Жанна Лебедева
Зверь придет с рассветом
Глава 28. Дева
Валари не спал всю ночь.
Ворочался в постели до самого утра, и ему казалось, что другие полукровки чувствуют то же самое.
Необратимость…
Веки смыкались через силу. Сон не шел. Бледный потолок растворялся в полумраке. Приходилось пялиться в пустоту над головой…
Вдох-выдох.
Воздух накалился и застрял в легких.
Закашлявшись, Валари сел на постели. Схватился рукой за грудь.
– Чтоб тебя…
Он поднялся и вышел из жилых покоев на террасу. Встал к парапету, оперся грудью на перила. Пустошь лежала перед ним, укрытая туманом.
– Эй… – шептал кто-то во тьме. – Эй… Валари… Поговорить надо.
– Чего? – Он понял, что это уже реальность, а голос…
…голос принадлежит Уилтеру. Он пришел в покои Валари через незакрытую дверь и стоял у входа.
– Почему они тебя слушаются? Даже Хэйя? Он же бешеный!
– Слушаются? – Валари медленно повернулся. – Разве я им приказываю? Я прошу…
– Они слушаются, – не унимался Уилтер. – Ты их вожак, командир. В чем твой секрет?
– Я… люблю их… – И это было самое честное, что он мог сказать… – Я хочу, чтобы все они были живы.
– Чего-о-о? – Голос Уилтера звучал как-то неестественно. – Бред какой-то. Они тебя просто боятся. Потому что ты опасный… Ты сильный и злой. Да-да… Зло-о-ой! Ты просто хорошо притворяешься…
В воздухе пахнуло алкоголем. Прокисшем вином. Тленом.
– Ты пьян.
Валари оторвался от перил и двинулся на незваного гостя, вынуждая попятиться к стене.
– Скажи правду, – не верил тот.
– Какую правду? – Валари нахмурился. – Нет никакой правды.
А Уилтер все не унимался.
– Почему… Чем ты лучше нас? Лучше меня? Я богат. Я знатен. У меня невеста…
– И? – Вожак полукровок оглядел его устало.
– И… я богат. Я лучше тебя.
– Тогда сделай лучше. – Валари прошел в общий холл. – Сделай что-нибудь, что считаешь полезным и нужным. Есть идеи?
Уилтер хотел что-то выкрикнуть в ответ, но подавился задуманной фразой, закашлялся, в горле его забулькало, заклокотало. Идей не было. Он тяжело рухнул на пол – сел, вытянув ноги и впечатав в колени ладони, произнес хрипло:
– Нет у меня идей. И у тебя нет. Признайся! Мы в западне… Да, Валари? Признай уже это… Никто нас не спасет – ни ты, ни я… Тем более, не я… Или ты знаешь что-то, чего не знаем мы? – Он вдруг вскинулся и посмотрел требовательно, пристально. Заявил без тени сомнения: – Ты что-то знаешь, но не говоришь. У тебя есть тайна. Так ведь? И долго ты будешь скрывать от нас свой секрет? Я носом чую, что ты как-то связан с этим местом… С проклятым Йоремнуне…
На шум собрались остальные полукровки.
– Отстань от него! – вступился за вожака Дарэ.
И Уилтер сдался.
Протянул обиженно и горько:
– Сворой на меня кидаетесь? А я ведь прав. Все так… Та-а-ак.
– От тебя вином разит на милю, – поморщился Хэйя. – Чего разорался? Проспись, иди.
– А я боюсь. – Уилтер сделал страшное лицо. – Боюсь, что лягу спать, и не проснусь. Хватит с меня этих чертовых тайн! Расскажи уже…ты…
Он снова сбился.
Валари молчал. На душе камнем лежало мерзкое осознание того, что Уилтер прав.
Прав!
Есть тайна. Только им лучше не знать ничего… Ведь от знания этого ничего не изменится. И это очень больно – лелеять надежду, а потом осознать, насколько она бессмысленна… Лучше неведение.
И Валари перевел тему:
– Уилтер, я знаю, что не нравлюсь тебе, но это уже не имеет никакого значения.
– А что имеет? – донеслось в ответ.
Уилтер поднялся на ноги. Хмель начал отпускать его. С открытой террасы веяло холодом. Ветер дул с севера и пробирал до костей.
– Жизнь, – отозвался Валари. – Пока что это наша главная задача – выжить. А дальше посмотрим. Дальше по обстоятельствам.
