Я исповедуюсь – Жауме Кабре

Как по-разному все-таки книги приходят в наш виш-лист, в наш дом, в нашу жизнь… Иной раз соблазнишься однозначно высокой оценкой книги у друзей, в другом случае зацепит описание книги на интернет-сайте, продающем эти самые книги, бывает, что и сказанный вскользь и между делом совет друга оказывается решающим фактором, читать или нет произведение незнакомого тебе автора… В этот раз перечисленные факторы особой роли здесь почти не сыграли. Бесповоротно и безнадежно влюбилась в обложку издания, живо напомнившей взрослой мне точно такую же книжную девочку, тянущуюся к книгам и к знаниям, как и мальчик с обложки. Девочку, ставшую давно уже взрослой, самой выбирающей, что читать, и уже дотягивающейся до книг в силу ее немаленького роста. Девочку, не растерявшую с годами очарованности книгами и чтением. Девочку с ее любовью к новым неизведанным книжным мирам и неизвестным авторам…О Жауме Кабре почти ничего не слышала, совершенно не в курсе его биографии, оценки друзей в ленте на его книги весьма противоречивы и часто полярны. Потому и ожиданий, наверно, к роману не было – мне просто хотелось красивой истории (в этом и состоит, к слову, прелесть не-ожидания: тебя никогда не разочарует прочитанное).Начало, впрочем, меня разочаровывало: красивая история проявлялась, словно фотографический снимок, не сразу, не сразу вырисовывался тот тончайший узор, задуманный автором. Читаемое, несмотря на восхитительный, бесподобный слог автора, казалось мне, читателю уже подготовленному и закаленному (и не такой литературой, а куда более сложной), полной непонятицей. Что только не творил автор с сюжетом! В какие века только не бросал, причем без предупреждения, не деликатно, а резко, не объясняя поначалу и толики происходящего на страницах романа. Хотелось бросить, чем продолжать читать что-то красивое, но до ужаса сбивчивое, сумбурное, непонятное. Как соотносятся между собой описываемые Кабре персонажи? Для чего он нам рассказывает сейчас так подробно об этом, а о том – умалчивает, почему из двадцатого мы попадаем в пятнадцатый век, где затерялась между ними ниточка-связь? Принцип «умри, но дочитай до конца» я не исповедую, но здесь отчего-то захотелось дать книге шанс, и не зря. К середине романа – такого объемного и глубокого – мозаичный сюжетный узор, собираемый по кусочкам-эпизодам предыдущих глав книги, наконец-то стал получаться, стал зримым и даже начал нравиться.Под печальную и такую пронзительную мелодию скрипки, звучащей всю книгу, проникалась я тяготами судьбы главного героя. Того самого книжного мальчика с обложки (ну до чего же она все-таки чарующая!), Адриа, мальчика с непростой судьбой, родившегося в непростой семье, мальчика, чью жизнь озарит дружба более чем в пять десятков лет и краткий, но не менее важный и значимый миг подлинной любви, мальчика, очарованного с малых лет литературой и музыкой, мальчика, познавшего самые страшные тайны о самых близких, но не утратившего, однако, веры в справедливость и добро.Только вчерашней ночью… я понял, что родиться в этой семье было непростительной ошибкой. Внезапно мне открылось, что я всегда был одинок, что никогда не мог рассчитывать ни на родителей, ни на Бога, чтобы переложить на их плечи ответственность за свои проблемы. С возрастом, размышляя о жизни или принимая решения, я привык опираться, словно на костыли, на смутные представления, почерпнутые из разных книг. Однако вчера – во вторник, ночью, – пережидая дождь… я пришел к выводу, что эта ноша только моя. И все успехи, равно как и ошибки, мои, и только мои. И отвечаю за них – я. Мне потребовалось шестьдесят лет, чтобы осознать это. А читателю, чтобы осознать подобное, понадобится 832 страницы. Долгим будет этот путь, но, разумеется, небесконечным. Восемьсот с лишним страниц пролетят незаметно, окунут в древность, относительное настоящее и современное, напомнят о войне, притеснениях евреев, жестокостях нацистов, поведают о гениальности мастеров, создававших исстари музыкальные инструменты, но главное – покажут, что любовь и дружба – не выдумка фантастов. Можно пережить с другом почти век и остаться такими же близкими людьми, можно не растерять романтических чувств и в разлуке с любимой, можно кардинальным образом переменить собственные жизненные принципы, отречься от чего-то важного и значимого в прошлом, чтобы позаботиться о важном в настоящем…Две главные сюжетные линии книги – дружбы главного героя