Камилла Лэкберг
Кукушонок
Copyright © 2021 Camilla Läckberg
First published by Bokförlaget Forum, Sweden
Published by arrangement with Nordin Agency AB, Sweden.
© Боченкова О. Б., перевод на русский язык, 2023
© Издание на русском языке, оформление.
ООО «Издательство «Эксмо», 2024
* * *
Посвящается Симону
Суббота
Он разглядывал фотографии. Знал, что Вивиан возмущена его решением, но какой тут может быть праздник? Время дышало ему в спину. И теперь его, времени, осталось только на то, чтобы примириться с прошлым. Наверное, это давно пора было сделать. Прошлое нависало над ним дамокловым мечом. Но он боялся вопросов, которые придется ставить, ответов на них и всего того, что может проявиться в промежутке между вопросами и ответами.
Сделанный им выбор сформировал его как личность, и то, что он теперь видел в зеркале, выглядело не особенно лестно. Прожить жизнь с завязанными глазами – здесь нечем особенно гордиться. И вот теперь наконец он осмелился сорвать повязку и действовать, руководствуясь увиденным.
Он бережно вынимал фотографии в рамках, одну за другой, и размещал в углу, у стены. Когда пересчитал, их оказалось шестнадцать – все.
Он отошел на несколько шагов, перевел взгляд на пустые рамки – плейсхолдеры. Он написал названия работ на бумажных табличках, которые прикрепил к плейсхолдерам скотчем. Этого достаточно. Любую из своих работ он мог увидеть во всех подробностях и с закрытыми глазами. Все они четко отпечатались на его сетчатке.
Он знал, что будет развешивать снимки до глубокой ночи, и это, конечно, не пройдет ему даром, ведь он далеко не молод. Зато послезавтра, на открытии выставки, гора наконец свалится с плеч, и впервые за долгие годы он почувствует себя свободным. То, что он собирался сделать, будет иметь драматические последствия, но не нужно бояться. Он и без того слишком долго прожил в страхе. Все они все это время жили в тени собственной лжи. Правда, его и их, грозила раздавить всех, но это его не останавливало. Он почувствовал громадное облегчение, прикрепляя табличку со словом «Вина» к одной из рамок. Смерть больше не пугала.
* * *
Эрика Фальк потянулась. Теплая постель не отпускала, но до встречи с Луизой Бауэр оставалось немногим больше часа. Похоже, Луиза страшно волновалась накануне праздника, и ей нужно было выговориться. Только поэтому Эрика и согласилась.
– Так уж обязательно нам туда идти?
Патрик застонал и накрыл лицо подушкой, которую Эрика тут же убрала.
– Это будет здорово, – она легко ударила мужа подушкой. – Вкусная еда, приличное вино, а твоя жена в кои-то веки выберется в люди.
Патрик состроил гримасу и прикрыл глаза.
– Золотая свадьба, Эрика. Насколько весело это может быть? Расфуфыренные гости и долгие торжественные речи. Ты ведь не хуже меня знаешь, что за люди там соберутся… – Он снова застонал.
– Мы пойдем, так или иначе. Так что советую стиснуть зубы и попытаться получить удовольствие.
Поняв, что перегнула палку, Эрика перекатилась на половину Патрика и осторожно погладила ему грудь. Сердце мужа билось мощно, ритмично. Трудно поверить, что когда-то у Патрика были с ним проблемы. Но беспокойство не ушло. Нет никакой уверенности, что проблемы не вернутся.
– Луиза рассчитывает на нас. И потом, мне нравится видеть тебя в костюме. Особенно в темно-синем, в нем ты очень эффектно выглядишь.
– Уф, не подлизывайся…
Патрик коснулся губами ее рта, после чего перешел к более глубокому поцелую, все больше привлекая к себе Эрику, которая вдруг почувствовала тепло и слабость во всем теле.
– Дети могут прийти в любое время, – пробормотала она.
Вместо ответа Патрик натянул им на головы одеяло. Стало еще теплее. Только он и она – их тела, губы, дыхание.
Уверенный стук в дверь подтвердил опасения Эрики.
– Ух ты, прятки!
Ноэль с радостным воплем бросился на кровать. В тот же момент Антон со стремительностью выпущенного из пушки ядра приземлился прямо на фамильные драгоценности Патрика.
