Дарья Калинина
Шустрое ребро Адама
Между тем муж и его молодая пассия быстро поднялись и направились к машине Валериана Владимировича. Серафима Ильинична решила выяснить все до конца и тоже бодро потрусила за ними следом, благо парочка особенно ни на кого внимания не обращала, поглощенная болтовней. Видя, как ее муженек, у которого для общения со своей законной женой не находилось времени, тут щебечет и заливается соловьем, а его смазливая спутница в ответ громко хохочет, Серафима Ильинична ощутила прилив бешеной злобы, и в ней вспыхнуло страстное желание отомстить.
От желания тут же вцепиться своей сопернице в волосы ее удержало лишь опасение выглядеть смешной, да еще в ней шевельнулся крохотный червячок надежды, что спутница ее мужа всего лишь какая-нибудь знакомая или сослуживица, случайно встретившая его у магазина. И сейчас он проводит ее до дома, до ее машины, до парикмахерской – куда угодно, но чтобы там они и распрощались.
Но увы. Этот мерзкий негодяй – ее муж – усадил наглую девку к себе в машину, да еще при этом поцеловал ей руки и заботливо поправил чехол у нее под головой. После этого он отправился в обход машины к своему шоферскому месту. Каким-то шестым чувством догадавшись, что сейчас они уедут, Серафима Ильинична начала лихорадочно крутить головой в поисках машины для преследования.
Машин вокруг было достаточно, но все они стояли без владельцев. И вдруг ей на глаза попалась уже знакомая «пятерка», водитель которой лениво просматривал газету и явно ничем другим не был занят. Однако он вовсе не обрадовался Серафиме Ильиничне, когда она распахнула дверцу и уселась в салон.
– Опять вы! – возмутился он. – Что вам нужно? Что вы за мной бегаете?
– Очень вы мне нужны! – фыркнула Серафима Ильинична. – Просто поблизости не было других свободных машин.
– Я занят, – нагло соврал шофер. – У меня тут дела. А ежели я вам не нужен, так и ступайте себе.
– Слушайте, я заплачу вам триста рублей, если вы немедленно поедете вон за той синей машиной, – умоляюще произнесла Серафима Ильинична. – Ну, пожалуйста.
То ли выражение ее лица смягчило сердце водителя, то ли прельстила названная сумма, но он вдруг отложил свою газету и, ворча что-то под нос, завел мотор.
– Я же вам говорил, что у меня дела, – продолжал он бубнить. – Я ждал одного нужного мне человека, а тут вы со своими проблемами. Я, можно сказать, из-за вас работу могу потерять.
– Не беспокойтесь, если потеряете, я вас найму личным шофером, – сказала Серафима Ильинична.
– Нельзя же так бесцеремонно дергать людей, – все не мог успокоиться шофер. – Вы же взрослая женщина, должны понимать. Кто там хоть в машине?
– Мой муж! – выдохнула Серафима Ильинична, сама не зная, зачем открывается этому хаму.
Хам присвистнул.
– Небось с любовницей?
От такой проницательности Серафима Ильинична насторожилась.
– А вы откуда знаете? – спросила она. – Что, сами грешите?
– Я нет, – сказал шофер. – Ни разу, можно сказать.
– Врете, – убежденно сказала Серафима Ильинична. – Я теперь знаю, что все мужчины такие. Вот про своего хорошо думала, а он, видите…
– Но я-то не вру, – настаивал шофер. – Дело в том, что я просто никогда не был женат, поэтому изменять жене не мог… за неимением таковой.
Пока Серафима Ильинична раздумывала над этим признанием, прикидывая, может ли такое быть, ее шофер сказал:
– Давайте хоть представимся друг другу, раз я с этого момента вроде как работаю на вас. Меня зовут Всеволод. И говорите мне «ты», и я вам тоже.
– Что? – вернулась к действительности Серафима Ильинична. – А, так вы Сева?
Но продолжить беседу им не удалось, так как в этот момент темно-синяя «Ауди» предприняла попытку оторваться. То есть вряд ли Валериан заметил слежку, должно быть, просто хотел похвастаться перед своей подружкой мощным двигателем. Как бы то ни было, «Ауди» рванула вперед со скоростью, близкой к двумстам километрам. Раньше Серафима Ильинична не замечала за своим мужем склонности к лихачеству. Впрочем, со вздохом призналась она самой себе, она за ним раньше много чего не замечала.
