Жан Лавлейс
Сон о белом городе
Сарджерт покинул грандиозное помещение и, оказавшись в просторном зеленеющем сквере, что со всех сторон был окруженном пышными деревьями, услышал такой приятный шелест листьев, а следом ощутил всем телом дыхание теплого ветра. Пестрая трава на лужайках и кустарники были старательно выстрижены руками андроидов-садовников, они с каким-то малопонятным машинным удовольствием ухаживали за цветущим садом непрерывно, даже сейчас прямоходящая полусинтетическая машина со стальным корпусом, методично сметала опавшую листву с вымощенной дороги, вдоль которой росли красочные яблони. Пара плодов, что своей яркой окраской разбавляли палитру зеленых полутонов вокруг, лежали прямо на земле у стволов деревьев, Ролан знал, что сорванные яблоки абсолютно безвредны и могут быть употреблены в пищу.
– Я могу быть чем-то полезен, господин? – неожиданно обратился прямо к герою антропоморфный андроид, словно бы от пристального внимания одинокого прохожего распознав, что ему следует надеть маску смущения.
Пара потухших глаз на однотонном лице навивали Ролана на мысль, что прямоходящие биомеханические машины были воссозданы по образу и подобию человека, хотя в остальном являлись лишь лишенным всякого самоощущения инструментом в людских руках.
– Нет. Конечно, нет, простите, – выговорил Сарджерт, без как-то видимой причины извинившись перед садовником, на что тот безмолвно отвернулся от героя, словно бы не понял его слов вовсе.
Органическими мышцами андроида в черных трубках под слоем полимеров передали усилие от сверкающей кирасы туловища к приводам конечностей, и слуга прошел мимо героя, всего на короткий миг последнему даже странным образом показалось, что он видит подобную технику впервые в жизни, хотя это суждение ошибочно, поскольку Ролан пользовался этим маршрутом ежедневно. Тонкие стальные ноги андроида, похожие скорее на пару изогнутых острых лезвий, вновь монотонно зазвенели по брусчатке тротуара, и машина без промедлений продолжила выполнение своих обязанностей.
Поток воздуха от садового пылесоса заставил пестрые листья у ног одинокого человека прийти в движение и закружиться в причудливом медленном танце, собираясь в яркие прерывистые полосы на выстриженной траве, где изредка встречались кровавые пятна алых цветов. Тихий монотонный гул из продолговатой трубы в руках андроида донесся до Сарджерта, в его разуме этот звук вдруг обратился в адский рев двигателей промчавшегося в небе прямо над ним самолета.
– Неужели все повторилось, – сорвалось с уст полного пространной задумчивости Ролана, когда садовник удалился на значительное расстояние.
Мысли героя в красном вдруг спутались и стали совершенно бессвязными, будто бы кто-то посторонний в это мгновенье умышленно не давал им собраться в нечто целостное, пройдя по струне от бессознательного, от чего Ролану даже показалось, что в его разуме отсутствует ключевое связующее звено, точно в голове зияет дыра.
Опавшие белые цветы правильной геометрической формы источали столь приятый пьянящий аромат неизменно, наполнив мысли героя, что был заточен в ловушке собственного сознания, полузабытыми образами, словно бы перед глазами Сарджерта возникла тень ушедших дней прошлого, которого он по логике вещей видеть не мог. Ролан вновь остался один, словно он, охваченный чувством нереальности целого мира вокруг него, был сражен пулей в самое сердце, словно в эту минуту он находился в каком-то глубоком полубезумном сне и не мог проснуться. Ролану казалось, что его тело и разум увядают, бесконечно упрощаясь, казалось, что ему сложно отличить самого себя от всех остальных, определить границы своей персоны, к тому же с момента загадочного по своим обстоятельствам пробуждения он еще ни разу не встречал людей, кроме того самоубийцы, утратившего всякий смысл в собственном бессмертии.
Сарджерт расслышал глухой отзвук артиллерийской канонады, что сменилась поспешно пронзительным пением притаившихся в кронах деревьев птиц, а разум заволокло пеленой пленительного счастья, внезапная эйфория разносилась по всему телу вместе с кровью. «Я обещал нанести визит доктору Пауэрсу», – пронеслись вдруг слова обещания в мыслях героя, когда он выровнял дыхание и вернулся в прежнее состояние духа.