– Ох, черт… – Патрик осекся под строгим взглядом жены.
Ноэль и Антон хохотали до слез. Эрика вздохнула, улыбаясь. Их с Патриком уединение длилось всего несколько секунд.
Она наклонилась к мальчикам и принялась щекотать их, пока те не завыли как волки.
– Я пыталась заставить их смотреть телевизор, но они убежали наверх, когда я пошла за йогуртом.
В дверях появилась Майя в рубашке с единорогом и в отчаянии всплеснула руками.
– Тебе не нужно нянчиться с ними по утрам, дорогая, – успокоил Майю Патрик, жестом приглашая войти в спальню. – Убежали так убежали…
Серьезная Майя помедлила несколько секунд, прежде чем с визгом броситься на кровать и присоединиться к игре.
Взгляды Патрика и Эрики встретились поверх копошащихся в постели детей. Идеальная семья – именно так это выглядело.
* * *
– Они позвонят, как ты думаешь? Или нам ждать до четверга? Они ведь иногда предупреждают заранее.
Хеннинг Бауэр барабанил пальцами по столешнице. Первые выходные октября. За окном осень, и серые волны с белыми пенистыми гребнями бьются о гладкие скалы небольшого острова. Их острова.
Он посмотрел на Элизабет, сидевшую напротив с чашкой чая.
– Мы ведь слышали, что я в последней пятерке. Разумеется, это ничего не гарантирует. Но шансы на победу – один к пяти.
Она, как ни в чем не бывало, продолжала пить чай. Хеннинг восхищался спокойствием жены. Так оно было всегда, когда дело касалось его писательства. Он волновался, сомневался. Она успокаивала.
Хеннинг продолжал барабанить по столу, ждал ее ответа. Ему была нужна ее поддержка. Заверение, что все будет хорошо.
Сделав еще пару глотков, Элизабет поставила чашку на блюдце. Эта чашка – один из бесчисленных подарков, оставшийся с их пышной свадьбы. Теперь Хеннинг ни за что не смог бы вспомнить, от кого они ее получили.
Очередная волна, набухшая больше других, бросила каскад брызг в панорамное окно почти во всю стену дома. Вода оставила на стекле соляные разводы, с которыми неутомимо боролась домработница Нэнси. Но попытки шхер вытеснить цивилизацию оставались не менее упорны. Как будто море хотело вернуть себе утраченные позиции.
– Не беспокойся, дорогой. Они позвонят сегодня, завтра, или подождут до четверга. В крайнем случае не позвонят вообще. Но если все-таки позвонят, в чем я почти не сомневаюсь, ты должен притвориться удивленным. Сделать вид, будто мы не знали, что ты в шорт-листе. Как будто для нас это приятная неожиданность.
Хеннинг кивнул и обернулся на окно.
– Разумеется, дорогая, разумеется…
Он стал сбиваться с ритма, наблюдая за узором, который вода оставляла на стекле. Один к пяти – он должен быть доволен. Если б еще знать, что это может значить… Один-единственный телефонный звонок мог бы все прояснить.
– Поешь немного. – Элизабет подвинула ему корзину со свежеиспеченным хлебом. – День будет долгим, не говоря о вечере. Я не хочу, чтобы ты уснул за столом в десять.
Хеннинг потянулся за французскими булками. Любое занятие лучше безделья, как говаривала его жена. Он намазал на булку толстый слой масла, которое тут же впиталось.
– Вечером у нас танцы, – он подмигнул жене с набитым ртом.
Элизабет слабо улыбнулась:
– Да, танцы…
* * *
– Боже мой, в котором часу ты вывела лодку? И в такую-то погоду…
Эрика прикрывала лицо рукой, защищаясь от ветра. Как ни старалась она поспевать за Луизой Бауэр, та все равно шла быстрее. И то, что в нескольких метрах за спиной Эрики волны с угрожающим плеском ударялись о берег, нисколько не улучшало ситуации. Даже деревянные постройки на берегу как будто раскачивались под ветром.
– Уф… Я ведь просыпаюсь в шесть каждое утро, – сказала Луиза. – А сегодняшний день обещает быть долгим, поэтому его просто необходимо начать с силовой ходьбы.