– Вот зараза! – выругался Сева. – Куда же это он так рванул? Вот лихач, лихоманка его скрути. Разве на дорогах так можно?
Но, несмотря на свое возмущение, сам он лихачил еще круче. У Серафимы Ильиничны дух захватило, когда он стрелой пустил свою «пятерку» прямо под колеса фиолетовой «девятки», вырвавшейся откуда-то сбоку. Благополучно разминувшись с «девяткой», Сева обогнул на полной скорости еще несколько машин, чудом избежал столкновения со средних лет упитанным господином и сшиб рекламный стенд.
К тому моменту, как с Серафимы Ильиничны уже сошло семь потов от страха, Валериана сцапали работники патрульной службы, которые почему-то наплевали на выходки Севы и нацелились именно на «Ауди».
«Должно быть, решили, что с того можно взять покруче», – сказала самой себе Серафима Ильинична.
«Пятерка» скромно подождала, пока неверный муж разберется с патрульной службой, а потом вновь пристроилась за ним. Теперь «Ауди» ехала значительно тише и без выкрутасов. Направлялась она в сторону Обводного канала. Там возле дома старой застройки парочка и вылезла из машины. Серафиме Ильиничне стало прямо плохо, когда она увидела, как девица обвилась вокруг ее мужа.
– Они неплохо смотрятся, – заметил Сева, который, что ни говори, был на редкость толстокожим типом.
– Ты! – прошипела Серафима Ильинична, не находя слов, чтобы высказать свое возмущение. – Ты думай, что говоришь, – наконец нашлась она.
– Ох, прости! – спохватился Сева, переходя на «ты». – Язык мой – враг мой.
– Заметно, – заявила Серафима Ильинична. – Мне необходимо выяснить, чем они будут заниматься.
– Это я могу сказать и так, – заявил Сева. – Совсем не обязательно убеждаться в этом своими глазами. Это больно.
– Откуда ты знаешь, если никогда не был женат?
– Потому и не был, – лаконично ответил Сева.
– Все равно мне необходимо своими глазами убедиться в его измене, – упрямо возразила Серафима Ильинична. – Иначе у меня останутся иллюзии.
– Тогда иди за ними и проследи, в какую квартиру они зашли, – сказал Сева.
– Я не могу, иди ты.
– Я?! – ужаснулся Сева. – Чтобы я оставил свою машину, можно сказать, свое единственное богатство на какую-то малознакомую мне женщину? Да мало ли что тебе в голову придет с ней сделать.
– Ты идиот, – запальчиво заявила Серафима Ильинична. – Ты что, думаешь, будто я все это затеяла, чтобы снять покрышки с твоей тачки?
– Покрышки у меня совсем новые, кстати говоря, – заметил Сева. – И потом, это твой муж, а я к тебе только в шоферы нанимался. Не хочу, чтобы он мне морду набил, приревновав к своей подружке.
– Чтобы Валериан набил кому-то морду? – поразилась Серафима Ильинична, но тут же прикусила язык.
Муж в последнее время явно отбился от рук, кто его знает, может, и до кулачной разборки докатился. Чтобы не терять времени на бесплодные пререкания с шофером, Серафима Ильинична вылезла из машины и поплелась в подъезд. Лифт в доме был, но не работал.
– Какое убожество! – пробормотала Серафима Ильинична, поднимаясь по заплеванной лестнице с разрисованными стенами.
Разумеется, нелепо думать, что здесь по стенам могла быть пущена высокохудожественная роспись, что волей художника по панелям катил волны могучий океан и цвели волшебные цветы. Если что и цвело, так это плесень. В доме было всего четыре этажа и чердак. Серафима Ильинична поднялась до конца и уперлась лбом в деревянную дверь с внушительным амбарным замком. Дверь вела на чердак. Дальше прохода не было.
– Куда же они делись? – в полном недоумении спросила у самой себя Серафима Ильинична.
