Жанна Данилушкина
Нелепости случаются, здесь важно не отчаяться

Dura lex, sed lex

– Да, закон, батенька, прежде всего. Я так думаю, – заявил судебный секретарь, сидя как-то вечером за кружкой пива с приятелем булочником. – И перед законом все равны должны быть, – он утвердительно кивнул. – И богатый, и бедный, да что уж там, – судебный секретарь подался вперед, – На моей практике случай был, даже приведение судили как-то, да…

– Погоди ка, ты чего несёшь-то, ну про приведение, – очнулся булочник, – Видать, перебрал маленько.

– Ох и недалёкий ты человек, – упрекнул судебный секретарь. – Что за люди, во всякую дрянь верят, а вот если что по правде было, так их и не убедишь. Слушай вот.

Привидение это здорово бедокурило в одном загородном доме, ну хозяин и решил раскошелиться, чтоб изловить его. А как изловить? Тогда нашёл он одного профессора из университета. Про него в городе поговаривали, что шибко умный был. Запрётся в своей лаборатории и неделями не выходит, всё какие-то опыты по физике ставит. К нему то наш хозяин и пришёл. Ну, мол, так и так, житья никакого не стало. Ночами, говорит, призрак-то этот цепями гремит, не уснешь, а то и просто слоняется по дому, страх на прислугу наводит. А те к хозяину претензию: либо увольняемся, либо плати больше, потому как невозможно за столь малые деньги такое бесстыдство терпеть. Тут хозяин и призадумался: коли уволю, где ж я других найду, правда ведь, кто согласится? Вот в такой вот убыток привидение его ввело. Делай, говорит профессору, что хочешь, а от этого поганца меня избавь, всё свое состояние кладу.

Почесал профессор затылок то, почесал и опять заперся. Аж два месяца носу не казал, исхудал за это время значительно – видно и поесть то было некогда. Ну а как пришёл к хозяину, так и объявил, что мол знает он, как поймать это самое привидение. Что изобрел он такую петлю, которую накинешь на призрака, и деться из неё никуда он не сможет. В тот же вечер и решили её опробовать. Притаились за шифоньером в коридоре, выключили свет и стали ждать. Итак долго, показалось им, они ждали, что едва не уснули. И тут слышь-ка: звяг-звяг, звяг-звяг, – по коридору белое облако движется и мотается из стороны в сторону. Глядь, а это вовсе и не облако, оно то как-будто круглое, а здесь можно туловище, ну как у человека, различить. Вот плывёт оно и гремит цепями, а как к ним приблизилось, вдруг выросло в размерах да как завопит! Тут с профессором удар и приключился. А хозяин то ли покрепче оказался, то ли привык уж ко всему, да только не растерялся и накинул петлю аккурат призраку на шею. И тут привидение давай ему силу показывать: метаться из стороны в сторону. Ну да видно удавка не так проста была. Бился призрак, пока силы всякой не лишился, а потом и присмирел, ну знаешь, как побитая собака. Хозяин тут же властям сообщил всё как есть. И надо же, как хорошо получилось, что он с профессором по договору заранее рассчитался, ну я в смысле денег. Тот то, видишь, Богу душу отдал, да хозяину то теперь в том выгоды уж не было. А то, как знать, могли и его засудить. Так вот, арестовали то привидение по всем правилам. На следствии неоднократно учиняли ему допрос, да только оно лишь мычало да выло, так ничего и не добились. А когда в зал суда его ввели, все так и повскакивали. Если Вам уже случалось видеть привидение, оно, пожалуй, и ничего, когда второй раз то, а по первости – страшновато. Когда же все притихли, прокурор зачитал обвинение. Мол, так и так, хулиганило ты, безобразничало, нарушало общественный порядок и покой доброго гражданина. Так и приговорили его к двум годам тюремного заключения. Только тюремные начальники сразу же прислали сообщения, что ни за что не возьмут привидение к себе. Джека Потрошителя – пожалуйста, но не привидение, за ним же не уследишь. Ну а поскольку хозяину заплатить было нечем, то и поселили призрак опять в том доме, откуда и привезли. Правда, сказать надо, что с тех пор присмирел он значительно. То ли здоровьем уж не тот стал, то ли в суд опять не хотелось, да только докучать хозяину особливо перестал. Кухарка то, слышь, поговаривала, будто видала даже, как призрак с хозяином в шашки играли. Во как! А ты говоришь – небылица!

