Жора Огарский (Oldevergreen)
Рио-Рита
– Да знаю, знаю! – старик облизнул пересохшие губы. Ленки давно не было на этом свете.
Промокшие жирные простыни неприятно липли к телу. Старик, чуть не воя от боли, попытался перевернуться на бок.
– Даааа…– отдышавшись, продолжил он. – Делаааа! Вот так живешь, живешь и бах! Да, что я тебе рассказываю!? Всю жизнь ты мне изгадил, ирод!
***
Жизнь? А что жизнь? Обычная. Был курсантом военного училища. После знакомства с Ленкой – обычной девчонкой из техникума, на следующий же день пришел к ней в общежитие и за руку отвел в ЗАГС. Потом война. Лейтенантом на фронт. Войну старик вспоминать не любил.
Дошел до Берлина. До почестей, орденов и медалей ему было абсолютно все равно. Все его награды в пятидесятые растеряли дочки, которым он позволял с ними играть. Жена тогда ругала его, мол льготы и прочее… Но для льгот хватило «корочек».
Ночами во сне часто кричал. Страшно кричал! Зубами скрипел, плакал.
После войны жили бедно. Непросто было прокормить двоих детей. Работал на фабрике электриком, пока не посадили. Поймали на проходной. Пытался вынести два метра ситца, думал, может жена девчонкам сошьет чего.
Дали два года. Тогда-то этот ирод – Ганя и появился. Как хвост за ним везде таскается. Даже сейчас, вон, рядом сидит.
После зоны, дружок Сашка Шевцов устроил к себе в бригаду на стройку. Там он начал «зашибать» крепко – чуть не каждый день. Бывало и получку пропьет. Стыдно. Просит прощения у Ленки. Та жалела, прощала все. Жена все понимала. Долго терпела, но когда в пьяном угаре начал бегать с топором за кем-то невидимым, тогда перепугалась и уехала к сестре в Прибалтику. Забрала детей, вещи и все! Не поехал он за ними. Страшно. Понимал, что не все с ним в порядке. Боялся вред причинить. Да и лучше им без него тогда было. Так и шли день за днем. Жил в бараке, пока квартиру не дали однокомнатную.