Но в этот момент раздался шум заработавшего лифта, и на площадку четвертого этажа выскочила раскрасневшаяся парочка, продолжающая обмениваться поцелуями, на ходу раздеваясь. Серафима Ильинична в полном отчаянии смотрела, как девица в совершенном упоении от ее мужа никак не может попасть ключом в замочную скважину. Серафиму Ильиничну они не видели, так как она сидела пролетом выше, а смотреть вверх, да и вообще по сторонам у парочки не было ни желания, ни времени.
Наконец девица справилась с первым замком, на очереди был еще второй. В этот момент всякое благоразумие оставило Серафиму Ильиничну, она почувствовала, что если немедленно не разлучит сладкую парочку, то просто лопнет от злости. Она открыла рот и завопила. Но, к ее удивлению, вместо протестующего вопля у нее изо рта вырвалось слабенькое шипение. Голосовые связки, впрочем, как ноги и руки, отказывались ей подчиняться.
Наконец проклятой девице удалось открыть дверь своего борделя, и она буквально вползла туда с Валерианом, повисшим на ней и мусолившим ей шею. Серафиму Ильиничну чуть не вырвало. В общем, состояние у нее было какое-то странное: с одной стороны, она была полностью обездвижена, а с другой – готова к немедленному открытию боевых действий против собственного мужа.
Неизвестно, чем бы все закончилось, если бы ее энергичная половина одержала верх. Наверное, Валериан, возмущенный поведением своей супруги, наверняка не простил бы ей, что так скомпрометирован в глазах молодой подруги. Разрыв и развод в этом случае был бы неизбежен. Что бы потом ни говорила Серафима Ильинична, как бы ни умоляла, сколько бы ни плакала, ничего изменить было бы уже нельзя. Но господь был, как всегда, на стороне униженных и оскорбленных, и Серафима Ильинична так и не смогла сдвинуться с места.
Зато едва за парочкой захлопнулась дверь, как паралич мигом оставил Серафиму Ильиничну и она метнулась вниз по лестнице. Жадно приникнув к двери, она стала прислушиваться к звукам, долетающим из глубины квартиры. Прямо сказать, звуки не обнадеживали.
– Господи, что же это делается! Помешай этому как-нибудь! – воззвала бедная женщина к небесам, и там ее мольба была услышана, впрочем, реакция высших сил приняла какие-то странные формы.
Внезапно раздался шум поднимающегося лифта, и из него вывалилось сразу несколько молодых и очень крепких ребят. Они подскочили прямо к дверям квартиры, где скрылся Валериан Владимирович со своей пассией.
– Вы кто? – удивилась Серафима Ильинична. – Что это?..
Но закончить фразу ей не довелось. Один из ребят оторвался от двери, которую они взламывали всей командой, и повернулся к Серафиме Ильиничне. В руках у него сверкнуло что-то блестящее. Проследить за полетом его руки Серафима Ильинична не успела, но мир вокруг нее внезапно взорвался, а потом быстро стал терять свои краски, и Серафима Ильинична после краткой эйфории полета провалилась в темноту.
Мариша загорала в парке возле дома. Она всегда старалась воспользоваться первым летним солнышком, чтобы приобрести ровный золотистый загар и сэкономить на солярии. К тому же Мариша в глубине души была уверена, что все эти разговоры о пятнах на солнце, озоновых дырах и повышенной солнечной радиации придумали владельцы соляриев в компании с производителями аппаратов для солярия, одновременно с чем эти же люди всячески затирали информацию о вреде самих соляриев.
Солнышко припекало уже довольно здорово, и даже небольшая сырость, шедшая снизу, Маришу не смущала. А чего смущаться, если парк был разбит на месте бывшего болота, которое кое-как осушили и засадили деревьями. Но парк все равно время от времени зарастал осокой. Но Мариша всегда себя утешала, что вместо болота вполне могло оказаться кладбище, и тогда было бы совсем уж невесело. А так, ну подумаешь, немного сыростью тянет.
Так она уговаривала себя уже третий час. Наконец она почувствовала, что подстилка вся насквозь пропиталась влагой и на ней нет буквально ни одного сухого островка, где можно бы было притулиться. Только после этого Мариша пошвыряла свои вещички в мешок, сложила подстилку и поспешила домой.
