Изольда Рыбкина
Чацкий, за тобой карета!
Глава 4.
Следующий день я решила посвятить уборке квартиры. Удивительно, как эта мысль не пришла вчера, когда меня занесло в этот парк, на этот дурацкий концерт.
Ну, ладно, не совсем уж дурацкий. Оказывается, ребята устроили его в благотворительных целях, собирая средства для аренды студии для своих репетиций. Музыканты играли классно, и даже не смотря на одного их противного участника, я тоже решила внести свою лепту. Солист пел, конечно, потрясающе, но вот ЧТО исполнял, и КАК – это отдельная тема. Во-первых, он переделал слова моей любимой песни, совершенно испоганив её смысл! Но хуже всего то, что, исполняя эту композицию, он смотрел на меня и вызывающе скалился.
Я не стала дослушивать до конца, а, схватив Аську за рукав, уже после первого куплета потащила на выход из парка, бросив по пути купюру в ящик для благотворителей.
И сегодня я, полдня занимаясь уборкой, несколько раз ловила себя на мычании: «Это не девушка, это – беда…». Одергивала, потому что в голове звучал не голос парней из группы Те100стерон, а наглого Чацкого. Пришлось даже надеть наушники, чтобы перебить навязчивую мелодию другими.
Понедельник я ждала. Всегда очень любила учиться. На летних каникулах считала дни до первого сентября. Да, мне было интересно узнавать всё новое, чем я сильно удивляла всех своих одноклассников. Пока они радовались карантину в школе, я читала произведения из альтернативного списка для чтения.
– Ник, пойдём скорее, у нас, оказывается, первая пара в другом корпусе, – минуя долгие приветствия, почти выкрикивает Аська и тянет меня в обратную от универа сторону.
– Ась, откуда инфа? Я только сегодня утром смотрела расписание, и там значился наш корпус, – эта девчонка каким-то образом всегда бывает раньше всех в курсе событий универа, поэтому я не удивлюсь, если и в этом случае она снова окажется права.
– Староста наша в группу всем скинула объявление, ты что, не читала?
Блин, ну вот это реально мой косяк! Слишком усердная подготовка и стремление делать всё по правилам меня и подвело. Я выключила звук на телефоне, когда выходила из дома, чтобы не забыть это сделать перед началом занятий. Этот звонящий посреди лекции телефон – моя фобия. Во-первых, я ужасно не люблю быть в центре внимания, а во-вторых, меня саму жутко бесит, когда люди не выключают звук заранее и потом, как следствие, отвлекают окружающих.
Главный корпус нашего вуза выглядит очень впечатляюще. Здесь занимаются преимущественно старшие курсы, мы же приходим сюда лишь на отдельные занятия, либо когда нас собирают для общевузовских мероприятий в актовом зале.
Стеклянные двери и потолок в холле создают очень приятное ощущение пространства. Здесь светло, как на улице, и одновременно с этим присутствует особая учебная атмосфера, когда ты чувствуешь свободу самовыражения и вместе с тем понимаешь, почему здесь находишься. Я с внутренним нетерпением и трепетом жду второго курса, когда мы будем заниматься здесь, когда я стану полноправным участником этого завораживающего процесса формирования будущего журналиста. А сейчас мне остается только по-доброму завидовать тем, кто так спокойно входит в эти двери и так легко себя чувствует в этом храме науки и просвещения.
Пока Аська тащит меня по коридорам в нужную аудиторию, я изо всех сил стараюсь запомнить тут всё, мечтательно оглядываясь по сторонам. Но только такое поведение не приносит мне удачи. Где-то на лестничном пролете между третьим и четвертым этажом, я, замешкавшись на несколько секунд, отрываюсь от надежной руки подруги и в следующее мгновение, не успев даже опомниться, спотыкаюсь. Уже готовлюсь к фееричной встрече с последней ступенькой, но меня подхватывают сильные руки и ставят на ноги.
Не поднимая головы, я рассматриваю белоснежные кроссовки, и моё сердце ухает вниз. Не может быть! Пожалуйста, пусть это будут другие чьи-то кроссовки…
Я поднимаю голову выше. Прямо на уровне моих глаз – белая ткань, обтянувшая крепкие грудные мышцы. В нашем вузе учится порядка тысячи студентов, неужели не найдётся еще одного любителя подкачаться?
