Карен Берг
Никто не ожидал, что мы изменим мир

Полная версия

Two Unlikely People to Change the World:

A Memoir by Karen Berg

© 2019 Kabbalah Centre International, Inc. All rights reserved

© Апалькова Е., перевод на русский язык, 2020

© 2019 Kabbalah Centre International

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2020

* * *

Слова благодарности

Эта книга стала очень важным этапом в моей жизни – она подарила мне редкую возможность остановиться и оглянуться назад во время безумной гонки на пределе сил. Я не смогла бы ее написать без помощи Сюзан Голант, писателя и редактора. Те, кто хорошо меня знают, не могут представить, как я работаю над рукописью в течение трех лет. Это все равно, что представить меня летящей на Луну. Сюзан помогла мне рассказать историю нашей с Равом жизни и передать хронику создания Каббала Центра. Чтобы я смогла обрести свой голос, ей потребовались тысячи страниц интервью, погружение в исторические изыскания и часы работы над текстом.

Этот проект, хоть и несет мое имя, не принадлежит одному человеку: он принадлежит всем, кто поделился своим опытом знакомства с Равом, кто вспомнил вещи, о которых забыла я; тем, кто находил статьи и уроки Рава. Он принадлежит всемирному сообществу преданных людей, которые приняли такую необычную пару, как мы с Равом, и плоды нашего труда.

Рав, ты всегда был и навек останешься человеком, который наполняет каждое мгновение моего существования смыслом, любовью и жизнью. Любить тебя и быть твоим партнером – мое предназначение и благословение.

Спасибо моим детям: вы нередко расплачивались за наши решения. Когда жизнь родителей подчинена глобальной миссии, у них не всегда получается подарить своим детям спокойное и комфортное детство. Но все же вы благосклонно приняли нашу историю, как бы сложна она ни была. Спасибо, что разделили с нами это путешествие. Я очень люблю вас и ценю то, какими людьми вы стали.

Хевре, спасибо вам за преданность делу и стремление сделать этот путь своим. Каббала Центр не смог бы принести в мир столько добра без группы людей, называющих себя «хевре» и стремящихся жить мудростью и служить человечеству. Спасибо нашим сотрудникам, спонсорам и волонтерам, которые делились своим талантом, своим временем и финансовыми ресурсами, чтобы другие могли научиться этой наполняющей жизнь мудрости и чтобы мы могли зажигать Свет каждый день.

Примите мою благодарность все, кто вливал свою энергию в страницы этой книги и рассказанную в ней историю.

Предисловие

Эта книга не похожа на традиционную биографию с хронологическим перечислением дат, мест и событий, поскольку жизнь моего мужа сложно назвать обычной. В подробности его и нашей совместной жизни здесь вплетены воспоминания об уроках, которые он преподавал, и идеях, которыми он горел. Каждая его мысль и действие были частью большого целого – глубинного понимания Вселенной, которое Филипп Берг, позже ставший известным как Рав Берг, приобрел и которым делился с другими. Будучи его женой, я оглядываюсь на страницы нашей совместной жизни и замечаю моменты, определившие характер и судьбу Рава. В эту книгу я включила события, в которых проявились его страсть и служение цели – события, которые также сформировали мой собственный путь и нашу беспокойную семейную жизнь, а также повлияли на создание международного Каббала Центра. Кроме того, не в моей натуре строго следовать линейному плану.

И хотя эта книга не о принципах каббалы, невозможно отделить человека от знания и знание от человека. Одна из центральных тем в каббале и в жизни Рава – любовь, любовь к каждому, независимо от его религиозных воззрений и деяний. Мой муж пришел к пониманию того, что каббалу – многовековое мистическое течение иудаизма – можно на самом деле открыть для всех людей, независимо от их религиозных воззрений. Но даже излучая любовь ко всему и всем, мой муж вовсе не был мягкотелым.

В значительной мере его любовь была взыскательной – той, что вдохновляет людей развиваться и подниматься на новый уровень. Он не сдерживал себя, если видел, что кто-то духовно нечестен, и потому некоторым казался требовательным и даже жестким. В иные моменты он бывал добр – особенно когда чувствовал, что находящийся перед ним человек нуждается в поддержке. Было бы справедливым сказать, что он сочетал в себе строгую и нежную стороны любви. Он знал только один способ существования: быть абсолютно искренним и максимально правдивым.