Эрика закатила глаза. Луиза работала ассистенткой Хеннинга Бауэра – одного из самых известных писателей Швеции и ее свекра. Понятно, что время от времени ей нужно было проветривать мозги.
– Не думаю, что мне это так уж необходимо, – проворчала Эрика. – То же я могу сказать о любом другом виде физической активности.
Луиза рассмеялась.
– Шутница! Ты ведь чувствуешь, как приятно подвигаться с утра. Это дает энергию на весь день.
Эрика пыхтела, с трудом удерживая темп на подъеме по Галербакену и плотнее укутываясь в голубую куртку от «Хелли Хансен». Тренировочный костюм Луизы из водоотталкивающего и ветрозащитного материала был, конечно, идеален во всех отношениях, не говоря о том, что сидел великолепно.
– Потом бывают приятные ощущения, согласна, – с трудом ответила Эрика. – Если ты это имеешь в виду… Но в результате ничего не остается. Даже если я понимаю, что мне это нужно.
Она остановилась отдышаться. Луиза тоже замедлила шаг на ступеньках и оглянулась на Эрику.
– Извини, я становлюсь занудой, – продолжала та. – Наверное, дело в сидячем образе жизни и неправильном питании. Плюс возраст, не будем о нем забывать. Я уже чувствую приближение климакса. Ты нет?
Луиза опять взяла прежний темп.
– Я старше тебя на несколько лет, но… – Она прибавила скорость, проходя мимо аптеки. – Мне удалили матку, еще в молодости. Рак. И теперь то, что должно быть самой большой печалью в жизни, оборачивается благословением.
– Прости, я не знала…
Эрика поморщилась. Топать по клавишам пианино в сапогах вполне в ее стиле.
– Ничего страшного, – успокоила Луиза. – Я не делаю из этого тайны, просто редко когда приходится к слову… – Она выпрямилась. – Привет, меня зовут Луиза, и у меня нет матки!
Эрика расхохоталась. Прямота и черный юмор – это было то, что ей нравилось в Луизе.
Они познакомились через детей, на игровой площадке возле площади Ингрид Бергман. Майя сразу стала лучшей подругой пасынка Луизы Вильяма, который был на несколько лет старше ее. Пока дети играли, Эрика и Луиза разговорились. Это было прошлым летом. Теперь же Луиза не упустила возможности встретиться с Эрикой, как только приехала во Фьельбаку с семьей. Но Эрике гораздо больше нравились их вечера за бутылкой вина, чем неожиданные и оттого вдвойне утомительные спортивные прогулки. В этом она была вынуждена себе признаться.
– Что ты думаешь о сегодняшнем вечере? – спросила Луиза.
Эрика помахала Дану, мужу своей сестры, который выруливал с парковки возле магазина «Консум». Он радостно помахал в ответ, и Эрика представила себе, как Дан смеется над ее спортивными потугами.
– Что сказать? – только и ответила она на вопрос Луизы.
– Я не ожидаю ничего особенного. Мои родители прибудут через час или около того, и все будет как всегда. Им удалось снять дом в Бадисе, так что они счастливы. У нас праздник, но мнения насчет того, каким он будет, расходятся. Хеннинг говорит одно, Элизабет – другое. Мы знаем, что будет так, как хочет Элизабет. Исполнять ее волю доверено мне.
– Думаю, будет весело, – сказала Эрика.
Луиза обернулась с улыбкой.
– Это ты говоришь из вежливости. В любом случае, «весело» – это не про золотую свадьбу. Но будет вкусно, я лично пробовала меню. И вино рекой. И я позаботилась о том, чтобы вам с Патриком не было скучно за столом. У тебя будет невероятный собеседник в лице моего мужа, а Патрик получит фантастическое удовольствие от моей компании.
– Прекрасно! – восхитилась Эрика и тут же схватилась за бок. Возраст все-таки давал о себе знать.
Они огибали гору, чтобы вернуться в поселок, оставляя справа место, которое в детстве Эрики называлось «семь шишек» – примерно столько их можно было набить, съезжая с крутого склона на санках. Эрика прикинула, долго ли еще идти, и пришла к неутешительному выводу.
