Изабель Филльоза
Поверь. Я люблю тебя
3. Объект любви
«Пользуйтесь с удовольствием. Сейчас он прелестный малыш и этакий пупсик, а вот увидите, что будет, когда вырастет… Начнет от вас бегать, проявлять характерец», – призывает столько женщин, знакомых вам или просто встреченных на улице, когда вы прижимаете к себе вашего грудничка. Их слова ошеломляют. Но сами они этого не осознают. Ребенка они воспринимают как свою собственность, куколку для игры. Вот объявление на двери начальной школы: «Мадам Дюпон, преподавательница гимнастики, отсутствует до 15-го апреля. Она позволит себе удовольствие поиграть со своей куколкой». Мадам Дюпон только что произвела на свет ребенка! Несознательность того, кто вывесил такое объявление (смею надеяться, это была не она сама), просто зашкаливает.
Ребенок целиком и полностью предан своим родителям. Он – источник безусловной любви, которая кажется неисчерпаемой. Есть родители, пытающиеся этим злоупотреблять, более или менее сознательно, дабы удовлетворить свои эмоциональные потребности. Так естественно для отца или матери растаять от счастья, услышав от ребенка «я тебя люблю». Но совсем не так же естественно ограничивать эмоциональную жизнь собственного ребенка, чтобы сохранять его при себе.
«Он только мой!» – говорит Марьель о своем ребенке, которому всего несколько месяцев. И почти не расстается с ним, не позволяя ему устанавливать контакты с кем-то другим.
«Это мой толстенький плюшевый мишка, я так люблю быть с ним», – это Жанин о своем сыне, которому уже двадцать шесть лет. Стоит ли говорить, что у последнего трудности с поисками работы и он не в силах преодолеть депрессию. Он живет с мамочкой и может отрешиться от нее только посредством наркотиков или приступов бреда.
Ваши родители воспринимают вас как субъект или объект? Субъект имеет право на собственные суждения, на отличие от других, на свои чувства, свои персональные способы жить. Объект – продолжение желаний родителей. Признают ли ваши родители ваше право жить в соответствии с вашими интересами и увлечениями? Или ждут, чтобы вы действовали так же, как они, не задавая вам никаких вопросов о вашей повседневной жизни, ваших помыслах и вашем бытии и даже осуждая вас?
4. Изнасилование
Я читаю в еженедельнике «Курьер энтернасьональ» короткую заметку, от которой леденеет сердце: девятимесячную девочку извращенным способом изнасиловали шестеро мужчин! Вдобавок они заразили ее СПИДом!.. Сможет ли эта малышка когда-нибудь излечиться от такого проявления агрессии? В Австралии каждая третья женщина подвергалась изнасилованию. Это пугающее насилие есть повсюду в мире, не минует оно и нас. Мне приходилось видеть в кабинете и девочку нескольких месяцев от роду, изнасилованную собственным отцом, и женщину, которую ее родной отец насиловал, когда ей было от двух до четырнадцати лет, трехлетнего мальчика, над которым надругался отец… В индустриально развитых странах каждая шестая или седьмая женщина за свою жизнь окажется жертвой изнасилования[4]. Каждый десятый мальчик. Цифры такие ужасные, что в них не хочется верить. И такие проявления агрессии часто случаются внутри семей. Дядя, отчим, дедушка, близкий друг или отец – и очень часто не ограничиваются одним разом, а терроризируют мальчика или малышку месяцы, а то и годы.
Отец Жерара приглашал друзей, соседей, и когда на него находило, он созывал их из нескольких комнат в смежную спальню мальчика и там насиловал его в их присутствии. Все от души хохотали. Куда же смотрела мать? Жерар не помнит. Обслужила мужчин и тихонько ушла? В любом случае она его не защитила.
Луиза каменеет каждый вечер, когда ложится в постель. Она молится, чтобы отец, наконец, оставил ее в покое. Она терпела его натиск с шести до тринадцати лет. Он приходил к ней сразу после того, как засыпала его жена. Луиза плакала, умоляла его. Жаловалась на боль в животе, но никакой реакции. Он брал ее силой. Луиза так никогда и не сказала об этом своей матери. Знала ли та об этом? Кошмар прекратился с приходом первых менструаций. Отец переключился на младшую сестренку.
