Жанна Коробкина
Сказки дочки Бабы-Яги
Однажды ты встретишь её
Серия сказок про одного персонажа, в чём-то похожего на тебя, обладает мощным трансформирующим действием. Изменения могут затрагивать как самого автора, так и близких.
Для меня первым таким персонажем стала Жучка-Юла, дочка Бабы-Яги. Появившись на свет в 2007 году, она запустила волну перемен, которые продолжаются до сих пор.
Самая первая история затерялась где-то на просторах рунета, и даже у меня не осталось черновика. Зато именно она открыла путь в сказку.
Затем появилась «Страшилка».
Она стала подготовкой к следующему шагу, который открыл терапевтический потенциал сказки.
Почти двадцать лет назад симптомы болезни настойчиво постучали в дверь. Холодный ужас, паника, боль за себя и детей…
Закрываю глаза и отправляюсь в самую глубину страха. Освобождаю своих Драконов, что сидят запертые в клетках. Записываю историю и происходит чудо.
Сказка «На крыльце» стала первой целительной сказкой и прогнала болезнь, которая на сегодняшний день больше не возвращалась.
Вечные женские «надо» против «хочу» и «не-знаю-чего-хочу» встретились лбами в сказках. «НАДОтьки и ХОЧУшки», «НЕ ХОЧУ» и «Тридцать три неприятности».
И куда же без вопросов смысла и бытия. С ними столкнулась и Жучка-Юла, например, в истории «Каждый созидает собственную сказку».
В этом сборнике я собрала все истории Жучки-Юлы. Философские и забавные, исцеляющие и бытовые.
Многие женщины писали мне, что именно эти истории помогли им услышать своё сердце.
Где-то совсем рядом уже живёт героиня, что поможет тебе рассказать первую сказку.
Она уже внутри тебя. Она знает все твои сомнения, страхи, переживания в данный момент.
Путешествуй с ней (или с ним, если вдруг эту книгу будут читать мужчины) по сказкам, исцеляя себя и близких.
Пусть поможет со стороны взглянуть на твою жизнь, вычеркнуть из неё болезни, нелюбимую работу, одиночество и ссоры в семье. Поможет открыть тебя настоящую, разобраться в желаниях и исполнить мечты. А заодно откроет волшебный мир терапевтической сказки.
Однажды ты встретишь её.
И я искренне верю, что истории Жучки-Юлы тебе в этом помогут.
Жила-была я
Когда я осмелилась выйти со своими сказками в интернет, ещё в Живом Журнале (помните такой?) в 2008 году, какое-то время обитала там под именем Жучки-Юлы, скрывая настоящее имя.
Вот так моя героиня рассказывала о себе:
Жила-была я, и звали меня Жучка-Юла, дочка Бабы-Яги.
И муж у меня был, Иван-Циркевич, да пара ягнят, совместно прижитых. Домовые, как и положено, в доме водились, мохнатые да разнохарактерные.
Должность-то у меня, сами понимаете, жуть какая ответственная. С малолетства привыкать пришлось в обществе крутиться да вертеться.
То Лихо одноглазое с Лешим-батюшкой в гости к матушке-Яге пожалуют, то Кощеюшка с Горынычем нагрянут, то Кикимора заглянет ночку с Бабой-Ягой с глазу на глаз скоротать. Вот и пришлось сызмальства привыкать.
А дочки-то у Бабы-Яги завсегда распрекрасные да распремудрые урождались. Да и как тут распремудрой не стать, когда Лихо через день в дом заглядывает.
Что говоришь-то? Сказки такой не припомнишь, чтобы про Бабу-Ягу да про дочку её, Жучку-Юлу.
Как же её припомнить, когда не рассказывал никто? То-то и оно, что никак.
Вот и решила я о своих приключениях порассказать. Кто послушал, как водится в сказке порядочной, молодец, ну, а кто услышал, тому пряничек волшебный.