По вымощенному камнем тротуару мимо героя строем, возвращаясь с бессмысленного ритуала зарядки, прошли фигуры людей в однообразных спортивных костюмах, движения их были синхронны, словно бы они пытались повторять друг друга в точности, находя в этом особенное удовольствие, даже их лица показались Сарджерту одинаковыми. «Если бы я не знал, как выглядят люди, то я с легкостью принял их за андроидов», – заключил Ролан, когда отсылающий к фалангам древности строй вновь пропал из виду, и увлеченные чистым спортом люди скрылись в тени под кронами деревьев. Герой не находил в этом занятии никакого смысла, поскольку тело человека, подобно сложному механизму, по одному лишь желанию его владельца поддавалось изменениям при помощи пары таблеток. Любой без всяческих усилий и в короткий миг мог обратиться в мифического атланта или научиться дышать под водой, от чего, если раньше и существовала какая-то разница между красотой и уродством, то сейчас ее не было вовсе.
Сарджерт понимал, что его работа так же лишена всяческого смысла, но без нее ему было бы совсем нечем заняться, и к тому же он любил просыпаться по утрам, зная, что его уже ждут, любил надевать форменный китель и появляться в нем в стенах университета. Особенное счастье герой находил в улыбках и неподдельном удивлении учеников, многие из которых получили свободу совсем недавно, от чего каждый новый день приносил им нечто ранее невиданное.
Брусчатка цветущего сквера выходила к полотну широкой набережной, откуда через прозрачную стену парапета можно было наблюдать привычные Ролану зеркала чистых фасадов бескрайнего белого города случившейся утопии, где каждый мог найти себе место. На противоположной стороне от обрыва расположился целый квартал невысоких домов, вдохновленный образами азиатских городов эпохи создания единого интернета, как древнего прообраза совершенного ноополя. Одно время назад Ролан бессонными ночами часто любил гулять здесь, находя все новые и новые неоновые вывески различных увеселительных заведений: уличных кафе, шумных баров, кинотеатров с афишами фильмов старого мира и роскошных ресторанов, где персонал состоял целиком из людей, находивших в этой работе удовольствие. К этому часу отсюда уже понемногу начинали выходить постоянные посетители, чтобы разойтись по своим домам, сделав перерыв после длительного празднества. Яркие огни горизонтальных вывесок с переливающимися иероглифами на древнем японском языке, которым когда-то Сарджерт овладел в совершенстве за один вечер, и неоновый глянец старомодных электрических гирлянд между крышами домов красочного бульвара в особенности выделялись среди стерильной чистоты зеркал и мрамора белого города.
– Свое бессмертие можно проводить и подобным образом. Полагаю, когда мне наскучить преподавание, я вернусь сюда еще на пару десятков лет, – размышлял иронично Ролан и сделал несколько шагов в сторону, чтобы следом оказаться на длинной платформе, куда всего через тридцать секунд прибыл скоростной поезд, лишенный колес.
Полупрозрачные стеклянные стены набережной, окаймляющие гранит платформы под ногами героя, погасли последовательно от верха до основания, бесследно исчезнув, словно бы они были лишь спроецированным изображением. Бесшумно отворились двери множества пустых вагонов, похожих на сказочные хрустальные кареты, хотя в остальном облик сверкающего состава во многом напоминал поезда старого мира, лишь только черный обелиск на месте кабины, что создал зону пониженного давления перед машиной, выдавал в нем современность золотого века. Небывалого расцвета цивилизации, что уже не завершиться никогда и не смениться новым средневековьем.
Множество уровней огромного утопического мегаполиса были связаны сетью магнитных дорог, образовывая сложнейшие и подчас немыслимые транспортные системы лишь только для того, чтобы горожане тратили всего порядка двадцати минут на поездку от одной границы города до другой. Им не приходилось составлять маршрут в этом безумном лабиринте, ведь всякий раз за них это делал великий алгоритм.
Фигура Сарджерта в форменном кителе теперь была видна за широкими иллюминаторами одного из пустых вагонов, он уселся громоздком кресле, отказавшись от услуг роботизированного лакея, предложившего ему напитки и закуски, словно бы пассажир должен был находиться на борту футуристического суда более четверти часа.