Дома было пусто и голодно. Дина укоризненно смотрела то на хозяйку, то на свою пустую миску. Мариша заглянула в шкаф, в трюмо, в холодильник и на всякий случай в шкафчик в ванной, но нигде не обнаружила ни крошки кошачьей еды. Может быть, где-нибудь в доме и завалялась банка-другая «Вискаса», но Мариша не помнила где, а искать дальше было лень.
– Ты на диете, – сообщила она Дине.
Дина фыркнула и подошла к двери, показывая, что раз хозяйка дура, так и разговора у них не получится.
– Ладно уж, – смилостивилась Мариша, которой после нескольких часов на свежем воздухе тоже страшно хотелось есть. – Пойдем к маме, может быть, она нас покормит.
Дверь в квартиру мамы почему-то была открыта. Это Маришу насторожило. Она твердо помнила, что мама собиралась на выходные поехать за город, и раньше позднего воскресного вечера ее дома будет ждать нечего. Сейчас даже до раннего вечера было еще далеко. Мариша осторожно опустила кошку на пол, чтобы не рисковать жизнью невинного животного, и шагнула внутрь.
Внутри кто-то побывал. В этом не было ни малейшего сомнения. Маришина мама не отличалась особой любовью к порядку и чистоте, но такого безобразия у себя в квартире она бы никак не устроила. Тут явно орудовал человек посторонний. Мариша обошла всю квартиру и убедилась, что, кроме нее и Дины, сейчас тут никого нет, а тот, кто был, уже ушел.
Мебель в квартире была сдвинута с мест, ящики столов и шкафов чуть выдвинуты, а в ванной комнате и туалете горел свет. Ну и, конечно, дверь – мама, несмотря на свои странности, или даже благодаря им, не ушла бы, оставив квартиру открытой. Как бы она ни торопилась, она всегда несколько раз проверяла, на все ли замки закрыта дверь, и только после этого уходила.
– Тут побывали воры, – заметила Мариша.
Дина уже перебралась через порог и теперь многозначительно уставилась на дверцу холодильника. Мариша послушно открыла ее и достала из морозильника упаковку мясного фарша. В это время в прихожей раздался шорох. Мариша вздрогнула и покрепче сжала фарш в руках. В морозилке он так основательно смерзся, что теперь вполне годился в качестве метательного оружия. Мариша осторожно выглянула за угол и буквально нос к носу столкнулась со своей мамой.
– Боже мой, – воскликнула Тамара Ильинична, – как ты меня напугала! Ты поесть решила приготовить к моему приезду? Вот молодец, а то я зашла и думаю: а в чем дело, кто это тут побывал? Неужели, Серафима, думаю, ушла от своего.
– Нет, тетки тут не было, – растерялась Мариша. – А почему ты вдруг про нее вспомнила? С чего бы это ей от Валериана уходить?
– О, так ты ничего не знаешь! – обрадовалась Тамара Ильинична. – Я тебе сейчас все расскажу. Твоя тетка застукала своего Вальку на измене.
– Да ты что! – ахнула Мариша. – Она же души в нем не чаяла. Не может быть.
– Вот тебе и не может быть, – с торжеством заявила Тамара Ильинична. – Правда, точно еще ничего не известно. Так ее тут не было?
– Нет, – покачала головой Мариша.
– А что ты искала?
– Фарш, – машинально ответила Мариша.
– В комнате, в шкафах? – удивилась Тамара Ильинична.
– При чем тут шкафы? – тоже удивилась Мариша. – Я его в холодильнике взяла.
– А кто же это натворил? – спросила Тамара Ильинична, поводя вокруг рукой и указывая на разгром.
– Не знаю.
– Хорошенькое дело! – возмутилась Тамара Ильинична. – Кто-то шарил в квартире. Наверное, что-то пропало.
– Я тоже так подумала, – с готовностью подхватила Мариша. – Не могли же они просто так, ради собственного удовольствия шарить у тебя по шкафам.
Мать и дочь дружно принялись осматривать квартиру на предмет установления ущерба. Через полчаса они снова сошлись в центре квартиры.