Но нет. Все мои надежды рушатся, когда я поднимаю глаза еще выше и встречаюсь с ухмыляющейся физиономией Чацкого.
– БотанИка, ты что, опять мелочь искала? – усмехаясь, говорит парень, и тут же его «поддерживают» неестественным хохотом окружающие нас студенты.
– Нет, мелочь не ищу, она сама мне в руки так и лезет, – мне не приятно, когда меня выставляют посмешищем, поэтому отвечаю заносчиво, с презрением глядя на Чацкого.
– Это ты на меня, что ли, намекаешь, – мне показалось, или я слышу растерянность в его голосе?
– Ну а что, кроме тебя больше никто тут не пытается при первой возможности вцепиться в меня.
Он, видимо, увлекшись нашими перепалками, забыл выпустить меня из рук. О чём, собственно я ему сейчас так тонко и намекнула. Не очень тонко получилось, да? Ну ладно, я же еще только учусь на журналиста и мне простительно иногда грубануть.
– А малая дерзкая попалась, да Чацкий? – хохочет кто-то из его окружения, а меня всю перекорёживает от этого «малая».
Воспользовавшись тем, что мой оппонент отвлекся на секунду, я выскакиваю из толпы, окружившей нас, и мчу на всех парах догонять непонятно куда испарившуюся Аську.
Занятия проходят настолько активно, что я даже позабыла совсем о нашей стычке. Только проходя по лестнице тот участок, где мы столкнулись, меня вдруг прошибает страхом – а вдруг он поджидает меня где-нибудь у входа, и как только я выйду, кинется «выяснять отношения». Но ничего, к моему счастью, не происходит. Меня никто не караулит ни у дверей, ни у аудитории, и даже из-за угла никто не выскочил ни разу, и я, счастливая и немного уставшая, попрощавшись с подругой после четвертой пары, направилась к остановке.
Но не пройдя и двух метров, почувствовала, как меня сгребают в охапку и, не дав мне возможности даже что-то прокричать, куда-то тащат. Открываю рот, чтобы звать на помощь, но, оказывается, это похищение было на близкое расстояние – всего лишь за угол универа. Тьфу! Я-то думала!
– Чацкий, чего тебе опять? Сколько можно меня хватать?! – возмущаюсь я, выпутываясь из его рук, но не спешу уходить.
– Вероника, помолчи! – рявкает он строго, хотя и беззлобно. – Ты сегодня достаточно уже наговорила, теперь моя очередь.
– Вот это да! Ты и имя, оказывается, моё знаешь!? – не могу удержаться, чтобы не уколоть парня.
– Знаю, – словно с хитринкой отвечает он. – А ты-то моё знаешь?
– Зачем мне это, Чацкий? Мне с тобой детей не крестить, – хмыкаю, собираясь уже уйти, но он задерживает меня, за запястье.
– Запоминай, Ника, меня зовут Дима. Можешь называть Димочкой, не принципиально.
– Ха! Димочка, а не пошёл бы ты…
– Нет, дорогая. Не пошёл, – обрывая меня, он снова переходит на строгий тон, делает шаг в мою сторону, почти нависая надо мной. – Слушай внимательно. Сегодня твоя выходка на лестнице перешла все границы. Из-за твоего вызывающего поведения ребята решили на тебя поспорить. Знаешь, что это значит? – он недобро сверлит меня глазами, и я отрицательно мотаю головой. – Загуглишь, – неохотно отмахивается парень. – Так вот, я вынужден был сказать, что сделаю так, что через неделю мы будем с тобой встречаться.
– Чацкий, ты придурок? Если ты собрался таким образом подкатить ко мне, то это очень глупо, я не поведусь.
– Да помолчи ты, – закрывает мне рот ладонью и оборачивается по сторонам. – Чего ты орешь? Я вообще тебе помочь хочу, а ты всё портишь, он опускает руку и как-то странно смотрит на мои губы. Мне кажется, что хочет поцеловать, но говорит совершенно противоположное. – Ты вообще не в моем вкусе, так что расслабься. Походим месяц за ручки, может пару раз поцелуешь меня на людях и всё – ты свободна, я – выиграл спор. Ну как? Согласна?
– Ты дурак, Чацкий. Я уже сказала, что такие тупые подкаты меня не впечатляют.
