Ивар Рави
Титан: Возвращение
Температура на улице повышалась, колеблясь между минус десятью ночью и поднимаясь до минус двух днем. Февраль перевалил за середину, с учетом длительности нашего пути до материка нам нужно выходить в дорогу не позднее, чем через неделю. Меня очень беспокоил Гольфстрим, это теплое течение, благодаря которому в моем старом мире море в районе Британских островов не замерзало. По моей просьбе Ната покопалась в своем «компьютере», обнаружив любопытные факты. Гольфстрим в период неолита несколько раз замедлял скорость и даже менял течение. В настоящий момент теплое течение несло свои воды севернее британских островов, не приближаясь к берегам Норвегии. Это давало надежду, что до конца марта лед на море не вскроется, и мы спокойно успеем добраться до суши.
Через несколько дней, когда температура днем впервые поднялась до нуля, решил проверить, как шубы держат тепло. По моей просьбе Ната отключила питание комбинезонов. Сами комбинезоны мы не стали снимать, надев поверх них громоздкую шубу из медвежьей шкуры. Первые десять минут, пока комбинезоны держали тепло, разницы не чувствовалось. Потом, ткань комбинезонов стала холоднее, но при нулевой температуре шуба, несмотря на ее изъяны, грела неплохо. Есть, конечно, и минус: определенная скованность движений во время ходьбы. Вернувшись в капсулу, я попытался сделать подобие рукавов, но отказался от этой мысли, боясь испортить шкуру.
Наша шуба представляла собой мексиканское пончо, надевалась через голову и ограничивала движения рук. Для себя я просто сделал прорези для рук, чтобы иметь возможность защищаться. От Наты, когда дезинтегратор перестанет работать, пользы в защите не никакой, не стал разрезать ее шкуру. Выход в дорогу назначил на двадцать пятое февраля: оставшееся время я жадно поглощал знания из голографа Наты. При всем моем желании, в спасательном модуле не было ноутбука или аналога, чтобы можно было взять с собой. Сама спасательная капсула была рассчитана на автономность и защиту, попавшие в беду астронавты, могли два месяца дожидаться помощи, послав сигнал бедствия. Второй нож тоже неплохо заточили, получив таким образом солидный арсенал: два копья и два ножа. Постоянно переворачивая ломти мяса, добился их хорошей просушки.
Оставался последний вопрос: в чем нести такое количество мяса и белковых батончиков. Два самодельных вещмешка мы смастерили из ткани противоперегрузочных капсул. Касаться области "ядра" спасательного модуля я не рискнул, а в остальной капсуле не было ничего, что можно было взять в дорогу: ни отверток, ни ножа, ничего абсолютно. Двадцать четвертого февраля, в ночь перед выходом в дорогу, Ната впервые поцеловала меня сама и испуганно отпрянула, словно совершила преступление. Пришлось подавить свой порыв, чтобы не спугнуть девушку. Да и до суши лучше не думать о таких вещах, сейчас главная задача – добраться до берега.
Глава 5. Начало пути
С запасом сушенного мяса, я перестарался. Плотно забив свой вещмешок, взглядом окинул оставшееся: две трети заготовленного не поместилось в мой импровизированный рюкзак. Есть еще рюкзак Наты, но в него она набрала белковых батончиков и еще чего-то, порывшись среди панелей спасательного модуля. Вначале хотел сделать санки, чтобы можно было взять продуктов побольше. Но санки имели ряд очевидных недостатков: с ними труднее убегать в случае опасности и пробираться через нагромождения льда весьма непросто. В итоге, взвесив все за и против, решил остановиться на проверенных мною вещмешках или рюкзаках. Они не сковывают движения, оставляют руки свободными, хотя уступают санкам по эффективности и грузоподъемности. Был еще один факт: мы выйдем на сушу практически весной, где санки становятся бесполезными в отличие от вещмешков. Оба копья взял сам, вручив Нате ножи. Пока комбинезоны обогревали, шкуру можно свернуть в валик, и приторочить к вещмешку, чтобы не затрудняла движений при ходьбе. Закончив, оглядел Нату, едва удержавшись от смеха. Так выглядели туристы времен СССР, когда, набрав все что возможно, уходили в поход. На фоне серебристого комбинезона шкура смотрелась пережитком прошлого.