с Бернатом и любви к Саре – и были моими основными путеводными нитями по царству романа Кабре. Отзывчивость, милосердие, любовь к ближнему, жажда справедливости обычно не в чести, но только не на страницах данной книги. Герои живые, настоящие, со своими ошибками (часто неисправимыми), и вместе с тем многому у них хотелось поучиться. Быть принципиальными, как Сара, любить искусство и культуру так, как его любит Адриа, быть настоящим другом, как Бернат. Смело, почти не раздумывая, уходить по велению сердца, вычеркивая из жизни тех, кто разочаровал, так же легко менять собственные решения, если знаешь, что когда-то жестоко ошибался в людях и был во многом неправ, никогда не сожалеть о случившемся и, напротив, всегда благодарить судьбу за неожиданно подаренные моменты счастья и всегда помнить о них, ушедших в небытие времени, уметь видеть в тяжелом прошлом искорки счастья…Нежная и трогательная романтическая линия порою заставляла меня прослезиться: ну какой же жестокой и несправедливой все же может быть судьба!.. Дружба, протянутая сквозь года, скорее восхищала и часто удивляла: люди и их поступки бывают непоследовательны, противоречивы, непонятны – здесь много такого, чему я не могла найти объяснения. «Как он вообще мог так поступить?» – вопрошала наивно я, забывая о том, что люди не одномерны, многое в нас намешано…Страшное прошлое второй мировой ужасало, здесь ведь, думается, почти нет места вымыслу писателя, оно действительно все так и происходило, оттого больнее было читать страницы, посвященные сороковым годам…Попутно обращала я внимание и на вспомогательные темы, затронутые писателем (вряд ли назовешь их главными, хотя как знать?): размышления о зле и добре, искусстве и литературе, тема непосредственного писательства и литкритики, тема болезней, разрушающих разум, необыкновенны хороши, они заставляют думать (а соглашаться с автором по поводу той или иной мысли – дело сугубо личное).Я не боюсь смерти. Она меня злит. Смерть раздражает, но не пугает. Когда ты есть, смерти нет. Когда есть смерть, нет тебя. Бояться ее – пустая трата времени.Отдельно бы я выделила тему страданий. Автор довольно четко проводит границу между страданиями реальными и просто блажью, говоря устами одного из героев про другого персонажа: ему просто нравится страдать («И вместо того чтобы быть счастливым, играя в оркестре, он всегда находил повод быть несчастным»). Жестокие слова, согласитесь? И вместе с тем сколько же в них житейской правды… Мы действительно порою сами не замечаем собственного счастья, стремимся к недостижимому, не ценим имеющееся, забывая про него, а нужно ценить каждый миг своей жизни – другого может у судьбы для тебя в запасе не оказаться…Жутко и горько было читать про то, как болезнь отнимает едва ли не самое дорогое – способность мыслить, это ведь именно то, что и делает нас людьми. Не менее обидно было и читать про предательство близкого человека.Героев понимала и не понимала одновременно, принимая за аксиому присущую им импульсивность поступков, но не присущую мне. А потому способность кого-то вот так, в мгновение, не раздумывая, принимать судьбоносные решения меня обескураживала и восхищала…Я следила всю книгу за приключениями одной скрипки и одного ученого. На одном из поворотов судьбы их пути пересекутся, чтобы потом, возможно, пойти в противоположные стороны. Дружба не станет помехой любви, любовь не сотрет из памяти прошлое, однажды став этим самым прошлым. Жизнь подарит много удивительных встреч, странных совпадений, грустных и радостных моментов – полноводная, богатая на впечатления жизнь скромного книжного мальчика со скрипкой станет захватывающей историей из книги Кабре. Автор из незнакомого превратится – нет, не в любимого, пока еще рано о том говорить – в достойного того, чтобы читать его и дальше, виш-лист пополнится новыми книжечками ( Жауме Кабре – Ваша честь , Жауме Кабре – Голоса Памано , Жауме Кабре – Тень евнуха ), а в сердце мечтательной книжной девочки поселится новая прекрасная история дружбы и любви…И бонусом – несколько особо впечатливших меня цитат из этого замечательного романа:Искусство необъяснимо. Это проявление любви художника к человечеству.В искусстве – личное спасение, но в нем не может быть спасения для человечества.Настоящее искусство рождается из разочарования. Счастье бесплодно.Книга, которая недостойна того, чтобы ее перечитали, тем более не заслуживает того, чтобы ее вообще читали.