В огромной степени жизнь Рава не принадлежала ему самому. Скорее она была тропой, которую судьба наметила для него в рамках масштабной цепи преемственности. Можно сказать, у нас с Равом не было того, что большинство людей назвали бы личной жизнью – той самой жизнью, где есть отдельное место и время для дома, работы, семьи и друзей. Напротив, наша жизнь была полотном, в котором различные переживания сплелись в единое всеохватное целое, обрамленное нашим неустанным совместным желанием нести в мир Свет и осознанность, помогать людям менять к лучшему свою жизнь и судьбу.

* * *

В 36-й недельной главе Торы сказано, что народ Исраэль по пустыне вело Облако славы Творца. Этот путь был определен Божественным провидением. Звучит чудесно и вдохновляюще, но, как и все соприкосновения со Светом в нашем физическом мире, это имело свою цену. Никто не спрашивал этих людей, хотят ли они вообще отправиться в путь, куда желают пойти и где остановиться. Они покорно следовали за Облаком. Где Облако останавливалось, там останавливались и они, когда оно поднималось, они снимались с места и шли следом.

Порой местность была малопригодной для жизни, но Облако не двигалось. Порой израильтяне приходили в оазис с чистой водой и прохладной тенью, но Облако не задерживалось там. Они никогда не знали, как долго пробудут в том или ином месте. Бывало, стоило им разбить свой стан, как Облако вновь звало в путь. Израильтяне странствовали так сорок лет. За это время они сделали 42 остановки, которые символизируют 42 этапа жизни. В каждом месте народу Исраэль предстояло испытание, требовавшее от него сделать духовный выбор.

Моя жизнь с Равом (которая, к слову, длилась 42 года, с 1971 по 2013 год) была очень похожа на эти странствия по пустыне. Мы никогда не знали, куда будем призваны, как долго там останемся и какие приключения найдем в пути. Но так мы жили. Таким был Рав. Такой жизни он хотел, и она вполне меня устраивала.

Глава 1
Шрага Файвел Грубергер:
Ранние годы

Сказано, что в жизни каждого человека заключен парадокс: наша судьба заранее известна Творцу, но нам дана власть и свобода воли, чтобы ее изменить. Решимся ли мы на изменения в этой жизни или в следующих воплощениях – выбор, который нам предстоит сделать. Мой муж Филипп Берг, Рав, радикально перекроил свою жизнь, прожив ее так, как наверняка сам никогда бы и не вообразил. Младший сын в бедной иммигрантской семье, он стал сначала влиятельным бизнесменом, а потом, пройдя невероятную трансформацию, истинным духовным лидером.

Рав был первым в истории человеком, который открыл каббалу всем без исключения, распространяя эту древнюю мудрость повсеместно, передавая самым разным людям – мужчинам и женщинам, иудеям и не только. Благодаря его упорству, силе воли и просветительской деятельности появились учителя, учебные программы и духовные связи, которые позволили организовать более сорока Каббала Центров по всему миру. И сегодня они вносят свой вклад в жизнь таких городов, как Нью-Йорк, Лондон, Париж, Йоханнесбург, Мехико, Москва, Сан-Паулу, Сидней, Гонконг и Манила.

Благодаря неустанным стараниям и редкому, точнейшему ви́дению Рава мудрость каббалы дошла до миллионов людей. Вы увидите, что этот путь был усеян многочисленными препятствиями, но, как однажды сказал Раву его досточтимый учитель Рав Йегуда Цви Брандвайн: «Твой дар и твой долг – объяснять мудрость каббалы так, чтобы любой человек мог легко ее понять». Эту задачу и выполнял Рав с уверенностью, самоотверженностью и полной самоотдачей.

* * *

Шрага Файвел Грубергер появился на этот свет 20 августа 1927 года в нью-йоркском районе Бруклин. Его родители, Эстер и Макс Грубергер, и старший брат прибыли из польского города Станислав^[1] вместе с огромной волной иммигрантов, хлынувшей в США после Первой мировой войны и спавшей к началу Великой депрессии. Предками семьи были в основном религиозные иудеи, жившие в Центральной Европе – Австрии и Венгрии, – и несколько выходцев из России и Украины. Это были так называемые галицийские евреи, члены ашкеназской ветви европейских евреев, происходившие из Галиции. В одно время этот регион входил в состав Австро-Венгерской империи, однако политические границы в той части Европы часто меняли свои очертания.

