Изабель Пандазопулос
Три девушки в ярости

Дневник Сюзанны

Письмо 10
Ильза – Сибилле

Париж,

11 ноября 66

Моя дорогая Сибилла!

Вот уже пять лет я мечтаю написать тебе это письмо! Я сейчас вышлю его Карлу в заклеенном конверте. Он отдаст его тебе, когда ты перейдёшь через эту чёртову Стену. Надеюсь, что эти несколько слов хоть чуть-чуть заменят тебе меня.

В 61-м, когда я приехала за Магдой в Берлин, чтобы забрать её в Париж, я начала вести дневник, рассчитывая отдать его тебе тогда же, когда ты получишь обратно свою дочь. Я мечтала рассказывать тебе понемногу про те годы, что ты проведёшь в разлуке с ней. Но в конце концов отказалась от этой мысли. Думаю, это лучше бы сделать Магде.

Магда стала скромной молодой женщиной, она неразговорчива и никогда ни на что не жалуется. Послушать её, так у неё всегда всё хорошо. Даже если это неправда. Так хорошо, что иногда возникает немного странное впечатление, будто она вообще ничего не чувствует. От всего сердца желаю, чтобы, встретившись с тобой после разлуки, она наконец вновь обрела некоторые воспоминания детства. Я по-прежнему не могу понять, как ей удалось перенести все эти страдания и не сломаться. Это ведь трудно, ты знаешь…

Я вспоминаю день, кода приехала за ней в Берлин, – ровно три месяца спустя после возведения Стены. Все тогда были уверены, что это ненадолго. «Die Mauer kann uns nicht trennen»^[6] – писали тогда на транспарантах. И было видно, что сами в это верят, а потому верила и я тоже, и это была правда, Стена не в силах была никого разлучить.

Этому скоро конец – как они были уверены! И вот уже пять лет! Пять лет, я едва осмеливаюсь поверить. И, боюсь, ещё надолго.

Сколько времени мы думали, что всех вас потеряли!

Максим пытался связаться с вами, с тех пор как нам доверили Магду. Тщетно. Коммунистические власти давали нам понять, что вы исчезли окончательно, пропали без вести. В 1963-м они же вдруг стали убеждать нас, что все вы сбежали на Запад. Потом – что все вы умерли. Но Максим вступил в борьбу со всей этой несуразицей. Он всегда был уверен, что вы живы. Ты знаешь, какой у него упрямый и горячий характер. В этом плане он не изменился. Это помогло нам перенести такую долгую неопределённость. И даже если это и было ужасно, я считаю всё смехотворным по сравнению с тем, через что пришлось пройти вам. Я даже не представляла себе, что за вами так внимательно следят, прослушивают, и уж совсем не предполагала, ни единой секунды, что вас бросят в тюрьму. Карл намёками объяснил мне причины, сказал, что за ним, несомненно, до сих пор шпионят и мне надо быть осторожной, а мы ещё поговорим об этом, когда встретимся. Как же я жду этой встречи!

Должно быть, тебе хочется узнать, что я делала все эти пять лет. Мне нечего или почти нечего ответить. Я воспитывала детей. Я ухаживала за Магдой. Я переходила от одного обеда в городе к другому, из одного концертного зала в другой и с виллы в Сен-Рафаэле в замок в Базоле. Ах да! Как же я забыла! Я заново обставила нашу парижскую квартиру. Разве это не похоже на счастье? Это та самая жизнь, о которой я мечтала. Обеспеченная, комфортабельная и беззаботная. Мне за неё не стыдно. Но горло перехватывает каждый раз, когда я об этом думаю, и вот уж некоторое время я просыпаюсь в слезах. Это так смешно. А ещё смешнее забеременеть – в моём-то возрасте. В этом году, Сибилла, мне стукнет 39, и я больше не хочу детей. Да я, кстати сказать, не хочу больше вообще ничего, и, даже если врач убеждает меня, что все чёрные мысли вызваны моим положением, я-то хорошо знаю, что болезнь глубже. Я не хочу этого ребёнка. Я слишком стара. И слишком часто остаюсь одна в этой огромной квартире, где мне немного тоскливо. Максим иногда не приходит сюда ночевать. Ты знаешь, как он всегда любил женщин. И сейчас, думаю, он сильно влюблён.