Всего за несколько мгновений до отправления состава на магнитной подушке внимание Ролана привлекла пара посетителей одного из ресторанов на краю исторического квартала. «Должно быть, они устроились в углу пусто веранды, чтобы сбежать от постороннего шума», – подумал мысленно герой, с интересом старца наблюдая за сценой. Приятный мужчина с юношеской внешностью и девушка с прядями черных волос в легком платье под строгим пиджаком устроились за столиком, перед ними в ожидании приказов стоял неподвижно андроид в элегантном официантском наряде. Оба о чем-то оживленно разговаривали, перебивая неуклюжее для обоих молчание, и время от времени застенчиво переглядывались друг с другом, словно опасаясь одним неловким действием прервать незримую связь между ними, от чего Ролан сразу определил, что они переживали свою юность впервые. Большие глаза мальчишки под кудрями светлых волос сверкали от восторга только от той мысли, что в эту минуту он может смотреть на очаровательную собеседницу столько, сколько пожелает его сердце, а оно даже и не думало завершать это прекрасное полное чистой влюбленности мгновенье. Загадочная девушка в университетском пиджаке была обращена к Сарджерту спиной, поэтому тот из-за стекла широкого иллюминатора вагона попросту не мог увидеть черт ее лица, восхитившись лишь черными прядями волос.
– В них еще нет отчетливого вкуса отрешенности, что раздражает меня во всех, кто познал бессмертие сполна, – пронеслось в мыслях впечатленного героя, когда веранда тихого ресторанчика на краю японского квартала пропала из виду, а поезд одним рывком умчался от перрона набережной сразу на несколько сотен метров и набрал невероятную скорость. Объекты вблизи полотна магнитной дороги стали вовсе неразличимы, утратив очертания и порой даже цвета.
***
Сдержанный облик здания гуманитарного университета: несколько корпусов из камня и стекла, выстроившихся вдоль длинного парка, сразу за которым расположилось небольшое озеро, куда с высоты нескольких десятков метров водопадом наливалась вода. Реки парящих островов, застроенных роскошными виллами и резиденциями, образовывали причудливый каскад водопадов. Студенты любили проводить вечера и перерывы в парке на самом берегу озера, прячась от лучей палящего летнего солнца в тени необыкновенно высоких и могучих деревьев. У деревянного причала можно было взять университетские яхты – небольшие стеклянные суда, предназначенные для тихих прогулок, но порой случалось, что некоторые смельчаки не просто беззаботно катались по водной глади, а перепрыгивали через водопады благодаря подводным крыльям.
Попадая сюда, Ролан раз за разом замечал, что все здесь будто было пропитано звонкой жизнью и забытым многими веками назад духом юношеского бунтарства, подавленным беспощадным алгоритмом взращивания людей в отсутствие атавизма семьи, что полностью утратил необходимость и не мог обеспечить подлинной свободы личности.
Фигура Сарджерта приблизилась к парадному входу главного здания университета, несколько десятков студентов в серых элегантных костюмах на манер академических, но в тоже время лишенных церемониальных атрибутов радушно поприветствовали героя, синхронно приложив ладони к сердцам, где красовался пышный герб университета. Здесь учились люди разных возрастов, поскольку многие получали уже далеко не первое и порой даже не десятое образование. Полный курс обучения, за период которого удавалось овладеть несколькими дисциплинами в совершенстве и выучиться говорить на десятках языков старого мира, составлял около полугода, а при желании мог быть усвоен всего за пару месяцев, что в сравнении с целой вечностью, дарованной бессмертием, – ничто.
В скором времени мужчина в красном посреди серых кителей оказался во внутреннем дворе, откуда можно было наблюдать за мнимыми монументами великих мыслителей древности, каждый из которых охотно общался со студентами на любом языке, хотя уже очень давно и он стал малозначительной условностью. Компьютеризированный мозг человека позволял ему воспринимать информацию на любом языке, а ноополе вовсе воспринимало все это в виде цифр двоичного кода, который было крайне затруднительно воспринять без помощи своих мнимых слуг.
Доктор Сарджерт преподавал лингвистику, но в новом мире эта дисциплина имела больше общего с историей или скорее культурологией, нежели с живыми языками, ведь вездесущая и бессмертная бог-машина сохранила эту науку, чтобы заниматься изучением древних текстов и переводами мертвых довоенных языков.
– Доктор Сарджерт, простите, – незнакомый и скорее даже детский голос совершенно неожиданно окликнул Ролана, на что тот остановился и, обернувшись, попытался отыскать источник шума, но, к собственному удивлению, не смог этого сделать.