Быть галицийским евреем значило принадлежать к отдельной культуре. Евреи Галиции жили скромно. Большинство из них занимались ремеслами, работали в маленьких цехах и предприятиях портными, шляпниками, столярами, слесарями, ювелирами, вели оптовую и розничную торговлю. Они крепко верили в силу образования и в то, что оно может обеспечить им общественный рост. Многие из них занимались медициной, например были стоматологами. С ними соперничали выходцы из Литвы, так называемые литваки. Галицийцы в массе своей склонялись к хасидизму, были более сентиментальными и набожными, оттого литваки нередко пренебрежительно называли их неблагоразумными и малообразованными. Польские евреи могли безошибочно различить выходцев из обеих групп по особенностям диалектов идиша и традиционным блюдам. Галицийские евреи были известными сладкоежками и имели привычку класть сахар даже в фаршированную рыбу – одно из любимых блюд моего мужа!

Прибыв в Нью-Йорк, семья Грубергер естественным образом влилась в галицийский анклав в бруклинском районе Вильямсбург, где были синагоги, ешивы, магазины и привычное комфортное окружение. Религиозные иудеи, прибывающие в США в те времена, были ортодоксами, но разделяли умеренные взгляды. К примеру, в отличие от ультраортодоксальных евреев, во время свадьбы женщины не были отделены от мужчин. Кроме того, представители этого поколения не носили длинных халатов и меховых шапок, за исключением нескольких уважаемых хасидских раввинов. Макс Грубергер, отец Рава, по традиции во время молитвы повязывал гартл (пояс), как и Рав до 1980-х, но в целом сообщество можно было назвать относительно современным и открытым.

В 30-х и 40-х годах подвергаемые гонениям любавичские и сатмарские хасиды еще не эмигрировали в Нью-Йорк из Венгрии и Румынии и не принесли с собой ультраортодоксальную волну. Хасиды никогда не сбривали свои бороды и носили пейсы, но на фотографиях с женой мы видим Макса начисто выбритым, в современном наряде – шляпе и костюме. Грубергеры были религиозными, но не ультраортодоксальными иудеями, я бы назвала их «почти-хасидами».

В те времена район Вильямсбург принял также множество ирландских и итальянских семей, которые жили рядом с евреями. По сути, весь район населили иммигранты, увеличив число его жителей вдвое с 1900 по 1920 год. К 1917 году это сообщество было наиболее плотным во всем Нью-Йорке – в одном квартале, соседнем с тем, где обитали Грубергеры, между 2-й Саут-стрит и 3-й Саут-стрит жили более 5000 человек – что, по словам моего мужа, тогда еще было неслыханным делом.

Рав родился за два года до биржевого краха 1929 года, оставившего миллионы людей безработными, бездомными и нищими. И хотя мой муж никогда не рассказывал о том, как Великая депрессия сказалась на жизни его семьи, ее влияние можно было увидеть в том, как он стремился всегда иметь небольшие накопления и избегать расточительства. Многие люди посчитали бы, что он бережлив сверх меры. Он всегда напоминал сотрудникам Каббала Центра, чтобы они выключали свет, выходя из комнаты. Когда нам требовалось что-то купить, он просил изучить цены и выбрать наименьшую, даже если в этом не было необходимости.

Когда дело доходило до издания книг, Рав торговался с издателями за каждый пенни и порой заказывал более крупные тиражи, чем были нам нужны, потому что себестоимость книги выходила ниже на несколько центов. Бывало, я настаивала на покупке конкретной недвижимости для Центра, а он спорил со мной из-за ипотеки, которая должна ввергнуть нас в долги. Будучи успешным бизнесменом, когда дело касалось трат, он был крайне консервативен.