Страшилка
Эта сказка стала своего рода разминкой перед следующей.
Обычно я показываю её второй, но в этом сборнике не будем нарушать хронологию. В конце концов без этой сказки не появилась бы та, что помогла полностью изменить свою жизнь. Без неё не хватило бы решимости нырнуть в самую глубину на новом витке.
Зато теперь сразу будет понятно, откуда взялись страхи, прирученные девой сказочной, в следующей сказке.
Жила-была Жучка-Юла, дочка Бабы-Яги. И муж у нее был, Иван-Циркевич, да пара ягнят совместно прижитых. Домовые, как и положено, в доме водились, мохнатые да разнохарактерные.
Жучкой-Юлой её кликали, поскольку вертелась она всю жизнь да крутилась, как юла.
А вертелась-то она по-разному, то в эту сторону, а то и в другую. То ягнятам своим прокорм добывает. То избушку на дворец обменивает. То недуги заморские в себе отыскивает.
И до того докрутилась она, что и позабыла совсем, что в сказке живёт. Крепко-накрепко позабыла. А сказка она ведь на то и сказка, чтобы в ней чудеса всякие волшебные приключались. И стала тогда сказка сама Жучке-Юле помогать да желания её исполнять. Только вот беда в чём: самой-то сказке не разобраться, что исполнять, а с чем и поостеречься бы надо. И подсказать некому. Настолько закрутилась Жучка-Юла, что все знания волшебные повыветрились из головушки-то её.
Однажды бежала она, крутилась да вдруг остановилась. Почудилось что-то. Постояла чуток, поглядела по сторонам, собралась было дальше бежать…
А вокруг красотища, аж дух захватывает. Не оторваться.
Стоит Жучка-Юла, во все глаза глядит, в себя принимает красоту эту, будто в первый раз видит.
И чувствует, что неуютно как-то стало, будто подталкивает кто. И сделала тогда Жучка вид, будто стряхивает с себя нечаянное видение и в заботы свои, как в скорлупку обратно забирается. А сама-то в это время подглядывает, кто ж это её сердешную от красоты такой сказочной увести пытается.
И тут-то все она и увидела.
А надобно сказать, что любая уважающая себя Баба-Яга любит всяких страхов понапущать да народ понапугать. Вот только в сказке любой она ж всегда в этом на две вещи полагается: во-первых, на силу свою волшебную, способную страхи ужасные под замком держать и строго по заказу выпускать; а во-вторых, на добра молодца, который с этими страхами-страстями своевременно справится. И сама Бабка-Ёжка после такого мероприятия завсегда добросердечнее становится, как-никак от толпы страшилок за раз избавилась.
Что же потомственная дочка Бабы-Яги, про силу-то свою волшебную позабывшая, увидала? А увидала она страхи-страсти свои, из всех щелей повылезшие, да её вперёд подгонявшие. Вот только добра молодца на этот случай Жучка-Юла не припасла, а про силу волшебную если и вспомнила, так ведь как ею пользоваться, да страхи в узде держать тоже вспоминать надо.
Тут страхи напирать стали, почуяли неладное в замешательстве хозяйкином. Они-то уж давно привыкли по своему пути её направлять, да ещё больше плодиться и размножаться. Помнят они, что в сказке живут, и давно уж поняли, что сказка по-прежнему воле дочке Бабы-Яги подчиняется, ну, и подчинили себе эту самую волю, чтобы по-своему сказку выстраивать.
А Жучка-Юла постояла, посмотрела вокруг себя, да на страхи свои, заполонившие всё вокруг, и начала потихоньку, не торопясь никуда, в кручение своё возвращаться, но теперь уже не бездумно, а за страхами внимательно наблюдая.