– Доктор Сарджерт, – повторился снова неизвестный, в этот раз его голос был ровнее, и герой вдруг обнаружил, что прямо перед ним стоит мальчишка лет двенадцати, чьи серебристые волосы горели в лучах света, вероятно, что этот необычный оттенок был естественным и выбранным по неведомому алгоритму при конструировании очередной серии граждан. Рост ученика был почти вдвое меньше, чем у доктора, от чего Сарджерт его сначала даже не увидел.
– Еще раз простите за навязчивость, но мне больше не к кому обратиться, – объяснился манерно малолетний студент, собеседники стояли на расстоянии полуметра друг от друга, и Сарджерт с трудом мог различить детский голос мальчишки в сером кителе, что держал под руками небольшую сумку с принадлежностями.
Эта деталь показалась герою довольно занятной, поскольку любую вещь в помещениях можно было попросту воссоздать в собственных руках, горожане повсеместно перестали пользоваться сумками, а на одежде зачастую больше не было карманов.
– Да, конечно, что-то случилось? И как тебя зовут? – спросил у незнакомца несколько удивленный Ролан, не желавший смотреть на собеседника свысока, хотя обычно получать первое обязательное высшее образование начинали лет с пятнадцати.
– Джер, – представился сразу ученик. Джер Налор, – повторил, оговорившись, студент, и герой внезапно поймал себя на мысли, что фамилия этого мальчишки созвучна с его собственным именем.
– Хорошо. Джер Налор, – повторился неуверенно Сарджерт, обнаружив изумленно, поразительное внешнее сходство с собой, ловко скрытое серебристыми локонами ухоженных волос на его голове. Все в этом юноше казалось каким-то необыкновенным, неподчиняющимся общей логике вещей.
– Просто случайность, ведь их число тоже ограничено, – мгновенно одернул себя мысленно доктор, вспомнив, что в довоенные времена люди имели собственных детей, внешность которых в основном мало отличалась от родительской. – Довольно странное утро, будто бы я нахожусь внутри чужого тела, – добавил молчаливо Ролан, после чего спросил вслух напрямую: – И что ты хотел узнать от меня?
– Доктор Эрик Вальцлаф сегодня снова не придет: мне нужно с ним поговорить, а на кафедре как обычно никого, кроме вас и госпожи Анны Хейзель? – спросил, наконец, необычайно юный ученик, виновато выговорив имя коллеги героя.
Сарджерт вновь пришел в напряжение, казалось, что подобного с ним еще не происходило, но внешне мужчина остался довольно холоден подстать окружающим, после чего, постаравшись не обращать внимания на упоминание Анны, напомнил ученику учтиво:
– Полагаю, Эрика сегодня снова не будет, но почему бы тебе попросту не обратиться к его цифровому помощнику, ведь между ними нет никаких различий?
Полный раздумий Джер ответил многозначительным молчанием, словно бы причина необходимости их личной встречи оставалась тайной.
– Если хочешь, то можешь найти его в сетях ноополя в любое время, – предложил Ролан и пристально посмотрел на Нарола, а затем, несколько усмехнувшись, заверил: – Не думаю, что Эрик откажет тебе в разговоре в перерыве между выходом в море.
Мальчишка нерешительно кивнул, оправив свои серебристые волосы, чей оттенок был на несколько тонов ярче его студенческого кителя, доктору все еще было непривычно видеть форму на умном не по годам ученике.
– Я уже видел их однажды, но никак не могу вспомнить, где именно, – подумал мысленно о волосах юного собеседника Сарджерт, казалось, его пустые глаза смотрели через Джера сразу в мистическую и невидимую всем остальным бездну.
– Благодарю вас, доктор, – закончил разговор, притворно улыбнувшись, студент, после чего Джер отстранился, оставив мужчину в красном наедине с целым ворохом догадок. Герой еще какое-то время простоял неподвижно во внутреннем дворе университета, пока таинственный собеседник затерялся среди серости других учеников.