В конце концов семья Грубергер обосновалась в небольшом пятиэтажном кирпичном доме без лифта, с декорированными карнизами и традиционным фасадом. Он располагался по адресу 2-я Саут-стрит, 159, неподалеку от бруклинской Бедфорд-авеню, всего в четырех-пяти кварталах от Ист-Ривер и в трех кварталах от Вильямсбургского моста. В здании, построенном в 1907 году, было около двух десятков квартир, а невдалеке располагалась старая пожарная станция. Как было принято в те дни, фасад дома рассекали зигзаги пожарных лестниц – здесь жители спали душными летними ночами и развешивали белье, напоминавшее разноцветную причудливую паутину.

Быт семьи был далек от того, чтобы называться роскошным. Пятеро Грубергеров, включая старших братьев Рава – Оскара и Зигмунда, – теснились на 700 квадратных футах^[2] типичной квартирки с двумя спальнями. Их жилье не было похоже на старомодные квартиры анфиладного типа со сквозными комнатами. У него была более современная планировка с центральным коридором. В наши дни такая квартира может стоить более миллиона долларов, но в 1940 году, когда Раву было 13 лет, его родители платили за аренду 29 долларов в месяц. По соседству жили люди того же социально-экономического происхождения – в основном иммигранты из Восточной Европы, многие из которых приехали семьями, потому их дети родились как по ту, так и по эту сторону океана.

Поскольку квартал был в большей степени еврейским, в окрестностях располагались кошерные мясные лавки, где в стеклянных витринах красовались подвешенные за шеи свежеощипанные цыплята, в холодильниках лежали крупные куски грудинки, телячья печень и говяжьи языки, а пол был посыпан опилками. По утрам в пятницу воздух наполнялся ароматами свежей выпечки: халы, камишбройта^[3] и шоколадной бабки с корицей. В больших жестяных ведрах у торговцев рыбой плескались живые щуки и карпы, готовые к тому, чтобы их оглушили ударом по голове, завернули в бумагу, отнесли домой, почистили, выпотрошили и подали к праздничному ужину.

Товарам зеленщиков было тесно в стенах магазинов, а домохозяйки сновали между лавками со своими сетчатыми авоськами, набитыми луком, картофелем, морковью и яблоками, закупленными с хорошей скидкой к трапезе Шаббата. После полудня в воздухе витали дразнящие ароматы горячего куриного супа, сладкой фаршированной рыбы и чолнта – густого рагу с говядиной, перловкой и картофелем. Вдыхая их, мужчины в предвкушении спешили домой с работы или из ешивы, чтобы успеть подготовиться к Шаббату. Рав особенно любил картофельный кугель – запеканку из тертого картофеля, яиц, лука и муки, которую его мать часто готовила на ужин Шаббата.

Эстер Грубергер была домохозяйкой и заботливой матерью, а кроме того – благочестивой иудейкой. В Шаббат ее можно было застать по хасидскому обычаю читающей Книгу Псалмов. Эстер была невысокой и в последние свои годы весьма полной женщиной. Мне не удалось познакомиться с ней, но знаю, что Рав и его мать были очень близки. Муж рассказывал, как она приносила горячий обед ему в ешиву, даже когда он уже учился в старших классах. И пока отец большую часть времени проводил на работе, Эстер вела хозяйство и заботилась о детях. Рав всегда говорил о ней с особой теплотой. Отца он вспоминал с уважением, но такой нежности к нему не питал.

Во время Первой мировой войны молодой Макс Грубергер был призван в российскую армию в качестве повара. Он был высоким, немногословным мужчиной, работящим и добрым. Насколько я знаю, он не получил никакого формального образования, но, как большинство евреев, владел идишем и ивритом, мог читать Тору. Неизвестно, кем он работал в Польше, но в Нью-Йорке он стал гладильщиком на текстильной фабрике. Мой муж рассказывал, что и под палящим солнцем, и под пронизывающим ветром его отцу приходилось пешком пересекать Ист-Ривер по Вильямсбургскому мосту, чтобы добраться до Нижнего Ист-Сайда. В этом районе было бесчисленное множество потогонных фабрик и цехов, нередко расположенных на верхних этажах зданий.