Перед ней мелькал темный хвост волос на затылке Луизы. Он ритмично прыгал из стороны в сторону, пока она, как будто безо всяких усилий, продвигалась вперед. Эрика наклонилась, взяла камень и сжала в ладони, в надежде хоть немного приглушить боль в боку – лишнее доказательство того, что подобные пробежки не для нее.
* * *
– Ты говорил с ней?
Тильда расширила красивые голубые глаза и подняла перед собой платье с глубоким вырезом.
Взгляд Рикарда Бауэра упал на этикетку. «Дольче и Габбана» – эта вещица обошлась ему не меньше чем в тридцать-сорок тысяч, что совершенно не беспокоило Тильду. До тех пор, во всяком случае, пока бездонного кошелька Рикарда хватало на удовлетворение любого каприза – в Стокгольме, Париже или Дубае.
– Я поговорю с ней, – пообещал он, не в силах скрыть раздражения от ее голоса, который все больше действовал ему на нервы. Неужели она всегда так скулила?.. – Я поговорю с ней, но не раньше, чем после праздника. Ты знаешь, какая у меня беспокойная мама. Не хочу портить ей вечер.
– Хорошо, но ты точно поговоришь с Элизабет завтра? Обещаешь?
Тильда выпятила грудь и поджала губы. Только что из душа, она стояла перед Рикардом голая, если не считать обернутого вокруг головы белого полотенца. Рикард почувствовал свою реакцию – полный восторг. Он мог не принимать Тильду умом, но тело реагировало на одно только ее присутствие.
– Обещаю, дорогая.
Он повалил ее на кровать, которую они только что оставили. Тильда хихикала и визжала.
– Иди сюда, детка, – застонала она. – Просто иди сюда…
Рикард зарылся лицом между ее огромными грудями, как будто спрятался от остального мира.
* * *
Элизабет Бауэр вынула из футляра красные серьги. Они достались ей от бабушки и идеально подходили к платью, которое она приготовила на вечер. Еще одно платье – черное и более легкое, для танцев, висело рядом. «Ив Сен-Лоран» и «Оскар де ла Рента». Куплены прошлой весной, когда они с Хеннингом пару недель прожили в парижской квартире. Если хотите сделать покупку на особый случай – например, празднование золотой свадьбы, – лучшего места, чем Париж, не придумать.
Элизабет бережно уложила серьги в темно-синюю обитую бархатом коробочку и вздрогнула, когда в окно спальни ударил очередной каскад брызг. Здесь, в одноэтажном доме на Шелерё, не было ни одного окна, которое не омывали бы волны. Из всех их «резиденций» эта самая скромная. Стокгольмская и парижская квартиры, не говоря о доме в Тоскане, обставлены куда более роскошно. Но Элизабет больше нравится здесь, на Шелерё, где она едва ли не с рождения проводила каждое лето.
Название острова не имело ничего общего с «душой»[1] и восходило к древнему бохусленскому слову, обозначавшему «синие мидии», которые и в самом деле были здесь повсюду. Целые горы красивых голубых ракушек. Чайки сбрасывали их с высоты, чтобы разбить о розовый гранит и добраться до съедобного содержимого. Так бесплодные скалы оживились голубоватыми вкраплениями.
Дедушка Элизабет купил этот остров, и теперь он принадлежал ей. Крохотный пятачок скалистой суши за Фьельбакой, он производил на Элизабет почти магическое действие. Стоило выбраться сюда, как все заботы развеивались. Здесь, на Шелерё, Элизабет чувствовала себя как в неприступной крепости, где никто не мог до нее добраться. Много лет они жили даже без телефона – только рация. Но теперь пользовались всеми благами цивилизации – телефоном, электричеством, вай-фаем и огромным количеством телевизионных каналов для детей.
Детские программы – слабость Луизы и Петера. Дети часами могли следить за приключениями мультяшных фигурок на экране – нет чтобы почитать хорошую книгу. Элизабет пыталась наставить их на путь истинный, но в целом была очень осторожна в том, что касалось воспитательной работы. Особенно после того, что случилось с Сесилией.
Она стряхнула неприятные воспоминания и бережно уложила оба платья в пакеты. Конечно, можно было попросить об этом Нэнси, но Элизабет так нравилось прикасаться к нежной, дорогой ткани… Нигде больше не шьют таких платьев, как в «Оскаре».
