Жюль Верн
Пятнадцатилетний капитан (адаптированный пересказ)
© Родин И. О., текст, 2015
© Родин И. О., дизайн и название серии, 2014
Часть первая
1. Китобой «Пилигрим»
2 февраля 1873 года китобойное судно «Пилигрим» шло под 43°57′ южной широты и 165°19′ западной долготы от Гринвича. Эта шхуна водоизмещением в четыреста тонн была приписана к порту Сан-Франциско и принадлежала Джеймсу Уэлдону, богатому судовладельцу из Калифорнии.
Каждый год Джеймс Уэлдон отправлял целую флотилию судов в северные моря, за Берингов пролив, а также в моря Южного полушария, к Тасмании и к мысу Горн. «Пилигрим» по праву считался одним из лучших его кораблей. Хороший ход и отменная оснастка позволяла судну даже с небольшой командой доходить до границы сплошных льдов Южного полушария.
Сам капитан Гуль имел репутацию опытнейшего моряка и одного из лучших гарпунщиков южной флотилии. К февралю под его началом на судне работали пять матросов со стажем и один новичок. Этого было недостаточно: охота на китов требует гораздо большего количества людей для обслуживания шлюпок и для разделки добытых туш. Однако судовладельцы, и в их числе Джеймс Уэлдон, считали выгодным нанимать в Сан-Франциско только матросов, которые осуществляли собственно управление судном. Недостающих членов экипажа вербовали прямо в Новой Зеландии. Среди местных жителей, а также множества эмигрантов, которые по каким-то причинам искали прибежища в этой далекой стране, всегда хватало искусных гарпунщиков и матросов. Они поступали на службу на один сезон, а потом получали расчет и жили на берегу, пока очередное китобойное судно не объявляло о наборе новой команды.
«Пилигрим» только что закончил охоту на китов на границе южного Полярного круга. Уже в то время китовый промысел был нелегким делом. Киты попадались в океане все реже: сказывались результаты беспощадного истребления этих гигантских млекопитающих. Настоящие киты начали вымирать, и охотникам приходилось забивать гигантов-полосатиков, что делало промысел гораздо более опасным.
В тот год «Пилигриму» крупно не повезло. Задолго до конца промыслового сезона капитану Гулю пришлось закончить охоту. Нанятая в Новой Зеландии команда оказалась сборищем темных личностей. Матросы вели себя вызывающе, отлынивали от работы, грубили капитану, и в начале января, когда в Южном полушарии стоит лето, Гуль рассчитал их. В трюмах «Пилигрима» оставалось еще много места для китового уса. Половина бочек, которые должны были быть заполнены ворванью, стояли пустые.
Капитан высадил китобоев, нанятых на сезон, в порту Окленда, на восточном берегу северного острова Новой Зеландии. Постоянная команда «Пилигрима» была недовольна. Охота оказалась крайне неудачной, и обещала просто смехотворные заработки. Чувство досады терзало и капитана Гуля. Самолюбие опытного китобоя было глубоко уязвлено. Впервые за время службы у Джеймса Уэлдона он добился столь неутешительных результатов.
Капитан предпринял попытку поправить положение. В Окленде он объявил о наборе нового экипажа, но практически все моряки уже ушли в плавание на других китобойных судах. Обстоятельства вынуждали Гуля отказаться от надежды полностью загрузить «Пилигрим».
Капитан Гуль собрался уходить из Окленда. Однако накануне отплытия к нему обратились с просьбой принять на борт пассажиров, и, хотя «Пилигрим» был совершенно не приспособлен для пассажирских перевозок, отказать капитан не мог. Речь шла о людях, небезразличных хозяину корабля.
Несколько недель назад Джеймс Уэлдон приехал в Новую Зеландию по торговым делам. В это дальнее путешествие владелец «Пилигрима» взял жену, пятилетнего сына Джека и дальнего родственника миссис Уэлдон, которого все называли «кузен Бенедикт». Предполагалось, что семья в полном составе вернется в Сан-Франциско к Рождеству. Однако перед самым отъездом маленький Джек серьезно заболел. У Джеймса Уэлдона были неотложные дела в Америке, и ему пришлось уехать, оставив жену, ребенка и кузена Бенедикта в Окленде.