– Во первых, прекрати меня обзывать. Ты журналист, в конце концов, тренируй риторику, расширяй словарный запас! А во-вторых, кем ты себя возомнила, если думаешь, что я буду к тебе подкатывать!? Я всего лишь помочь хотел. Но раз тебе неинтересно, значит готовься – скоро у тебя отбоя от ухажеров не будет. Вот только маленький нюанс – как только один из них добьётся победы в споре, ты останешься за бортом, и еще долго будешь посмешищем всего универа.
На этих словах парень разворачивается и первым уходит, оставляя меня переваривать всё, что я сейчас от него услышала.
Глава 5.
Нет, я не собираюсь вестись на его шантаж. Что бы ни говорил мне этот манипулятор, я не собираюсь верить глупым бредням про спор. В конце концов, я же не вещь какая-то, чтобы на меня спорить. Постараюсь больше не влипать в щекотливые ситуации и не привлекать к себе внимания. Совсем скоро обо мне забудут и я буду спокойно учиться, получая желанную специальность.
С такими мыслями я поднималась по лестнице на лекцию по философии. Этот предмет я ждала еще со школы. Мне нравилось читать про разные теории происхождения мира и человека. Но вот первая лекция в универе меня впечатлила мало. Скорее даже разочаровала. Преподаватель – мужчина в сильно преклонном возрасте – за полтора часа допустил с десяток ошибок, путая имена, даты и даже суть самих теорий. И это была вводная лекция! Сегодня я иду на второе занятие с ним с большой опаской: не хотелось бы повторения, но внутренний голос подсказывает мне, что надежды мои безосновательны…
– Ник, прикинь, Филлипыча скорая только что забрала, – бросается ко мне Аська, как только я вхожу в аудиторию. – Говорят, похоже на сердечный приступ.
Не очень уместно в данной ситуации радоваться, но первая мысль, которая у меня промелькнула – нам дадут нового преподавателя. Хотелось бы, чтобы он был помоложе. Хотя… вряд ли в этом вузе остался кто-то еще старше 86 лет, сколько было нашему Филиппычу. Тьфу-тьфу! Почему было-то? Дай ему Бог здоровья!
Из мыслей меня выдергивает хлопок двери, вызванный сквозняком. Аудитория как по команде затихает и поворачивается лицом к вошедшему. Я теряю челюсть, ибо прямо у доски стоит никто иной, как Чацкий собственной персоной, и держит в руках стопку каких-то методичек.
– Уважаемые студенты, меня зовут Дмитрий Юрьевич Петров, – официальным тоном и хорошо поставленным голосом объявляет он. – Во втором семестре я должен был вести у вас спецкурс по риторике СМИ, но так как сегодня ваш преподаватель по философии попал в больницу, а заменить его некем, то распоряжением ректора университета ваш учебный план будет скорректирован. Таким образом, с сегодняшнего дня в расписании вместо занятий по философии вы будете видеть меня, – он сделал паузу и как-то слишком двусмысленно, как мне показалось, посмотрел в мою сторону, – и заниматься вот по таким методичкам, – Чацкий поднял вверх розовую брошюру, демонстрируя её группе. – Раздайте, пожалуйста, – говорит он двум студентам с первых парт.
– Дмитрий Юрьевич, – доносится женский голос с соседнего ряда. – А вы ведь еще студент этого универа, как же вы можете преподавать, не имея диплома о высшем образовании?
– Вы совершенно правы, – нисколько не смутясь провокационным вопросом, отвечает Чацкий. – Чтобы преподавать в вузе нужно высшее образование. Однако в исключительных случаях бывает достаточно диплома бакалавра, коим я обладаю.
– А скажите, тут на методичке ваша фамилия, это совпадение, или вы действительно её автор? – этот вопрос уже от нашего старосты, очень педантичного парня по имени Женя. Именно он и заметил шесть из десяти неточностей в предыдущей лекции по философии.
– Да, я действительно являюсь соавтором этого учебного пособия. К слову сказать, это моя дипломная работа, что и стало поводом для досрочного назначения меня к вам в преподаватели.
– Дмитрий Юрьевич, а вы строгий преподаватель? Экзамен по вашему предмету сложно будет сдавать? – явно кокетничая задаёт вопрос Любочка, наша «звезда».
– По моему спецкурсу экзамен не предусмотрен. Итоговый контроль будет в форме зачета.
– А у вас будет красный диплом?
– А вы собираетесь и после окончания универа преподавать?
