Ивар Рави
Прометей: Прогрессор

– Как вы сюда попали, Владимир Валентинович, – с трудом вспомнил имя отчество своего визави. Бер и Санчо готовые в любой момент накинуться на старика внимательно слушали, стоя по бокам от меня.

– Максим Сергеевич, скажите своим людям, что вам ничего не угрожает, пусть сядут и поедят рыбный суп, для ухи, к сожалению, здесь не нашлось ингредиентов.

– Бер, Санчо, садитесь, не мозольте глаза.

Оба телохранителя опустились и принялись хлебать рыбный суп не спуская глаз с моего собеседника.

– Прежде чем рассказать, как я очутился здесь, пару минут предыстории, – Владимир Валентинович заерзал, поудобнее устраиваясь, и начал:

– Я родился в 1938 году…

Минут десять я слушал сильно сжатую биографию сидящего напротив человека, практически пропуская мимо ушей ненужную информацию. Мое внимание привлекла одна фраза, и я стал слушать внимательнее. Александров, уйдя в воспоминания, даже немного прикрыл глаза, рассказывая о своих приключениях.

– На следующий день после окончания конференции в Кордове по безъядерному миру я вернулся в Мадрид. Второго апреля вылетал мой самолет на Москву, до отлета оставались почти сутки. Около пяти вечера я вышел, чтобы прогуляться по улицам Мадрида, выпить кофе на террасе кафе рядом с отелем. Стояла теплая погода, скорее характерная для мая. Какой кофе там готовили… в Москве такой просто нереально найти, – отвлекся Владимир Валентинович.

– Что произошло дальше? – Мне не терпелось узнать, как человек, находясь далеко от Бермудского треугольника, попал в этот мир и в это же время практически одновременно со мной и американцами.

– Мне принесли кофе, я помню, что официантка была блондинка, обычно испанки брюнетки. И еще она улыбалась, словно была рада меня видеть. – Старик снова пустился в воспоминания, упоминая сногсшибательную фигуру блондинки. Пришлось его одернуть:

– Владимир Валентинович, фигура блондинки не дает ответа, как вы здесь оказались.

– Это все!

– Что все? – переспросил я, не понимая, что он хочет сказать.

– Это все, что я помню, талия и покачивающиеся бедра официантки. Проснулся уже в этом мире на сырой земле, рядом с гниющим трупом мамонта. Лежал я на песке, у самой линии воды, как я туда попал, ума не приложу.

– Подождите, – мне пришлось сделать усилие, чтобы не повысить голос. – Вы хотите сказать, что выпили кофе, посмотрели на зад официантки, а в следующее мгновение проснулись в каменном веке другой Вселенной?

– Именно так, молодой человек! – торжествующе вскричал Владимир Валентинович, – теперь вы понимаете, почему моя ассоциация с прежней жизнью так зациклена на блондинке-официантке?

– Владимир Валентинович, вы несете чушь, – в сердцах воскликнул я, – так не бывает, чтобы человек пил кофе в самом сердце густонаселенного города, а в следующую минуту попал на десятки тысяч лет назад.

– Максим Сергеевич, – ласковым голосом обратился ко мне старик, – а скажите по какому алгоритму попадают в прошлое, если вы знаете больше моего. Нужно произнести магические слова или знать тайные формулы, а может сплясать и загадать желание?

Этот старпер откровенно издевался надо мной. Подавив желание съязвить, ответил:

– Я попал сюда, находясь на космической станции, которая пролетела через непонятное свечение. Американцы попали во время учебного вылета из Форта-Лодердейл, что находится в Майами. Их путь пролегал над Бермудским треугольником, как, возможно, и траектория полета МКС во время прохода через свечение.

– Возможно? То есть вы даже не знаете траекторию полета во время пролета через свечение? Вы, кажется, космонавт, Максим Сергеевич? И вы упомянули Российскую Федерацию? Что стало с Союзом? Распался? Значит расчет американцев на «меченного» оказался правильным? В каком статусе наша страна, с какого года вы попали в это место? О каких американцах идет речь? Здесь есть американцы? Вы не в курсе, что мы в состоянии «холодной войны»? И до какого состояния деградировала наша космонавтика, если космонавт даже не знает траекторию своего полета во время прохождения через необычный феномен.