– Хеннинг? – позвала Элизабет, не рассчитывая услышать в ответ ничего, кроме невнятного бормотания.
И улыбнулась, когда ожидания подтвердились.
– Ммммм… – раздалось из-за закрытой двери.
– Я думаю взять смокинг с Сэвил-роу[2], тот, который мы сшили в этом году. Согласен?
– Мммм… – снова донеслось из кабинета.
Элизабет опять улыбнулась.
Смокинг уже лежал, упакованный, среди вещей, предназначенных к отправке на Большую землю. За годы брака Элизабет усвоила, насколько важно, чтобы муж чувствовал себя вовлеченным в домашние дела. Поэтому его нужно спрашивать, даже если решение уже принято. Этот совет она могла бы дать и Луизе.
Стокгольм, 1980 год
Пютте любила наблюдать, как Лола готовится к вечеру. Это повторялось изо дня в день, но рутина не отменяла волшебства.
Пютте лежала животом на большой бархатной подушке, подперев подбородок руками, а Лола сидела перед заставленным баночками и пузырьками туалетным столиком и прихорашивалась.
– Что ты наденешь сегодня? – спрашивала Пютте, глядя блестящими глазами в сторону платяного шкафа. В гардеробе Лолы ей нравилось все. – Как насчет розовой блузки с кружевами на спине? Плюс розовые брюки в обтяжку, простой шиньон и серьги с бриллиантами?
Лола повернулась к Пютте, и та живо кивнула:
– Да! Розовая блузка моя самая любимая.
– Я знаю, дорогая.
Лола снова повернулась к зеркалу и продолжила аккуратно наносить макияж. Каждый вечер почти одно и то же. Если праздник или какое-нибудь торжество, можно позволить себе больше, но сегодня работа. Поэтому сначала крем, потом пудра… каял, тушь, коричневый карандаш для бровей – совсем чуть-чуть. Наконец губная помада – одна из тех, что стоят в кофейных кружках на туалетном столике. Сегодня подойдет пронзительно-розовая.
Лола осторожно провела помадой в уголках рта, звонко чмокнула, прежде чем промокнуть кусочком туалетной бумаги, и добавила еще. Теперь очередь парика. Свои волосы у Лолы длинные, блестящие, медно-русые, но на работе она обычно в парике. Вот они, все пять – на круглых пенопластовых колодках, похожих на головы. Лола выбрала каштановый средней длины, надела поверх собственных волос, тщательно убранных под сетку, поправила и сделала обычный шиньон на затылке. Потом подошла к шкафу, осторожно, чтобы не зацепить длинными, накрашенными ногтями, надела розовую блузку и более яркого оттенка брюки и потянулась к флакону духов – последний штрих. Наконец она предстала перед Пютте во всей красе.
– Вуаля! Ну, как боевая раскраска?
– Отличная боевая раскраска! – Пютте громко рассмеялась.
Она хотела стать такой же красивой, как Лола, когда вырастет.
Лола схватила симпатичную розовую сумочку и вышла в прихожую.
– Ты справишься, дорогая, не так ли? Еда в холодильнике. Можно разогреть в духовке, только не забудь потом выключить. Спать ложись не позже десяти, не сиди, не жди меня. Я запру дверь, никому не открывай. Хорошо, дорогая?
Лола перешагнула порог и вставила ключ в замочную скважину.
– Люблю тебя! – крикнула она Пютте.
После того как дверь захлопнулась, в прихожей несколько секунд висело легкое парфюмерное облачко.
– Мне это кажется странным. Почему бы нам не пойти?
– Потому что я так решил.
Рольф Стенкло бросил раздраженный взгляд на жену. Для себя он уже закрыл эту тему.
Вивиан наблюдала за мужем от входа в выставочный зал, который Рольф наполнил своими мечтами – всем тем, что заставляло его сердце болеть и петь.
– Но, Рольф, у наших лучших друзей золотая свадьба. Я не понимаю тебя. Там будут все знакомые, близкие нам люди. Кое с кем из них, честно говоря, было бы неплохо повидаться.
Голос Вивиан сорвался на фальцет, как бывало всегда, когда она расстраивалась. Они женаты без малого двадцать лет, и этот голос каждый раз наводил Рольфа на мысль, что по крайней мере девятнадцать из них лишние.