Доктор Сарджерт вдруг поймал себя на мысли, что все, начиная с сегодняшнего утра после пробуждения, кажется ему совсем ненастоящим, словно бы сегодня он проживал первый день своей жизни или попросту сошел с ума. Он никак не мог найти себе места, даже когда неспешно зашагал по коридорам, пока не остановился напротив нескольких газовых камер, что были похожи более на телефонные будки довоенных эпох. Всего один десятисекундный сеанс позволял выбрать любое настроение на целый день, словно бы сделав заказ из меню ресторана, или полностью убрать усталость благодаря перепрограммированию компьютеризированных участков мозга, также газ позволял переписывать и удалять воспоминания. Ролан был осведомлен, что посещение подобных машин для многих является обыденным делом, точно таким же, как еда и отдых, хотя газовые камеры позволяли не тратить время на сон вовсе, но в этом было мало смысла, ведь бессмертие позволяло никуда не торопиться.
– Блаженный газ дарит суррогатное чувство облечения, лишая возможности получить эти эмоции самостоятельно, пусть даже избавиться от воспоминаний можно выборочно, пусть даже это и не несет вреда, пусть даже личность остается неизменной и не утрачивает индивидуальности. Но, если запереться в этой камере на целую вечность и, пребывая в иллюзиях и грезах, строить воздушные замки, разве будет ли это все еще жизнью или уже станет ее суррогатом? – задавался вопросом Ролан, длинный коридор перед ним был совершенно безлюдным, на потолке висели и переливались янтарным блеском десятки ламп с тонким мнимым пламенем внутри, что отражались в глянце зеркал, словно свечи в сводах готического храма.
Помещение показалось герою в красном фальшивым, точно он оказался на пороге кроличьей норы, сошедшей со страниц одной знаменитой довоенной сказки. Блики навесных огней над головой Ролан сверкали подобно звездному небу, отражаясь кафельной мозаики стен, что напоминали скорее сетку, откуда у угодившей туда жертвы уже не было выхода.
– Я уже видел эту картину однажды, далеко отсюда, – нечто неясное сорвалось с уст доктора Сарджерта, когда завораживающее мерцание мнимых свечей превратилось в красочные сполохи от разрывов ракет в ночном мареве, а затылок мгновенно отозвался чем-то теплым.
Волна спасительного спокойствия распространилась по всему телу доктора. «Встреча с Пауэрсом», – без какой-либо видимой причины пронеслось в мыслях Ролана, он уже не помнил, зачем остановился посреди безлюдного коридора, мерцание свечей более не навивало никаких воспоминаний, словно все они утратили свои таинственные свойства.
***
– Как и всегда в одно и то же время – за пятнадцать минут до начала занятий. А ты не изменяешь своим привычкам, – заметила с едва различимой улыбкой на лице коллега Сарджерта, кокетливо оправив тонкие бриллианты серег. Девушка была несколько старше Ролана, но с каждым годом выглядела моложе, приостановив биологические процессы старения.
– Сегодня вы так внимательны к моей персоне, – проговорил Сарджерт, после чего оба героя, знающие друг о друге все и даже больше, искренне рассмеялись. Не было никакой нужды в притворстве, ведь Анна и Ролан вновь оказались наедине, если не брать в расчет пару молчаливых цифровых помощников. Полупрозрачные силуэты отсутствующих коллег упорно изображали деятельность, Хейзель любезно попросила их сохранять тишину.
Обаятельная девушка, чьи темные волосы на голове были аккуратно собраны при помощи пары элегантных деревянных палочек, названия которых мужчина и не знал, обратившись к герою по имени, призналась:
– Ролан, клянусь, если ты однажды не придешь, то я совершенно точно свихнусь работать вместе с этими болванками.
– Все ради тебя, дорогая Анна, – с наигранной серьезностью в голосе изрек Сарджерт, приблизившись к письменному столу.
Взаимные комплименты стали чем-то вроде шутки, поскольку оба героя несколько лет назад состояли в законном браке, только он продлился всего двадцать один день, что было ровно вчетверо меньше среднестатистического союза сердец. Более люди не находили смысла в длительных отношениях, ведь в их распоряжении была целая вечность и возможность полного клонирования супруга. Каждый в отдельности перестал быть незаменимым или хотя бы уверенным в том, что сам не является чьей-то копией, в эру всеобщего изобилия воспроизводство населения происходило именно таким образом, а уже впоследствии можно было с легкостью прожить свой возраст вспять, обратив биологические процессы старения организма в обратную сторону. Немногочисленных детей выращивали на специальных фермах по точным генным характеристикам, словно создавая сложные живые механизмы, и их воспитанием до момента взросления трепетно занималась вездесущая бог-машина, поскольку любому даже самому развитому обществу время от времени нужна свежая кровь.