– А правда, что ректор здоровается с вами за руку?
Вопросы сыпались со всех сторон, но Чацкий оборвал всех разом.
– Всё, что вам необходимо было знать обо мне, я уже сообщил. Остальное – личная жизнь. Если вы собираетесь в будущем стать работниками желтой прессы, то мне понятен ваш интерес. А если в аудитории всё-таки есть те, кто планирует не копаться в грязном белье людей, а заниматься настоящей журналистикой, то открываем тетради и записываем тему первой лекции…
Вынуждена признать, Чацкий не только хороший певец… Лекцию он вёл как профессиональный препод. Будто много лет тренировался! Да и курс он ведёт очень занимательный, я даже тайком пофотографировала несколько страниц методички наперед, чтобы изучить следующую тему. Я частенько практиковала такое в школе, мне нравилось идти на урок подготовленной и уже немного «в теме».
– Позвольте поинтересоваться, что вы делаете? – слышу окрик «препода» и поднимаю голову, замирая с телефоном в руке. Чацкий смотрит на меня в упор, и я не могу понять, с каким настроением: то ли он зол, то ли в недоумении, то ли вообще – прячет улыбку.
– Фотографирую… – отвечаю, понимая, что вопрос адресован именно мне.
– Позвольте уточнение, вы пришли сюда учиться на журналиста или на фотографа? – поддевает меня Чацкий.
– А разве хорошему журналисту помешают навыки фотографии? – смело парирую, предчувствуя свою победу в этом поединке.
– Всё верно, – с явным неудовольствием вынужден согласиться преподаватель. – А еще хорошему журналисту очень не помешают навыки поиска информации. Поэтому пройдите сейчас в библиотеку и принесите нам на занятие несколько видов одноязычных лингвистических словарей. Надеюсь, не нужно объяснять, что я имею в виду? – он нагло ухмыляется, а я ликую, понимая, что не зря читала энциклопедию по русскому языку, и теперь гордо могу заявить:
– Конечно, понимаю. Только объясните мне, почему это должна делать я? Да еще и за десять минут до конца занятия? – я говорю с вызовом и с нетерпением жду, что он ответит на этот прямой вопрос.
– Ну как же? – смело начинает импровизацию Чацкий. – Вы же сами сказали, что знаете, что такое одноязычные лингвистические словари, а я сомневаюсь, что кроме меня и вас кто-то еще в этой аудитории это знает. Ну и отвечая на последний вопрос, замечу, что существует очень известная поговорка: «Журналиста ноги кормят». Поэтому поспешите, чтобы успеть до звонка.
Он разворачивается и идёт к доске, а мне нечем крыть. Чацкий всё-таки выкрутил так, что мне приходится вставать из-за своего места и топать в библиотеку…
Благо, находится наш храм знаний на первом этаже корпуса, и мне не нужно бежать сломя голову. Я спокойно прошу дать мне два словаря – ну а что, он же не уточнил количество, а «несколько», это что-то, что больше одного, верно? До конца занятия остается пять минут, но я уже у двери. Я успела, не сильно и напрягаясь, так что утрись, Чацкий, твоя месть за мой отказ не удалась.
Открываю дверь аудитории и замираю. Она пуста. Только мой рюкзак виднеется на второй парте, а одногруппников и след простыл. Даже Аська ушла, бросив меня…
– Ну, что, БотанИка, поговорим?
Я оборачиваюсь и вижу, как Чацкий закрывает дверь в аудиторию.
Глава 6.
– Ну и? Что дальше? – хмыкаю, с вызовом глядя на Чацкого.
– Ты подумала над моим предложением? – серьезно спрашивает мой «преподаватель», упирая руки в бока.
– Подумала, Дмитрий Юрьевич, – усмехаюсь, отходя к столу и опираясь на край. – Тебе не кажется, что ты сам себя переиграл? – мне и правда смешно, неужели он не понимает, что его предложение стало неуместным в свете последних событий?
– В смысле? – озадаченно переспрашивает и машинально делает шаг в мою сторону.
– В коромысле! – не теряясь, заканчиваю фразу. – Преподаватель не может встречаться со студенткой, балда! – я сама подхожу к нему ближе и легонько стукаю кулачком ему по лбу.
Удивительно, но этот какой-то неосознанный жест получается сам собой, я только в совершив поступок, вдруг осознала, что сделала. Настучала по лбу преподавателю! А он тоже хорош – стоит и ничего не предпринимает. А нет – всё-таки проснулся.