За эти месяцы я растолстела, подурнела, еле хожу… Очень страшно чувствовать, как ребёнок формируется вопреки мне самой. Максим уверен, что это у меня пройдёт. Наверное, он воображает, что пустоту заполнит младенец. Но он ошибается. Я не хочу этого ребёнка. И впервые в жизни завидую той, другой, что пробуждает в нём мечты и, должно быть, моложе, свежее, веселей меня.

Возвращайся скорее, дорогая Сибилла! Ведь ты единственная, кому я могу довериться.

Ильза

Письмо 11
Дельфина Лаваголейн – Ильзе

Париж,

2 декабря 1966

Дорогая Ильза!

Я решила взяться за перо, поскольку вы отказываетесь приехать к нам в гости и, как я только что узнала, не хотите праздновать Рождество в этом году в замке, в Базоле, хотя за тридцать лет это уже вошло в обычай. Я знаю, что вы весьма сердиты на Максима, который, несомненно, не слишком хорошо с вами поступает. Но я его неплохо знаю – в конце концов, он мой сын! – чтобы торжественно подтвердить вам, что он безумно любит вас – и тем больше любит, что вы носите его дитя.

Ваши планы отправиться в Берлин абсолютно безрассудны, а с учётом вашего положения это всё просто немыслимо.

Мы с вами не очень-то любим друг друга. И всё же позвольте мне сделать вам признание, которое не преминет удивить вас. Будь у меня выбор, я не стала бы иметь детей. Даже сейчас вид беременной женщины вызывает у меня непреодолимое отвращение. Материнство – кабала, какой ни один мужчина не в силах даже вообразить. Но скажем честно, моя дорогая невестка: если ребёнок – мальчик, он гарантирует вам пусть не присутствие даже, но хотя бы постоянную поддержку мужчины, который, несомненно, в конце концов оставил бы вас ради другой – той, что родит ему сына.

Итак, жду вас, дорогая Ильза, на наши праздники. Как и каждый год.

Искренне ваша,

Дельфина Лаваголейн

Письмо 12
Магда – Сюзанне

Берлин,

14 декабря 1966

Я люблю читать твои письма. Даже когда ты обзываешь меня старухой. А впрочем, честно говоря, я считаю, что ты поднимаешь такой шум, только чтобы скрыть собственную неискренность, ведь ты вполне сознательно следуешь моим советам.

Во-первых, ты не виделась больше с Рикардо и больше о нём не упоминаешь.

Во-вторых, ты предоставляешь родителям самим решать свои проблемы и развлекаешься на полную катушку.

И что?

И что, я ведь была права…

Мне доставляет большое удовольствие представлять, как ты танцуешь. Станцуй для меня. В ожидании дней побезоблачнее.

…

Здесь много всякого произошло.

Я начала каждый день записывать мысли в тетрадочку. Обо всём и ни о чём. Заставляю себя. Мне нужно научиться. Но чем чаще и больше пишу, тем становится легче.

Это письмо будет не таким длинным, как твои. Я ещё не умею наводить мосты между днями. Ну, да ты сама увидишь. Для этого ведь нужно постараться.

6 декабря

На День святого Николая принесли ёлку. Она слишком большая для нашей квартиры. И ещё слишком тощая. Кроме того, верхушка спилена. Украшений у нас немного, потому что это всё-таки дороговато. Но она каждый вечер мерцает. Я испекла песочное печенье с миндалём и мёдом.

Мы с папой изо всех сил заставляли себя выглядеть весёлыми. И нам это почти удавалось.

…

7 декабря

Однажды папа дождался меня у выхода из лицея. Я думаю, ему оттуда позвонили. Забеспокоились, потому что я ни с кем не разговариваю.