Каждый раз, читая сотни страниц, миллионы букв и предложений печатного текста на одной силе воле и способности к преодолению, я жду, что в конце концов, когда иссякнет авторская фантазия и сюжет подойдет к логическому завершению, труд простого читателя будет вознагражден интригующей концовкой, небанальными выводами, любым, ломающим шаблоны поворотом....Хоть чем-то, чтобы можно было для себя оправдать потраченное время и усилия не напрасно. И раз за разом приходится неумолимо убеждаться, что в погоне за изысканным текстом, попытке удивить, заинтересовать читателя писатели порой идут на такие ухищрения, которые становятся прямо пропорциональны желаемому эффекту. По крайней мере, со мной, как читателем, именно так и происходит зачастую.В анамнезе имея интересную задумку для сюжета, по ходу развития она разрастается до невероятных размеров, когда временной отрезок растягивается не на одно столетие (только вдумайтесь, особенно если учесть количество значимых событий в каждом), количество персонажей увеличивается в геометрической прогрессии, ну и в довершение ко всему, территориальный охват ,как минимум, немаленький.Это костяк произведения, на который нанизываются извечные проблемы отцов и детей, взаимного непонимания и желания лепить из ребенка по своему образу и подобию, особо не считаясь с его желаниями, вопросы взросления и неизбежного старения, любовные страсти в духе Ромео и Джульетты, холокост 20 века, скрипичные мастера Средневековья, история одного произведения искусства, когда жажда обладания им не принесла ничего, кроме увеличивающегося числа бед и жертв.... Помимо собственно начинки, впечатляет и авторский способ подачи материала, где основная его часть идет так называемым потоком сознания, при этом внутри него имеются также скачки, когда кто-то вспоминает, кто-то пишет, кто-то читает эти воспоминания…А ты последовательно выстраиваешь стройную картину мира в голове, в конце получая ответы на вопросы кто есть кто. И тут впору вспомнить извечные слова, что никому верить нельзя....В погоне за славой и деньгами мало кто может устоять перед искушением, как и стремление положить жизнь на алтарь искусства обернется прахом…все обернется в прах…Ну и последний гвоздь: на протяжении семисот с лишним страниц гг абсолютно статичен. Что в пять лет, что в семьдесят пять его характер не претерпевает изменений по воле писателя. По сути, вся история превращается в бесконечное наматывание кругов, когда меняются персонажи и декорации, но суть происходящего остается прежней.В итоге: за идею сюжета, мысли и повороты в конце -4,5, за исполнение -1 и получаем 3,5. И как говорится: ничего личного))

Середина романа – 29 глава – именно с неё стоит начинать, ведь она суть сотворение мира. И я даже подозреваю, что роман задумывался с неё – так ярок этот эпизод, когда главный герой лингвист и философ Адриа Ардевол-и-Боск получает в свое полное владение родительскую квартиру и наконец может распоряжаться и ей, и своей жизнью, как ему вздумается – вот он и создает свою Вселенную: расставляет бесчисленные книги на полках шкафов в разных комнатах.

Философию в прихожую. Вместе с математикой и астрономией. Всю филологию, включая лингвистику, в комнату Лолы Маленькой. Романы – по коридорам, в зависимости от языка. Да, забыла сказать, Адриа владеет каталанским, французским, испанским, немецким, итальянским, английским, русским, арамейским, латинским, греческим, нидерландским, румынским и ивритом, и точно еще может читать на шести или семи языках. Впечатляет? Готовы справиться с таким главным героем и понять его возвышенную душу? Читать Жауме Кабре достаточно сложно – роман, написанный Адриа-гением, чей пытливый ум поражен болезнью Альцгеймера, рассыпается на куски: пытаясь поведать свою историю, он перескакивает от одного временного пласта к другому, от местоимения «я» к «он»… Диалоги смешиваются, и в них говорят не два человека, а два по два – представьте, что в вашу с другом беседу вмешивается начальник Освенцима Рудольф Хёсс или Великий инквизитор Николау Эймерик или скрипач и композитор Жан-Мари Леклер или… или-или, и так вы путешествуете по всей жизни Адриа, включающей в себя врезки из Рима 1914-1918 гг., Барселоны 40-50-х, Жироны 14-15 вв., Пардака 16-17 вв., времена нацизма и второй мировой войны… А места, где вам придется побывать – их даже не счесть! Здесь и Африка, и Германия, и Барселона (основное действо романа), и Рим, и… Тексты-тексты-тексты – свидетельства происходящего – исторические свитки, оказавшиеся в руках Адриа благодаря или вопреки его отцу, таинственному Феликсу Ардеволу, который с раннего возраста пичкал сына языками и жаждал, чтобы тот знал десять из них уже в юности! Мать же жаждала, чтобы Адриа стал великим скрипачом, оттого маленький мальчик должен был делать невероятные успехи не только в изучении языков, но еще и в музыке. Непосильная ноша для неокрепшего ума, но Адриа всегда нравилось учиться.