– Готова?
– Ты уверен, что мы сможем пройти более шестисот километров по льду и не умереть, когда модуль не сможет поддерживать системы жизнеобеспечения скафандров?
– Не уверен, но одно знаю точно, что никто не прилетит на помощь, и оставшись здесь, мы точно помрем.
– Я готова, – просто ответила Ната, выслушав мою тираду.
– Тогда, с Богом, – я спустил аппарель, выбираясь наружу.
– Бога нет, – пробурчала заноза в моей заднице, следуя за мной. Оставил без ответа ее замечание, как припрет, первая завопит, прося о помощи. Почему-то люди всегда в минуты отчаяния обращаются к Богу, а не к техническому прогрессу, высокой материи или научным догматам. Как приспичит не на шутку, так научные догматы быстро сменяются религиозными.
– Лучше иди рядом со мной слева: твоя задача – смотреть под ноги и держать в поле зрения левый край, чтобы хищник не подобрался незаметно.
– Датчик на рукаве покажет наличие живых существ, – последовал ответ на мои слова.
Сдержав раздражение, пояснил:
– Самое позднее через триста километров датчик превратится в бесполезный хлам. А нам нужно пройти тысячи километров. Лучше уже сейчас начать доверять своим глазам и чувствам. Иначе ты не выживешь в дикой среде.
Приятно снова чувствовать себя молодым и полным сил. Еще вчера Ната провела мне диагностику в реабилитационной медицинской камере, что находилась в спасательном модуле. Результат ее поразил и приятно обрадовал меня: интеллектуальная машина показала отличное состояние моего здоровья.
У девушки хватило ума промолчать, может, умудрилась уловить раздражение в моем голосе. Больше часа мы шли молча: направление движения было выбрано заранее: следовать прямо на восток. Мы шли навстречу поднимающемуся, но пока еще по зимнему холодному солнцу. Пришлось немного сбавить скорость: слишком резво мы стартовали, появились неприятные ощущения в икроножных мышцах. Датчик на рукаве комбинезона показывал среднюю скорость и пройденный путь. Когда расстояние вплотную подобралось к пятнадцати километрам, путь преградило поле торосов, раскинувшееся с севера на восток.
– Привал, немного отдохнем и пойдем дальше, – я с большим облегчением сбросил вещмешок с притороченной шкурой, чувствуя, как затекли плечи. По времени, чтобы преодолеть этот путь, ушли три с половиной часа.
– Я не устала, могу идти, – Ната сделала слабую попытку возразить, но вещмешок с плеч сбросила быстро, сползая по стенке тороса.
– Отдыхай, первые три-четыре дня будем идти в среднем темпе, пока мышцы не привыкнут к нагрузкам. Самое опасное для нас – это перетрудиться в начале пути. Идти мы можем только в светлое время суток, значит, двадцать пять километров в день на первых порах —хороший показатель. Сейчас мы прошли тринадцать за три с половиной часа.
– А двадцать пять в день не мало? Ты же сам говорил, Макс, что нужно добраться до суши прежде, чем лед начнет взламываться.
– Говорил и могу повторить. Но я также знаю, чем чреваты преждевременные нагрузки. Ты не торопись, Ната, следующие пятнадцать километров у нас займут все пять часов. Может, съешь батончик, подкрепишься?
– Не хочу, – мотнула головой девушка, все еще полулежа на льду. Сколько бы ни отдыхал, при путешествии в холодных краях нужно помнить главное: нельзя допускать длительного отдыха, чтобы разгоряченные мышцы остыли. Почувствовав, как начинает накатываться усталость, поднялся:
– Ната, подъем, нужно идти.
– Мы всего десять минут отдыхали, может еще десяточку отдохнем? – голос звучал просительно. Это уже говорит не ее разум, а мышцы: начинают просыпаться микротравмы волокон, мышцы посылают импульсы в мозг, сигнализируя о неготовности продолжать путь.
