Кае де Клиари
Старый Хоши
Хоши вдруг понял, что предаётся воспоминаниям, вместо того, чтобы собираться. Он заставил себя не думать о прошлом, и сосредоточился на пучках трав и кореньев, сушёных лягушках и толчёных жуках. Собрав всё это в один мешок, сшитый из беличьих шкурок, он подумал и добавил к своему набору несколько реликвий из плетёного ларя в углу землянки.
Потом Хоши сменил повседневную одежду на особую кухлянку шамана, всю увешанную клыками и костями животных, птичьими лапками и просверленными камешками. Ещё там были бусины неизвестного происхождения и перья из хвостов и крыльев неизвестных птиц. Когда он выходил в таком виде к людям, те преисполнялись невольного почтения и страха перед его великой учёностью! Сам-то Хоши прекрасно знал, что это всё ерунда, а самое главное в шамане это средоточие духа и способность к самоотречению, без которого общение с невидимыми сущностями невозможно. Знание целебных сил, заключённых в травах, животных, птицах и в самой земле, тоже не помешает, но на это способна любая хорошая знахарка, которой, правда, никогда не быть шаманкой. Каждая пожившая женщина, если конечно она не родилась круглой дурой, (а такое бывает), со временем становится знахаркой, и способна вылечить расстроившийся животик ребёнка, зашить рану полученную охотником, облегчить страдание старика с больной спиной и разбудить уснувшее желание мужа исполнять свой долг мужчины на супружеском ложе. Нет, искусство шамана не в знахарстве, точнее не в одном знахарстве… Но, он опять размечтался!
Хоши обругал себя совой-сплюшкой, подхватил свой мешок и вышел на улицу. Весело щебетавшие дети, (а чего бы им не щебетать, ведь знаменитый шаман Хоши сейчас придёт и исправит то, что наделали людская глупость и упрямство, не без участия злых духов, конечно же!), так вот, эти дети, уже почти затеявшие игру в салочки, замерли в благоговейном трепете! В общем, повели себя так же, как и глупые взрослые. Но это даже хорошо – их вера во всесилие Хоши поможет убедить в том же самом Серебряную Ласку, а для успешного лечения нет ничего важнее, как верить в собственное выздоровление. Одна из важнейших задач искусного целителя – убедить в этом пациента.
Путь до жилища Серебряной Ласки был не близок. Это была одна из причин, почему Хоши не виделся с ней так долго. А другая… Не хотелось смотреть, как его любимица превращается в обыкновенную бабу. А вот, пришлось же!
Хоши ещё раз обругал себя за то, что не повидался с ней раньше. Возможно, вовремя данный совет, помог бы ей избежать болезни. Если б она послушалась совета, конечно же. Женщины не привыкли слушаться советов мужчин. Некоторые из тех, что сами поглупее, уверены, что мужчины вообще не умеют думать. Ну, в отношении кое-кого, они конечно правы, но не про всех же можно такое сказать! Не думающий охотник, это уже не охотник, а добыча. Поэтому мужчину тоже стоило бы послушать. Он ведь глядит на мир по-своему, а потому способен заметить то, что примелькалось и стало невидимым для женщины.
Но вот, они пришли. Серебряная Ласка жила на дне широкой балки, поросшей невысокими елями и берёзами. Странное место, к тому же удалённое от основного стойбища, где хижины теснятся друг к другу.
Впрочем, тут Хоши был с ней согласен – он тоже не любил быть среди большого скопления народа. Её дом, как и многие здесь, был сделан из жердей и покрыт в несколько слоёв шкурами – охотничьими трофеями её деда, отца, двух мужей, а теперь и сына. В отличие от примитивных убежищ в виде жердей воткнутых в землю, придавленных камнями снизу и связанных в пучок сверху, её жилище имело вертикальные стены и коническую крышу, что представляло его обитателям гораздо больше места внутри. Сам дом был построен в виде неровного овала. Просто тот, кто его задумал, ещё не умел чертить на земле ровные круги.