Старший брат моего мужа, Оскар, родившийся тринадцатью годами раньше его, тоже работал гладильщиком. Это был нелегкий труд – мужчины поднимали 20-фунтовые утюги^[4], чтобы привести в товарный вид готовую одежду. Зимой люди задыхались от жары и надрывали спину, работая с раскаленными утюгами в маленьких помещениях с наглухо закрытыми решетчатыми окнами. Летом трудились до волдырей на руках. Кроме того, эта работа не приносила стабильного заработка. Когда заказов было много, персонал просили работать сверхурочно, а когда спрос падал, сотрудники цеха становились безработными.

Грубергеры не желали такой участи своему младшему сыну. Не будучи хасидами в полном понимании этого слова, они, возможно не слишком последовательно, но все же придерживались ортодоксальных традиций. Поэтому отдали трехлетнего Шрагу в религиозную начальную школу в надежде, что когда он вырастет, то станет образованным человеком или даже раввином. Родители делали все, что в их силах, чтобы облегчить мальчику этот путь. Семья жила через дорогу от начальной школы, хедера, и ребенок мог приходить домой на обед в перерыве между уроками. После школы его всегда ждали шоколад и стакан молока. Мой муж с детства сохранил легендарное галицийское пристрастие к сладкому. Дома Рав часто просил десерт – особенно кошерное мороженое – к пятничному столу, прекрасно зная, что это сильно вредит его здоровью. После моих предостережений он все равно шел к холодильнику, доставал мороженое и съедал его.

* * *

В день, на который выпала бар мицва Рава, недельным чтением было Дварим (Второзаконие) 11:26–16:17. Я нахожу это пророческим, поскольку первое слово и заглавие главы Рээ означает «смотреть». Это самая длинная глава книги Дварим, но, что любопытно, одна из немногих, не имеющихся в книге Зоар (каббалистическом труде, который является комментарием Торы). Напротив, ее значение покрыто тайной.

Глава Рээ начинается с того, что Моисей говорит людям: «Смотрите, сегодня я предлагаю вам благословение и проклятие». Благословение снизойдет, когда народ Исраэль исполнит заповеди Творца, но будет проклятие, если он отринет их. Затем Моисей перечисляет повеления Творца, включая строительство Храма в месте, указанном Творцом, отказ от идолопоклонства и человеческих жертвоприношений, искоренение сообществ, поклоняющихся лжепророкам, правила соблюдения кашрута и важность жертвования десятины и благотворительности.

Почему я говорю, что это чтение на бар мицву было пророческим? Как было упомянуто, слово «рээ» означает «видеть». Рав часто говорил, что каббала – это учение о видимых и невидимых измерениях, ключ понимания того, по каким внутренним законам живет Вселенная. Каббалисты верят, что мы видим лишь 1 % реальности – физический мир, остальные 99 % – мир духовный, который незрим для нас. Благодаря Раву и целому поколению учителей у нас есть каббала, помогающая увидеть то, что скрыто от людских глаз: метафизические сферы, лежащие вне пределов наших пяти чувств.

Работа Рава сегодня продолжает жить в его книгах и духовных уроках, открывая нам скрытые измерения и их бесконечные благословения. Мы склонны полагать, что корни всех наших проблем и удач лежат здесь же, в физической реальности, но наш мир – лишь «игровое поле Сата́на», как любил говорить Рав, когда хотел охарактеризовать враждебные силы оппонента, которые испытывают нас на прочность. Каббалисты видят тьму как отсутствие Света. Это отрицательная энергия, которая активно стремится нести разрушение, сеять раздор и отвлекать нас от истины. Имя этой силы – Сата́н. Его также называют оппонентом или противником.

От наших глаз скрыто больше, чем мы когда-либо сможем увидеть. Мудрость каббалы помогает нам пробудить сознание для того, чтобы исследовать тайные духовные измерения. Каббала основывается на том, что в мире превалируют три изначальные силы, названные Колонны энергии. Справа – позитивная сила дарования, а слева – негативная энергия получения. Между ними находится Центральная колонна энергии. Как нить накаливания в лампочке, она служит для сопротивления и баланса, гармонизирует позитивный и негативный заряды и проявляет Свет Творца. Мы сами создаем Центральную колонну, реализуя свою свободную волю.