Слова собеседника били по гордости и задевали самолюбие, но любопытство пересилило:

– И у вас даже нет теории, как вы сюда попали из нашего времени? – Мне было трудно поверить, что ученый не пытался разобраться в том, что случилось.

– Теория есть, но любая недоказанная теория абсурдна,– ученый выдержал паузу и спросил:

– Вы слышали словосочетание «Филадельфийский эксперимент»?

– Что-то связанное с перемещением корабля? – Я краем уха слышал про это, но не было фактов, подтверждающих достоверности тех событий.

– Так, вот,– Александров поднялся и прошелся по маленькому помещению, – я думаю, что эксперимент тот был удачным и американцы имели возможность переносить предметы и людей на расстояния. И моя единственная недоказанная теория гласит, что меня выкрали для переправки в США, используя тот же принцип перемещения. Но что-то пошло не так, и я очутился здесь. Иного объяснения у меня нет!

– Это бред, вы же ученый! Такие открытия невозможно держать в тайне, должно быть другое объяснение,– теперь уже я начал говорить на эмоциях.

– Максим Сергеевич, это единственное правдоподобное объяснение, но знаете, что меня беспокоило больше всего все эти годы?

– Что, Владимир Валентинович?

– Что случилось с теми, кто по логике вещей, должен был сопровождать меня в процессе перемещения в США.

– И к какому выводу вы пришли?– Задавая вопрос, я уже предвидел возможный ответ.

– Возможно, что в одном временном промежутке со мной, в этот мир попал один или несколько американцев. И если тот человек или эти люди выжили, где-то а планете строится государство, которое может в будущем создать проблемы всем нам. Но у меня есть к вам вопросы, надеюсь вы сможете на них ответить, это ведь не сложные космические навигационные расчеты.

– Владимир Валентинович, прежде чем ответить на ваши вопросы, попрошу вас воздержаться от оскорблений. Я прежде всего медик, навигацией занимался мой товарищ, руководитель миссии. А что касается «холодной войны», то она давно закончена.

– А знаете, почему «холодная война» не перешла в ядерную, – успокоившись спросил Александров.

– Ну так все боялись «ядерной зимы».

– Верно, – улыбнулся старик, – перед вами, Максим Сергеевич, автор концепции «ядерной зимы», это я не допустил уничтожения человечества. Но вместо регалий и почета доживаю свои дни в каменном веке, окруженный дикарями. «Hoc est fatum», – печально вздохнул старик, а теперь моя очередь узнать, что произошло с СССР после моего исчезновения.

Глава 5. Иван Калита

Требовалось осмыслить информацию, полученную от физика-ядерщика, считавшего себя мессией, спасшей планету от ядерной войны. Потом можно и рассказать историю страны с момента прихода к власти Горбачева.

– Владимир Валентинович, хочу поесть ваш чудесно пахнущий рыбный суп, чтобы не торопясь на сытый желудок рассказать вам все.

– Чудесно, моя Гед очень вкусно готовит. Гед – это моя вторая жена, Сед моя дочь, – пояснил мой соотечественник.

– А где первая жена?

– Съели неандертальцы, – самым обыденным тоном произнес Александров, словно речь шла о яичнице на завтрак.

– Мои соболезнования, – выдавил я с набитым ртом. Уха или скорее рыбный суп реально был вкусный, а куски рыбы в нем оказались без костей.

– А, пустое, ее нельзя назвать хорошим человеком, она досталась мне от убитого мной вождя, прежде чем я стал вождем племени. Я ведь когда очнулся на земле, вначале ничего не понял. Вижу труп мамонта, сразу подумал про козни американцев, что это розыгрыш, и меня скрытно снимают, проверяя реакцию. Но нет никаких признаков цивилизации: самолетов в небе, кораблей в море, линий электропередач, мусора. На земле нет места, где человек не оставил после себя следов, особенно это бывает заметно по побережью. А здесь, девственно чистое побережье, если не считать трупа мамонта.

– Угу, – подтвердил я, прихлёбывая суп.