– Ох, и заболтался же я с тобой, опять жена бранить будет! – тут судебный секретарь вскочил и засеменил к дверям, забыв уплатить.

На службе идеалов

Эмме необыкновенно повезло с супругом. Чувство гордости и собственной важности охватывали её, когда она сообщала, что у неё муж учёный-естествоиспытатель. А всем известно, что статус мужа распространяется и на жену. И потому с ней разговаривали почтительно и вежливо и очень ее уважали. Ведь ученые – это редкость. Они занимаются тем, в чем обычные люди совсем не разбираются. Несмотря на это, Эмма была простой женщиной, сердечной и улыбчивой. И недалекой, как считал ее муж. Она то и дело говорила глупости, входила в кабинет в самый неподходящий момент и мешала размышлять, ставить опыты и проводить испытания. Правда злые языки поговаривали, что если Алларих что и испытывает, то терпение своей жены, но они были не правы. Ибо он был настоящим ученым. В его стремлении было открыть нечто неизведанное, исследовать то, что еще никто не исследовал, увековечить свое имя и покрыть себя вечной славой. Двоюродная тетушка оставила ему приличное наследство, и он мог бы почивать на лаврах, вместо этого Алларих продолжал работать. Он целыми днями сидел в своем кабинете и не переставал думать. Бывало, встречаясь со своими подругами за чашкой чая или чего покрепче, Эмма рассказывала какой он умный и талантливый, как она уважает его и его работу. Правда чем конкретно он занимается, она представляла слабо, да и расспрашивать не решалась, но все равно, как и положено жене, продолжала восхищаться.

В то утро Эмма по обыкновению вошла в кабинет с подносом.

–А вот и завтрак, она улыбнулась. – Как твоя работа, продвигается? – спросила Эмма, внезапно осознав, что Алларих может подумать, будто она не интересуется от безразличия, а не из робости. А ей очень хотелось быть ближе к мужу.

Неожиданно он так сурово посмотрел на неё, что поднос у Эммы наклонился, и любимая синяя чашка Аллариха скользнула вниз. Раздался звук бьющейся посуды, и чашка разлетелась вдребезги, расплескав содержимое. Эмма побледнела и поставила поднос на стол, будто отрекаясь от него.

– Мой любимый бокал, – закричал Алларих покраснев, – Как можно быть такой неловкой растяпой!

Услышав это, Эмма со слезами на глазах выбежала из кабинета, не сказав ни слова.

Почему я вообще женился, подумал про себя Алларих, пнув ногой маленькую скамеечку. Все эти детали интерьера, которые так любила его жена, попросту захламляли пространство. Он встал из-за стола, натянул сюртук, захватил шляпу и вышел на улицу.

Эмма была женщиной, приятной во всех отношениях: опрятная, улыбчивая, с мягким тихим голосом и вопрошающим взглядом. Но готовила она хуже, чем думала сама, была не очень умной и без солидного приданного. Алларих знал все это ещё до свадьбы, и тем не менее, сделал Эмме предложение. Со временем, когда раздражение в сторону жены стало расти, он много думал об этом. Что же в итоге его подвигло связать с ней судьбу? Может то, как она поправляла волосы? Волосы у Эммы были чудесные: мягкие, волнистые, цвета золота. Она собирала их в пучок, а потом постоянно поправляла, плавно проводя по ним рукой. Глупо, конечно было из-за этого жениться. Алларих вздохнул и пошёл домой.