– Ничего не пропало, – несколько растерянно заметила Тамара Ильинична. – Побрезговали, должно быть.
Чувствовалось, что она всерьез обиделась на неведомых взломщиков, которые ничего не взяли за свои труды.
– Минуточку! – воскликнула Мариша. – А дверь ведь совсем цела! Значит, тут побывал кто-то знакомый. У меня вот был случай…
Но Марише не удалось в очередной раз рассказать маме про то, как у нее в квартире плодились покойники, а все из-за того, что она была невнимательна со своими ключами.
– Ключи от квартиры есть только у двух человек, – решительно прервала ее Тамара Ильинична. – У тебя и у Симы. Больше ни у кого. Если ты ничего не трогала, значит, остается Сима. Интересно, что она тут искала?
– Спроси у нее у самой, – сказала Мариша. – Небось веревку искала и мыло, чтобы удавиться. Как же, Валериан завел любовницу! Да это был просто вопрос времени. Стоило вспомнить, как они жили. Она же просто из кожи вон лезла, чтобы сделать его жизнь по возможности более сладкой. Она и карьеры толком не сделала, потому что сначала Валериан учился на дневном, а ей пришлось перевестись на вечерний и устроиться на работу. Потом он писал диссертацию, а она обеспечивала материальную базу. Потом он искал себя, переходя из одной фирмы в другую, все на руководящие посты, а денег не нес, зато тетка снова вкалывала за двоих. Она ведь жить нормально начала всего как пару лет назад. Должно быть, стал зарабатывать столько, что уже совесть не позволяла совсем жене ничего не давать. Но я сразу подумала: это ее счастье ненадолго.
– Почему ты такая злая? – удивилась мать. – Что тебе Валериан сделал?
– Ничего он мне не сделал, просто я не люблю таких мужиков, – буркнула Мариша. – Верней, на них мне плевать, но если они заставляют страдать мою тетку, то пусть поберегутся.
– Ладно, – примирительно заметила Тамара Ильинична. – Возможно, все еще утрясется. Сима звонила мне в несколько взвинченном состоянии, а за два дня все у них могло уладиться. Сейчас позвоню и выясню.
Но, вопреки ожиданиям Тамары Ильиничны, телефон на квартире у ее сестры не отвечал.
– Где же она? – встревожилась Тамара Ильинична.
– За своим красавцем следит, – мрачно откликнулась из кухни Мариша, которая тщетно пыталась расколошматить кусок фарша для Дины.
Немного погодя на пороге кухни появилась Тамара Ильинична.
– Что-то у меня сердце не на месте, – сказала она. – Как бы чего с Симой не случилось.
– Что? – спросила Мариша. – Меня вон сто раз бросали, и ничего, как видишь.
– Так это ты, – вздохнула мать. – У тебя же вместо сердца кремень.
– У меня? – задохнулась от возмущения Мариша. – Ничего подобного. Просто я умею объективно оценивать людей. Если вижу, что передо мной дурак или подонок, то даже часа на него не трачу, не говоря уж о всей своей жизни. Так что тетка сама виновата. Сразу же было видно, что Валериан ее использует.
– Ничего не было видно, много ты понимаешь, – накинулась на нее мать. – Тебя еще на свете не было. Знаешь, как красиво он за ней ухаживал! Цветы, шампанское, подарки. Очень дорогие иногда, между прочим. Это потом уж Сима его разбаловала и стала во всем ему угождать. Но ведь и он не сразу же завел себе любовницу, как только у него завелись деньги.
– Ха-ха! – мрачно рассмеялась Мариша. – Просто наша доверчивая тетка Сима только про эту впервые узнала. Лучше бы это случилось, когда она твердо стояла на ногах и могла сама о себе позаботиться. А что теперь с ней будет, я просто не представляю.
– Молчи уж, – замахала на нее руками мать. – Пойду звонить.
Они звонили Серафиме Ильиничне весь день и весь вечер, не переставая. И только к полуночи Мариша заявила, что нужно смириться с неизбежным и начать попутно обзванивать больницы и морги.
– Тетка никогда не возвращалась домой поздней половины двенадцатого, – твердо сказала Мариша. – Если ее до сих пор нет, значит, с ней случилась беда. У тебя есть телефон кого-нибудь из ее соседей?