Джек оправился от болезни только через месяц. Как только мальчик достаточно окреп, миссис Уэлдон стала собираться в обратную дорогу. В те годы не существовало прямого морского сообщения между Оклендом и Сан-Франциско. Миссис Уэлдон предстояло пуститься в долгое плавание, маршрут которого лежал через Австралию. Естественно, молодой женщине совсем не улыбалось делать такой крюк. Поэтому, когда в январе «Пилигрим» пришел в Оклендский порт, миссис Уэлдон обратилась к капитану Гулю с просьбой доставить ее в Сан-Франциско вместе с Джеком, кузеном Бенедиктом и негритянкой Нан, своей старой нянькой.
Капитан Гуль хорошо знал жену своего хозяина. Миссис Уэлдон, опытная путешественница, не раз делила с мужем тяготы дальних странствований. Ей было около тридцати лет, она никогда не жаловалась на здоровье, прекрасно переносила морскую качку и отличалась завидной выдержкой, нечасто встречающейся среди представительниц прекрасного пола.
Со своей стороны миссис Уэлдон знала, что капитан Гуль отличный моряк, которому Джеймс Уэлдон полностью доверял, а «Пилигрим» – надежное судно, способное выдержать и дальний рейс и жестокий шторм. Молодой женщине очень не хотелось затягивать вынужденную разлуку с мужем, и, поскольку ей представился случай отплыть прямо в Америку, она решила им воспользоваться.
Кузену миссис Уэлдон было около пятидесяти лет. Несмотря на почтенный возраст, его никак нельзя было назвать взрослым самостоятельным человеком. Более того, родные вообще предпочитали не выпускать кузена Бенедикта из дома одного. Он был из тех почтенных ученых, безобидных и добрых, которым предназначено всю жизнь оставаться детьми, жить на свете до ста лет и умереть с неомраченной младенческой душой.
Сухопарый, высокий, с длинными руками и ногами, которые он вечно не знал, куда девать, с огромной взлохмаченной головой, с золотыми очками на носу, кузен Бенедикт казался совершенно беспомощным и погруженным в какие-то свои размышления, не имевшие отношения к реальной действительности. Его простодушие вошло в поговорку; ему никогда не поручали ничего сделать, хотя он охотно оказывал бы услуги людям, если бы в состоянии был оказывать их. Миссис Уэлдон относилась к нему как к сыну, старшему брату малыша Джека.
Не только члены семьи, но и посторонние звали этого большого ребенка «кузеном Бенедиктом»: он настолько нуждался в опеке и руководстве, что казался всеобщим родственником. Впрочем, кузен Бенедикт был неприхотлив, нетребователен, нечувствителен к жаре и холоду, мог не есть и не пить целыми днями, если его забывали накормить и напоить. Кроме того, у него было очень доброе сердце и покладистый характер.
Как ни удивительно, у кузена Бенедикта была профессия. Он посвятил свою жизнь безраздельно и исключительно науке о насекомых – энтомологии. Он отводил этому занятию все свое время, причем не только во время бодрствования, но и во время сна. Даже по ночам кузену Бенедикту снились его горячо обожаемые прямокрылые, сетчатокрылые, перепончатокрылые, чешуекрылые, жесткокрылые, двукрылые и паразиты.
Никто не осмелился бы назвать кузена Бенедикта бездельником. Наоборот – это был неутомимый труженик, энтузиаст своего дела. Десятки и сотни булавок были вколоты за манжеты рукавов его рубашки, за лацканы и полы его пиджака, в поля его шляпы. Когда кузен Бенедикт возвращался домой с прогулок, предпринимаемых исключительно с научной целью, а вовсе не ради моциона как такового, его шляпа представляла собой музейную витрину с коллекцией самых разнообразных насекомых. Наколотые на булавки, они были пришпилены к шляпе изнутри и снаружи, отчего голова кузена Бенедикта приобретала вид какой-то фантастического гнезда.
Почтенный ученый решил сопровождать мистера и миссис Уэлдон в Окленд, чтобы удовлетворить свою всепоглощающую страсть к новым открытиям в области энтомологии. В Новой Зеландии ему удалось обогатить свою коллекцию целым рядом редких экземпляров. Самой ценной вещью кузена Бенедикта была большая круглая жестяная коробка, которую он носил на ремне через плечо и в которой хранил свои аккуратно расправленные трофеи. Теперь ученый с нетерпением рвался назад, в Сан-Франциско, где мог бы без помех рассортировать драгоценные находки по ящикам в рабочем кабинете.
Словом, миссис Уэлдон меньше всего могла рассчитывать в случае опасности на помощь кузена Бенедикта. Однако ни о каких неприятностях во время плавания речь не шла. Судно произвело на молодую женщину очень солидное впечатление, и 22 января она поднялась на борт «Пилигрима» вместе с Джеком, кузеном Бенедиктом и Нан.
