Вошедший кивнул и показал небольшую коробочку, похожую на джойстик игровой приставки.
«Показное судилище предсказуемо приговорило меня к смерти. Только исполнить приговор у них не получилось. А они пытались много раз. Я думал, что сойду с ума, но проклятая ревитализация избавляла меня от пережитого ужаса. Я воскресал и снова шёл на эшафот. Эти нелюди испытали десятки способов убийства, прежде чем поняли тщетность своих попыток. Хотел бы я забыть о них, но память работает идеально. Хотел бы я привыкнуть к боли, но нервные окончания полностью восстанавливаются. А потом… Потом меня перестали считать живым человеком. Комиссия. Новый закон. Судебное решение. И я официально больше не человек, документально больше не живой. А раз так, то и не имею право на гуманное обращение. И они устроили это кошмарное шоу, этот средневековый пыточный лагерь, где каждый желающий может сделать со мной всё, что угодно. Или заставить сделать что угодно меня. Желающих нашлось очень много.
Знаете, я ведь даже помог поймать маньяка-убийцу. Вычислили по характерным повреждениям моего трупа.
Иногда приходят мои бывшие оппоненты из неконтролируемой оппозиции. Смотрят долго, плюют в лицо, иногда отвесят пощёчину. Бесполезные слабаки, что тогда, что сейчас. Страшнее те, кто раньше следовал за мной, ловил каждое слово и был готов целовать следы ног. Они не прощают. Они страшнее того маньяка.»
Человек сморщил лицо, словно собирался заплакать, но горько усмехнулся: «Не могу лить слёз, не получается бояться всерьёз, – восстановленное тело ещё не познало боли и страданий».
Он вдруг обратил внимание на то, что уже довольно давно посетитель смотрит в дальний угол комнаты. На криво нацарапанный в том углу православный крест, на участок пола перед ним, отшлифованный тысячами земных поклонов. На лице человека замелькали новые эмоции: удивление, радость и покой.