– Нет, – покачала головой Тамара Ильинична.
– Тогда придется ехать к ней самим, – сказала Мариша. – Может быть, она лежит дома и…
– Конечно, поедем! – немедленно отозвалась Тамара Ильинична.
Они выскочили из дома, впопыхах забыв забрать с собой Дину, и помчались к Маришиному «Опелю», который с некоторых пор стоял на охраняемой стоянке неподалеку от ее дома. К Серафиме Ильиничне встревоженные родственницы добрались только к часу ночи. При виде пустой и темной квартиры они испытали двойственное чувство. С одной стороны, они были рады, что не обнаружили трупа Серафимы, но с другой – они так и не узнали, где она и что с ней.
– Как-то тут грязно, – укоризненно заметила Тамара Ильинична. – Конечно, я понимаю, Сима собиралась впопыхах, ей было не до уборки, но, честное слово, не нужно было все так расшвыривать.
– Очень похоже на то, что мы увидели у тебя дома, – заметила Мариша. – Тебе не кажется такое совпадение странным? И еще вот тетка пропала…
Ночь Мариша с матерью провели в квартире супругов Кругловых и к утру окончательно убедились, что дело плохо, раз ни Валериан, которому нужно было бы сейчас собираться на работу, ни Серафима дома так и не появились.
– Нужно звонить по больницам, – сказала Мариша, открывая справочник, и, чтобы слова не расходились с делом, тут же набрала первый номер.
Через два часа ей удалось обзвонить примерно половину больниц, а в другой половине либо никто не брал трубку, либо было занято. Тем временем Тамара Ильинична в отчаянии бродила по квартире и ругалась на Маришу, что она только зря занимает телефон, по которому, может, в этот момент дозванивается Валериан или Фима. И вообще у нее собаки и прочая живность оставлена на соседей, которым она клятвенно пообещала, что заберет своих питомцев не поздней воскресного вечера, а сейчас уже утро понедельника, так что ее, должно быть, уже тоже ищут.
– Чего бы это тетке Фиме к себе домой звонить? – удивилась Мариша.
– Но мы же не знаем, что у них тут случилось, – резонно заметила Тамара Ильинична. – Может быть, они долго выясняли отношения, разругались, и Фима ушла из дому. Сначала пошла ко мне, а потом направилась еще куда-то. И сейчас звонит в надежде на примирение, а телефон все время занят.
– Ладно, наберу последний номер, и все, – согласилась Мариша.
На том конце линии ответил хриплый женский голос, который произнес нечто неразборчивое.
– Скажите, к вам не попадала женщина лет сорока, смуглая, с…
– Имя! – рявкнули в трубку.
– Серафима Ильинична Круглова.
– А! – обрадовался голос. – Наконец-то родственнички объявились. Я вам всю прошлую ночь названивала. Где вы ходите, хотела бы я знать? У нас ваша Серафима. С сотрясением мозга попала. Без сознания, так ничего нам про себя и не рассказала. Хорошо еще, что документы при ней были.
– Так как же вы тогда узнали, по какому телефону нам звонить? – насторожилась Мариша.
– А она на несколько минут пришла в себя, продиктовала чей-то телефон, вроде бы сестры, и снова забылась. Так вы приедете?
– Конечно! – закричала Мариша. – Диктуйте адрес.
Больница была за тридевять земель, на проспекте Ветеранов. Чтобы туда добраться, Марише и ее маме понадобилось без малого час, за который они сто раз мысленно успели похоронить сестру и тетку.
– Что же ты про Валериана не спросила, – укоряла Маришу Тамара Ильинична. – Вдруг он тоже там лежит?
– Ну и пусть лежит, он нам больше не родня.
Наконец они добрались до больницы, поднялись по наклонному заасфальтированному подъему наверх ко входу и ворвались в просторный прохладный холл. Тамара Ильинична первой успела к справочному окошку, пока Мариша еще должна была запереть машину.
– Она в травматологии! – крикнула Тамара Ильинична дочери через весь холл, увидев, что та входит в стеклянные двери.