– Нельзя, чем дольше сидим, тем тяжелее будет потом. – Поставив свой вещмешок на торос, повернувшись спиной, надел. Нате пришлось помочь, для нее ее груз стал тяжеловат и самостоятельно справиться с ним не получалось.
– Нам нужно обойти это поле торосов, это может даже прибавится пара лишних километров, но делать нечего, – я двинулся к северу, оставляя торосовое поле справа от себя.
– Может пройдем через него? Оно неширокое, – Ната догнала меня, пристраиваясь слева. Хорошо хоть запомнила, за какой край отвечает при движении.
– Это неразумно, там глыбы льда, они скользкие. Можно серьезно травмироваться, лучше не рисковать. – Эту фразу девушка приняла сразу без попыток доказать правоту своего предложения. Поле тянулось довольно далеко, датчик показал, что пришлось идти полтора километра, прежде чем достигли его оконечности.
Зимой темнеет очень рано, едва солнце перевалило за зенит, как стремительно пошло к горизонту, удлиняя тени. Пора бы определиться с местом для ночлега. Впереди и немного южнее нашего маршрута высился одинокий крупный торос, при приближении оказавшийся группой из четырех крупных льдин наползших друг на друга. Среди этого хаотичного нагромождения образовалось укрытие с трех сторон, закрытое льдинами и снегом.
– Остановимся здесь на ночь, мы прошли двадцать четыре километра, что весьма неплохо. – Скинув вещмешок, освободил шкуру, чтобы подстелить ее на место ночлега. Второй частью шкуры можно будет укрыться: комбинезоны отлично справлялись со своей функцией, но страховка не помешает.
Ната поужинала своим батончиком, взяв немного снега в рот вместо воды. Вытащив солидный ломоть сушеного мяса, я поставил на дезинтеграторе режим сварки на малую мощность. Первый ломоть я испортил, даже на малой мощности дезинтегратор просто сжигал мясо. Второй ломоть постарался обжарить на большем расстоянии: в воздухе запахло жаренным мясом.
– Ужасный запах, – поделилась своим мнением девушка, наблюдая за мной с некоторой злостью в глазах.
– Отличный вкус, – промычал с набитым ртом, понимая, что придет момент, когда она будет есть и полусырое мясо. И пропадут все принципы про бедных животных, про животные белки и остальное. Ната молча встала, отходя за нагромождение.
– Далеко не уходи, подглядывать не буду, – крикнул ей вслед, представляя, как перекосило ее лицо после моих слов.
Вернувшись, Ната молча устроилась на краешке, натянув вторую шкуру. Почистив свой импровизированный нож, тоже прогулялся. Вернувшись, застал девушку спящей: усталость ее вырубила мгновенно. Хорошо накрыв ее шкурой, включил на своем и Натином комбинезоне защитное поле Третиньяка и пристроился под шкурой на расстоянии.
Проснулся от того, что на лице почувствовал что-то чужеродное: во сне Ната перекатилась на бок, прижавшись ко мне. Ее левая рука лежала прямо на моем лице, перчаткой закрывая рот. На востоке начало светлеть небо, ночь выдалась без звезд. Где-то далеко на севере полыхали разноцветные огни, переливаясь и меняя цвет. Полярное сияние! С орбиты мне приходилось его видеть, но с Земли такое видел впервые.
– Ната, пора вставать, – аккуратно переложил руку девушки.
– Еще немного, ма, – девушка прижалась ко мне плотнее и через секунду перестала дышать. Проснулась, – догадался я, пытаясь предугадать реакцию. Дыхание возобновилось, и, словно нехотя, девушка слегка отодвинулась, поворачиваясь на бок.
– Ната, – уже громче позвал я, – нам пора идти.
– Встаю, – сонно протянула девушка, приподнимая голову.