– Я просто не хочу, что тут непонятного? Не люблю многолюдных вечеринок, для тебя это новость?
Рольф нажал на спусковой крючок пистолета для забивания гвоздей и выругался, когда гвоздь вошел в стену слишком глубоко. Похоже, здесь нужен пистолет меньшей мощности.
– Черт… – Он взял гвоздодер и вытащил гвоздь.
– Ты мог бы поручить это кому-нибудь другому, – сказала Вивиан.
Рольф заметил, с каким любопытством она разглядывает фотографии, прислоненные к стене у входа. На этот раз он не допустил жену к подготовке выставки. Сказал, что это слишком личное, и она, как ни странно, поняла.
– Ты имеешь в виду таких, как Хеннинг и Элизабет? Кто не может подтереть себе задницу без посторонней помощи?
– Что с тобой сегодня? Тебе не нравятся Хеннинг и Элизабет, я знаю. Но ты отказался идти на большой праздник в их честь, а потом оскорбил их. Ты как будто злишься на что-то… Нет, Рольф, сегодня ты определенно не в духе.
Вивиан скрестила руки на груди. Рольф устало повернулся к ней.
– А тебе нужно, чтобы я был белый и пушистый? Это для тебя главное? Сидеть тихо и не раскачивать лодку? И ни в коем случае не поднимать щекотливых тем, которые только и стоят наших разговоров…
– Нет, ты совершенно невозможен.
Вивиан выскочила за дверь, оставив Рольфа одного. Он оглядел голые стены, которые сейчас собирался украсить своими лучшими работами. Взял пистолет, вогнал в стену еще один гвоздь. Потом достал одну из простых рамок с названием фотографии. Повесил рамку на гвоздь, отступил на шаг и прочитал подпись. В груди защемило. От любви. От чувства вины. От ностальгии по безвозвратно ушедшему прошлому. Но уже скоро. Совсем чуть-чуть – и все изменится. На небе снова взойдут самые яркие звезды.
* * *
– Ну, как наши дела?
Луиза Бауэр беспокойно расхаживала по залу ресторана «Мадемуазель», справа от входа в «Большой отель». Деревянный пол слегка поскрипывал под ее шагами. Тучи все еще низко нависали над морем, и волны били в причальные мостки, когда Луиза прошмыгнула в дверь.
Барбру, хозяйка заведения, тоже как будто нервничала.
– Все идет по плану, – ответила она. – Еду можно подавать хоть сейчас. Столы накроем сразу после обеда. Персонал подготовлен, и напитков тоже более чем достаточно. Нам удалось раздобыть все, о чем вы просили.
– Хорошо… – Луиза остановилась посреди зала. – А дети? Макс и Вильям не могут есть то же, что взрослые.
Барбру кивнула.
– Для детей гамбургеры и мороженое с шоколадом.
– Отлично! Да, похоже, у вас и в самом деле всё под контролем. Вы получили карты размещения? Сверили со списком гостей, чтобы убедиться, что мы никого не забыли? Этим не стоит пренебрегать, на составление карт у нас ушло несколько месяцев.
Луиза увидела, как на лбу Барбру выступили капельки пота.
– Разумеется, мы всё проверили, но я попрошу распорядителя посмотреть еще раз, – ответила она.
– Хорошо.
Луиза сама услышала, как резко это прозвучало, но она не терпела небрежности. Осмотрелась. Сейчас в зале прохладно, но то ли будет, когда соберутся гости… На всякий случай она заказала вентилятор – ярко-зеленый, с экзотическими нотками в декоре, что соответствовало интерьеру отеля.
Луиза представила себе разодетую в пух и прах публику, которая будет танцевать сегодня вечером под звуки джаз-бэнда. Сейчас для музыкантов оборудовали небольшую сцену у одной из коротких стен зала.
Все пройдет просто великолепно. Незабываемо – как и все, что она делает. Потому что у Луизы ничто не бывает оставлено на волю случая.
* * *
Хеннинг Бауэр отодвинул чашку и уставился на монитор с пустым вордовским документом. Курсор дернулся, словно насмешливо подмигнул. Чистый лист – вечный кошмар писателя.