– Ника! – снова беззлобно рявкает на меня и хватает за запястье, которое я только начала убирать. – Ты опять обзываешься! – резким движением притягивает меня к себе вплотную и прижимает к своей широкой груди. – Еще и дерешься… – это уже почти шепотом.
Я, застыв от такой неожиданной близости парня, совсем теряюсь и, кажется, перестаю дышать, невольно зависнув на красивом лице, окруженная аурой свежего мужского парфюма. А Чацкий тем временем продолжает гипнотизировать меня взглядом. В какой-то момент я совсем потерялась в реальности и не поняла, как одновременно с ним потянулась вперед за… поцелуем? Понять, что было бы через какую-то долю секунды, я не успела. Дверь открылась, и мы с Чацким одновременно повернули головы на вошедшего, продолжая почему-то стоять в обнимку.
– О, Дима, ты здесь! – словно в вакууме звучал голос ректора. Я с ужасом ожидала, что он скажет по поводу открывшейся картины, готовилась оправдываться и придумывать небылицы, как вдруг услышала совершенно другое: – А это, вероятно, и есть та самая Вероника? – обращаясь ко мне, добавил мужчина.
Чацкий великодушно выпустил меня на волю, схватив однако за руку и перекрестив наши пальцы.
– Да, Пал Иваныч, познакомьтесь – Вероника Орлова, – указывая на меня, с гордостью произнёс шантажист.
Натянув улыбку пошире, я кивнула, так и не сумев выдавить из себя ни слова.
– Ну ладно вам, – так же широко скалясь, отвечает ректор. – Дима предупреждал, что вы давно встречаетесь, поэтому проблем нет. Только, ребята, будьте осторожны и, пожалуйста, больше не позволяйте вольностей в стенах университета. В конце концов, в аудиторию мог войти не только я. А студентам нужно подавать пример того, как можно встречаться и при этом прилично вести себя в стенах вуза.
Мужчина развернулся, чтобы уйти, и перед тем, как закрыть дверь, сказал, обращаясь к Чацкому:
– Дим, зайди ко мне, как освободишься, – и подмигнул. Мне.
О-БАЛ-ДЕТЬ!
Нет, я, конечно, слышала, что наш ректор «мировой мужик», «прогрессивных взглядов» и «понимает студентов», но не настолько же! Тут точно какой-то подвох!
– Чацкий, что это было? – после нескольких секунд «переваривания» только что произошедшего перфоманса, я наконец могу говорить и поворачиваюсь к парню. А тот еле сдерживает смех. Нет, ну не придурок разве? – Чего ты ржёшь?
– Ты бы видела сейчас своё лицо, тоже бы сейчас хохотала. Пал Иваныч умеет удивлять, да?
– Чацкий, прекрати лыбиться и объясни нормально, что всё это значит? Откуда ректор знает моё имя? – пришло время мне становиться в позу сахарницы.
– Ой, Орлова, какая уже теперь разница, – пытается отмахнуться от меня и сменить тему. – Ты же понимаешь, что теперь тебе никак уже не отвертеться? Пал Иваныч в курсе, что мы встречаемся и даже официально одобрил наши отношения.
– Которых на самом деле нет, – заканчиваю фразу.
– Но он-то об этом не знает, – продолжает бессмысленный спор «студент года».
– Так! Стоп! Чацкий, уж не подкатываешь ли ты ко мне таким образом? – задаю вопрос и боюсь услышать положительный ответ. Я не готова сейчас встречаться с кем бы то ни было… Мне всего недавно исполнилось восемнадцать. Да я в куклы два года как играть перестала!
– Еще чего! Орлова, я уже сказал, что ты совершенно не в моем вкусе, – безразлично отвечает парень и начинает собирать свои вещи со стола в небольшую мужскую сумку из кожзама.
– Тогда зачем тебе всё это? – скептически прищурив глаз, смотрю за его движениями и пытаюсь понять, в чём тут подвох. – Чааацкий…
– Ладно. Давай так, я расскажу тебе, но при одном условии. Ты сначала даёшь согласие стать моей фиктивной девушкой, а потом я выкладываю всю правду-матку. Идёт?
– Не идёт! Никто. Никуда. Не идёт! Я терпеть не могу, когда мной начинают манипулировать. Поэтому – адьёс!