– Давай по-быстрому позавтракаем, умоемся, пи-пи и выходим в путь. – Оставив мои намеки без ответа, она окончательно поднялась и стала умываться снегом буквально в паре метров от лежки. Завтрак не занял много времени, и пока восток продолжал светлеть, мы тронулись в путь, держа курс на светлеющий кусок неба.
Первые полчаса мышцы побаливали, но потом все пришло в норму. Даже Ната, судя по всему, смогла справиться с неприятными ощущениями, порой ускоряясь, опережая меня. Разогревшись, я и сам почувствовал, что готов идти куда быстрее: вещмешок сегодня казался легче. Приходилось сдерживать себя, чтобы не ускоряться. Пройдя шестнадцать километров, мы остановились на отдых. Как и вчера, отдых получился скоротечный, не успело тело остыть, как мы уже продолжали путь. Ната разговорилась, рассказывая случаи из своего детства. Половину терминов и слов приходилось переспрашивать: речь девушки напоминала выдержку из разговоров сисадминов.
Черное пятнышко впереди по курсу заметила Ната. Глянув на экран нарукавного экрана, убедился, что впереди теплокровное животное.
– Скорее всего, это нерпа.
Ната на мои слова обрадованно воскликнула:
– Медведя уже видела, про нерпу только читала. Их истребили еще до моего рождения, да и изменившийся климат тоже был против них.
– Там, где нерпа, там и медведь, – констатировал я, вглядываясь в табло. Но там кроме одной инфракрасной сигнатуры больше живого ничего не обозначалось, по крайней мере, в радиусе пятисот метров. Ветер дул с нашей стороны, нерпа должна была нас почуять или увидеть, но черное пятнышко увеличивалось, не предпринимая попытки к бегству. По мере приближения стало ясно, что нерпа мертва, скорее то, что раньше звалось нерпой. От морского млекопитающего остался только хвост, голова и часть скелета. Обильно пропитанный кровью снег и лед издалека создавали иллюзию цельной фигуры. Следы медведя уходили на север, возможно там есть остров, не отмеченный на современной карте. Иначе, зачем хищнику так далеко отдаляться от берега.
Табло на рукаве комбинезона сияло ровным матовым цветом без единой красной точки, если не считать стоящей рядом Наты. Не доверяя этому девайсу, огляделся вокруг, прислонив ладонь козырьком. Снег и лед слепили, но я все равно до боли в глазах всматривался в ледяную пустыню. Внимание привлекал одинокий крупный торос кубической формы, все остальное пространство было идеально ровным.
– Идем дальше, – я тронулся в путь, снедаемый плохим предчувствием. Вытащил дезинтегратор, проверил режим готовности, держа путь к торосу. Если на него взобраться, можно будет осмотреться как следует. Ощущение близкой беды не оставляло: после долгого близкого контакта с Санчо мои чувства обострились. Буквально каждой клеткой организма я чувствовал опасность: волосы на голове внутри шлема стояли дыбом. Не совладав с чувством неясного страха, переложил копья в левую руку и вытащил дезинтегратор, держа его наготове.
– Ты чего, Макс? – вопрос Наты едва не стоил нам жизни: поворачивая голову в ее сторону, успел заметить какое-то движение у тороса, до которого оставалось около двадцати метров. Даже не успев понять, что это, на рефлексах нажал на спусковой крючок дезинтегратора: огромный медведь с дырой прямо в области сердца растянулся в десяти метрах от нас. Красная точка, изображающая медведя, появилась на датчике комбинезона, издав слабый писк.
– Твою мать, вот твое хваленное обнаружение на самом лучшем скафандре Вселенной, – передразнил я Нату, разглядывая поверженного гиганта.
– Макс, датчик не виноват, зверь прятался за той глыбой льда, – Ната показывала на ледяной торос. Следы действительно указывали, что медведь поджидал нас, прячась за торосом. Трехметровой толщины глыба надежно скрыла признаки теплового излучения. Эти знания чуть не стоили жизни нам обоим: атака медведя оказалась такой неожиданной, что Ната даже не успела вытащить свое оружие. Поверженный гигант размерами чуть уступал убитому нами ранее, но все равно был огромен.
