворачивая перед служанкой портрет мужчины, выполненный с фотографии из медальона.
Она быстро вздохнула и снова что-то чиркнула в блокноте.
– Я такого не припомню, но леди Эдит наверняка вам поможет – она была самой близкой подругой госпожи.
– Итак, леди Эдит Харви, – пробормотал я, убрав портрет в карман. – В ее доме и состоялся вчерашний бал?
– Именно.
Люси вновь склонилась над исписанной страницей, а я едва сдерживал любопытство – так хотелось заглянуть в блокнот. Ладно. Чем больше напишет, тем лучше. Так или иначе, разговор следовало поддерживать.
– Расскажите о вчерашнем вечере. Я должен знать подробности. Когда вы приехали в дом лорда Харви и в какое время его покинули?
Карандаш снова забегал по бумаге.
– Приехали около трех, а в половине седьмого я попрощалась с госпожой. Мисс Роуз настояла, чтобы я ушла засветло, ведь мне предстояло вернуться пешком.
– Разве вас не ждал экипаж?
– Госпожа предлагала, но я предпочла прогуляться. Здесь близко, а вечер выдался приятный.
– Вчера шел дождь, – напомнил я.
– Слегка моросил, но я прихватила зонтик. Люблю подышать свежим воздухом.
Стало быть, Люси время от времени позволяла себе вырваться на свободу. Впрочем, это свойственно каждому.
– А что мисс Альберт – планировала заночевать в доме подруги?
– Сказала, что появится завтра, – кивнула служанка, – и мы попрощались.
Выходит, последний раз она видела Роуз в половине седьмого вечера…
– Больше ничего полезного сообщить не можете? Может, кто-то затаил зло на вашу госпожу? Мне пригодится все, что вы вспомните.
– Боюсь, что нет, – произнесла Люси, и меж ее бровей залегли две вертикальные складки. Помолчав, она дописала последнюю строчку. – Мне пора. Дел по горло – надо готовиться к погребению.
Я встал, и служанка вручила мне записную книжку.
– Удачи вам, инспектор.
– Спасибо, – искренне поблагодарил ее я, заметив, что две страницы блокнота исписаны аккуратным почерком с легким наклоном. – Вы мне очень помогли.
– Надеюсь… – На глазах Люси выступили слезы, и она сдавленным голосом добавила: – Мисс Альберт не заслужила подобной участи. Впрочем, кто ее заслуживает? И все же…
– Понимаю вас. А кстати: где находится дом лорда Харви?
– На Грейсон-сквер, номер четыре. Это здесь, в Мейфэре.
Записную книжку я открыл уже в пабе, заказав чашку крепкого кофе и картофельную запеканку с мясом, после чего вчитался в показания Люси.
Роуз – девушка не эгоистичная, не избалованная, со славным характером. Никогда не предаст друга. Умна, но иногда чересчур откровенна, что на уме, то и на языке. Возможно, кого невольно и обидела? Сильно расстраивалась и даже злилась из-за постоянных раздоров в семье.
Миссис А. в основном лежит в постели, ссылаясь на болезни. Порой просто притворяется, чтобы привлечь к себе внимание. Богатая наследница, состояние досталось от отца еще до свадьбы.
Отношения между судьей и миссис А. натянутые. Возможно, любовница?
Сыновья Питер и Хью учатся в Кембридже. Хью в прошлом году подловили на жульничестве во время экзамена.
Спросите леди Эдит об Энтони Тергуде. Это человек с вашего рисунка.
Спросите Э. Т. о сэре Перси Дюкхарте, Р. его не любила и не доверяла ему.
Господи ты боже мой! Раздоры, супружеская неверность, жульничество, недоверие. Ну и семейка! Интриг больше, чем в романах Белинды…
Записи я перечитал дважды, дабы ничего не упустить, и закрыл записную книжку. Люси достойна восхищения: наблюдательна, умеет выделить существенные факты. А чего стоит способность распределять внимание! Жаль, что она не мужчина, – иначе спросил бы, не интересует ли ее служба в Скотланд-Ярде.