Я решительно направляюсь к выходу из аудитории.
– Ты же понимаешь, что это война, Орлова? – прилетает мне в спину, когда я нахожусь у самой двери.
– Встретимся на ринге, – смело заявляю и выхожу.
Да что он мне сделает!? Ну погоняет в библиотеку – подумаешь, беда!
Глава 7.
– Ну что ж, раз нет дежурного, то с доски вытрет случайно выбранный мной студент, – Чацкий изображает задумчивость, хотя все в аудитории уже знают, кто это будет и откровенно хихикают. – Орлова!
Кто бы сомневался! За три занятия, проведенных Чацким в нашей группе, законы теории вероятности не работали ни разу! Рандом, находящийся в голове нашего преподавателя, всякий раз выдавал в качестве свободного выбора исключительно мою фамилию. Я бегала в деканат за ключами от подсобки, раздавала всей аудитории тесты с заданиями, собирала решенные ответы, постоянно выступала в качестве наглядных примеров и вот теперь передо мной огромная доска, исписанная какими-то формулами, оставшимися с предыдущей лекции.
– Дмитрий Юрьевич, мне кажется, что ваш генератор случайных чисел барахлит. Может, есть смысл его заменить? – цежу сквозь зубы, спускаясь со своего места.
– Ну что вы, Орлова, такие вещи замене не подлежат. А если кого-то что-то не устраивает, то всегда можно произвести ремонт и устранить неисправности. Только вот для этого нужна мотивация…
– Обожаю вытирать доску! – демонстративно беру тряпку и выхожу из аудитории, гордо задрав голову, под смешки предателей-одногруппников.
________________________
– Ника, танцуй! – падает на стул рядом со мной в столовой Аська, когда я уже допиваю чай с любимой булочкой с маком.
– Ась, танцы – не мой конёк. А вот твоя булочка сейчас пойдёт в ход, если ты продолжишь где-то пропадать, пока у нас большая перемена, – показываю ей на остывший чай и одинокую плюшку с корицей, которую взяла для подруги.
– Когда ты узнаешь, что у меня есть, то побежишь покупать мне еще три таких булки! У меня супер-новость!
Аська всё-таки не выдерживает и быстро хватает сдобное изделие и откусывая, продолжает говорить, одновременно копаясь в своей сумке. Поражаюсь этой девушке – у неё словно батарейка зашита внутри и постоянно свежий заряд.
– Вот! – она кладет передо мной какие-то отксерокопированные листочки, на которых стоят печати нашего вуза, и смотрит так, словно я должна сама догадаться, что это, и тут же плакать от счастья.
– И? Что это? Очередной КВН? Смотр самодеятельности? Студенческий театр на гастролях?
Если честно, за минувшие три недели учебы мне порядком надоела эта нездоровая активность моей подруги, которая совала свой нос в каждое мероприятие и при этом настойчиво тащила меня за собой.
– Лучше! Это наш с тобой билет в жизнь! – Аськин пафос – это отдельный вид искусства и мой личный заряд хорошего настроения. – Чё ты ржёшь? – тоже не сдерживаясь хохочет подруга. – В общем, это билеты на студенческую базу отдыха!
– Серьезно? – я слышала об этой базе не раз, группа в социальной сети вся забита фото с неё. – Как тебе удалось их достать? Разве первокурсников туда пускают?
– Пускают. Но не всех. Во-первых, мы с тобой – совершеннолетние. А во-вторых, зря, что ли, мы стенгазету такую крутую рисовали целых три дня!? – Ася гордо задирает подбородок и довольно улыбается. – Так что танцуй! Хотя подожди! Танцевать будешь на базе, под песни нашего Чацкого…
– Стоп! – настроение, которое у меня только-только пришло в норму после очередного испытания у выше названного субъекта, снова упало. – При чем здесь он? Он что тоже поедет?
– Вообще, старшекурсников не будет в этом заезде, приедет только их группа, будут развлекать нас своими песнями.
– Я не поеду, – отрезаю решительно и собираю вещи, чтобы уходить.
– Ник, да брось! Он же будет на отдыхе – ему не до тебя, – Аська тоже погрустнела и пытается меня уговорить.
Нет, в эту поездку я не поеду. Возможно, Чацкий и правда не будет меня доставать, отвлекшись на другие дела. Но проверять это я не хочу.