Уилтер, кажется, понял его, живо восстановив в памяти беду, произошедшую с Никадо. От этого, как ни странно, ему стало спокойнее. И легче, потому что понятнее.
– Ладно, извини, – буркнул он мирно. – Скайскиф мертв. В волчий лес нас больше не возят. Хуже уже не будет. А смерть… Должно быть, я действительно перебрал, и после вина в голову всякое лезет…
– Быть может и так. – Губы Валари тронула натянутая улыбка. – Давайте надеяться, что дальше будет лучше, – сказал он.
И соврал.
Ночью ему снился сон, и в нем он смотрел глазами Йоремуне, и нюхал носом Йоремуне, и касался руками Йоремуне…
Касался камней.
Ложное золото вспыхивало под пальцами, обжигало кожу, но не поддавалось. Дух злился, и Валари ощущал эту злость всем существом. А еще он знал странный сон посекундно – он видел его и прежде, только всякий раз забывал. Финал был один. Путь в темный угол лаборатории, долгий взгляд на большой продолговатый предмет, прислоненный к стене, рывок ткани, стекающей на пол тяжелыми складками…
…и стальное лицо с глазами без зрачков.
То, что ждет их всех.
Так думал во сне Йоремуне. Громко думал. Отчетливо. Эти мысли пиявками впивались в мозг. Раньше получалось забывать их, но не в последнюю ночь.
***
Его забрали утром, когда туманы еще ласкали вереск, окрашенный первой рассветной кровью. Когда не накричался еще на Пустоши одинокий козодой.
В лабораторию полукровку сопроводил конвой из пяти хенке.
Валари подумал: «Почему так много? Зачем? И двоих бы хватило…» А потом в голову пришла неприятная догадка – потому как дух подумал, что полукровки могут снова взбунтоваться. Но они не взбунтовались – не успели ничего сообразить толком.
И их вожака забрали.
Валари шел, судорожно соображая, что можно предпринять в сложившейся ситуации. Дух не просто так его позвал. Если увели от остальных – жди беды. Что будет? Расправа? Пытки? Смерть? Все равно уже как-то. Подобное предсказуемо и ожидаемо.
Обидно только…
В лаборатории было холодно, и ветер тоскливо выл в вентиляционных шахтах, как пес, предсказывающий покойника. И длинный ряд накрытых мешками неведомых предметов в дальнем углу навевал воспоминания о ночном кошмаре.
Кругом царил полумрак.
Из него выступил Йоремуне, белый, как привидение. Края его одежд, сотканных из неведомой ткани, воздушной, текучей и легкой, растворялись в пространстве, становясь призрачной дымкой.
– Ну, здравствуй, Валари. Мои поздравления, – произнес он с едва заметной насмешкой. – Ты будешь первым.
Валари смотрел на переливы мертвенной белизны над серым полом, понимая – это все. Осознание близкого конца стало таким ясным и четким, что захотелось рассмеяться. А он-то, дурак, гонял в голове варианты, раздумывал, ждал, предполагал…
Боролся.
Все было бессмысленно. Жить осталось, наверное, пару минут? Судя по каменным лицам стоящим вокруг хенке… А где Алкир? Не пришел… Жаль.
Валари задал вопрос:
– За что? – И сам пояснил: – За то, что не был верен. Я прав?
– Не прав. Или прав отчасти, – отозвался дух. – Я выбрал тебя, потому что ты видишься мне самым живучим из остальных. Припомнил я тут кое-что интересное из твоей биографии. Проверил. Уточнил. Вспомнил… Как я мог упустить столь важную деталь? Ну, ничего. Теперь-то я в курсе… А у тебя хорошие задатки. Ты лучший выбор. Ты мне интересен. Поэтому ты здесь.
Ответ Йоремуне оказался неожиданным. Валари не смог удержаться и спросил снова:
– Чем же я так интересен великому духу?
– Происхождением. Я все думал… правда это или нет. Но после того, как ты начал пробираться в мою голову, я понял, что слухи и домыслы не так уж и лживы.
– Мое происхождение не представляет особого интереса. Я обычный бродяга из общины нищих, – начал было Валари, но дух оборвал его:
– Ты хоть знаешь, чье ты дитя?