Я верю, что суть жизненной истории Рава заключена в этой главе, посвященной ви́дению. Он начал с традиционного религиозного сообщества, в котором родился, со всеми его правилами и толкованиями, и выбрал путь бесконечных поисков понимания за пределами традиции. Рээ была главой Рава, поскольку смысл его жизни заключался в том, чтобы пролить свет на скрытое, помочь нам всем увидеть красоту и дотянуться до мудрости духовной системы, стоящей за пределами нашего ограниченного физического мира. Так человечество сможет исполнить свою миссию и стать, как говорил Рав, «детерминатором». В нашей власти стать причиной изменений, построить вокруг реальность, в которой «возлюби ближнего своего» станет жизненной нормой, а хаос, разрушение и смерть исчезнут с лица земли. Как и учитель Рава, я верю, что его судьбой было посвятить всех людей, а не только немногочисленных избранных, в учение каббалы.

Мой муж обладал неистощимой жаждой познания духовного измерения и его влияния. Чем больше он изучал, тем понятнее все становилось, а вместе с пониманием приходила уверенность в мудрости каббалы и Свете Творца. Он обрел как интуитивное, так и интеллектуальное понимание этих аспектов духа. Он не следовал правилам слепо, но осознанно работал над тем, чтобы сделать тайное явным. Он задался целью помогать человечеству использовать духовные инструменты каббалы, чтобы подняться над ограниченной реальностью и обнаружить беспредельный источник Света. Смысл его жизни заключался в пробуждении осознанности и – ни много ни мало – в стремлении к достижению физического бессмертия.

* * *

Однако ничто не предвещало такого будущего в ранние годы жизни моего мужа. Мудрость каббалы войдет в нее лишь через много лет. Шрага Файвел Грубергер получил традиционное религиозное образование, сослужившее ему прекрасную службу уже годы спустя. Мой муж проходил обстоятельную серьезную подготовку в нескольких учебных заведениях. С младших по старшие классы он посещал бруклинскую школу Тора Водаас, которую называли «матерью американских ешив». В этом уважаемом заведении, основанном в 1917 году, он получил ортодоксальное образование. Религиозные предметы преподавались там на иврите и арамейском, а также на идише.

В 1946 году Рав учился в Бейт Мидраш Говоха в Лейквуде, Нью-Джерси. Эта ешива, незадолго до того основанная выдающимся Рабби Аароном Котлером, посылала запросы в другие школы нью-йоркской агломерации, с тем чтобы они присылали в нее своих лучших учеников. По окончании учебного года Шрага вернулся в ешиву Тора Водаас, чтобы окончить школу. Завершил свое формальное религиозное образование он в Бейт Мидраш Эльон в районе Монси, в пригороде Нью-Йорка, высшем учебном заведении под эгидой ешивы Тора Водаас, в 1950–1960-е годы считавшемся элитным образовательным учреждением. Там он получил диплом и звание раввина в конце 1951 года.

За долгие годы глубокого изучения мой муж изучал Тору (Пятикнижие Моисея и Устную Тору) и Талмуд. Талмуд (что переводится с иврита как «учение») состоит из 63 книг или трактатов и насчитывает в целом более 6000 страниц. Это внушительное собрание учений тысяч раввинов создавалось со времен до нашей эры по V век нашей эры. Помимо прочих тем, он охватывает иудейскую этику, философию, традиции, историю и фольклор и служит основой всего иудейского закона. Эти 63 книги делятся на две части: Мишну, письменный пересказ Устной Торы – все законы, нормы и толкования, не входящие в изначальное Пятикнижие Моисея, и Гмару, написанную около V века н. э., которая объясняет и дополняет Мишну. Мой муж также изучал Мидраш – антологию тысяч трактовок отрывков Торы, раввинских проповедей, наставлений, толкований и комментариев.

Учась в старшей школе, Рав, чтобы помочь семье, нередко брал лошадь с фургоном и ехал к бухте Джамейка. В те времена эта местность представляла собой огромное болото. Он рубил тростник, растущий в трясине, грузил его в фургон и привозил домой, чтобы продать соседям для строительства сукки (специальным образом построенный шалаш) к празднику Суккот. Старый друг мужа рассказал мне, что в 1947 году отец Рава привозил из швейной мастерской свитера и Рав продавал их своим одноклассникам по 2 доллара за штуку.