Больные, которые неспешно прогуливались по холлу и рассматривали витрины многочисленных ларьков, испуганно встрепенулись. Но двум родственницам пострадавшей было не до них. Они мчались к лифту. Выпихнув оттуда какого-то инвалида на коляске, они нажали кнопку нужного этажа и выжидательно уставились друг на друга.
– У нее состояние средней тяжести, – наконец сказала Тамара Ильинична.
Наконец лифт остановился, и женщины заметались от одной двери к другой, так как Тамара Ильинична забыла номер палаты – то ли пять, то ли пятнадцать, то ли двадцать пять. Пятнадцатая палата пустовала, двадцать пятой не было вовсе, оставалась только пятая. Там лежала только одна больная, и в обмотанном бинтами существе они узнали Серафиму Ильиничну.
– Точно, это она, – сказала Тамара Ильинична. – Палата номер пять, я теперь вспомнила. Боже мой, что же это с ней? Она попала под машину?
И действительно, тело, распростертое перед ними на кровати, было на две трети замотано бинтами.
– Какой ужас! – прошептала Тамара Ильинична. – Ей не выкарабкаться.
В это время в палату вошел невысокий, средних лет мужчина с жидкими черными усиками и уютной лысинкой. В руках он держал букет цветов. Удивленно покосившись на Маришу и Тамару Ильиничну, он поставил цветы на тумбочку у кровати больной. Женщины посмотрели на него не менее удивленно. Этот мужчина был им явно незнаком.
– Позвольте, – обратился к ним мужчина. – Вы знакомые Киры?
– Что, простите? – переспросила Мариша, никакой Киры среди ее знакомых не было уже больше двадцати лет.
– Ну, вы сидите возле моей жены и плачете, я и подумал…
– Вашей жены?! – в ужасе воскликнула Мариша.
Ужаснулась она тому, что если Валериан был дрянь, то по крайней мере с ним было не стыдно показаться в обществе. А новое приобретение тетки даже для этого не годилось.
«Нельзя же в самом деле кидаться на первого встречного, даже если поссорилась с мужем и тебе грозит развод», – брезгливо сморщась, думала Мариша.
– А когда вы успели пожениться? – спросила Тамара Ильинична.
– Вообще-то мы не успели, – засмущался мужчина. – Но заявление уже подали.
– Заявление! – ахнула Мариша, представив, скольких трудов ей будет стоить прятать этого женишка, пока у тетки не пройдет приступ умопомрачения на почве развода и она не поймет, что этот хлюпик с усиками ей явно не пара.
– Да, – залившись румянцем смущения, сказал мужчина.
В этот момент из-под бинтов раздался приглушенный стон.
– Кирочка, что с тобой? – бросился к ней жених.
Мариша с мамой распахнули рты, ничего не понимая, но в этот момент открылась дверь в туалетную комнату, и оттуда появилась Серафима Ильинична с обмотанной бинтами головой. Да, это была их сестра и тетка, на сей раз ошибки быть не могло.
– Здорово вы тут напутали, – хихикнула Серафима Ильинична. – Я минут двадцать слушала под дверью, как вы рыдаете над совершенно чужой женщиной. Ну, и идиотки же вы. Как вы могли нас спутать, она же раза в три больше меня.
– Тетя, – строго уставилась на нее Мариша, – тебе что, можно ходить?
– Какая разница! – махнула рукой Серафима Ильинична, добираясь с помощью сестры до кровати. – Не писать же мне в судно. Терпеть не могу болеть, больниц и всего, что с этим связано. Просто не понимаю, как меня угораздило тут оказаться.
– Ты и в самом деле ничего не помнишь? – спросила Мариша.
– Кое-что помню. Например, у Валериана любовница – это я точно помню. Мы следили за ними и оказались у Обводного канала.
– Минуточку, – перебила ее Мариша. – С кем это вы следили?
– С Севой, – уверенно ответила тетка. – У него была еще такая старая разбитая «пятерка». Но как он на ней гонял, петлял, словно заяц.
– Очень хорошо, а откуда этот Сева взялся? – спросила Мариша.