В тот четверг мы бродили по Берлину. И все последующие дни тоже. Он берёт меня за руку. Мы идём, опустив головы, мы в вязаных шапочках и кутаемся в шарфы. Снег хрустит под ногами. Город совсем тих. Это уже привычно. Сперва мы идём через Тиргартен^[7], громадный парк в добром часе ходьбы от лицея. Выбираем путь, чтобы продлить прогулку. Надо идти вдоль берега Шпрее. Я люблю эту речку. Она более дикая, чем Сена, очень извилистая, то широка и глубока, а то вдруг совсем узенькая. Излучины у неё крупные, она то спускается, то снова поднимается и вдруг разделяется на два притока. И теперь уж, куда ни пойдёшь, везде выйдешь к ней. Или она течёт рядом с твоей дорогой. И потом перейти через неё, чтобы чуть подальше увидеть опять, там, где у течения другая скорость, у воды другой оттенок, а на берегу иногда видны огромные деревья.

Если я, случается, и начинаю иногда чувствовать себя в Берлине как дома, то лишь благодаря этой её странной манере течь извиваясь. Как будто время, текущее мимо, не имеет значения.

Вот так часами бродить с папой – можно вообще забыть, зачем мы оба здесь, и плевать на жгучий мороз. И вдруг повернули на другую улицу – и взгляд натыкается на Стену. Сторожевые вышки. Часовые. Маршируют туда-сюда. С оружием наизготовку. Натянутые поводки собак. Шпрее течёт по другую сторону Стены. Там, где нас больше нет.

…

9 декабря

Папа застыл как вкопанный: перед нами был вход на мост Обербаумбрюкке^[8]. Мы не произнесли ни слова. Я просто ждала. Кусала губы от нетерпения. Его взгляд был прикован к кончикам ботинок. Это было мучительно.

– Ты вернулся здесь? – наконец не выдержала я.

– Нет, здесь прошла тётя Ильза в 63-м, когда приехала за нами. Они сказали ей, что никого из нас не осталось в живых.

От наступившего молчания у меня снова перехватило горло.

…

11 декабря

Это было на уик-энд.

Мы рано встали и проходили почти весь день. Субботний вечер – стоя перекусили в «Стех-кафе» сосиской с карри, eine Currywurst…^[9]

Ко мне вернулось первое воспоминание.

Не образы. Не истории. Только ощущения.

Я, съёжившись, прижалась к кому-то, вокруг много людей, я слышу их голоса, смех, все довольны, голос папы, запах пива, чьи-то ноги приплясывают по полу в такт, потому что холодно.

Зимой в Берлине всегда очень холодно. Я ничего ему не сказала. Сохранила ощущение про себя, будто должна защитить его от внешнего мира. Я ему улыбнулась.

Думаю, он хочет мягко подвести меня к моим детским воспоминаниям. Буду очень стараться. Мало-помалу я, быть может, смогу прорвать пелену тумана. Он идёт рядом. Это хорошо.

…

Я лучше понимаю его молчание. Вчера вечером он с таким напряжённым лицом, так тяжело подыскивал слова, что в конце концов потерял их, так ничего и не сказав. Я просунула свою руку в его.

– Ну же, пожалуйста, скажи мне!

Это ещё больно.

Моя старшая сестра, дорогая моя Лотта, умерла. Она была рядом со мной, когда проходили через Стену. Наверное, тянула меня за собой. Может быть, она запаниковала. Неизвестно. Я знаю только, что она упала. И умерла.

Вот что мне рассказал папа. Тем летом 61-го года мы с Лоттой были в Берлине. Ей предстояло готовиться к устному экзамену на бакалавриат, после того как она сдала письменный в июне. Вся остальная семья была на острове Рюген^[10], потому что родилась Хайди и маме был необходим отдых. Когда они узнали, что в ночь с субботы на воскресенье возведена Стена, то пришли в ужас, пытались получить от нас хоть какую-то весточку. Они вернулись и никого в доме не нашли. На столике Лотты ещё горела ночная лампа. Все наши пожитки были на месте.