– Когда появились гиены, настоящие, живые, сомнения в розыгрыше отпали. Доставить стаю гиен в Испанию и выпустить их на волю не под силу даже американцам. Кстати, Максим Сергеевич, а про каких американцев в этом времени вы говорили?

– Это два человека выжившие из пропавшего в декабре 1945г звена самолетов, – оторвался я от горшочка, сожалея, что суп закончился.

– Хотите добавки? Гед, налей еще нашему гостю, – на русском велел физик. Пока Гед наливала суп, а Сед скрытно меня сканировала, вспомнил про Тиландера.

– Владимир Валентинович, вы не против, если приглашу Германа Тиландера присоединиться к нам?

– Да ради Бога, – махнул старик рукой. Бер молча вышел и вернулся минуту спустя вместе с американцем.

– Здравствуйте, – вежливо произнес Тиландер, садясь по моему знаку рядом.

– И вам не хворать, – добродушно отозвался Владимир Валентинович, и перейдя на великолепный английский, минут пять подвергал Тиландера форменному допросу. Я сидел, хлопая глазами, такое знание языка мне не снилось. Американец тоже был ошеломлен, и в его взгляде читалось уважение к человеку, сохранившему знание иностранного языка на таком уровне.

– Ладно, американцы не всегда были занозой в заднице, по этому парню видно, что он не подвержен антисоветской агитации, – на русском констатировал физик, довольный общением с Тиландером. Но тот в следующую минуту удивил старика, доставив мне удовольствие фразой:

– Здесь нет американцев, русских или французов. Есть Русы, неандертальцы и кроманьонцы. Как американская нация сформировалась из разных народов, так сейчас формируется нация Русов из разных племен и рас.

– Продолжайте свой рассказ, Владимир Валентинович, – поспешил я вклиниться, опасаясь, что физик коммунистической закалки начнет ненужные дискуссии. Но Александров по достоинству оценил слова Тиландера, крепко пожимая ему руку. Старик на пару секунд погрузился в воспоминания и продолжил:

– Я ведь первым в Союзе начал выдвигать гипотезу существования параллельных миров. При виде гиен и трупа мамонта я практически не удивился. Взобравшись на дерево, просидел весь остаток дня и ночь, пока гиены не ушли, оставив кости. Ночью расположение звезд подтвердило, что я либо в далеком прошлом Земли, либо в другом мире. Что у меня с собой было? Мой твидовый костюм, ботинки из крепкой буйволовой кожи, прикупленные в Кордове, да немного наличности в карманах. Носовой платок и очки для чтения. Никаких спичек, я не курю, ножа тоже нет. Ученый с ножом в кармане – признак дурного тона. – Александров глубоко вздохнул, заново переживая момент своей адаптации на новом месте.

– Мадрид находится много южнее Марселя, а мы сейчас там, где в наше время располагался этот портовый город. Как вы здесь оказались, ведь это сотни километров пути. Для невооруженного человека это практически смертный приговор.

– Тысяча, – откликнулся Александров.

– Что тысяча? – переспросил Тиландер, внимательно слушая рассказ физика.

– От Мадрида до этого места по прямой тысяча километров, – пояснил Владимир Валентинович, и не дожидаясь наших вопросов, продолжил.

– Я принял решение идти в сторону Восточной Европы, чтобы наткнуться на людей.

– А почему туда? – синхронно воскликнули мы с американцем.

– Молодые люди, вы в школе не учились? Центр человеческого развития Европы – это примерно территория от Балкан до Кавказа. Не обращайте внимание на термины, гейдельберг, кроманьон, неандертал. Это все европейские ученые приватизировали это право. На эти территории, древний человек попадал, только пройдя Кавказские ворота и Балканы. Именно с этих мест началось заселение Европы обеими видами древних людей.

– Продолжайте Владимир Валентинович, мы вас внимательно слушаем, – я толкнул Тиландера в бок, чтобы не перебивал.

– На третий день моего путешествия я напал на человеческие следы. Понимая, что рискую быть убитым, последовал по следам и наткнулся на племя, которое в этот момент отчаянно сражалось с неандертальцами. Я, подхватив крепкий сук, смог вырубить одного из нападавших, зайдя со спины. Воодушевленные Наки, так звалось это светлокожее племя, смогло одержать верх, и меня встретили гостеприимно. Семь лет мы кочевали по территории Испании, не уходя от места нашей встречи больше чем на сто километров.