Кузен Бенедикт со всеми предосторожностями уложил свою драгоценную коробку под койку в каюте. Перед отплытием он застраховал коллекцию, не пожалев денег на уплату страхового взноса. Эта коллекция, на его взгляд, была дороже, чем весь груз ворвани и китового уса, хранившийся в трюме «Пилигрима».
Капитан Гуль приказал поднять якорь. «Пилигрим», поставив паруса, вышел из порта Окленда и взял курс к берегам Нового Света.
2. Дик Сэнд
Постоянная команда «Пилигрима» состояла из пяти опытных моряков. Все матросы были уроженцами Калифорнии и давно знали друг друга. Они придерживались одинаковых взглядов на жизнь и одинаковых привычек, жили мирно и дружно, работали слаженно и плавали вместе уже четвертый промысловый сезон.
Только человек, выполнявший на «Пилигриме» обязанности судового кока, не был американцем, хотя отлично говорил по-английски. Его звали Негоро. Он родился в Португалии. Капитан Гуль нанял его в Окленде после того, как прежний кок сбежал.
Негоро был хмурым и неразговорчивым человеком, держался особняком, ни с кем не вступал в дружеские отношения, но дело свое знал неплохо. За время работы на «Пилигриме» Негоро не заслужил ни одного упрека и не получил ни одного замечания. Тем не менее капитан Гуль жалел, что не успел навести справки о прошлом нового кока. Ему не нравилось, что португалец, поневоле вынужденный общаться с капитаном судна, упорно избегал смотреть Гулю в глаза. Эта странная особенность настораживала капитана. Китобойное судно – маленький тесный мирок, где на счету каждый человек. От того, как поведет себя Негоро в сложной ситуации, мог зависеть благополучный исход плавания, а может быть, и жизнь людей.
Негоро было около сорока лет. Худощавый, жилистый, черноволосый и смуглый, он, несмотря на невысокий рост, производил впечатление очень сильного человека. По-видимому, он получил какое-то образование. Суждения, крайне редко вырывавшиеся у Негоро, подтверждали, что он сведущ в географии, астрономии и даже истории. Он никогда не говорил о своем прошлом, о родине, о семье, не принимал участия в общих праздниках, не делился планами на будущее. Капитан знал только, что кок собирается списаться на берег в чилийском порту Вальпараисо.
Окружающие считали Негоро странным человеком. Очевидно, прежде он не был моряком. Товарищи обращали внимание, что в морском деле он понимает меньше, чем любой кок, который большую часть своей жизни провел в плаваниях. Впрочем, ни боковая, ни килевая качка не причиняли Негоро вреда, морской болезнью, которой подвержено большинство новичков, он не страдал, а это давало ему немалое преимущество. Словом, скоро его оставили в покое, перестали задавать вопросы, а Негоро, видимо, только к этому и стремился.
Последним членом экипажа был пятнадцатилетний матрос по имени Дик Сэнд. Невысокий, крепко сложенный, темноволосый, с голубыми глазами, юноша сразу привлекал к себе внимание решительным, умным, энергичным выражением лица. Это было лицо человека не только смелого, но и способного дерзать. В пятнадцать лет он уже умел принимать решения и отвечать за них.
Своих родителей Дик не знал. Он был подкидышем и воспитывался в приюте. В четыре года его стали обучать чтению, письму и счету в благотворительной школе штата Нью-Йорк.
У мальчика было врожденное влечение к морю. Когда Дику исполнилось восемь лет, его устроили юнгой на судно, которое совершало рейсы в южные страны. На корабле он стал изучать морское дело. Судовые офицеры хорошо относились к любознательному мальчику и с удовольствием руководили его занятиями.
Капитан Гуль командовал торговым судном, на котором служил Дик, и обратил внимание на способного юнгу. Смелый и упорный мальчик очень понравился ему, и вернувшись в Калифорнию, капитан рассказал о юном Сэнде Джеймсу Уэлдону. Судовладелец заинтересовался судьбой Дика и определил его в среднюю школу в Сан-Франциско.
По окончании школы Дик Сэнд поступил на китобойное судно Джеймса Уэлдона младшим матросом. Дик рано научился доводить до конца то, на что обдуманно решился. Несмотря на молодость, он уже отчетливо понимал свое положение и пообещал себе выбиться в люди, полагаясь только на собственные силы. Дик знал, что китобойный промысел не менее важен для воспитания настоящего моряка, чем дальние плавания, и с энтузиазмом принялся за дело. К тому же служить под началом такого морского волка, как капитан Гуль, было сродни обучению в мореходной академии.