Ребенок, охваченный ужасом, не осмеливается рассказывать обо всем своей маме. А если заговаривает, мать часто не слушает его, не верит ему, даже обвиняет в создании проблем семье, обольщении агрессора, в том, что ребенок сам виноват. Есть матери, которые предпочитают ни о чем не знать, не видят угасших глазок и отсутствия радости у их сыновей или дочерей. Многие из них сами пережили нечто подобное. Они не хотят вспоминать об этом. И не задают вопросов, которые раскрыли бы им глаза на истину. Другие понимают, что происходит, но сводят к минимуму последствия для своего ребенка. Чтобы жить было легче, они закрывают глаза на действия агрессора и на раны, наносимые ребенку. Есть матери, ревнующие к дочери, осыпающие ее руганью, но ни в чем ни разу не упрекнувшие мужа. Другие еще и активно участвуют в изнасилованиях. Матери Ивонны все прекрасно известно. Она сама приводила дочь к мужу, при этом обзывая ее сволочью и шлюхой! Когда мать Ксавьеры обнаружила, что ее четырнадцатилетняя дочь забеременела от своего отца, она больше никогда не оставляла отца наедине с дочерью. Она устроила аборт. И отношения инцеста прекратились. Она конкретно защитила Ксавьеру, но ни слова не сказала и не задавала ни одного вопроса о случившемся. Просто молча вмешалась, чтобы остановить злоупотребление властью, но ни единым словом утешения не облегчила раны Ксавьеры.
Считается, что методы терапевтического лечения вызывают к жизни ложные воспоминания. Память совершает реконструкцию событий, а мозг не отличает реального от придуманного, и это верно. Может случаться и такое, что некто расскажет историю, не происходившую с ним самим, а от кого-то им услышанную, такое бывает тоже. Но тело не лжет и хранит память обо всем, что с ним случалось. В большинстве случаев рассказывающие отдают предпочтение сомнениям, а не точным утверждениям. Признаться, что «меня изнасиловал родной отец» или «я – жертва инцеста» – это вызовет столь мощную волну эмоций, что большинство жертв вытесняют такую правду.
Одна молодая тридцатилетняя женщина смутно помнила, как в Англии ее госпитализировали; ей тогда было всего пятнадцать. В той больнице ей удалось покопаться в архивах. Ее увезли туда, чтобы сделать аборт – она была беременна от собственного отца! Как с этим созидать самое себя? Чтобы продолжать развиваться, чтобы жить жизнью молодой девушки, она стерла из памяти любое воспоминание об этом случае.
Изнасилование может принимать и более банальные формы. Мать каждый субботний вечер (sic!) заставляла маленькую девочку обнажать ноги, пока отец вставлял ей клизму! Стоит ли уточнять, что сейчас она старается не показывать свои ноги даже мужу.
Отец Софи хранил под кроватью порнографические журналы. Дети легко нашли их. И когда отец застал их за перелистыванием, то ничего не сказал. Более того, на полке у телевизора открыто лежали кассеты с порнофильмами. Однажды дети вставили одну из них в видеомагнитофон. Тут пришел папа. Он ничего не сказал, не сделал. Сегодня показывать детям порнографические картинки – деяние, подлежащее судебному преследованию. Это означает взлом их интимной сферы образами, которых они не могут осуществить в реальности. Многие отцы, не доходя до прямого сексуального акта, под предлогом введения в эту сферу бытия трогают груди своей дочери, демонстрируют свой член и даже предлагают натянуть на него презерватив, называя это «инициацией во взрослую жизнь»!
Расстройства такого рода свойственны и матерям. Некоторые, когда моют мальчика, водят рукой по его члену, хотя ребенок вполне способен вымыть его сам. Другие мастурбируют ему, «чтобы успокоить и чтобы он лучше засыпал». Все это встречается и, к сожалению, нередко. Отцы тоже могут проявлять интерес к половым органам своего малыша, как и матери – к половым органам дочерей.