– Не знаю, и мне плевать на это. Я дитя улиц. Их голос и их ярость. Я создание города, его неотъемлемая часть, такая же, как крысы, голуби или бродячие коты…
– Мое. – Признание, как гром, сотрясло стены лаборатории. – Ты мое дитя. В тебе моя сила. Твои способности – мои способности. Твои качества – мои качества. – Тягучей как у хищника походкой дух подошел к одному из стоящих в углу предметов и сдернул с него покров. Под мешковиной обнаружилось нечто похожее на железный шкаф со стилизованной женской головой наверху. – Твои реакции – мои реакции. Твоя выживаемость – моя выживаемость. Твое тело – мое тело в будущем. Твоя жизнь – моя жизнь. И я не терплю, когда забирают что-то мое. Понятно? Поэтому я преобразую твое тело, верну его себе и буду жить в нем дальше без страха обратиться в хиси однажды… Другим хати я эту возможность тоже предоставлю. Может быть. Если наш сегодняшний эксперимент пройдет хорошо. Так что начнем!
– Что? – Валари медленно попятился и от пугающего стального лица с мертвыми глазами и от болезненной правды о собственном происхождении, и от слов, отвратительных и страшных, обезличивающих, расчеловечивающих…
…но два безмолвных громилы-хенке подтолкнули в спину.
– Это стальная дева, Валари. Знакомься. – Йоремуне похлопал холеной ладонью по ужасающему лицу из серого металла. – Единственная ее задача – причинять тебе боль. – Дух в предвкушении оскалил жемчужные зубы. – Других вариантов соединить вас с рассветной силой и вывести на новый уровень существования у меня нет. Я выяснил, что только боль сможет заставить ваши тела слиться воедино с силой древних зверей. Только так, через страдания, вы обретете способность оборота и новую магию. Магию будущего. Мощь, способную изменить этот мир. Мою будущую мощь.
Коварный дух взялся за край «шкафа» и раскрыл его, явив взгляду усыпанную острыми шипами внутреннюю поверхность. С наружной стороны приспособления из тех мест, где крепились шипы, раскидывались в стороны длинные полупрозрачные жгуты. Часть из них уходила сквозь крышку «гроба» к окаменелому телу древнего зверя, часть протягивалась к каким-то артефактам и колбам.
Животный страх захватил Валари, залил ледяной жижей грудь и внутренности. Сковал ноги и руки. Просто безумно, дико захотелось вдруг жить! Но смерть подошла вплотную и заглянула в глаза. Ужасная смерть. Скорее всего, медленная и мучительная…
Сейчас она пожрет его, потом остальных, и он больше не сможет защитить их. Не сможет даже предупредить…
Эксперимент Йоремуне провалится. Обязательно провалится!
– Оставьте меня! Отвалите! Пошли прочь! – заорал полукровка, силясь вырваться из цепких лап хенке, но жестокого хати не тронули эти крики.
– Суйте его внутрь. Скорее, – отдал он приказ. – Стальная дева ждет.
И башню огласил новый отчаянный вопль:
– Будь ты проклят, Йоремуне! Я еще доберусь до тебя… Однажды…
…Братья стальные, вскиньте чаши резные, скажите: «За здравье!»
Жди нас, Вальгала…
Глава 29. Горько-сладкая симфония
No change, I can't change, I can't change, I can't change,
But I'm here in my mold, I am here in my mold.
But I'm a million different people from one day to the next.
I can't change my mold, no, no, no, no, no…
(С)Bitter-sweet symphony
День за днем, ночь за ночью его мучили кошмары.
Вернее, он мог лишь предположить, что есть сон и есть явь.
Что он сам все еще существует где-то на дне чужого безумного и дикого сознания. Что его еще не стерли жернова звериной памяти.
Зверь захватил власть и носил Йона по лесам и долам уже несколько дней.
Были моменты, когда Йон словно бы пробирался к маленьким, глубоко посаженным глазам чудовища, как к окнам, и смотрел оттуда на ломающиеся под натиском массивной туши деревья, на чьи-то измолотые кости, моментально исчезающие под ударами бесконечно длинных челюстей.
Потом его снова отбрасывало вглубь звериного черепа. И снова приходили кошмары. Пока они были неясные и незнакомые – какие-то твари, миры, ночи, ветры, болота и побережья, полнящиеся огнями – все было ничего. Но вскоре кошмары обрели знакомые черты и принесли нечто, отчего душу Йона – то, что еще оставалось от нее, – охватил непреодолимый страх.
Он видел башни Эводеона.
Он подплывал к ним в тумане.
Он звал…
А потом резко оказался в каком-то невидимом прежде, но до боли знакомом помещении. Там пахло хенке. И кровью.
А еще где-то там, за темнотой и тряпками находились его товарищи.
Йон шепчет:
– Валари…
Никто не отзывается, лишь нечто похожее на сдавленный стон раздается из-под наброшенного на продолговатый предмет покрывала.