– Еще одни бриллианты? – не сразу заметил новые украшения Ролан. – Ты словно девушка из прошлого, где эти безделушки стоили настолько дорого, что ради них многие были готовы рискнуть своей жизнью в опасном деле, – произнес мужчина и по старой привычке вытащил из ящика пустующего стола синюю кружку, что в один миг наполнилась ароматным кофе, точно бы в помещении присутствовал незримый бариста, хорошо знающий предпочтения своего клиента.
Тонкие губы коллеги вновь собрались в сияющую улыбку, словно обняв героя, Анна все не могла налюбоваться своими новыми сверкающими украшениями.
– Такой уж я человек, Ролан, живу этими блестяшками: порой в них можно найти намного больше, чем в людях, – ласково усмехнулась Анна, растянувшись в кресле во весь рост, пока цифровой силуэт Эрика Вальцлафа упорно делал вид, что наслаждается прекрасной картиной цветущего парка через вытянутое к потолку окно. Роскошные темные шторы были собраны.
– Именно поэтому ты меняешь их каждый день, милая? – спросил Сарджерт, испив ароматный кофе, кителя на собеседниках были почти одинаковыми, лишь только костюм Анны был стянут в поясе изящной золотистой лентой.
– Однажды и ты был моей блестяшкой, или уже забылось? – ответила колко Анна, мало кто кроме Сарджерта мог видеть ее такой открытой, бывшие супруги снова искренне рассмеялись. Немногим позже к ним присоединился цифровой помощник Вальцлафа, завороженный необычной птицей с фиолетовыми крыльями, что стояла на берегу озера.
– Почти семейная и почти идиллия, быть может, именно поэтому я все еще появляюсь здесь? – задался вопросом молчаливый доктор, когда он сделал несколько шагов навстречу архаичному плоскому телеэкрану, внимательная Хейзель любезно включила экран мысленным приказом, и глянцевая поверхность моментально налилась чистым белым светом.
– Так хочется посмотреть, как ничего не происходит? – спросила девушка, растянувшись за собственным письменным столом позади героя.
Перед глазами Сарджерта возникло изображение какой-то далекой красной планеты посреди безмерного океана холодного космоса, на поверхности массивного объекта зияла дыра огромных размеров, словно бы аномалия была воронкой на месте подрыва тысяч и тысяч термоядерных зарядов, если, конечно, кто-либо после последней войны многовековой давности обладал подобным арсеналом. В следующие мгновенья кроваво-красный мертвенный гигант затянуло пеленой несчетного множества каменных осколков, что исполинскими черными айсбергами вращались на орбите бессмысленно.
Обворожительная Анна выпрямилась и приняла заинтересованный вид, ведь по новостному порталу почти никогда не показывали ничего интересного. К удивлению обоих, красочная картинка с борта космического судна, застывшего над объектом на некотором удалении, поступала в прямом эфире.
– Обычно граждан держат в неведение и не рассказывают ничего, что происходит дальше заселенных миров, – констатировала несколько возмущенно девушка в красном и добавила неуверенно: – Должно быть, произошло нечто, действительно, серьезное, если алгоритму не удалось удержать это на флоте.
Пристально наблюдающим за изображением зрителям с ракурса съемки показалось, словно неизвестная планета была расколота пополам какой-то дьявольской силой, что могла вызвать опасения людей даже в золотом веке развития их цивилизации. «Странно, мы ведь они во вселенной», – убеждал себя немо Ролан, вглядываясь в пустоту космического пространства на экране.
– Два земных цикла назад второй флот принял радиосигнал неизвестной природы из дальнего сектора на границе галактики, сообщение удалось дешифровать на аппаратуре восьмисотлетней давности, когда корабли еще использовали радиосвязь в дальних перелетах. Произведя статистическую оценку рисков, к источнику сигнала был отправлен дежуривший в соседнем скоплении систем крейсер «Скандинавия», – последовательно проговорил закадровый голос, пока в громадном облаке камней вновь показалась исполинская пробоина на поверхности планеты.