– Шкуру будем снимать? – деловито спросила Ната, скидывая на землю свой вещмешок.
– Нет, нам ее здесь не обработать, а тащить сырую шкуру шесть сотен километров до суши мы просто физически не сможем. И даже его мясо нам не нужно, нашего запаса достаточно, чтобы добраться до берегов Скандинавии. Не напади он, увидь мы его издалека, просто обошли бы, чтобы не убивать. Не станем задерживаться, нам нужно еще шагать и шагать.
Ната молча закинула свой вещмешок на плечо: на второй день пути у нее это получилось без моей помощи. Я вернул дезинтегратор на место, пожалев, что через неделю пути он станет бесполезной вещицей.
– У него есть встроенный источник питания, на десять выстрелов. Даже без питания от спасательного модуля, – нарушила молчание Ната.
– Ты о чем? – спросил я рефлекторно, хотя понял к чему ее слова.
– Я про дезинтегратор, ты посмотрел на него с таким сожалением, вот и решила сказать.
– А этот источник питания, насколько его хватает? Если дезинтегратор не используется долгое время, он не разряжается?
– Источника хватает на одну полную сушку пятерых членов экипажа в режиме обогрева. Сварку или резку металла толщиной до сантиметра на длину одного метра или десять выстрелов плазмой средней мощности, – отчеканила Ната, как будто читала инструкцию к использованию.
– То есть, если мы не станем тратить заряды, после того как выйдем из зоны покрытия мощности спасательного модуля, у нас останется двадцать выстрелов? – я даже не старался скрыть свою радость.
– Да, – усмехнулась Ната, – если не будем тратить энергию источника дезинтегратора.
– Как выйдем из зоны действия спасательного модуля, дезинтеграторами не пользуемся, только если возникнет опасность для жизни
– Есть командир, – весело откликнулась астронавтка, стараясь не отставать от меня. Но она устала. Это видно по ее походке и опущенным плечам. Дважды Ната зацепилась ногой за неровности льда, едва не растянувшись.
– Возьми копья, дай сюда свой рюкзак, – несмотря на протесты девушки, закинул ее вещмешок на второе плечо, поразившись тяжести. Вроде там только батончики, почему же так тяжело? Она еще что-то взяла с модуля, но я не видел, что именно, а спрашивать постеснялся: может там свои женские штучки.
После встречи с медведем, прятавшимся за торосом, следовало двигаться вдвойне осторожнее: снег и лед в большом количестве могут поглотить тепловую сигнатуру организма. Но, к счастью, торосов в поле зрения не встречалось, что радовало и огорчало одновременно. Кроме отсутствия медведей это означало, что придется спать прямо на открытой местности. Солнце уже повисло над горизонтом, Ната еле волокла ноги, требовалось срочно найти место для ночлега. В одном месте намело больше снега, и образовалась площадка в сотню метров радиусом.
Вогнал копье в снег, пытаясь достать до льда: толщина снежного покрова здесь доходила до метра.
– Ночевать будем здесь, – я сбросил вещмешки, вслушиваясь, как гудят от боли мышцы плечевого пояса.
Ната рухнула в снег, не проронив ни единого слова. Отсмотрев пройденное расстояние, приятно удивился: сорок два километра. Правда нагрузка давала о себе знать, все тело болело, словно меня пропустили через мясорубку. Расслабляться некогда: темнота на севере наступает мгновенно. Используя нож, начал выпиливать в снегу кирпичики. Это я видел еще по телевизору, так эскимосы строили укрытия, когда оставались в открытом месте. Вырезанные кирпичи ставил по краю, делая нам углубление в снегу в два метра длиной и чуть больше метра в ширину. Второй ряд кирпичей начал ссужать, чтобы через пару рядом можно было свести кирпичи в конус.