Фрейд открыл, сколько грубого сексуального насилия могут переживать дети. Работая в морге вместе с Шарко, он присутствовал на множестве вскрытий трупов. Фрейд своими глазами видел зверски искалеченные крошечные тела, разорванные вагины и задние проходы. Видел трупы младенцев, которых пытали и насиловали. Ужасающая правда об этом натолкнула его на теорию о происхождении истерии. Увы, общество оказалось не готово принять открытие подобного рода. Фрейду пришлось пережить большой прессинг, и, в конце концов, он сам стал сомневаться в собственной теории. Теперь уже, оказывается, не у взрослого возникали неподобающие сексуальные поползновения, а ребенок фантазировал о том, как занимается любовью с собственными родителями! На самом деле, если маленькие мальчики хотят жениться на своей маме или девочки – выйти замуж за папу, – это травматизм, причина которого – в нарушении со стороны родителя, а не в желании ребенка.
Какова была позиция ваших родителей по отношению к сексуальности? Какой образ они передали вам? Уважали ли они ваше тело?
5. Обиды, осуждение и принижение
«А мне вспоминается еще кое-что, и я хочу, чтоб ты знал: когда я ходила в детский садик, ты пришел на представление в день кермессы, и я так гордилась, что ты увидишь, как я танцую; а потом ты сказал: „О да, это было хорошо, жаль только, что в танце ты не попадала в такт со всеми остальными детьми“. То есть они танцевали хорошо, а я нет, и я испортила представление! В тот день ты испортил мою радость, подорвал мою веру в себя».
Может быть, Марина и не попадала в такт с остальными детьми. Но разве это так уж важно? Такое папино замечание, с виду объективное, оборачивается ужасным принижением. Марина ждала поздравлений, сопереживания своей радости, внимания к ее чувствам, и восхищения тем, что у нее получилось, а не придирок к тому, что ей не удалось. Нескольких слов хватило, чтобы глубоко ранить ребенка и сломать отношения.
Многие родители опускаются и до оскорбления своих детей. Вот лишь несколько строк из письма, написанного Аленом отцу:
«С моими мнениями не считаются. Когда я с тобой не согласен, ты, даже не выслушав, всегда только повторял: „Ты нам докучаешь!“ Ты часто говорил мне, что из меня ничего хорошего не выйдет, без конца критиковал. Все время называл „маленьким идиотиком“. Ты говорил: „Да ты просто идиот, какой идиот, ты их коллекционируешь, что ли, идиотские твои выходки-то“».
Что чувствуете вы сами, когда ваши отец или мать обзывают вас ничтожеством, подонком, шлюхой, дерьмом? Это причиняет боль, жестокую боль. Родитель не отдает себе отчета в том, как влияют эти оскорбления, произносимые в минуты неуправляемого раздражения. Но они каленым железом впиваются в плоть ребенка или подростка.
«Ты некрасива, не богата, не умна, ты никогда не выйдешь замуж». Такими обидными словами Женевьева регулярно осыпала свою дочь Люси. Фраза, чтобы обидеть, слова, чтобы унизить, обесценить, умалить. Слова, причинявшие Люси так много боли. Она все-таки вышла замуж, хотя и поздно, но на всю жизнь сохранила уверенность в собственной уродливости и глупости. Люси действительно верила матери. Она верила, что слова матери адресованы ей. Однако другая фраза, похожая, скорее, на проклятие, могла бы ее по-настоящему насторожить: «Никогда не заводи детей, ты их всех отправишь на кладбище!» Это еще до сих пор ей аукается. Каждые роды она воспринимает с ужасом, боясь, что предсказание матери сбудется. За обидами, за осуждением вырисовываются травмы, потребности. Большинство оскорблений наносится в форме выбросов эмоций. Люси, молодая девушка, не имела возможностей это осознать. Но когда она вместе со мной воскресила те времена, то воочию увидела, как страдала ее мать. Эти слова, столь страшные, на самом деле говорили о ней, Женевьеве, а не о ее дочери. Сама Женевьева, поздно вышедшая замуж по сватовству, устроенному нотариусом, а не по любви; сама – дочь жестокой, навязчивой и принижавшей ее матери, думала о самой себе очень плохо. Уродливая? А как чувствовать себя красивой, если ты неудачница в любви? Небогата? Она была далеко не бедной, но денежные проблемы всегда возникали как в семье, откуда она родом, так и в ее собственной. Неумна? Возможно, не слишком образована – за исключением искусства приготовить мясо и рыбу, разводить бегонии и вышивать иголкой с ниткой. Ее интеллект, не выходивший за пределы дома и домашнего очага, не имел случая проявиться. Нетрудно представить, что Женевьева не переносила молодости, красоты, свободы, ума, а главное – независимости собственной дочери. Люси следовало нести то же ярмо, страдать так, как страдала она сама, выйти замуж за того, кого ей найдут, и остаться жить вместе с ней в большом семейном доме. И увидеть, как умрет по меньшей мере один из произведенных ею на свет детей. В реальности в трех поколениях лишь один ребенок умирал в семье от проблем с легкими или от удушья. Туберкулезом страдал сын Женевьевы. Годами она каждое воскресенье водила малышку Люси на кладбище, чтобы поразмышлять на его могиле.