Александров замолчал, пару минут было слышно, как на огне бурлит вода в горшке.

– Гед, неси нам чай, – распорядился физик, вызвав у меня закономерный вопрос:

– Вы завариваете листья малины?

– Нет, у меня есть чай: обычный черный и степной, его еще называют у нас калмыцким, – самодовольно усмехнулся Александров, наблюдая, как моя челюсть свисает.

– Разве чай родом не из Китая?

– Чай, известный нам по прошлой жизни, из Китая. Но десятки тысяч лет назад он рос повсеместно, пока развивающееся животноводство в Европе его не уничтожило под корень. Я нашел чай в Испании, пересадил его, культивирую много лет. Не поручусь, что он на уровне лучших сортов индийского, но краснодарскому и азербайджанскому точно не уступит. Впрочем, оцените сами.

Послушалось журчанье, и запах свежезаваренного чая поплыл по комнате, вызывая ностальгию по маминому чаю. Когда передо мной поставили пиалку, я чуть ли не обжигаясь сделал первый глоток.

– Сахара у меня нет, но, впрочем, чай, как и кофе, следует пить без сладкого. Углеводы портят вкус этих напитков.

– А у нас есть ячмень и пшеница. Мы выращиваем яблоки и оливы, – я не удержался, чтобы не похвастаться, но вызвал только смех Александрова.

– Дикорастущая пшеница и ячмень встречаются повсеместно в этих широтах. Но, впрочем, это хорошо, что вы смогли ее окультурить. Я закончу свой рассказ, тем более что осталось совсем немного, и выслушаю ваши приключения. А пока пейте чай и наслаждайтесь, под воспоминания старика.

– Владимир Валентинович, простите за вопрос, сколько вам лет?

– Мне было сорок семь, когда я попал сюда. Сейчас тридцать третий год, как я живу в этом мире, думаю, мне восемьдесят, – хитро улыбнулся Александров.

– Вы выглядите на шестьдесят, – слукавил я, хотя больше семидесяти при всем желании ему не дать.

– Все дело в здешнем климате, экологии и содержании кислорода в атмосфере.

– Кислород-то при чем? – задавая вопрос, пожалел, предвидя очередную насмешку физика.

– Озоновый слой очень мощный, очень хорошо задерживает губительное космическое излучение, отсекая ультрафиолет определенной длины. Как следствие, ткани и органы повреждаются меньше. Кроме того, пища натуральная, нет необходимости идти на работу и психовать из-за жены. Нет дефицита сна, что является главным фактором сокращения человеческой жизни.

– И нет ипотеки, и кредитной зависимости, – вставил я свои пять копеек в монолог Александрова.

– Это зло капиталистического запада добралось и до нас? – нахмурил физик белые брови.

– Ну не всегда оно зло, – попытался сгладить свою оплошность, – вы остановились на семи годах кочевки по Испании.

– Да, – с готовностью подхватил нить разговора ученый, – вот тогда и случился конфликт с вождем, не желавшим идти на север. Чтобы убедить племя пришлось бросать вызов вождю и победить его. Правда бонусом досталась его старуха, но у Нака женщины всегда были в дефиците.

– Нам бы этот дефицит, – пробормотал я, вспоминая двукратное численное превосходство женщин над мужчинами среди Русов.

– Максим Сергеевич, вам сама природа дает возможность размножаться и захватывать новые территории. Среди Нака очень высока гибель рожениц, поэтому племя никак не может обрасти «мясом». Но вернемся к моим приключениям, – продолжил Александров, ставя пустую пиалу на столик. – Два года мы курсировали по побережью Средиземного моря, пока не пришли именно в это место, казавшееся крайне удачным. С севера горная цепь прикрывает от арктических циклонов, благодаря чему даже зимой комфортная температура.

– Здесь идет снег? – прервал я рассказчика.