– Где ты, Валари? Дарэ! Хэйя! Что случилось?
Снова стон, теперь отчетливый, с нотками знакомого голоса, от которого все внутри холодеет.
Руки…
В кошмаре, который Йон не желал досматривать, у него еще были руки…
И ноги.
И его собственное человеческое тело. Уже такое непривычное.
Помедлив пару секунд, он все же сдергивает ближайшее покрывало. Под ним стальной шкаф с женским лицом наверху. Запах крови становится просто невыносимым. Йон вглядывается в пугающий предмет. За прорезями, заменяющими уродливой скульптуре глаза, мелькают чьи-то зрачки.
И снова стон.
– Что случилось? Что здесь произошло? Кто это с вами сделал? – Губы Йона трясутся от ужаса. – Йоремуне… Не может быть… Но за что…
Дрожащей рукой Йон хватается за углубление в боковой части «шкафа» и распахивает…
Потом – кровавая волна, окатившая его с ног до головы…
… и истерзанное, продырявленное тело Валари падает на пол.
Бледная кожа, как у мертвеца.
– Нет…Валари…Что происходит? – Йон оседает на пол, ощущая, что руки и ноги его более не слушаются. – Ты не мог умереть…
– Не мог… Не мог.. Не мог… – насмешливо грохочет эхо.
***
Валари очнулся на полу.
Он лежал вниз лицом, и ему казалось, что происходящее – сон. Мир вокруг тонул в киселе ирреальности. Звуки дыхания, стоны, отчетливый крик ворона где-то вдали.
Запах.
Кровь и камень.
Боль не оставляла его последние… Хм, сколько времени он провел так? В полубреду? В полусмерти? Часы…
Дни.
Тело не слушалось. Оно не слышало своего владельца, не принимало более его власти над собой. А, может, тела уже не было, как не было реальности вокруг.
Только сон.
Кошмар.
Глаза не открывались – Валари словно позабыл, какие мускулы нужно напрячь, чтобы поднялись веки. Все позабыл… В голове мягко звал голос бабушки. Там, в бездонной яме памяти она была жива и цела, не раздавлена еще безжалостными жерновами взбесившейся земли. Она читала молитву, смысла которой Валари не понимал, но теперь отчего-то ясно и точно припомнил каждое слово:
– Услышь меня, Эомайя Скансория, Мать Рассветная… Услышь, Юрамайя Драконовидица… Услышь Пургаториус… Услышь Лука… Дотяните цепь через всех предков моих до начала времен… Дайте сил выжить и помочь выжить другим…
– Эй.
В бок толкнулся мысок чьего-то сапога.
Валари замолк, заелозил руками по полу. Под ладонями было сыро и липко. Он уперся в камни, пытаясь подняться хотя бы на четвереньки, но снова рухнул на живот.
Тогда его ухватили за загривок и не слишком аккуратно перевернули на спину.
– Живой. Бормочешь чего-то…
Полукровка наконец сумел открыть глаза. Замутненные болью, они с трудом различили знакомый звериный силуэт на фоне желтой лампы под потолком. Звуки ворвались в сознание лавиной. Тихая песня? Нет, дождь, идущий снаружи…
– Где… я… – Валари невероятным усилием заставил себя сесть. – Алкир? Это ты вытащил меня?
– Нет. Не я.
– Значит, Йон? Он был здесь…
– Ты бредишь, – донеслось в ответ. – Йона тут не было и не могло быть. Ты выбрался сам. Как-то.
– А где остальные?
– Все твои там. – Хенке указал в дальний угол. – Но лучше не смотри.
– Мои товарищи. Я должен им помочь…
Валари ощутил, как в груди все сжалось, скукожилось от единственной мысли, что все, кто жил с ним за неприветливыми стенами Эводеона, мертвы…
Мертвы!
От этого жуткого слова хотелась бежать. Кричать. Вырвать и выкинуть его из головы, но оно снова и снова прокручивалось в мыслях неумолимым напоминанием о том, что конец всего даже не близко.
Он уже настал.
– Парни… Парни! Нет!
Валари неуклюже поднялся и, скользя в чем-то липком, поспешил к стальным ящикам, в которых были заперты его соратники. Он вцепился в дверь ближайшего. Пальцы не слушались.
– Хватит. Они мертвы, – прозвучал за спиной голос Алкира. – Ты тоже… Должен быть… Не знаю, почему ты еще двигаешься…
– Помоги мне скорее, – отмахнулся Валари, продолжая бороться с неподатливой дверью.