– Я его наняла личным шофером, – сказала Серафима Ильинична. – Он согласился помочь мне проследить за Валерианом. Мы подъехали к тому дому на набережной Обводного канала, где все и случилось. Я вышла из машины и пошла следом за мужем. А потом из лифта выскочили какие-то ребята и стали ломать дверь в квартиру любовницы Валериана и… и дальше я ничего не помню. Должно быть, меня стукнули чем-то тяжелым по голове, потому что я начала выступать и добиваться от парней, чтобы они мне сказали, что это все значит.
– А что этот Сева, куда он делся?
– Не знаю, – пожала плечами Серафима Ильинична. – Больше я его не видела.
– Очень странно, – покачала головой Мариша. – Но кто-то ведь должен был тебя привезти в больницу. Вряд ли те ребята, которые дали тебе по башке, вдруг воспылали к тебе добросердечием.
– Не выражайся, – машинально поправила ее Тамара Ильинична. – Сима, а ты не помнишь, удалось ли хулиганам сломать дверь или нет?
– Судя по тому, как она скрипела, вряд ли у них на это ушло много времени, – сказала Серафима Ильинична. – И к тому же мне показалось, что там только один замок закрыт. А в чем дело?
– Видишь ли, не знаю, стоит ли тебе об этом говорить, но твоего мужа еще час назад не было дома. И я подумала: раз он и вещи свои не забрал, и от него самого нет ни слуху ни духу, то не случилось ли с ним чего.
– Да он на работе, – спокойно заметила Серафима Ильинична. – Сегодня ведь уже понедельник. А Валериан трудоголик. Если я не прослежу, он спросонья может и воскресным утром начать собираться на работу. А один раз летом, еще белые ночи были и солнце до позднего вечера светило, так и вовсе, смешно сказать, вернулся домой пораньше, прилег поспать, а часов в семь вечера вижу, снова одевается, бреется, берет портфель и прощается со мной, говорит, мол, пошел на работу, не нужно ли чего купить на обратном пути. Уверена, что он на работе. Хоть любовница, хоть развод или землетрясение – к десяти он всегда на своем месте и решает проблемы.
– Не хочу тебя расстраивать, но его там нет, – сказала Мариша. – Мы ночевали у вас дома, думали, что вы вот-вот объявитесь. Так перед выходом Валериану звонили с работы и спрашивали, что с ним случилось. Не заболел ли? У него там сегодня какие-то важные люди приезжают, их нужно встречать, а его нет.
Серафима Ильинична схватилась за сердце и села на постели.
– Тогда с ним точно беда, – сказала она. – Боже мой, во что он влип! Помогите мне!
Эти слова уже относились к Марише и ее матери.
– Как? – удивилась Тамара Ильинична. – И что ты психуешь, твой Валериан давно уже не ребенок. Он отлично может постоять за себя сам.
– Ты не представляешь, как он наивен, – прорыдала Серафима Ильинична. – Я прямо сердцем чую, что с ним случилось несчастье. Я должна разыскать его и спасти.
И она сделала попытку встать с кровати.
– Лежи, – остановила ее сестра. – Ты уже один раз пыталась его спасти, вот и лежишь тут с проломленной головой. Еще не хватало, чтобы ты бродила по городу с черепно-мозговой и пугала обывателей своим видом. Ты себя хоть в зеркало видела?
– Нет, у нас в ванной нет зеркала, а все мои вещи, в том числе и зеркало, остались в приемном покое.
– Вот и отлично, потому что выглядишь ты словно зеленая гусеница, готовящаяся к окукливанию, – покивала головой Тамара Ильинична.
– Мне все равно, как я выгляжу, – сердито буркнула сестра. – Я должна спасти своего Валериана, и я его спасу. А потом могу с чистой совестью лечь и умереть, а он пусть отправляется к своей соплячке-любовнице.
– Тетя, – проникновенным голосом сказала Мариша, – тебе нельзя сейчас никого идти спасать. Тебя саму спасать нужно. Врачи говорят, что у тебя нехорошие симптомы, что с твоей травмой нужен строжайший покой. Ты уж лежи, пожалуйста, я сама все разузнаю, а потом вернусь и доложу.
С этими словами она выскользнула из палаты, не слушая протестующих воплей своей тетки, которая, однако, попыток встать с кровати больше не предпринимала, доверившись племяннице.
