Ия Хмельнишнова
Правильный двор
Коза-дереза (сказка-шутка прибаутка, с юморком и простецким говорком)
Жили-были дед да баба. Дед был очень впечатлительный, баба малость с ядовитинкой. И была у них курочка Ряба. Кто ж не знает сказку про Рябу и золотое яичко! Мышка его уронила, оно упало и разбилось. Вы думаете, что тут и сказки конец? Как бы не так! Это только начало: вот слушайте.
Разлетелось яичко на множество мелких золотых монеток. Веером желтых искорок брызнули они вовсе стороны и, звеня, раскатились по полу.
Дед набил монет полон кисет.
Баба набрала в чулок – и не чуток.
Мышка монетку – на зубок, в норку скок,
дверь на крючок, пасть на замок.
Надо притаиться, самой монетка сгодится.
Дед с бабой долго охали, вздыхали,
но все монеты подобрали.
Четверть часа разгибались,
наконец-то отдышались.
Потом согрели самовар и уселись чай пить
– обстановку обсудить.
И по такому случаю не нашли ничего лучшего,
чем на ярмарку стопы направить
и хозяйство свое поправить.
Собрались и подались: где пешком, где бежком,
где на телеге, где верхом.
Вот и приехали! А там, на большой площади,
народу кишмя кишит: вся площадь, словно рой, гудит.
Кто диву дивуется, кто за цену торгуется,
кто по рукам бьет, а кто уже домой идет.
А кто и без дела снует да руку в чужой карман суёт!
Много на ярмарке всякого народу
разного племени да роду.
Дед воров опасается, по сторонам озирается.
Смотрит – фу-ты! – что за диво
или в зенках зарябило?
Мужик сквозь толпу пробирается,
коза за ним увивается.
Рога стальным блеском сияют,
видать, коза эта непростая.
Дед широко раскрыл глаза,
даже про кисет забыл.
«Это что же за коза?»
– строго мужика спросил.
А мужик: «Что тут скрывать? Надо прямо и сказать
– это Дереза-коза Рога из Железа,
что неудивительно: коза оборонительна.
Как врагов учует, так на них и ринется:
грудью сшибает, копытами топчет,
пинает ногами, колет рогами.
С козой ничего не случается,
она в железо вся одевается».
Подивился дед, призадумался.
А тут баба не растерялась и в разговор вмешалась.
Прищурила хитро глаза: «Много ли сена ест Дереза?
Да сколько молока дает? А козленка принесет?»
А мужик ей отвечает: «Сена не ест,
молока не дает, и козлят не бывает.
А что касается пищи, то она энергией Земли промышляет,
себе от нее сил набирает.
А запрячь в телегу Козу Железные Рога
– повезет она коня получше и быка!
И такую ношу сдвинет, что ни верблюд ни слон не поднимет».
Тут сказала баба деду: «На такой телеге и я поеду.
Хватит нам, дед, бить старые ноги
по любой погоде на плохой дороге.
Надо нам телегу покупать да козу ту испытать».
И пошли они. Впереди идет дед, баба за ним вослед,
сзади мужик не отстает, Дерезу на веревочке ведет.
Нашли телегу справную, широкую да на ходу плавную.
Запрягли козу в нее, а она как повезет!
Расплатились старики с продавцами золотыми монетками,
накупили мелкой утвари, уселись на телегу
и дали Козе бегу.
Помолились Богу
и выехали на большую дорогу.
Солнце уже клонилось к вечеру,
честного люда на большой дороге было не замечено.
Старики-то наши припозднились
да уж больно они притомились.
Очень домой захотели, вот и осмелели.
Старуха сначала все покупки держала,
потом к ним привалилась и задремала.
Дед на козлах носом клюет,
одна Дереза все идет да идет.
А в бору-то вдоль дороги лихие людишки рыщут,
добычи себе легкой ищут.
Увидали одинокую телегу и решили взять ее набегом!
Засвистали, загикали, замахали кольями, словно пиками.
Дереза тут встрепенулась,
моментально вся в железо оделась, обулась,
да и дед с бабой проснулись.
Дед Козу отцепил будто тетеву спустил:
полетела Дереза на врага, раздувая широкие бока.
Смяла, раскидала, ногами испинала,
рогами колья изломала.
Нет разбойникам с ней сладу
– еле ноги унесли без огляду!
А двое так упали – чуть Богу душу не отдали.
Коза вернулась к деду, и опять мирно едут.
Без промедления и приключения
прибыли к месту назначения.
А там их Курочка встречает,
крылышками слезки утирает:
«Кудах! Кудах! Что долго так?
Я всё ждала, ждала, два яичка снесла,
потом меня тоска взяла: я и не ела, не пила».