«Никогда не заводи детей – ты их всех проводишь на кладбище!» – говаривала она. Это было пережито ею самой, такой получилась ее жизнь. У нее и вправду было чувство, будто она сама спровадила своего мальчика на кладбище, тем более что ее мать охотно напоминала ей об этом: «Если б ты не отправила его в школу, этого могло бы и не случиться, вот не послушала ты меня…» Чтобы не чувствовать боль от этой раны, Женевьева спроецировала ее на собственную дочь. Люси же, вместо того чтобы осознать печаль своей матери, воспринимала ее слова как принижение своих способностей воспитывать ребенка. А когда она узнала об этой истории, слова, произносимые ради унижения дочери, приобрели совсем иной смысл. За оскорблением всегда скрывается рана, потребность или эмоция. Оскорбляя собственную дочь, Женевьева пыталась отодвинуть от себя свою горечь. Она старалась обрести немного власти над своим ребенком за неимением власти над собственной жизнью. Люси, благодаря проделанной ею работе, смогла возвратить матери ее же эмоции и отделаться от этого проклятия. Ее дети уже выросли, и им хорошо.
Жюль катастрофически не успевает в школе. Мать, раздраженная крайне низкими оценками, бросает: «Ты вообще неспособен ничему научиться». Фраза поражает Жюля в самое сердце. Ему больно. Он знает, что сталкивается с трудностями, но мать только что нанесла ему оскорбление, которое он принимает за правду: «ничему не способен научиться» для него означает «сколько ни старайся, все равно тупым останешься». Понятно, что это не может мотивировать его ни на какой прогресс в учебе! Что же заставляет мамашу так осуждать и демотивировать сына? Ведь она так глубоко любит его, так к нему привязана. Может быть, немного чересчур. Жюлю уже шестнадцать, а он в автобус не садится без мамочки. Ее фразочка звучит у него в ушах тем громче, что он не привык выкручиваться из трудностей один. Обида, нанесенная матерью, отражает ее тайные желания. Если сынок не может ничему научиться, если он так и не вырастет, не преуспеет в жизни, – значит, ему придется остаться рядом с ней, в семейном доме.
Вот отрывок из письма Виржинии, вслушаемся в то, какое влияние осуждения со стороны отца в нем звучит:
«Мне часто кажется, когда я что-то говорю или делаю, что ты анализируешь, разбираешь по косточкам все, что я только что сказала. Еще до того, как вступить в спор, сделать замечание, совершить поступок, я уже чувствую гнет, желание осудить, покритиковать меня. Ты возвращался вечером, к 18 часам. Я же, приходя из лицея, боялась твоего возвращения домой, мне было не по себе. Я спрашивала саму себя, что мне тебе сказать, что ты можешь обо мне подумать. Стоило мне услышать, как твой ключ поворачивается в замке, – мое сердце начинало биться чаще, я вскакивала, целовала тебя в щеку, произносила какую-то банальность и убегала на кухню. Я готовила поесть, чтобы не оставалось времени на разговоры. Я не помню, чтобы когда-нибудь вела себя с тобой естественно. Я всегда настраивалась на то, чтобы сказать тебе все, что ты предпочел бы от меня услышать, простые банальные вещи. Я не могла перенести безмолвных пауз в твоем присутствии. Меня стесняло то, что ничего нельзя говорить, но я не знала, что именно надо сказать. Сколько раз за семейным обедом ты бросал мне: «Виржини не произносит ни слова! Скажи хоть что-нибудь! Ты не немая! Ей и сказать-то нечего, думаешь, нам приятно есть рядом с тем, из кого никогда словечка не выдавишь?» Я не знала, куда мне деваться. Мне было стыдно и страшно».