– На данный момент затруднительно назвать причины подобных событий, но штаб второго флота согласно высочайшему распоряжению бог-машины создаст исследовательскую группу, куда войдут ученые и специалисты из различных областей. Мы будем держать вас в курсе событий, а теперь вернемся к новостям Земли, – без промедления сменил тему диктор и продолжил монолог: – В ближайшие циклы в строгом соответствии с расписанием ожидается резкая смена климатических условий, подготовка орбитального спутника выходит на завершающий этап.
Анна волей мысли погасила экран: мужчина знал, что каждое утро о погоде и прочих новостях за завтраком ее извещает помощник.
Ролан вновь обернулся к бывшей супруге, через высокое окно за ее спиной в кабинет лился золотистый дневной свет, от чего мужчине был виден только контур ее фигуры.
– Неужели не удалось удержать информацию на флоте? – предположил вслух увлеченный полотнами далеких миров Сарджерт.
– Не знаю, Ролан, – коротко и предельно откровенно ответила Хейзель.
В кабинете вновь повисло молчание, полупрозрачный силуэт доктора Вальцлафа в отсутствие хозяина задумчиво перекладывал бумажки, густые кроны деревьев в парке за окном колыхались грациозно, внутри кабинета мелодию их шелеста слышно не было.
– Знаешь, мне ведь всегда казалось, что ты смотрел завороженно несколько дальше, чем мог увидеть, в какой-то момент я даже подумала, что тебя обязательно пригласят вступить в ряды отважных покорителей пустоты, – призналась вдруг из собственной полутени девушка, рассуждая о свободе и космосе.
– Вот только просторы космической бездны я вижу разве что на экране монитора, – отшутился иронично Ролан.
– Кто знает, куда заведет тебя судьба? – сказала Анна, после чего, безукоризненным изящным движением оправив тонкий рукой свои темные волосы, наполнила: – Но пока этого не случилось, тебя ждут студенты.
Бывшие супруги были вынуждены распрощаться вновь.
В скором времени доктор Сарджерт в форменном кителе с некоторой долей наслаждения переступил порог широкой аудитории, выстроенной наподобие древнего амфитеатра полукругом, голоса учеников сначала стали тише, а всего через мгновенье последние разговоры прекратились вовсе. В это мгновенье Ролан, получивший ученую степень к восемнадцати, когда окончил этот же университет по расширенному курсу, всякий раз вспоминал проведенное в этих аудиториях в серой ученической форме годы.
Три десятка студентов, объединенных одинаковой серой формой, одновременно вышли из-за столов и встали у своих мест, чтобы синхронно поприветствовать доктора, в молчаливом жесте приложив к сердцам свои ладони. Какое-то время ученики оставались совершенно неподвижны, от чего ненадолго в аудитории повисла пронзительная тишина, прерываемая только щебетанием птиц и приглушенным грохотом падающей воды за аркой открытого окна.
Терпеливый Сарджерт ответил формальность, и студенты расселись по своим местам, после чего над их головами, словно бы уподобляясь нимбам, возникли синхронно невесомые черные обручи, которыми обычно для наилучшего соединения устанавливали длительную связь между ноополем и нейронами компьютеризированных участков мозга. Элегантный аксессуар диаметром в двадцать сантиметров позволял струнам мыслей студентов непрерывно принимать безумные объемы информации, одномоментно проходя все этапы усвоения знаний, от чего новообразованные нейронные сети их головах под воздействием токов создавали плотные квадратичные структуры, которые оказались наиболее эффективными в отношении затрат энергии-пространства.
Фигура Сарджерта остановилась в центре сцены у трибуны, откуда он по обыкновению начинал зачитывать материал лекции, что был усвоен им лично под ученическим нимбом много лет назад и не требовал повторения, поскольку его головные процессоры не только сортировали полученную им ранее информацию, но и при необходимости изымали ее из долговременной памяти.
Вдоль рядов аудитории перемещалась полупрозрачная фигура точной цифровой копии Ролана в красной одежде, что была готова раздвоиться и уделить внимание каждому, кто будет в этом нуждаться. Учтивый помощник также следил за незримыми человеческому глазу потоками информации, проходящими из ноополя через обручи на головах студентов.
Занятие завершилось всего через полчаса, хотя в старом мире на передачу этого материала уходило в среднем порядка полугода, увлеченный лекцией Сарджерт был даже несколько изумлен, что сумел в столь короткий срок рассказать ученикам об устройстве древних довоенных языков эпохи становления раннего интернета, который способствовал распространению постанглийской латиницы.