И увидела она, как сама себя закрутить дала, как сначала одному страху уступила, и сама же вслед ему другого создала, а потом ещё и ещё; как она, глаза закрыв, поплыла, ничего не видя вокруг, и слыша только страхов нашёптывания да науськивания; как всю силу волшебную да волю сказочную отдала им на откуп. А страхи-то рады стараться да жировать.
Подумала тогда Жучка, что недаром Юлой её кличут, неспроста. Юла, она крутится-то крутится, но так ведь исключительно вокруг себя самой. И вдруг так ясно представила себе девица наша, как стоит она в центре круга, будто стерженёк от юлы, и сама вокруг себя-то и вертится. Ещё постояла и увидела, как весь мир вокруг сказочным становится и под взглядом прояснившимся вокруг неё же крутиться и начинает.
От радости дух перехватило у дочки Ягиной, и стала она по одному страхи свои в карусель эту добавлять да приговаривать: «Довольно я вокруг вас покрутилась, теперь-ка и вы под мою дудку покрутитесь».
Долго ли, коротко ли, остановила Жучка карусель свою. Стоит наблюдает красотищу сказочную вокруг, про которую в хлопотах бытовых совсем позабыла. А страхи стоят в сторонке, выжидают. Кого мутит с непривычки, кому обидно, а кому страшно и стыдно.
Посмотрела на них Жучка-Юла пристально. Сжались страхи совсем под взглядом её горящим. Страх ведь тогда силён, когда ему в глаза посмотреть боятся, да нашёптываний его ослушаться. А если на него пристально так взглянуть да все его наветы припомнить, как сила тут же к хозяину обратно и возвращается.
И почувствовала дочка Бабы-Яги, как сила в неё потоком возвращается. С непривычки чуть дом соседний не обрушила, но тут вспоминать стала и наследство своё волшебное, и мир сказочный. И увидела снова, что это ж она сама себя, будто в кожу лягушачью, страхами опутала и от волшебности чудесной отгородила.
Снова посмотрела на кучку жалкую страхов своих. И сказала вдруг:
– Спасибо вам, родные вы мои, научили меня открытыми глазами вокруг смотреть и любить то, что видишь. Оставлю я вас, пожалуй, при себе, но при одном условии. Довольно уж вы на мне поездили. Будете теперича по хозяйству отвечать. Домовых приставлю к вам, чтобы присматривали да перевоспитываться помогали. А тех, кто исправится и полезность свою обнаружит, могу и в помощники взять. Мне с силой вернувшейся теперь много чего предстоит сотворить.
На том и порешили. Страхи, свою зловредность растеряв, трудятся, не покладая рук (ну, или чего там у них есть), на благо Жучки-Юлы. А если кому из них скучно становится и начинает он характер проявлять, так под взглядом строгим вся его решимость тут же и улетучивается.
Многое изменилось с тех пор, как страхи сказочной девой управлять решились. Ну, да это совсем уже другая сказка.
Кто не верит, пусть сам попробует вместо суеты будничной остановиться да вокруг себя посмотреть. И при этом не забыть глаза да сердце открыть, чтобы не только смотреть, но и увидеть.
На крыльце
А вот и та самая сказка, что прогнала болезнь.
В далёком 2007 году я и не подозревала, что такое возможно. Главной целью было – посмотреть в глаза страху, который опутывал холодными липкими щупальцами и буквально парализовал изнутри.
В какой-то из популярных книг прочитала, что нужно найти и убить дракона в себе (нет, это не отсылка к Шварцу). Решила попробовать, что из этого выйдет. Но сказка оказалась мудрее. Показала, что драконы не злодеи, а пленники. Помогла освободить их вместе с запертой глубоко внутри творческой энергией. Вместе с отвагой жить вопреки диагнозу.