Вероятнее всего, отец Виржини был бесконечно далек от понимания того, какой ужас внушал собственной дочери. Он не ставил себя на ее место. Ему нужно было всегда чувствовать себя правым, и он не замечал, до какой степени это разрушительно влияет как на личность дочери, так и на их отношения. Амосфера осуждения была такой гнетущей, что у Виржини просто не оставалось пространства для самовыражения. А отец, переполненный иронией и тоской, упрекал ее в молчании, в отсутствии непринужденности!
Оскорбляли ли вас родители? Какими были их излюбленные обиды и недооценки вас?
Помните ли вы, как отвергнуты были ваши ожидания ободрения, поддержки, похвалы!
Какие осуждающие фразы произносили родители в ваш адрес?
Теперь подумайте. Вспомните все, что знаете о жизни ваших родителей и что вы можете понять о них из нанесенных вам обид и осуждающих слов?
6. «Беспричинные» раны
В семье Полины не любили котов. Ее родители убивали их. Могли бы избавить от таких зрелищ девочку – так нет же, предпочитали убивать прямо у нее на глазах. На ферму забредало много котов, и там регулярно находили котят. Полине-то как раз так хотелось приютить и согреть какое-нибудь маленькое животное. Однажды ей удалось стянуть крошечный, теплый и нежный комочек из-под носа матери. Котенок вырос. Он жил за фермой, в окрестных рощах. Он приходил, только если она сама его звала, понимая, что больше никому здесь показываться не стоит. К сожалению, Полину отослали в пансион. Пока ее не было, кот был убит. «Ей удалось его выманить», – подумала Полина. Каким же безнадежно глубоким и бесконечным ей теперь казалось одиночество. Ее лишили единственного друга, которому она могла доверить свои несчастья, единственного, с кем она могла хоть немного обменяться нежностями. Ей решительно отказали в праве и на ободрение, и на ласку. Это ей было окончательно запрещено.
Отец брал Катрин с собой на охоту, когда та была еще совсем маленькой девочкой. Ей нравилось бродить на природе, но она не выносила зрелища страданий животных. Ее отец, объяснив это необходимостью закалять дочь в преддверии жизненных трудностей, на самом же деле – дабы поиграть безграничностью своей власти над девочкой восьми лет, заставлял ее добивать раненых фазанов и кроликов ударом сапога! Катрин научилась отрекаться от своих чувств. Она научилась держаться и подавлять свои эмоции.
Когда Марк вспоминает то ужасающее Рождество, у него на глазах выступают слезы. Он уже не помнит, сколько ему тогда было – пять, шесть или семь лет. Зато всю ту сцену помнит с кошмарной точностью. Родители пригрозили, что донесут на него Деду Морозу. «Ты скверный мальчишка», – долбили они ему на все лады. Но ему не хотелось верить, что тот ничего ему не подарит. И вот в то утро, когда родители распахнули перед ним дверь в гостиную, там не было ни цветного пакета с конфетами, ни красивой ленты. Зато оба его башмачка стояли рядом на каминной плите, а над ними возвышалась толстая плетка! Как описать тяжелое потрясение малыша? Может быть, это была просто дурная шутка? Нет, строгое наказание. Что такого мог совершить ребенок, чтобы на Рождество получить в подарок только плеть? Он про это ничего не помнит. К счастью, дедушка, чьим любимцем был мальчик, купил ему несколько подарков, которые родители не посмели отобрать. Они удовольствовались тем, что спрятали их в смежной комнатке. Марк нашел их – вот еще дополнительное унижение! – под столом своего отца! Можете вообразить, что пережил бедный Марк?
И родителей, способных причинять ребенку столько боли, еще можно за что-то любить? Марк осознал, какую пережил обиду, когда, став взрослым, попытался восполнить ее, приобретая красивые вещи, прекрасные подарки.
Такие унижения глубоко впечатываются в психику, разрушают веру в себя и доверие к другим. Какие отношения можно построить с теми, кто так обходится с тобой? Если другой нарочно и самоуправно ищет, к чему бы придраться? Если ваши собственные родители проявляют к вам подобную жестокость, где же тогда почувствовать себя в безопасности?