Полежав около пяти минут в снегу, Ната отряхнулась и присоединилась ко мне: работа пошла куда быстрее. Кто из нас в детстве не строил замки из снега? Около получаса понадобилось, чтобы получилось помещение похожее на пирамиду. В той программе про эскимосов снежная изба выглядела иначе, но сейчас меня это волновало меньше всего. Датчик на комбинезоне показывал минус четыре градуса по Цельсию, а днем температура поднималась до плюс двух. За два дня мы прошли десятую часть пути, если температура будет подниматься так же быстро, есть риск не успеть. Даже не съев батончик, Ната заползла в мой снежный дворец и растянулась на шкуре. Она держалась лучше, чем я мог предположить. Не ныла, не жаловалась и не задавала глупых вопросов. Пожевав сушеного мяса, я вполз за ней в снежное убежище: внутри было тесно, а от спящей девушки исходили флюиды разгоряченной самки. Повернувшись к ней спиной, обратился мыслями к Русам: как там они, что с ними случилось? Но подумать нормально не успел, усталость победила, и я просто вырубился.
Глава 6. Навстречу солнцу
Сегодня двенадцатый день, как мы отправились в сторону Скандинавии, оставив спасательный модуль на Фарерских островах. Вечером, устраиваясь на ночлег, проверил пройденное расстояние, составившее по нарукавному табло триста двадцать километров. Это было расстояние, определенное Натой как максимальное покрытие питанием со стороны спасательного модуля. Но комбинезоны еще грели, шлемы функционировали, и табло работало исправно. Вкралась надежда, что девушка ошиблась, и мы сможем еще несколько дней пользоваться благами технических достижений человечества.
Полные надежд, утром после небольшого завтрака отправились в путь, а через час комбинезоны стали барахлить. Вначале запиликал нарукавный датчик, экран несколько раз моргнул и погас. Затем самопроизвольно дезактивировался шлем комбинезона-скафандра, а буквально через полчаса функция обогрева тоже закончилась. Настоящее выживание начиналось с этого момента: больше не будет силового поля Третиньяка, под защитой которого можно было спать безбоязненно. В дезинтеграторах минимальное количество энергии, она отныне на вес золота.
– Постой, – я скинул вещмешок, Ната последовала моему примеру. Помог облачиться ей в толстую медвежью шкуру, и сам воспользовался ее помощью. Теперь комбинезон выполнял роль обычной одежды, несмотря на шкуру тело ощущало холод. – Нам придется идти немного быстрей, будем греться по дороге, за счет движения.
– Мне не холодно, просто непривычно так, – Ната забросила свой вещмешок, похудевший во время нашего путешествия.
– Если продолжим двигаться в том же ритме, может, сможем выйти к суще через неделю. А там уже есть лес, хворост, возможность согреться у костра. Ты сильная девочка, Ната, но предстоящая неделя выдастся тяжелой.
– Справлюсь, у нас отбор на курсы пилотов тоже не самый легкий был. Давай продолжим путь.
– Не забывай смотреть под ноги, температура поднимается, возможно, что местами лед нарушил свою целостность.
Ходьба согрела, а спустя час мне даже стало жарко. Скафандр-комбинезон сам регулировал температуру, не давая телу охладиться или вспотеть. Сейчас все зависело от нас самих, от нашей воли и желания добраться до берега. Чем ближе подходили к скандинавскому берегу, тем становилось теплее. В последний день работы нарукавного табло комбинезона, температура днем поднималась до плюс семи. За неделю непрерывной ходьбы, самая большая усталость выпала на третий день: тогда мы прошли всего двадцать семь километров. Но уже с четвертого дня мышцы перестали ныть, и скорость передвижения существенно возросла. Да и похудевшие на несколько килограммов вещмешки перестали оттягивать плечи.
На обед мы потратили чуть больше времени, привалившись друг к другу в своих несуразных медвежьих шубах. Световой день начал заметно удлиняться, давая больше времени на ходьбу. Разговаривали очень мало, с девушкой что-то происходило, она стала нервной, по несколько раз в день исчезая с поля зрения, если на пути встречались торосы. На ночь остановились у нагромождения торосов: этопервая ночевка, которую предстояло провести без обогрева комбинезонов.