Они ничего не поняли. Подумали, что произошёл несчастный случай. Разыскивали нас в больницах. Дни шли за днями, и вот их стали терзать сомнения. Лотта раньше постоянно пропадала в западной части города – она ходила туда в лицей. Она обожала английский и хорошо успевала по философии. Не потому ли она так внезапно решилась сбежать на Запад, что поняла – здесь ей никогда не выучиться тому, о чём мечталось? А ведь её едва не приняли. Папа говорил о ней с яростью. По какому праву она втравила меня в это безумие? Слышать такое было тем невообразимее, что она всегда и всего боялась. Он сказал, что это была скромная девочка, немного полноватая и неуклюжая.

…

У меня в голове вертится столько вопросов. Зачем я захотела бежать с моей старшей сестрой в Берлин? Мне было 12 лет, а ей 17! Сама ли я этого захотела? Может быть, она? А что, если во мне-то и было всё дело?

…

Мне бы так хотелось вспомнить.

…

Вместе с письмом ты получишь мой подарок на Рождество. Это шарф, я сама его связала. Не смейся, так ведь и есть: иногда мне 99 лет с половиной. Но если вправду, то каждая петелька твоего шарфа – способ сделать хоть что-нибудь для тебя, чтобы ты носила это на себе.

Цвет зелёного миндаля очень пойдёт тебе. Кажется, в Париже очень холодно в этом году.

Поцелуй за меня всю семью. Даже твою бабушку Дельфину. И покрепче обними Фаншетту. Её мне тоже не хватает. Её яблок и горячего шоколада. Передай ей, что мои песочные пирожные куда хуже, чем её. Как думаешь, она пришлёт мне рецепт своих?

Это Рождество без тебя получится грустным. Да здравствует ближайшее лето. Обещаю тебе, что приеду.

От стен никакого толка. Берлин

1961

Список жертв берлинской стены (1961–1966)

1961

22 августа:

Ида Сейкманн (58 лет): убита при попытке пересечь границу вплавь

24 августа:

Гюнтер Литфин (24 года): убит при попытке пересечь границу вплавь

29 августа:

Роланд Хофф (27 лет): убит при попытке пересечь границу вплавь

17 сентября:

Рудольф Урбан (47 лет): умер в больнице после прыжка из окна своей квартиры на границе (Бернауэрштрассе^[11])

26 сентября:

Ольга Сеглер (80 лет): умерла в больнице после прыжка из окна из своей квартиры на границе (Бернауэрштрассе)

4 октября:

Бернд Люнзер (22 года): упал с крыши (Бернауэрштрассе)

5 октября:

Убо Дюллик (25 лет): утонул в Шпрее

14 октября:

Вернер Пробст (25 лет): убит при попытке переплыть Шпрее

26 ноября:

Лотар Лехманн (19 лет): утонул при попытке пересечь границу вплавь

9 декабря:

Дитер Вольфарт (20 лет): проводник, убит за помощь другим в переходе границы

10 декабря:

Инго Крюгер (21 год): утонул в Шпрее

19 декабря:

Георг Фельдхан (20 лет): дезертир из армии Восточной Германии, утонул в Шпрее

1962

19 февраля:

Дорит Шмиль (20 лет): убита (первая женщина, убитая охранниками при попытке перейти Стену)

27 марта:

Хайнц Йерша (24 года): проводник, убит, пока помогал другому перейти границу

апрель:

Фильпп Хельд (19 лет): утонул в Шпрее

18 апреля:

Клаус Брюске (23 года): попытался переехать через границу в кузове грузовика, перевозившего песок и строительный мусор; умер, придавленный этим грузом, когда грузовик разбился

18 апреля:

Петер Бёме (19 лет): солдат-дезертир, убит после того, как сам убил солдата Юргена Шмидтхена

29 апреля:

Хорст Франк (19 лет): убит

27 мая:

Лютц Хаберландт (24 года): убит

5 июня:

Аксель Хейнеманн (17 лет): убит при переходе Шпрее

11 июня:

Эрна Кельм (53 года): утонула при попытке пересечь границу вплавь

17 июня:

Зигфрид Ноффке (22 года): убит

17 августа:

Петер Фехтер (18 лет): убит; предсмертная агония его прошла под Стеной в присутствии свидетелей из западного сектора, бессильных помочь ему

23 августа:

Ганс-Дитер Веза (19 лет): убит

4 сентября:

Эрнст Мюндт (40 лет): убит

8 октября:

Антон Вальзер (60 лет): убит при переходе Шпрее

19 ноября:

Хорст Пишке (30 лет): утонул в Шпрее

27 ноября:

Отфрид Рек (17 лет): убит

5 декабря:

Гюнтер Виденхоф (20 лет): утонул

1963

1 января:

Ганс Рейвель (20 лет): убит при переходе Шпрее

15 января:

Хорст Кутчер (31 год): убит

24 января:

Петер Крояйтлов (20 лет): убит советскими солдатами в парке в двух километрах от Стены

февраль или март:

Вольф-Олаф Мущиньски (20 лет): утонул в Шпрее

26 апреля:

Петнер Мэдлер (19 лет): убит при попытке пересечь границу вплавь

4 ноября:

Клаус Шрётер (23 года): утонул в Шпрее, после того как был ранен выстрелом охранника

25 ноября:

Дитмар Шульц (24 года): умер в больнице, сбитый поездом из Сен-Бан в приграничной зоне

25 декабря:

Пауль Шульц (18 лет): убит

1964

27 февраля:

Вальтер Хайн (25 лет): убит

22 июня:

Вальтер Хайке (29 лет): убит

28 июля:

Норберт Вольшт (20 лет): утонул при попытке пересечь границу вплавь

28 июля:

Райнер Гнейзер (19 лет): утонул при попытке пересечь границу вплавь

18 августа:

Хильдегард Трабант (37 лет): задержана при переходе Стены, убита при попытке к бегству

20 августа:

Вернхард Миспельом (18 лет): умер в больнице от ранений, полученных за два дня до этого

26 ноября:

Ганс-Иоахим Вольф (20 лет): убит

3 декабря:

Иоахим Мейр (19 лет): убит

1965

19 января:

неопознанный труп: утонул в Шпрее

4 марта:

Кристиан Бутткус (21 год): убит

8 августа:

Клаус Кратцель (25 лет): сбит пригородной электричкой в туннеле под линией границы, около станции Борнхольмерштрассе

18 августа:

Клаус Гартен (24 года): убит

18 октября:

Вальтер Киттель (23 года): убит

11 ноября:

Хайнц Кирус (29 лет): после неудачной попытки перейти Стену пустился в бегство, упал у здания на Гартенштрассе и умер от ранений в больнице на следующий день

25 ноября:

Хайнц Соколовски (47 лет): убит

3 декабря:

Эрих Кюн (62 года): ранен 25 ноября, умер от перитонита в больнице через неделю

26 декабря:

Хайнц Шёнебергер (27 лет): убит

1966

11 января:

Дитер Брандес (19 лет): ранен. Умер в больнице через семь месяцев после того как получил огнестрельные ранения 9 июня 1965 года

7 февраля:

Вилли Блок (31 год): убит

14 марта:

Йорг Хартманн (10 лет): убит вместе со своим другом Лотаром Шлёзнером при попытке последовать за своим отцом на Запад; самый юный из всех, убитых при попытке пересечь Стену

14 марта:

Лотар Шлёзнер (13 лет): убит вместе со своим другом Йоргом Хартманном

19 марта:

Вилли Марзан (21 год): солдат-дезертир; причина смерти не установлена – убит охранниками или покончил с собой, не успев убежать от них

30 марта:

Эберхард Шульц (20 лет): убит

25 апреля:

Михаэль Коллендер (21 год): солдат-дезертир; убит

26 июля:

Эдуард Вроблевски (33 года): убит

29 августа:

Хайнц Шмидт (46 лет): убит при попытке пересечь границу вплавь

16 декабря:

Карл-Хейнц Кюбе (17 лет): убит