Есть и родители, рассказывающие детям ужасные истории, чтобы напугать, унизить или украсть у ребенка надежду. Отец Люсьенны убеждал ее, что в мороженое кладут яд. Ее до смерти пугало, когда ее приятельницы покупали его, и она всячески отговаривала их лизать мороженое, пока не поняла, поистине с опозданием, что отец ее попросту обманул. Страшный дед с розгами, злой серый волк, людоед, который вот-вот придет и тебя съест, полицейский, который вот-вот появится и тебя заберет… Устрашающие выдумки взрослых с большим успехом пугают миллионы детей. Родители не осознают, какое значение имеют их угрозы. Ребенок воспринимает их всерьез. Если он испытывает кошмарное чувство ужаса оттого, что боится волка и его страшных острых зубов, родитель охотно посмеивается над этим. Он ехидничает, говоря, что волка в спальне нету, и даже не помнит сам, что говорил: «Если дети непослушны, волк приходит и сжирает их».
«Не соси большой палец, а то он у тебя во рту растает», «Не вздумай от меня что-нибудь прятать, мой мизинчик мне обо всем расскажет», «Если врешь, у тебя вырастет нос», – а ведь воображение ребенка и без того складывается из множества фантазий. Пользоваться богатством детского воображения ради того, чтобы добиться послушания, – значит совершать над ребенком серьезное насилие. Роль взрослого состоит как раз в том, чтобы ребенок мог отличать воображаемое от реального.
«Безобидные» ложь и угрозы слишком часто используются в воспитании, чтобы ничего не объяснять, не размышлять самим и просто упростить себе жизнь. Не знаю, какая мать первой произнесла эти слова: «Не ешь пирог, пока он еще сырой, у тебя живот заболит!» На самом деле это говорилось для того, чтобы подать пирог к обеду в праздничном виде, но ребенок-то поверил, и вот последующие поколения впитали мысль как научную и достойную доверия информацию! Да я и сама как-то услышала это от своей дочери, прежде чем поразмыслить о бессодержательности такого утверждения. В самом деле – как смесь сырого масла, сырой муки, сырого яйца, при условии, разумеется, что все это свежее, может оказаться токсичнее, чем та же смесь в печеном виде? Сырое масло полно витаминами, а вот жареное – токсинами. Столовая ложка сырой муки в день рекомендована доктором Кусмин[5]. Наши предки охотно выпивали сырые яйца, и те же самые наши бабушки, уверяющие нас в том, что сырое тесто вызывет боли в животе, дают нам микстуры, в которые подмешивают сырые яйца, ради нашего же укрепления! Витамины разрушаются в процессе жарки, и сколько питательных веществ блюдо при этом теряет.
Жаль, что дети так доверяют родителям! Пример с сырым тестом был бы не так уж страшен, если б такие же ложные идеи не распространялись на питание вообще, но в других случаях это может быть для ребенка куда драматичнее. Послушаем Ирену.
«Мне вспоминаются все обиды и горести моего детства… Зачем было настойчиво пытаться убедить меня, что я была удочерена и „меня нашли на ступенях церкви“ или еще того хуже – будто я дочь той самой Шлюхи, которая для вас является символом всяческого бесправия, от алкоголизма до бездельничанья? Я же признавала вас своими настоящими родителями и хотела только расти вместе с вами, в безопасности, окруженная вашими заботами и вашей любовью. А мне даже не дали права быть человеческим существом. Много месяцев, если не лет, вы дразнили меня „шимпанзе“ или „собачонкой“, так вы выражались. Зачем было втравливать в это моих братьев, чтобы и они тоже обращались со мной, как с собачонкой. Помнишь, мама, тот единственный подарок, какой сделал мне папа, – он принес с ярмарки синего плюшевого медвежонка? Почему ты назвала его „зловредным“? Я только хотела поблагодарить его за подарок. Зачем было отравлять мне все, что могло бы развлечь меня и доставить мне удовольствие?»
Случалось ли родителям лгать вам, чтобы вами манипулировать?
Проявляли ли они по отношению к вам явную жестокость?
Каким образом? Поступками, жестами, словами?