Все, чего ты хочешь, – это провести жизнь за чтением: только ты и твои книги. История жизни Адриа не простая, она таит в себе отвратительные поступки и катастрофичные решения, предательство друга, смерть возлюбленной, не любящих и не любимых отца и мать, а еще много текста, много старинных свитков, исторических артефактов, стоящих миллионы-миллиарды, но несущих в себе высшую духовную ценность – жизнь. Собственно, антикварный магазин также стоит в центре повествования (только первую половину текста), а вот старинная знаменитая скрипка Сториони, которую таинственным образом приобрел Феликс Ардевол, проходит через всё повествование текста и ведет героя от одного страшного поступка к другому (ничего не напоминает? Антикварные вещи, знаменитый предмет искусства… «Щегол», да? Но на этом все схожие черты заканчиваются). Так вот скрипка так плотно вплетена в текст – сквозь строчки прослеживается её история, история, мягко скажем, кровавая – драгоценной древесине пришлось в течение веков впитать в себя кровь нескольких людей и послужить причиной смерти многих других. Этот волшебный инструмент, который способен производить божественную музыку, оценивается одними как высший предмет искусства или как вещь, достойная жизни, другими – как денежный эквивалент. И вот другие, как раз, и есть приспешники зла, те, чьи сердца гнилы и не способны вызывать ни капли слез. Есть еще два предмета, удостаивающиеся внимания в романе – это золотой медальон с девой Марией (из-за него пришлось кому-то погибнуть, кому-то потерять невинность, а в итоге он всё равно оказался в мерзких жадных руках того, кто считает, что может присвоить чужое) и грязная салфетка в бело-голубую клетку. Казалось бы, вот этот простой предмет не хранит в себе никакой ценности: он не сделан руками знаменитого мастера, в его составе нет ни золота, ни драгоценных камней, – однако он ценен. Ценен для того, кто потерял всё и всех, для отца, потерявшего всю свою семью из трех милых дочек, жены и тещи в лагере смерти. А еще эта тряпочка также, как и музыка, способна пробудить душу и стать предвестником возникновения слез. Один врач СС, мучивший детей в Освенциме страшными экспериментами, случайно берет с собой эту тряпицу, которую сжимала в руках 7-летняя девочка перед смертью. И эта тряпочка пробуждает в нем все воспоминания и заставляет всё то зло, которое он совершил, не попытаться искупить, нет – он знает, что искупление невозможно, – а попытаться ответить на это зло добром. И врач идет в монастырь ухаживать за скотом и мыть полы, а после уезжает в маленькую деревушку в далекой Африке – лечить тех, кому нужна помощь. И Адриа, выискивающий в трудах философов и лингвистов вопросы этики, вопросы добра и зла и то, откуда это зло берется в человеке, в конце концов создает то, что становится камнем преткновения для его друга, талантливого музыканта Берната – он создает роман «Я исповедуюсь». Еще один предмет искусства, которым можно восхищаться, а можно насильно завладеть, подчинившись злу в своем сердце. Безмерно много хочется еще сказать, ведь я даже не коснулась чудесной Саги-Сары, возлюбленной Адриа. Им было по двадцать лет, но судьба в виде злобных матерей заставила их расстаться на долгие годы. И после, обретя друг друга на короткий промежуток, они вместе творят: он пишет, она рисует, в их барселонской квартире, в этом раю, созданном в главе 29, кроме Адама, появляется Ева. И та трагичная история жизни Сары и трагичное второе расставание и трагичная смерть – обо всём об этом лучше прочитайте. А скрипка, скрипка снова становится предметом раздора – между Адамом и Евой, как то яблоко, протянутое рукой змия. И вот тут и правда задаешься вопросом, как же может искусство повлиять на человека: или вдохновить его на что-то новое, став причиной творческому прорыву, или уничтожить всё человеческое в нем, пробудив в нем жадность, желание обладать, несмотря ни на какие запреты, уничтожая всё на своем пути, даже людей. Наверное, книга об этом. Хотя мне кажется, что книга обо всём – вся история в ней. А главное – это человеческая память, но что есть память, когда она может исчезнуть в один миг, и ты над этим не властен. Вот тут и возникает потребность рассказать историю, потребность последней исповеди. И исповедь есть тоже ценная вещь, за нее могут заплатить, будь она в форме романа или актерской роли. Кража исповеди происходит в романе несколько раз, помню два из них, но их точно больше. Исповедь, как скрипка Сториони, как золотой медальон, она – ценность, и ей можно либо восхититься, либо украсть, все зависит от заложенного в человеке зла, от его эгоизма и честности.