За закрытой дверью послышалось движение. Элизабет волновалась накануне праздника, как и он сам. Но вечер обещал быть фантастическим. Список гостей выглядел внушительно – и как раз таким, каким он хотел его видеть. Хеннинг предвкушал застольные речи и поздравления.
Если б еще перед этим он смог выдавить из себя что-нибудь стоящее… Каждый день Хеннинг проводил в этом кабинете по несколько часов. Потягивал чай и смотрел на мигающий курсор на экране. Нужные слова были где-то здесь, рядом. Хеннинг всю жизнь прожил со словами, и они не должны были его чураться, но, похоже, насмехались над ним.
Хеннинг взял чашку и встал у окна, глядя на бурное море снаружи. Летом оно выглядело как на рекламе пива «Приппс блюа» – голубое небо и сверкающие на солнце скалы из розового гранита, парусники, быстро скользящие по воде во всех направлениях… Но сейчас, в октябре, море обрушивалось на скалы так, словно хотело потопить крохотный остров. Природа, не смущаясь, демонстрировала свою силу, и такой она нравилась Хеннингу больше. Он сжал чашку в ладони, проклиная судьбу.
Он должен что-нибудь написать. Этот остров – идеальное место для творчества. За спиной Хеннинга – большой письменный стол возле панорамного окна, и сам он как герой Ингмара Бергмана в вихре первозданной творческой стихии. Но ничего не приходило. Абсолютно ничего.
Осторожный стук в дверь заставил Хеннинга вздрогнуть.
– Да?
Это получилось резче, чем он рассчитывал.
– Извини, папа, мальчики хотят, чтобы ты им кое в чем помог.
Лицо Хеннинга смягчилось. Он не терпел, когда его беспокоили во время работы, но внуки – другое дело.
– Входите, входите…
Дверь открылась. Перед ним стоял Петер с сыновьями. Хеннинг жестом пригласил их приблизиться и потеплел окончательно, когда лица Макса и Вильяма зарделись при виде его улыбки.
Хеннинг не принимал особо активного участия в воспитании Петера и Рикарда – так было принято в то время. Но с Максом и Вильямом все иначе, и Хеннинг должен дать им то, чего не досталось в полной мере его сыновьям.
– Помоги нам выбрать галстуки, дедушка.
Макс, старший и не по годам серьезный, протянул три галстука. В руке Вильяма – вечного неслуха с торчащими в разные стороны волосами – было столько же. У него только что выпали три зуба, поэтому Вильям сильно шепелявил, повторяя за старшим братом:
– Да, дедушка. Помоги нам выбрать галстуки.
– Разумеется, я вам помогу. Галстук – важная деталь мужского туалета. И знаешь что, Вильям…
Тот прищурился на Хеннинга:
– Знаю, завтра мы будем ставить ловушки на креветок[3].
Хеннинг взъерошил ему волосы:
– Думаю, будем.
Петер широко улыбнулся отцу поверх голов мальчиков. Таким сыном можно гордиться. Мало того что он возглавлял фирму по управлению фондами, но и во всем остальном являл совершенство. Хеннинг остановил на нем взгляд. После смерти Сесилии Петер редко выглядел счастливым, но сегодня его глаза сияли.
– Ну, посмотрим… – Хеннинг вернулся к галстукам. – Для начала мне нужно знать, что ты наденешь кроме этого. К какому костюму ты подбираешь галстук? Он должен стать завершающим штрихом…
В этот момент зазвонил мобильник, и Хеннинг вздрогнул. Он всегда ставил мобильник на беззвучный режим перед тем, как войти в кабинет, но сегодня, похоже, забыл. Раздраженный, Хеннинг приблизился к столу, чтобы отключить телефон, который лежал рядом с компьютером, но остановился на полудвижении, увидев имя на дисплее. Хеннинг не был знаком с этим человеком, однако несколько лет назад на всякий случай сохранил его номер.
Дрожащей рукой Хеннинг нажал сначала на зеленую трубку, а потом на значок громкой связи. После чего приложил палец ко рту, делая знак Петеру и мальчикам замолчать.
– Хеннинг Бауэр.
– Это Стен Сален, ответственный секретарь Шведской академии. Добрый день.
– Здравствуйте.
Сердце забилось в груди так, что Хеннинг чуть не рухнул в обморок. Рука затряслась, и он положил мобильник на стол, чтобы по ошибке не отключить Стена Салена.