Дик искренне уважал своего капитана и был глубоко предан семье Уэлдонов. Миссис Уэлдон на протяжении нескольких лет заменяла Дику мать, а маленького Джека он любил как родного брата, хотя и вполне отдавал себе отчет, что его положение сильно отличается от положения сына богатого судовладельца. Со своей стороны ребенок чувствовал искреннюю привязанность Дика и платил «старшему брату» тем же. Стоит ли говорить, как обрадовался Джек, когда узнал, что поплывет к отцу в Сан-Франциско на корабле, где служит Дик?
Плавание в хорошую погоду в открытом море, когда все паруса поставлены и не требуют маневрирования, оставляет матросам много свободного времени. Дик проводил его с Джеком, показывал все, что могло заинтересовать мальчика на судне, даже позволял немного лазить по мачтам, не спуская с ребенка глаз. Миссис Уэлдон только улыбалась, глядя на Дика и Джека. Физические упражнения на свежем воздухе шли на пользу ребенку, который только что перенес тяжелую болезнь. От морского ветра и увлекательной гимнастики здоровый румянец быстро загорелся на щечках мальчика.
Переход из Новой Зеландии в Америку совершался в обстановке полного взаимопонимания между командой и пассажирами. Если бы не восточный ветер, у экипажа «Пилигрима» не было бы никаких поводов к недовольству. Казалось, ничто не должно было нарушить однообразия плавания.
2 февраля стояла солнечная и ясная погода. Около девяти утра Дик Сэнд и Джек вскарабкались на мачту. Оттуда хорошо просматривалась палуба корабля и расстилающийся далеко внизу океан.
– Смотри-ка! – воскликнул вдруг Джек.
– Что там? – спросил Дик, выпрямившись на рее во весь рост.
– Посмотри туда! – сказал Джек, указывая пальчиком на какую-то точку, видневшуюся в дали моря.
Некоторое время Дик внимательно вглядывался в безбрежную водную гладь. Зоркие глаза моряка не могли обмануть его.
– Впереди, по правому борту, судно, потерпевшее крушение! – прокричал юноша.
3. «Вальдек»
Свободные от вахты матросы высыпали на палубу. Капитан Гуль вышел из своей каюты. Миссис Уэлдон, Нан и даже невозмутимый кузен Бенедикт показались вслед за ним. Один Негоро остался в камбузе.
Все принялись внимательно разглядывать обломок судна, видневшийся в море.
– Это корабль? – спросил один из матросов.
– По-моему, плот! – ответил его товарищ.
– Может, там есть люди?… – предположила миссис Уэлдон.
– Подойдем поближе, – отозвался боцман Говик. – Я почти уверен, что это не плот, а опрокинувшийся набок корпус корабля…
– Тогда тем более надо проверить, не остались ли там потерпевшие крушение, – заявил капитан и, повернувшись к рулевому, скомандовал: – Болтон, держи прямо на это судно!
– Есть, капитан! – ответил рулевой.
Легким движением руля «Пилигрим» повернули немного влево. Он находился на расстоянии километра от погибшего корабля. Матросы с любопытством вглядывались в него. Возможно, перед ними было торговое судно, в трюмах которого хранился ценный груз. Если он не поврежден водой и если его удастся перегрузить на «Пилигрим», команда могла бы за один день возместить себе неудачу целого сезона.
– Как вы думаете, капитан Гуль, остался на судне кто-нибудь из команды? – спросила миссис Уэлдон.
– Маловероятно, – ответил капитан. – Если бы там кто-то был, нас бы уже давно заметили и подали какой-нибудь сигнал.
В этот момент Дик Сэнд жестом призвал своих товарищей к тишине.
– Послушайте! – воскликнул он. – Кажется, оттуда доносится собачий лай…
Все насторожились. На тонущем корабле действительно лаяла собака.
– Странно, – промолвил капитан. – Значит, там осталось животное. В любом случае, надо снять его с судна.
– Да, да, – подхватил маленький Джек. – Давайте спасем собачку! Я сам буду кормить ее. Я могу не есть суп и отдавать ей…
С «Пилигрима» спустили шлюпку. Сильными взмахами весел гребцы направили ее к потерпевшему крушение судну. С каждой минутой звонкий лай раздавался все отчетливее. Когда до корабля осталось не больше сотни метров, над бортом показалась голова крупного пса. Однако теперь собака уже не звала лаем на помощь, а яростно и злобно рычала.