А тем временем Эмма сидела на кухне и пыталась пить чай, в надежде успокоиться. Но мысли, теснившиеся в голове, не давали слезам остановиться.

–Почему Алларих так жесток со мной? – думала она. – Он совсем не ценит мои старания. Не я ли делала всё возможное?

Оглянувшись назад, она пришла к выводу, что ей не в чем себя упрекнуть. Старалась она очень. В попытках угодить, она даже уволила кухарку и готовила сама, чтобы сделать Аллариху приятное. Она окружила его заботой и уютом, она всегда была рядом, но он был неумолим в своем намерении не замечать жену.

–Ах, все было иначе, когда мы только познакомились. – подумала Эмма с сожалением и в очередной раз вытерла слезы. – Наверно я ему больше не нужна, решила вдруг она и в этот момент осознания перестала плакать.

Когда Алларих вернулся, все уже было убрано, как будто ничего не произошло. Он разделся и сел за свой рабочий стол. Внезапно в дверь постучали, и вошла Эмма.

– Ну чего ещё. Я занят, – пробубнил он.

Эмма нерешительно шагнула вперед. – Алларих, я ухожу от тебя, она помедлила.

– Борис Петрович, он…, помнишь, я говорила тебе о Борисе Петровиче, он мясник, мы много раз разговаривали с ним. Он очень нуждается во мне. А ещё он хочет на мне жениться. – Она переступила с ноги на ногу. – Я пока поживу у сестры, а когда бумаги будут…, тут её силы иссякли, она торопливо подошла к мужу, клюнула его в щеку и перекрестила. Через пару минут дверь захлопнулась.

Алларих встал и несколько раз обошёл вокруг стола. Лицо его не выдавало никаких эмоций. Затем он взял лист бумаги и перо. Наконец- то вдохновение посетило его. Закончив писать, он аккуратно сложил лист, медленно достал из ящика стола пистолет, приставил его к сердцу и спустил курок.

На утро домработница, пришедшая за вещами Эммы, нашла умершего, записку и так громко закричала, что её услышали соседи и вызвали полицию. Следователь, констатировавший ненасильственную смерть, прочитал письмо. « Свое тело я завещаю науке, надеюсь, оно послужит. Состояние я оставляю своей жене Эмме. Эмма, ты теперь независимая женщина и не обязана выходить замуж. Мне жаль, что все так получилось. Алларих.»

Эмма была безутешна. – Ах, почему он так поступил? – повторяла она про себя, вытирая слезы. Замуж она не пошла и всем рассказывала, какой замечательный у нее был супруг.

В итоге, все получили то, что хотели. Алларих – вклад в науку и добрую память о себе, а Эмма – мужа, которым можно было гордиться.

Нелепости случаются, здесь важно не отчаяться

В ту ночь он плохо спал. Все дорогу снились какие-то кошмары. Он открыл глаза и вспомнил, что сегодня суббота. Можно было не спешить. Он ещё повалялся в надежде уснуть, но смирившись с тем, что не получается, встал и поплелся в ванную. Утренний душ должен был освежить и прогнать ночные кошмары. Но едва он намылился, как пропала вода. Он выругался и протер глаза. Постучал в раздражении по крану, но вода, ожидаемо, не пошла. Пришлось вылезти из ванной и вытереть полотенцем намыленное тело. Голову он ополоснул на кухне из кувшина с водой. День начинался не очень. Он поскользнулся на разлитом масле и больно ушибся, хорошо, что рядом не было никаких углов. Затем его ударила почти отвалившаяся дверца кухонного шкафа, повиснув на одной петле. Раскрутился шуруп. Неприятности не кончались. Наконец ему удалось выпить чашку кофе, как обычно, с сахаром и молоком, и стало немного легче.

После такого утра впору было снова отдыхать. Но едва он разместился в кресле с газетой, как скрутило живот. У него были плохие дни, дни, когда лучше не высовываться и сидеть тихо, но это переходило все границы. Он помчался в туалет и просидел там минут сорок. Когда он вышел, телефон вовсю разрывался.