Баба Рябу обнимает, дед Дерезу в конюшню загоняет.
Распряг козу, под бок сунул сена клок.
Баба накормила Рябу, посадила на шесток.
Сами чаю напились и спать скорее улеглись.
И стали они жить впятером: дед да баба,
да курочка Ряба,
да Коза-Дереза Рога из Железа,
да мышка-серушка, шебутная зверушка.
Дружно живут, в трудах и достатке
и горя не знают, чего и вам желают.
Котенька-Коток
Жил-был котик. Ничего особенного, казалось, в нем не было: небольшой, короткошерстый, беспородный. Его настоящее имя я вам сейчас не смогу и назвать – испарилось оно из моей памяти. Хозяйка величала его Котенька-Коток и души не чаяла в своем питомце. Целыми днями только и можно было услышать, что Котя да Котенька, да Котенька-Коток. И котик платил ей взаимностью. Он очень уважал, признавал и чтил все традиции, введенные хозяйкой. Не только их соблюдал, но всегда исполнял с радостью.
Каждые сутки Котя спускался во двор, где собиралось общество четвероногих, как живших с хозяевами, так и самостоятельно примостившихся в подвалах, ларьках и других укромных уголках двора. Они обсуждали всех и вся, начиная от своих хозяев и заканчивая собаками, машинами, дворниками и крикливыми и задиристыми воронами. Что касается Коти, то он слыл хозяйским любимцем. Когда его спрашивали, что он ел на обед, он отвечал, например, так: «Сначала мисочка печенки, потом сметанка на закуску, и под конец я выклянчил у хозяйки маленький кусочек брюшка красной рыбки». Особо бдительные придвигали свои носы к Котиной пасти и, действительно, унюхивали там душок красной рыбки.
Как-то раз, «перемыв косточки» всем, кошки и коты дремали на солнышке. Один из котов сказал: «Котя, все знают, что ты мягко спишь и сладко ешь. А слабо тебе появиться во дворе в любимой драгоценности твоей хозяйки?» Котя открыл левый глаз и ответил: «Ха! Легче лёгкого». «В самом деле?» – поднялись несколько голов его соплеменников. Котя открыл второй глаз, потянулся, сделав хвост морковкой, и, обронив: «Дожидайтесь», – отправился домой.
Дома был полный беспорядок, кавардак и даже можно сказать раскардаж. Хозяйка собиралась к друзьям на посиделки. Везде были разложены, развешаны, разбросаны наряды, обувь и даже украшения. Хозяйка никак не могла найти для себя новый запоминающийся и шикарный образ. Она тяжело опустилась в кресло и встретила его возгласом: «Котя, ну где же ты ходишь, я никак не могу подобрать себе наряд».
Котя дважды обошел комнату по кругу, внимательно осмотрев все, что попадалось ему на пути. Потом он запрыгнул на диван и улегся на темно-синее платье рядом с жемчужными украшениями. «Ах, – воскликнула хозяйка, – как чудесно на твоей черно-белой шёрстке будет смотреться жемчуг!». И ловкая хозяйская рука застегнула на его шее замочек жемчужного браслета. Потом она надела на себя блестящее облегающее темно-синее платье, взяла Котю на руки и стала вертеть его и так и эдак. Котя томно закатил глазки и бессильно свесил мягкие лапки.
Потом хозяйка набросила его на одно плечо, затем на другое и, поднеся его к своему лицу, строго сказала: «Котя, ты понимаешь, что роль горжетки очень серьёзная? Ты не должен обращать ни малейшего внимания ни на что. Даже, если я оставлю тебя на столе, уйдя танцевать, «горжетку» не должен смущать запах из стоящей рядом тарелочки с сыром». Котя сглотнул комок слюны и не дрогнул.
Образ Эллочки-людоедки нарисовался сам собой, подобрать недостающие аксессуары не представляло труда. Вскоре хозяйка с Котей на руках сидела на лавочке возле подъезда. На ней было шикарное темно-синее платье с эффектом мокрого асфальта, маленькие лодочки на низком каблучке рюмочкой. На Котеньке красовался браслет, а шею хозяйки в два ряда обвивало жемчужное ожерелье.
Даже сквозь прищур Котенька-Коток видел и чувствовал, как в него впились взоры представителей дворовой общественности, разглядывавших его и с деревьев, и с балконов, и из-за кустов.
Потом подъехал автомобиль такси, и Котя с хозяйкой уехали в гости.
После этого Котеньке даже не пришлось ничего объяснять. Все всё видели сами: во-первых, хозяйка даже сама вынесла его на всеобщее обозрение, а, во-вторых, она нарядилась также, как и Котенька-Коток. С той минуты за ним закрепилось почетное звание «Первый домашний любимец», в чём Котя никогда и не сомневался.