Дети убежали вперед, и теперь острый слух Хоши различал их разговор с матерью.
– Мама, мама! – радостно зачирикала Снежная Ласка. – Мы привели Хоши, он вылечит тебя!
Голоса Маленькой Росомахи не было слышно, но Хоши представил себе, как он стоит рядом и кивает с серьёзным видом.
– Вы привели Хоши? – раздался голос Серебряной Ласки, который он узнал, несмотря на произошедшую с ней за эти годы перемену. – Зачем вы это сделали? Мне уже лучше.
Лучше! Хоши по голосу слышал насколько ей лучше! Таким тоном иногда говорят покойники, когда ему приходится беседовать с ними, чтобы узнать что-нибудь скрытое от живых.
– Ты не рада видеть меня, Ласок? – спросил шаман, входя в необычную высокую дверь, где надо было всего лишь наклонить голову, чтобы пройти, а не становиться на четвереньки.
– Я рада видеть тебя, Хоши! – ответила Серебряная Ласка, и он понял, что она действительно рада. – Проходи, садись к огню, будь моим гостем!
Огонь в очаге, разложенном посреди жилища, полыхал вовсю, несмотря на тёплый зимний день. Вероятно, больная страдала от холода.
– Пусть твои дети пойдут, погуляют, – сказал Хоши, присаживаясь у ложа, на котором лежала хозяйка.
Серебряная Ласка сделала знак рукой, и детей, как ветром сдуло. Послушные! Но не похоже чтобы мать была с ними сурова. Значит, любят и стараются угодить, сделать приятное той, которая дорога им.
Хоши долго молча, вглядывался в знакомое и незнакомое лицо этой женщины.
Он встретил её впервые, когда ей было семь, и пока ей не исполнилось двенадцать, они были неразлучны. В двенадцать она «умерла», как девочка и «родилась», как девушка. Хоши сам провёл обряд, и, хотя ритуальный нож едва коснулся горла его маленькой подружки, он вспомнил, как сжалось тогда его сердце, как будто её не стало на самом деле.
Но ведь это отчасти было правдой, но умерла не сама девочка, а её прежняя свободная или почти свободная жизнь. Зато родилась другая жизнь – жизнь девушки по имени Серебряная Ласка, которая ко многому её обязывала. Эта жизнь была совсем не такой, как раньше. Ласка проводила теперь больше времени не с ним, а со старухами племени, которые учили её быть женой и матерью, рассказывали, ухитрившейся дожить до совершеннолетия девочке, различные женские секреты. Лишь изредка ей удавалось сбежать от них, и тогда они опять гуляли, как раньше, и он рассказывал ей о мирах подземных и надземных, о населяющих эти миры тёмных и светлых духах, похожих и совершенно не похожих на людей. А ещё, о загадочном, неназываемом божестве, создавшем этот мир и населившем его странными существами, самое странное из которых – человек.
Она хотела знать всё, но он не думал ей всего рассказывать, это было просто невозможно. Сам он, чтобы стать шаманом, провёл двадцать лет в лесу, в полном одиночестве, постигая из первоисточника тайны мироздания, а потом столько же учился у опытнейших шаманов своего племени и окружающих дружественных племён. Нет, он вовсе не стремился передать свои знания Серебряной Ласке. Он просто развлекал этого умненького, симпатичного ребёнка.
– А ты совсем не изменился, – сказала Ласка, улыбаясь старому другу. – Я боялась, что ты превратишься в такую развалину, что и смотреть будет страшно. А ты вроде, даже помолодел!
Хоши улыбнулся. Ему нравилась её лесть, которая к тому же была отчасти правдой. Он и в самом деле не менялся уже много лет, оставаясь стариком в памяти самых старших из племени.
– А ты изменилась, – ответил он, – повзрослела. Совсем красавицей стала!