Впрочем, пусть Жучка-Юла сама расскажет, как было дело:
Жучка-Юла, дочка Бабы-Яги, сидела на крыльце своей избушки. Из волшебных глаз её катились крупные, солёные капли и, оставляя мокрый след на щеках, впитывались в платье. Страхи, прирученные девой сказочной, от такого оборота сами себя поиспугались, за углами да по щелям попрятались и носу не кажут. А уж если даже на самих страхов страх напал, так уж больше никто и вовсе не пытался к Жучке-Юле пробраться ни по делу важному, ни по пустякам каким.
И постепенно замерло все вокруг, притаилось в ожидании.
Давно привыкли домочадцы, что Жучка-Юла может и гаркнуть не по-девичьи, и юлой закрутиться-завертеться, и заколдовать, бывало, а то даже и порыдать, но вот чтобы так…
А Жучка-Юла не видела ничего и не слышала: ни шум-гама, ни тишины многозначительной. И думала она о том, что вроде бы все у неё складывается, да при этом не склеивается. То ли туча грозная от неё солнце закрывает, то ли камень неподъёмный на душе разлёгся, то ли кандалами все тело опутано. И то ли света ей мало, то ли дышать тяжело, то ли идти некуда.
Вот уже и знания премудрые не помогают, и предметы волшебные не подсказывают, как такой недуг извести, где силы взять да откуда свет в свою жизнь принести.
Закрыла Ягина дочка глаза и не знает уже, есть ли разница, открытыми их держать иль нет. Прислушалась тогда Жучка-Юла к тишине вокруг, и показалось ей, будто шепнул кто-то: «Сила внутри».
«Внутри чего, интересно, – подумалось ей. – Вот бы ещё проводил кто».
Она открыла глаза и посмотрела вниз. Длинная лестница, начинаясь прямо перед ней, уводила глубоко вниз, в кромешную тьму.
«Интересно, и откуда это всё тут образовалось?» – вяло подумалось ей.
– Я провожу, – без предисловий сообщил шёпот.
– Кто ты? – спросила Юла.
– Узнаешь, – был ответ.
«Придётся идти, когда ещё пред тобой такую каверну разворотят», – все так же лениво подумалось ей.
Долго ли, коротко ли, да наступил момент, когда покинутый мир напоминало только светлое пятно над головой. И впору бы испугаться, да вот только страхи-то все наверху остались, по углам да по щелям попрятавшиеся. И Жучка-Юла все шла и шла, спускаясь в глубокий-преглубокий колодец по длинной спиральной лестнице. Спроси её, зачем она идёт и что ищет, что бы она ответила? А и нечего ей ответить было бы. Только странный шёпот напоминал: «Не медли».
Ступени под ногами утонули в темноте, и в какой-то миг вдруг закончились. Жучка-Юла, поддавшись монотонности долгого спуска, пропустила этот момент. Она падала. Это было неспешное падение в темноте и пустоте. Вспомнилась маленькая девочка, засунувшая банку в какой-то шкаф в схожем падении. Но шкафов не было, и банки мимо не пролетали. Она позволила себе ухмыльнуться.
Внезапно падение замедлилось, и Юла довольно плавно приземлилась на что-то твёрдое и холодное. «Камень», – мелькнуло в голове.
Немного придя в себя, если туда вообще можно прийти в таком месте, Жучка попробовала оглядеться: темень, хоть глаз коли, да только глаза жалко.
И вот прямо перед ней зажглись два тусклых факела. Ну, показалось ей так после темени-то такой. Присмотрелась – ан нет, не факелы – глаза, глазищи, чего уж там. Посмотрела ещё раз вокруг: везде глаза. И вот тут-то нет, не страх, – ужас смертный сковал все её существо, и казалось, навсегда пригвоздил к этому ледяному камню и к этому месту. Липкой тенью стоял он за спиной, опутывал своей паутиной, отравлял своим ядом.
Уже коченели мышцы и слабел разум, когда несколько голосов прошептали: «Держись».
Шёпот придал силы, позволил скинуть оцепенение и вглядеться в окружающую глазастую тьму. Глаза-то, оказывается, не сами по себе пред ней размещались, а на головах огромных существ, невиданных досель. Дальше и туловище присутствовало, только разглядеть всю картину целиком не было ну ни малейшей возможности.