После получения звания раввина в 1951 году Рав начал преподавать основы Торы в младших классах близлежащей ешивы в Монси, что было распространенной практикой для молодых раввинов. Примерно в то же время он женился на Ривке Брандвайн. Как было принято в их кругу, ее родители выплатили молодой паре 10 000 долларов в качестве небольшого приданого на семейные расходы и выкуп первенца.

Ривку описывали как скромную девушку, вышедшую из преуспевающей семьи израильских поселенцев. Ее предки начиная с XVI века жили в Цфате, считавшемся одним из четырех священных иудейских городов и центром изучения каббалы. Насколько нам известно, линия Ривки восходит напрямую к царю Давиду, а значит, ее семья состоит в родстве с каждым выдающимся раввином в истории, включая легендарного Бааль Шем Това. Отец Ривки – израильтянин в четвертом или пятом поколении, его предки похоронены на древнем Старом кладбище, где веками ранее был погребен великий каббалист Рабби Ицхак Лурия (Ари). Поскольку в семье Рава не было столь выдающихся людей, союз с Ривкой был предметом большой гордости для его родителей.

Рав и его молодая жена начали свою совместную жизнь в бруклинском еврейском квартале возле Истерн-Паркуэй и Проспект-парк, где и по сей день живет много ортодоксальных семей. В этом браке на свет появилось восемь детей – четыре девочки и четыре мальчика. На деньги из приданого Рав купил трехэтажный таунхаус с кессонными потолками. Они с женой занимали верхний этаж, второй этаж сдавали другой семье, а нижний был арендован под склад. Сестра Ривки жила в четырех кварталах от них, на Кэрролл-стрит. И хотя родители Ривки оставались в Израиле, ее брат тоже обосновался неподалеку в Нью-Йорке. Родители Рава к тому времени переехали в пляжную зону Рокавей, а брат Зигмунд проживал в бруклинском районе Флэтбуш.

Несмотря на кажущееся благополучие традиционной жизни раввина, через несколько лет после того, как Рав начал преподавать в ешиве, на душе у него стало неспокойно. Он чувствовал, что это дело не для него. В нем поселилась тревога. Рав неустанно спрашивал себя: «Чего на самом деле я могу достичь?» В то время он начал расставаться с некоторыми иллюзиями относительно религии. Ортодоксальный иудаизм в том виде, в каком его преподавали, не давал практических ответов на реальные жизненные вопросы. Раву необходимо было попробовать себя в чем-то другом.

Очень важно при этом понимать, что, несмотря на разочарования, мой муж никогда не отрекался от ортодоксального иудаизма. И никогда не переставал учить людей. В конце концов, Рав был Львом, а они все прирожденные учителя.

Филипп Грубергер начал вести бизнес со своим свояком, Хершелем Уоллингером, мужем сестры Ривки. Шрага Файвел – так звали моего мужа на иврите, а Филипп – английский эквивалент имени Файвел, который он использовал для светских дел. Позднее, переехав в Израиль, мы сократили фамилию Грубергер до Берг. Филипп Грубергер и Хершель Уоллингер стали страховыми агентами и открыли офис в центре Бруклина по адресу Ремсен-стрит, 127, недалеко от станции «Боро-холл». Здесь они выписывали полисы на правительственные и муниципальные здания Нью-Йорка и страховали генеральных подрядчиков.

По обычаю, ортодоксальные мужчины и замужние женщины не должны ходить с непокрытой головой. Мужчины носят шляпы или кипы, а женщины – шляпы или парики. Рав никогда не приходил на встречи с непокрытой головой, но когда в некоторых ситуациях он чувствовал, что кипа или шляпа будет неуместна, то надевал небольшой парик.

Их дело быстро начало процветать. Учитывая, что многие из клиентов входили в государственные структуры, в конце 50-х – начале 60-х годов у Рава появились связи в политической среде. Это позволило ему служить своеобразным проводником между религиозным и светским миром – и эту роль он сохранит на всю жизнь. До того, как за дело взялся Рав, ортодоксальные евреи Нью-Йорка оставались довольно изолированным сообществом и не имели политического влияния. Но он начал менять это положение дел. Рав стал первым, кто начал приглашать таких людей, как, например, мэр Нью-Йорка Роберт Вагнер, на встречи с лидерами различных ортодоксальных и ультраортодоксальных общин.