Всех удивила такая странная перемена в поведении животного. Ни капитан Гуль, ни матросы не заметили, что пес стал угрожающе рычать как раз в ту минуту, когда на палубу «Пилигрима» вышел Негоро. Португалец бросил быстрый взгляд на корпус тонущего корабля, нахмурился, резко повернулся и скрылся в камбузе.
Шлюпка обогнула корму судна, и гребцы увидели ее название – «Вальдек». По форме корпуса, по некоторым особенностям конструкции, капитан Гуль установил, что корабль американский. Сколько видел глаз, в море вокруг него не плавало никаких обломков. Из этого можно было сделать вывод, что катастрофа произошла несколько дней назад.
На палубе не было ни души. Словно догадавшись, что моряки собираются подняться на борт «Вальдека», собака поползла к открытому центральному люку и, просунув в него голову, снова настойчиво залаяла.
– Похоже, этот пес – не единственное живое существо на корабле, – заметил Дик.
– Я тоже так думаю, – кивнул капитан Гуль. – Хотя… Если люди и уцелели после столкновения, они должны были погибнуть от голода и жажды. Смотри, Дик, камбуз залит водой. Боюсь, на борту судна остались одни трупы.
– Нет! – уверенно возразил Дик. – Собака не стала бы так себя вести. Она словно хочет сказать, что там есть живые.
Дик выпрямился и свистом подозвал собаку. Умное животное послушно прыгнуло в море и, медленно перебирая лапами, поплыло к шлюпке. Матросы втащили пса в лодку. Он с жадностью набросился не на сухарь, который протянул ему Дик, а на ведерко с пресной водой. Утолив жажду, собака схватила Дика за полу куртки и вновь громко и жалобно залаяла.
Еще несколько взмахов веслами – и шлюпка подошла к левому борту «Вальдека». Матросы надежно закрепили ее, а капитан Гуль с Диком поднялись на палубу, взяв с собой собаку. Они осторожно добрались до отверстия центрального люка, зиявшего между двумя обломками мачт, и стали спускаться в трюм.
В наполовину затопленном трюме не было никаких товаров. Надежды на ценный груз не оправдались.
– Здесь никого нет, – сказал капитан Гуль.
Однако собака на палубе продолжала заливаться лаем, словно настойчиво требовала внимания людей. Дик с капитаном медленно двинулись за ней на корму.
В помещении, где обычно располагается команда, – в кубрике – лежали пять неподвижных тел. При ярком дневном свете, который проникал в отверстие между двумя балками, капитан Гуль разглядел, что все они были чернокожие. Дик осторожно наклонился к одному несчастному, потом к другому.
– Капитан, они дышат, – сообщил юноша.
– На борт «Пилигрима»! Всех! Немедленно! – приказал Гуль.
Матросы, оставшиеся в шлюпке, помогли вынести потерпевших крушение из кубрика. Шлюпка, в которую не забыли забрать и собаку, быстро пошла по волнам в обратном направлении.
Пассажиры и оставшиеся члены команды столпились у борта и быстро подняли на «Пилигрим» людей, обнаруженных на «Вальдеке».
– Что с ними, капитан? – взволнованно спросила миссис Уэлдон. – Чем мы можем помочь?
– Пусть придут в себя и расскажут свою историю, – ответил капитан Гуль. – Для сначала их надо напоить водой и дать немного рому. У кока должен быть запас спиртного.
С этими словами капитан повернулся к камбузу.
– Негоро! – громко позвал он.
При этом имени собака вытянулась, словно делая стойку, и глухо, но злобно заворчала. Шерсть у нее на загривке поднялась дыбом. Кок не отвечал.
– Негоро! – еще громче крикнул капитан Гуль.
Собака яростно зарычала и оскалила зубы. Негоро появился из камбуза, но не успел сделать и шагу, как пес прыгнул вперед, стараясь вцепиться ему в горло. Ударом кочерги, которой он почему-то вооружился, выходя из камбуза, португалец отшвырнул пса прочь. Боцман Говик схватил собаку, опасаясь повторного нападения.
– Вам знакома эта собака? – недоумевая, спросил у кока капитан Гуль.
– Мне? – удивленно пожал плечами Негоро. – Я ее никогда не видел.
– Очень странно! – пробормотал Дик Сэнд.