– У нас проблемы, – прокричали в трубку. – Это с работы. Нужна твоя помощь.

Связь прервалась.

– Да что там могло случиться? – пробормотал он в недоумении. – Может пожар, может трубы прорвало и наводнение?

Он перезвонил, но трубку не взяли.

Сменив рубашку на сухую и натянув штаны и сюртук, он выбежал из дома. Контора находилась в получасе ходьбы, и каждое утро он прогуливался перед работой, но теперь он это расстояние преодолел за пятнадцать минут. Запыхавшись, он остановился перед дверью, было закрыто. С виду всё было нормально. Он открыл дверь ключом, который хранил в кармане сюртука, и вошёл внутрь. Все по-прежнему было нормально. Он обыскал все комнаты – никого. Но кто-то ведь звонил? Неужели ошиблись номером? Он выдохнул. – Ну и денёк!

Он еще раз обошёл контору и посмотрел на часы. Было 15:10 после полудня. Не удивительно, что желудок свело. Можно пообедать на обратном пути. Но тут он вспомнил, что в спешке оставил кошелёк дома. Он выругался и поспешил обратно.

В районе рыночной площади к нему подбежал какой-то мальчишка. – Дяденька, пожалуйста помогите! – и потащил его за край сюртука за собой. В тупике рядом с рынком открылась дверь, и какие-то громилы протолкнули его внутрь и спустили с лестницы.

– Посиди пока тут, -сказал один из них и усмехнулся.

Дверь наверху закрылась, и он остался в темноте один. Хотелось завыть. Он не мог понять, почему он здесь. Он сел в угол на тюк с соломой и закрыл глаза. Что недавно произошло такого? Память услужливо подсказала, что ничего. С чужой женой он не спал, богатство не получал. Но должна же быть причина? От усталости он задремал, так и не найдя её. Прошло Бог знает сколько времени, прежде чем похитители появились снова.

– Извини, приятель, перепутали, – виновато сказал один из них. – Ты очень похож на типа с фотографии, что выдал нам клиент, и появился там не вовремя, – он помялся, – Мы думали привести клиента сюда, чтобы он разобрался с обидчиком сестры, а обидчик оказался у него дома. Нам правда очень жаль.

Они отряхнули его сюртук и брюки и вывели под ручки на улицу. Ещё раз извинившись, громилы исчезли.

Было уже темно. Обессиленный он поплелся домой. Он буквально дотащился до своей улицы, голодный, грязный и уставший. Соседи наверно думают, откуда он такой? Но ему было уже все равно. С чувством облегчения он открыл входную дверь. Наконец дома. Но едва он включил свет, как случилось короткое замыкание. Он уже смирился с неприятностями, усталость взяла верх, и только молился, чтобы этот день наконец закончился. С ощущением безысходности он опять открыл входную дверь, чтобы было посветлее, и полез в тумбочку, которая стояла здесь же, в прихожей. В темноте он нащупал в ящике фонарь, который почему-то был завёрнут в какую-то бумагу. Он всё вытащил, зажёг фонарь и развернул листок. Это была записка. Подсвечивая себе, он начал читать:

Инструкция по безопасности для шутников.

1. Если смешно только тебе, это плохая шутка.

2. Если плохо пошутил, будь готов к последствиям.

PS

В молоке слабительное, его лучше не пить.

Обиженные соседи.

Когда он осознал содержание, с минуту он стоял ошарашенный. В голове представился весь день: пропавшая вода, разлитое масло, дверца шкафа, туалет, замыкание, звонок с работы, бандиты. По щекам потекли слёзы. Потом он вспомнил свои шутки и в этот момент начал хохотать. Согнувшись от хохота, он сполз на пол. Он вытирал нос и глаза рукавом, но не мог остановиться. Луна уже взошла и светила в открытую дверь, а он сидел на полу и смеялся.