– Ната, мы подстелем одну шубу под себя, и вдвоем влезем во вторую. Так будет теплее, иначе рискуем сильно переохладиться, – поспешил добавить, увидев вызов в ее глазах.
Устроившись среди торосов, я расстелил одну шубу и буквально втиснул ее в свою: мы оказались прижаты друг к другу. Ната избегала смотреть мне в глаза, но ее горячее дыхание щекотало шею, навевая на определенные мысли. Устроившись на боку, я не заметил, как заснул, проснулся от того, что кто-то дергал шубу. Оказалось, это Ната старается выползти из шубы. Высвободившись, девушка осторожно, стараясь не шуметь, зашла за ледяные глыбы. Отсутствовала она недолго, вернувшись, змеей стала пробираться в шубу, заставив вздрогнуть меня от холодного прикосновения. Ее шуршание затихло, а через несколько минут послышалось ровное дыхание спящей девушки.
Утром, не дав намека, что видел ее ночью, мы спешно позавтракали, собираясь в путь. Я уже понял, почему девушка стала нервной, и с чем связаны ее исчезновения при каждом удобном случае. Надо как-то намекнуть, что кровь может навести на нас хищников, но было стыдно. Во время очередного обеда я «случайно» порезал палец, скинув рукавицу.
– Черт, – я засунул палец в рот, чтобы остановить кровотечение.
– Что случилось? – Ната смотрела палец, – ерунда, простая царапина.
– Да я не из-за раны, это кровь, а хищники ее чуют на большом расстоянии, особенно медведь. – Демонстративно уничтожил пару капель крови, что упали на лед: девушка следила за моими действиями внимательно, не произнося ни слова.
– Не хватало, чтобы из-за моей крови по нашему следу медведь пошел, – вбил я последний гвоздь в крышку гроба. Ната сидела с посеревшим лицом, видимо припоминая, что легкомысленно отнеслась к такой предосторожности.
До самой остановки на ночлег мои попытки разговорить Нату успеха не принесли. Девушка отвечала односложно, но все время вертела головой, оглядываясь и прибавляя шаг. На этот раз для ночлега пришлось выкопать небольшую «могилу» в снегу, торосов поблизости не нашлось. Ночью, перед самым сном, услышал, как трещит лед. Это были первые вздохи льда, намекавшего на скорое освобождение.
– Нам придется идти быстрее, теплеет каждый день, а ночью появились признаки скорого освобождения моря, – довел до Наты свои мысли. – У нас в запасе всего несколько дней, потом мы оказаться на дрейфующей льдине, если не успеем добраться до суши.
– Я смогу, – Ната уже приготовилась идти. В этот день мы, скорее всего, побили рекорд по дальности пройденного пути. Не останавливаясь на обед, перекусили прямо на ходу, а на ночлег остановились лишь в темноте, снова копая «могилу» для отдыха. В этот раз я докопался до льда, получив неприятную информацию о скором его таянии: самый нижний слой снега, прилегающий ко льду, стал рыхлым и слипчивым. К ночи он успел подмерзнуть, но это значило, что дневная температура стала слишком высокой, и вскоре снег перестанет защищать лед от солнечных лучей.
Треск и вздохи льда теперь слышались даже днем. На утро двадцать второго дня в ста метрах впереди нас показалась трещина: процесс освобождения ото льда начался. Трещина пока узкая, но я все равно предпочел ее обойти. И в этот день мы шли без остановок до самой темноты: ночью лед не просто трещал, он устроил какофонию, заставляя вздрагивать Нату.
Утром, проклиная себя, что так поздно отправился с модуля на сушу, закидывал на плечи вещмешок, когда в лучах восходящего солнца заметил пятнышко на востоке.
– Ната, там суша, думаю, к вечеру мы дойдем, – девушка визгнула и кинулась мне в объятия, не поскупившись на поцелуй в щеку.