Она усмехнулась, зная, что его лесть основана на доброй лжи. Нечего сказать, красавица! Она давно не смотрелась в воду, но знала, что выглядит усталой и изнурённой болезнью. Знала, что её щёки ввалились, что вокруг глаз легли синие тени, что её волосы, мокрые и спутанные, напоминают старушечьи патлы, а сама она бледна сероватой нездоровой бледностью. Какая уж там красавица!
– Детки у тебя хорошие!
А вот это была правда! Серебряная Ласка счастливо улыбнулась, просветлев лицом, совсем как в детстве, когда видела что-то необыкновенно красивое. Она гордилась своими детьми!
– Маленькая Росомаха будет хорошим охотником, – авторитетно заявил Хоши. – Я не знал, что Большая Росомаха был твоим мужчиной, а когда услышал об этом, то сильно удивился, ведь он был стар.
– Большая Росомаха был умён, – ответила Ласка. – Один умный среди кучи дураков!
Хоши призадумался. Вот оно что! Значит, его маленькая подружка после продолжительного с ним знакомства стала ценить в мужчинах ум, а не силу и гонор, как остальные девушки племени? Интересно.
– А этот, как его? Белый Олень! Он разве тоже был умён?
Глаза Серебряной Ласки затуманились. Она могла бы ничего не говорить, Хоши и так всё понял. Неважно был ли Белый Олень умён или нет, как неважно и то, что он был никудышным охотником. Она его любила! Любила, по-настоящему. Похоже, любит и теперь.
– Он был пришлым? – вдруг догадался Хоши.
– Да, он не из нашего племени. Он вообще издалека, – ответила Ласка, глядя куда-то в пространство. – Он был умён и… красив!
– Как твоя дочь?
Ласка кивнула. Он понял, что ей трудно об этом говорить, поэтому решил расспросить ее, прежде всего, о том, ради чего пришёл. Но это всё равно оказалось связано с прошлым, которое отзывалось в ней болью.
– Значит, после него у тебя мужчин не было? – спросил он.
– Не было, – как отдалённое эхо отозвалась Ласка.
– Почему?
– Не могу я…
– Что не можешь?
– На мужчин смотреть не могу после него.
– А как же плоть? Неужели не слышишь зов плоти?
– Слышу… – тихо произнесла Ласка и отвела взгляд.
На её щеках заиграл румянец смущения, и у Хоши отлегло от сердца – женщина, которая слышит зов плоти, обладает достаточной жизненной силой, чтобы победить болезнь. Надо только правильно направить эту силу.
– Как же ты справлялась с ним, с зовом плоти?
– Я заставляла себя не думать об этом. Я ненавидела этот зов и ненавидела себя за то, что это со мной происходит. Я не могу представить себе, что кто-то другой возьмёт то, что принадлежало ему…
Бедная девочка! Но читать ей морали и спорить, значит посеять недоверие к себе и вызвать упрямство, свойственное всем женщинам. А это совсем не то, что сейчас нужно было Хоши. Поэтому он сменил тему:
– Раскройся, детка, мне надо тебя осмотреть.
Женщины племени не стеснялись своей наготы. В дни короткого лета, когда снег отползал в тень, обнажая склоны холмов, и начинала зеленеть коротенькая травка, молодые женщины и девушки бегали между хижин нагишом и подставляли свою истосковавшуюся по воздуху и свету кожу живительным лучам солнца.
Хоши знал, что есть такие люди, которые считают грехом и святотатством показывать друг другу наготу своих тел. Какая глупость! Разве мы рождаемся в одежде? Разве неназываемый Бог, слепивший первого человека из глины – тела Матери-земли, сделал его одетым в кухлянку? А никто не задумывался, почему люди собирающиеся зачать новую жизнь, отбрасывают одежду, как ненужный хлам? Потому что в этот ответственный момент человек должен быть таким, каким он создан, а всё лишнее только мешает, является противоестественным и вредным.