– Они мертвы, – упрямо повторил хенке. – И ты мертв. От тебя несет разложением, я не знаю, почему ты еще стоишь на ногах и разговариваешь…
– Плевать! – огрызнулся Валари. Ему наконец удалось справиться с дверью, и бескровное тело Дарэ рухнуло на него. – Сейчас это неважно… – Он бережно опустил товарища на пол. – Не имеет никакого значения.
– Но на тебе живого места нет…
– Заткнись, Алкир! Помоги мне и открой остальные двери.
Валари не узнал собственного голоса.
И хенке вдруг послушался. Перестал спорить. Молча взялся за следующую стальную деву.
– Дарэ, очнись! Давай же!
Валари понимал, что взывать к другу бесполезно. Он мертв, как мертво все в этой проклятой комнате. Жив пока только хенке, но и он скоро уйдет, оставив это обреченное место трупам…
Здесь останутся лишь смерть да издевательские улыбки стальных дев.
В накатившем отчаянии Валари перестал трясти несчастного Дарэ и безумным взглядом уставился на собственные руки. Они были проколоты насквозь во многих местах. Кровь не шла, а из образовавшихся дыр выходил наружу то ли пар, то ли дым. Черные тяжелые струйки стекали на камни и, как змеи, подползали к Дарэ. Овивали его, проникали в раны и, скользя под кожей, светились призрачной синевой…
Валари не успел сообразить, что произошло, но распростертое перед ним тело друга вдруг скрутила судорога, а потом…
– Валари… – Веки Дарэ поднялись, зрачки расширились, а потом сжались в точки. – Что происходит?
В стороне зарычал Алкир. Глаза его светились в сумраке. Когда он заговорил, в голосе прозвучали ноты неподдельного страха.
– Что ты творишь? Как такое возможно? Мертвое не может оживать…
Хенке попятился к выходу, переступая через выпавшие из стальных дев тела полукровок. Он открыл почти все двери.
– Я не знаю. – Валари поднялся, ощущая, как необъяснимая сила наполняет его. – Я же сказал, сейчас это не имеет абсолютно никакого значения. И… Мои друзья… Они не мертвы. Ты ошибся. А теперь достань мне тех, кто еще внутри. Я должен спасти их, пока не поздно.
***
Всю ночь Лили трясло.
Озноб колотил нещадно, как при сильной хвори. Руки и ноги будто покрылись льдом. Она куталась в куцее одеяльце и никак не могла согреться.
Никак…
Встала за полночь, глянула в окошко: небо над Пустошью разрывала когтями алая злая заря. Что-то происходило там.
Что-то важное…
Небо билось в рассветной агонии. Закручивались спиралями ядовитые облака, прорывались то вспышками света, то клочьями тьмы. От всего этого небесного действа шел в сторону Нерки мощный порывистый ветер. Рвал тряпье с веревок – мать постирала простыни, и теперь они, словно флаги, полоскались в волнах растревоженного воздуха. И гул шел из-под земли, мерный, глухой, будто гремели в толще почвы огромные барабаны или билось гигантское сердце.
– Лили! Лили! – Крик вспорол зыбкую ткань полузабытья.
В дверь колотили изо всей силы.
Мать, разбуженная шумом, – она и так последние ночи почти не спала, – вышла из спальни, кутаясь в заношенную серую шаль.
– Кто там?
– Я разберусь. – Лили оттеснила ее от двери, открыла без особой робости. Благо, по голосу уже поняла, кто пришел. – Лия? Что случилось?
Лия, малюсенькая, тоненькая, с огромными глазищами и горбинкой на длинном носике, схватилась за руку Лили, как утопающая за соломинку.
– Они Фаю забрали… И Ирэну…
– Куда? Как?
– Мун приказал. Говорит, они ведьмами стали, и их теперь надо… – Она расплакалась, уткнула лицо в ладони.
– Что «надо»? – принялась допытываться Лили.
– Я не знаю, – всхлипнула Лия. – Я испугалась и не дослушала. Убежала…
– Ладно. – Лили смягчила тон, положила руку на плечо трясущейся соседке. – Где они, не знаешь?
– В амбаре, где братья и сестры Эвгаевы живут.
– Пойдем.
Лили накинула Регерову куртку и вынырнула следом за Лией в темноту. Ночь была тепла и мрачна. В лицо врезался ворох полуночных насекомых, пахнуло далеким костром. В спину – ледяное молчание матери.