Вой ветра за окном усиливал шум в ушах. Всю жизнь он шел к этому моменту. Когда Стен Сален снова заговорил, Хеннинг встретился взглядом с Петером и понял, что сын в полной мере осознает важность момента. Отныне и навсегда имя Хеннинга Бауэра вписано в историю литературы, шведской и мировой.
– Хеннинг, я рад сообщить, что Шведская академия приняла решение присудить вам в этом году Нобелевскую премию по литературе. Позже вас проинформируют обо всех подробностях. Сейчас же мне вряд ли нужно добавлять, что сказанное не подлежит широкой огласке до официального объявления. – Стен Сален коротко рассмеялся. – Большинство публики верит, что лауреаты узнают о своем избрании не раньше, чем я выйду через известную дверь в здании Биржи[4].
Повисла тишина. Теперь Хеннинг слышал только шум ветра, плеск волн и стук собственного сердца. Петер замер, положив руки на плечи Макса и Вильяма.
Хеннинг сделал глубокий вдох и выпрямился.
– Благодарю за оказанную честь, – сказал он. – Передайте членам Академии, что я очень, очень польщен.
Завершив разговор, Хеннинг посмотрел на мерцающий курсор на мониторе и выключил компьютер.
* * *
– Встала ли тетина любимица? – с опаской спросила Эрика в приоткрытую дверь.
– Она встала, входи! – прокричала в ответ Анна из своего кабинета.
Эрика сняла куртку и бросила кроссовки в кучу обуви в прихожей.
– Ну, и как дела?
Анна сидела за столом, заваленном рисунками, образцами тканей, пуговицами и прочей фурнитурой и цветовыми таблицами, посреди донельзя захламленной комнаты. Эрика не смогла удержаться от смеха.
– У меня срочная работа, а кое-кто только начал ходить. И если она успевала везде, когда ползала, то теперь…
– Это поэтому здесь столько игрушек?
Эрика опустилась на четвереньки, чтобы отыскать племянницу в разноцветном ворохе, и нашла Фелицию, или Флисан, как ее называли в семье, за огромным плюшевым медведем. Малышка улыбнулась при виде любимой тети.
Флисан родилась на месяц раньше срока, что не мешало ей быть самым здоровым и активным ребенком на Земле. Ужас, связанный с обильным кровотечением у Анны, почти забылся.
– Это все равно что работать посреди торнадо, – пожаловалась Анна и встала, обеспокоенно озирая беспорядок на столе.
– Могу забрать ее на некоторое время, пока ты не закончишь, – предложила Эрика и целиком переключилась на Флисан, которая забавлялась тем, что изо всех сил тянула тетю за нос.
– Да, наверное, так будет лучше… – Анна застонала. – Клиент попался на редкость упертый, и я только и занимаюсь тем, что отговариваю его от штор с маяками и подушек с ракушками.
– Разве клиент не всегда прав? – Эрика, в свою очередь, дернула девочку за нос, что привело Флисан в полный восторг.
– Только между нами, – Анна понизила голос, – клиент очень редко бывает прав.
Она в задумчивости почесала в светлых волосах, которые теперь доставали ей ниже плеч и скрывали следы шрамов на голове после аварии. Эрика отметила про себя, что вид у сестры сияющий, несмотря ни на что. Анна, которую столько лет преследовали несчастья, сумела создать с Даном на редкость благополучную семью. Одно из свидетельств тому – маленькая дочь, с которой наперебой нянчились дяди и тети.
– Ты была на пробежке? – подозрительно спросила Анна, только сейчас заметив, в чем пришла к ней Эрика.
– Луиза вытащила меня на силовую ходьбу… – та мрачно вздохнула.
– Это она любит, – заметила Анна. – Силовую ходьбу, я имею в виду.
Эрика показала сестре язык, что Флисан тут же нашла забавным и достойным подражания.
– Что ты имеешь против Луизы, собственно говоря? – Эрика опустила Флисан на пол.
– На самом деле ничего. И я вижу, что вы друг другу нравитесь. Просто мне кажется, у всех Бауэров шило в одном месте. Ты когда-нибудь видела Хеннинга в «Вавилоне»? Зрелище, скажу я тебе…