Чтобы чем-то заняться, решила Жучка-Юла глаза посчитать. Четырнадцать получилось. Причём одна пара глаз была выше и тусклее остальных. Выходило так, что если здесь не все законы земные понарушились, то чудищ должно было семь штук быть.
– Да, здесь нас семеро, – сказал один голос. Он звучал глухо, как будто слова давались ему с трудом.
– Мы – твои узники, – продолжил другой.
– Мы ждали тебя, – проговорил третий.
– Кто вы? – еле слышно спросила Юла. – И где я?
Молчание. Потом шуршание огромных тел и скрежет металла. Глаза приблизились к ней, все шесть пар, что были на одном уровне.
– Ты в тюрьме. В своей собственной. Ты сама создала её, сама заключила нас сюда и сама приковала нас.
– Не понимаю…
– Мы – Хранители твоей сущности.
– Я – Золотой Дракон Любви. Было время, когда ты позволяла мне летать под облаками. Ты парила вместе со мной, и я не знал, что бывают клетки и цепи. А потом… – Дракон умолк ненадолго. – Потом ты стала отказывать в любви то себе, то людям, то окружающему миру, то событиям, то вещам. И каждый отказ – это новое звено на моей цепи.
– Я – Синий Дракон Радости. Было время, когда ты умела радоваться как ребёнок. И я был рядом с тобой, и помогал осветить весь мир. А потом ты перестала видеть причины для радости. Твоя слепота сковала и меня.
– Я – Бирюзовый Дракон Изобилия. Было время, когда ты верила, что можешь получить все, что только захочешь. И я поддерживал твои мечты и устремления. А потом ты научилась сомневаться и перестала слышать меня. И каждое сомнение – это новое звено на моей цепи.
– Я – Фиолетовый Дракон Благодарности. Ты помнишь, как искренне умела благодарить, пока не решила, что благодарить не за что? И все вокруг вдруг стали неблагодарными, помогая тебе заковать меня здесь.
– Я – Огненный Дракон Смеха. Помнишь, как беззаботно ты умела хохотать, как тебе нравилось улыбаться? А потом ты стала прятать свою улыбку и выбирать достойных её. А каждая запертая улыбка – это звено на моей цепи.
– Я – Изумрудный Дракон Намерения. Помнишь, как ты умела добиваться желаемого? А потом решила, что бессильна изменять себя и свою судьбу. И я обессилел вместе с тобой.
Вопросы толпились в голове, будто не знали, куда им теперь деваться: «Драконы? Цепи? Тюрьма, созданная мной? Хранители? Где я? Что я должна найти или понять здесь? Как избавиться от сковавшего меня Ужаса? Почему так темно и холодно?»
От того, что Драконы приблизились к ней, темнота немного отступила. И хотя ужас твёрдой рукой удерживал её по-прежнему, она стала присматриваться к хранителям.
– А что же седьмой дракон? – спросила она.
– Это – Рубиновый Дракон Свободы. И часы его сочтены. Твоя Свобода посажена тобой в клетку. Клетка висит на цепях над ларцом твоей памяти. Твоя Свобода стала твоим же тюремщиком.
Эти слова произнёс голос, что привёл её сюда.
Жучка-Юла почувствовала, как Ужас добирается до самого сердца, и рядом с ним за спиной встаёт серой тенью Паника.
«Есть ли отсюда выход? Что я могу сделать, чтобы найти его?»
– Вспоминай!!! – приказал тот же голос.
– Что? – выдавила она из себя. Собрав силы, Жучка подняла голову и встретилась глазами с одним из Хранителей.
– Вспомни, как нежны объятия матери…
– Вспомни, как тяжелы ее укоры…
– Вспомни, как можно беззаботно хохотать с подругами…