Она осталась позади, в желтом прямоугольнике освещенной комнаты.
По пути они наткнулись на Муна. Хорошо, что успели шмыгнуть в кусты. Учитель прошествовал мимо в компании пары красноплащовых воинов. За кем еще они шли?
Уж не за ней ли?
До амбара остались считанные шаги. Он стоял рядом с отданными братству постройками. За ними на лужке возвышался недостроенный деревянный храм.
– Уходи. Дальше я одна, – сказала Лили Лие. – Собери оставшихся девушек и отведи ко мне домой. Поняла?
– Ага.
Лия подчинилась беспрекословно, исчезла в зарослях сирени. А Лили куницей прошмыгнула мимо пары Эвгаевых братьев, дежурящих у входа и, обогнув строение, встала под крошечным окошком. Заглянуть в него не получалось – слишком высоко. Она прислушалась. Изнутри доносились всхлипы.
Девушки там.
Колени задрожали… А делать-то что? И как?
По ногам вдруг плеснуло холодом. Рябь прошла по резным листьям глядящий из-под стены крапивы. Спину будто буравил чей-то взгляд. И лед нарождался в душе, непробиваемый и чистый. Мысль ударила в голове набатом.
Не нужно бояться.
Прятаться не нужно.
Хватит!
Надо идти к двери и отворить ее. Шагать прямо и смело. Без страха. Без трепета. Без сомнений. Она победила разбойников, что ей какие-то братья? И даже воины в алых плащах ей более не противники. И хитрый Мун. Он ведь давно ее боится…
Хорохорится, давит, строит козни, но все равно боится.
И этого страха не отменить более никогда.
Никогда…
Лили обошла амбар вокруг и встала перед входом. Путь ей тут же перегородили двое громил. Они нависли, как горы, закутанные в пыльные балахоны неопределенного цвета.
– Чего надо? – рыкнул один из них, бородатый, и омыл брезгливо пустым взглядом водянистых глаз. – Пошла прочь, порченая.
– Подруг моих оттайте, – потребовала Лили.
– Прочь пошла, грешная, – эхом усмехнулся второй брат в тонкие рыжие усы. – Проваливай по добру по здорову, пока палкой по хребтине не получила. Ведьма грязная.
Лили пропустила угрозу мимо ушей и повторила настойчивее:
– Отдайте Фаю и Ирэну. Я без них не уйду.
– Пш-ш-шла! – хором рявкнули братья, дружно замахнулись кулаками, а потом так же дружно попятились, глядя куда-то за спину Лили. – Пресвятой Эвгай, что это?
О ногу привычно потерлась кошка.
И раскатился над всею Неркою знакомый заливистый хохот.
Лили обернулась. Из темноты к бараку стекались серые тени. Внутри них, окутанные призрачной дымкой, светились кости животных. Тех самых, которых община приносила в жертву по разным поводам.
И не только.
Плыл высоко над землей рогатый лосиный череп, решетка ребер в лунном свете играла тенями. Скалилась голова медведя, и огромные когти единственной не истлевшей лапы скребли землю, оставляя глубокие борозды в пыли.
Кошка весело скакала под ногами мрачных призраков, игриво била их лапами по бокам и мордам, словно подгоняя, чтобы скорее шли.
– Это ты их привела? – поразилась Лили. Решив не тратить время на удивления, она повторила в очередной раз. – Отдайте подруг. Живо.
Мгновенно растеряв боевой дух, братья не рискнули спорить дальше, послушно вытолкали на улицу перепуганных девушек и закрылись в бараке.
– Ты пришла за нами! – громко воскликнула Фая, обнимая Лили за шею. – Пришла… А говорила, что не защитишь… Говорила…
Она не выдержала и разрыдалась. Заревела на всю округу, как раненная медведица, и тени мертвых животных принялись вторить ей на разные голоса.
– Пойдемте в мой дом. Тут опасно, – позвала Лили. Она взяла за руку трясущуюся как осиновый лист Ирэну. Крепко сжала ее пальцы в своих. – Не бойся мертвых зверей. И братьев не бойся. Я с тобой. Пока я жива, вас никто больше пальцем не тронет. Я сумею нас всех защитить.
Лишь на миг она отвернулась от подруг.
Лишь на секунду ее взгляд, решительный и яростный, потух, став безжизненным.
Лишь на мгновение оно позволила слабости, неуверенности и безнадеге завладеть собой.
Вглядевшись в повисшую за околицей темноту, Лили мысленно попросила: «Помоги нам».