К обеду встретилась вторая трещина, а чуть позже разломы льда стали встречаться повсеместно, затрудняя движение. Берег уже был виден хорошо: серая полоска скал протянулась с севера на юг. Но вот продвижение к нему шло черепашьими темпами из-за встречающихся трещин и разломов. Первый небольшой участок чистой воды встретился примерно в двух километрах от берега, пришлось забирать влево на север, чтобы обойти этот участок. Чем ближе становился берег, тем больше встречалось участков свободных ото льдов.
Мы находились в пятистах метрах от берега, когда очень сильный шум заставил оглянуться: лед тронулся. Огромные льдины наползали друг на друга, опрокидывались в воде, формировали торчащие в разные стороны глыбы.
– Ната, бежим! – нетронутый участок льда в несколько сот метров простирался до самого берега. Мы побежали, ноги утопали в рыхлом снегу, шуба мешала, а вещмешок бил по плечу. С треском справа от нас зазмеилась трещина, устремившись к берегу. Я взял немного влево, посмотрев, где Ната: девушка отставала метров на десять. Скинул скорость, и когда она поравнялась со мной, схватил с ее плеча вещмешок. Ната сразу вырвалась вперед, забирая у меня оба копья. Вторая трещина, пройдя между моими ногами, испугала не на шутку. До берега оставалось несколько десятков метров, когда прямо по курсу раскололся лед. Ната не останавливаясь перескочила трещину, а я притормозил: с двумя вещмешками и в тяжелой шубе мне так не прыгнуть, два куска льдины расходились в стороны. Размахнувшись, перебросил один за другим вещмешки:
– Бери их и выходи на берег!
– А ты?
– Обойду трещину, давай, Ната, быстрее, твою мать! – заорал на девушку.
Та рванулась и, волоча мешки по снегу, но не бросив копья, медленно побежала к берегу, до которого оставалось около двадцати метров. Ната успела: едва она выскочила на берег, как паковый лед, по которому она пробежала, начал становиться на дыбы.
– Макс, – пронзительный голос Наты прорвался через треск и грохот ломающегося льда. Для меня единственный путь на сушу – вернуться немного назад в море и обойти трещины с северной стороны: там еще сохранились участки льда большой площади.
Развернувшись, я побежал в море, пробежав около ста метров, свернул на север, по дуге обходя трещины. Дважды пришлось перепрыгивать новые возникшие прямо передо мной трещины. Льдины ломались, лезли друг на друга, но между ними сохранилась извилистая дорожка, по которой я устремился к берегу. До берега уже оставалось рукой подать, меньше десяти метров, когда кусок льдины под ногой перевернулся. Со всего размаха я полетел в воду, где льды продолжали крушить себе подобных.
Первое ощущение, что меня сунули в кипяток: грудную клетку перехватило на вдохе. Вынырнув, почувствовал, что ноги достают до дна: до копья, что протягивала мне Ната, не хватало буквально двух метров. Сзади по голове больно стукнула льдина, подтолкнув меня в сторону берега. Еще один шаг мне дался за счет силы воли. С шумом выдохнув воздух, заработала грудная клетка, после следующего шага я смог ухватиться за кончик копья, и Ната, буксуя на снегу, потащила мое тело из воды. Последний шаг, и я без сил падаю на снег прямо у воды.
– Вставай, – кричит мне в ухо девушка и рывками оттаскивает меня от воды, где на берег лезут льдины. Я не то чтобы встать, я нормально дышать не могу: мышцы, получив спазм от холодной воды, не хотят работать. Каждый вдох отдается болью в межреберных мышцах. – Вставай, слабак! – сквозь пелену доносятся слова Наты.
Вот тварь, – искренне негодует мой внутренний голос, но слова Наты оказывают действие. Преодолевая боль и лязгая зубами, становлюсь на четвереньки. Ната помогает мне встать и рывком срывает с меня шубу, начинает снимать комбинезон.
– Тебе нужно согреться! – оставив меня в чем мать родила, начинает растирать руками, хлопая по спине, ногам, животу. Скинув с себя шубу, втискивает меня в нее и усаживает на снег: – Там над обрывом лес, соберу дрова и разожгу костер. Не вздумай засыпать, я быстро.