– В конце января, буквально пару раз. Но температура редко опускается ниже нуля. Всю зиму с юго-востока идет фронт теплого воздуха. Есть четкое разделение по временам года, лес в горах смешанный. Живности много, но самое главное, почва крайне богата минералами. Совсем недалеко от нашей стоянки есть залежи каолиновой глины, из нее, кстати, вся огнеупорная посуда.

– Владимир Валентинович, обратил внимание, что наконечники копий ваших воинов каменные. Вам с вашими знаниями не составило бы труда освоить процесс плавки железа.

– А зачем мне железо? – Ответ ученого ошарашил.

– Как зачем? Каменные наконечники для оружия ничто по сравнению с железными, да и с железом легче. Ведь в эволюции человека не просто так каменный век сменился бронзовым и железным.

– Дайте сюда вашу саблю, – Александров вытащил из-за пояса небольшой каменный нож коричневатого цвета с рукоятью из дерева. – Полагаю, ваша сабля из стали, а не из простого железа, если судить по звуку, – произнес физик, прислушиваясь к затухающему звуку металла.

– Да, и смею заверить, сталь у нас отменная, – не упустил я случая похвастать.

– Вот вам мой каменный нож, попробуйте его поцарапать своей саблей. Можете даже разрубить, – с этими словами Александров протянул мне нож.

Орудие труда представляло из себя подобие лезвия с разной толщиной. Цвет клинка темно-коричневый, по структуре напоминает оплавленное стекло. Несколько моих попыток нанести след не принесли успеха. Разозлившись, даже несколько раз ударил по клинку ножа, получив замятину на лезвии катаны.

Физик-ядерщик с явным удовольствием наблюдал мои потуги. Он рассмеялся и протянул руку:

– Теперь моя очередь, – получив катану и свой нож, быстрым движением провел вдоль по клинку катаны и протянул мне:

– Смотрите, Максим Сергеевич!

Отчетливо выраженная царапина протянулась практически на всю длину катаны. Глубина царапины явственно ощущалась пальцем, словно каменный нож физика убрал сталь с поверхности клинка.

– Это алмаз? – спросил первое, что пришло в голову.

– Почти угадали, это вещество лонсдейлит или гексональный алмаз, образующийся при падении метеоритов. У нас на кафедре шли споры, что крепче лонсдейлит или алмаз. Для меня очевидно, что лонсдейлит, жалко нет коллег, чтобы им это показать.

– И много у вас такого лонсдейлита?

– Все наше оружие из него, – улыбнулся старик, – так нужно ли мне было морочиться с железом, если под рукой у меня вещество в разы превосходящее лучшую сталь?

– Нет, вы правы, – я вынужден был согласиться, – а в вашем кратере еще есть лонсдейлит? Хотя бы на пару ножей?

– Есть, Максим Сергеевич, не переживайте. Но, прежде чем я вас осчастливлю данным материалом, мне хотелось бы выслушать вашу историю, чтобы я мог принять верное решение.

– Решение о чем, Владимир Валентинович?

– Потом, потом, – суетливо замахал руками физик. – сейчас мы выйдем, чтобы наши люди чувствовали себя свободнее, распоряжусь, чтобы ваших воинов покормили, и потом я готов вас выслушать. По итогам вашего разговора приму важное для себя решение, надеюсь, вы меня поддержите.

– Конечно, поддержу, – горячо заверил старика, но тот перебил меня, – не торопитесь соглашаться не выслушав. Ваша горячность может стать проблемой не только для вас, но и для ваших людей. В моих глазах вы уже выглядите несмышленым юношей, а не здравым мужем.

После таких обидных слов Александров вышел наружу, следом выкарабкался я. Десяти минут хватило, чтобы его люди развели несколько костров, и местные женщины приступили к варке рыбного супа. Из домов-юрт появились глиняные горшочки, вырезанные из дерева ложки. Площадь перед хижинами стала похожей на муравейник, где каждый знал свое дело. Глядя на согласованность действий местных, я даже позавидовал: все делалось молча и быстро. Мои люди взирали на это с открытыми ртами: приготовление обеда напоминало перестроение копейщиков Лара, так синхронно работали женщины Нака.

Полчаса спустя суп приготовился, и все приступили к трапезе.

– Максим Сергеевич, покажу вам свою чайную плантацию. Там у меня есть уголок отдыха, где мы спокойно побеседуем.

Сопровождаемые неизменными Бером и Санчо, мы прошли около двухсот метров и подошли к изгороди из колючего кустарника, простиравшейся на двести метров. Александров снял фрагмент изгороди, освободив проход:

– Проходите.

Картина, увиденная внутри, достойна кисти художника: ровные ряды кустов темно-зеленого цвета уходили в северном направлении.

– Это чай, Максим Сергеевич!

Ширина чайного поля всего десять метров, за ней следовали посадки другого растения, ланцетовидные листья которого торчали на сантиметров десять в высоту:

– А это репа. Ее сажаю всего третий год, плоды маленькие, не больше грецкого ореха. Продукт незаменимый для иммунитета и при простудах.

– Как, откуда? – меня хватило только на два этих вопроса.

– Все под ногами, Максим Сергеевич, только нужно уметь искать. Вы же не думаете, что все овощи попали на Землю в античные времена или в династическую эпоху Египта? Это все было всегда, просто люди не замечали и не умели использовать. Но мы-то современные люди и должны понимать пользу овощей.

Аргументы старика просто убийственны, но когда мы перешли к следующей делянке, я потерял дар речи:

– Это, это лук? – наконец удалось выговорить при виде стройной зеленой поросли ровными рядами уходящей вдаль.

– Правильно, это дикий лук. Седьмой год культивации, есть уже изменения в сравнении с диким предком, но до современного лука еще далеко.

Четвертая делянка явно больше остальных, и росло здесь что-то непонятное. Из самой земли, не имея ствола выходили странные скрученные листики, которые переплетаясь, образовывали подобие пучка дикорастущей травы с широкими листьями. Увидев, что я остановился, Александров подстегнул меня:

– Если угадаете, что это, с меня подарок.

– Сдаюсь, Владимир Валентинович, – у меня нет никаких вариантов, увиденное не вызывало знакомых ассоциаций.

– Жаль, ведь этот овощ крайне нужен вам, особенно если вы делаете длительные морские переходы.

– Неужели капуста?

– Именно, – торжествующе воскликнул садовод-любитель. Думаю, это предок капусты, которая со временем даст и белокочанную, и брюссельскую.

– Владимир Валентинович, примите мое искренне восхищение, вы просто Гуру, – искренне воскликнул я, пораженный способностями этого человека.

– Полно вам, Максим Сергеевич. Попади вы в мою ситуацию, сделали бы то же самое. Подозреваю, что ваши стартовые возможности оказались куда лучше, поэтому вам не пришлось обнюхивать и пробовать на вкус каждый корешок, чтобы не умереть с голоду. Я готов выслушать вашу историю, постарайтесь ничего не пропускать и не приукрашивать.

Мы присели на камнях, удачно расставленных в тени раскидистого дерева на самой границе посевов. Рассказывал я долго, больше трех часов. Старик перебил всего пару раз, задавая уточняющие вопросы. Когда закончил рассказ, во рту пересохло, словно не пил воду несколько дней.

– Так вы, батюшка, Иван Калита? – вопрос Александрова сбил меня с толку. Не давая мне ответить, физик продолжил: – Был такой правитель в Древней Руси, «собиратель земель русских». Вы решили создать цивилизацию, допуская сплошные ошибки, с момента как увидели свечение на орбите.

– Владимир Валентинович, я хотел выжить, а для этого требовалось создать армию, сильное племя и двигаться к созданию государства.

– Простите, голубчик, – необыкновенно проникновенным голосом возразил Александров, – вы не выжить хотели, а править. Вас обуяла гордыня, а это смертный грех. Вместо того, чтобы развивать свое племя, вы шарахаетесь по всему Средиземному морю, словно волк в овчарне. Вместе с тем, в вас есть стержень и сила воли, но ваш юношеский максимализм, право, не знаю, стоит ли просить вас об услуге, что у меня на уме…

– Что это за услуга, вы обещали сказать, Владимир Валентинович?

– Нет, юноша, я передумал. Это был бы худший вариант из всех возможных, – Александров выпрямился. Вместо усталого сгорбленного старика на меня смотрел властный седой мужчина в годах, в его глазах застыл вызов.