Ивар Рави
Прометей. Повелитель стали

Что было в средневековых городах? Крепости, где могло укрыться все население в случае опасности. Обнести весь Плаж непреодолимым частоколом не получится. Та даже если и смогу это сделать, поселение слишком разрослось, чтобы я смог лично видеть каждый участок обороны. Все же очень трудно будет обнести поселение по всему периметру мощной стеной. А если мой дом-дворец переделать в крепость? Расширить его, чтобы, в крайнем случае, там могло укрыться все население? Дворец стоит в центре Плажа, с любого конца до него можно добежать за пять минут. Дом у меня и так вместительный, а если пристроить к нему два крыла и сделать пару башенок из сруба – такую крепость с наскока не взять. Идея мне понравилась, но все равно решил ее обсудить с Лайтфутом и Тиландером, ведь оба американца были толковыми парнями и могли дать хорошую идею.

Первые двое суток обратного пути прошли без особенностей, на третий день дошли до места побоища. Уже издалека слышались крики стервятников и рычание падальщиков. Зрелище, что открылось нашим глазам, было не для слабонервных. Около трех десятков самых разных крупных стервятников рвали мертвую плоть. Внизу пирамиды из человеческих тел около двадцати собак поедали несколько трупов, оттащив их недалеко от общей кучи.

– Макс Са, разреши подстрелить несколько птиц, нужны перья для стрел, – протиснулся сквозь толпу воинов Гау. Вонь от разлагающихся тел стояла невыносимая.

– Хорошо, Гау, заодно и собак поубивайте, пока они заняты, – это, скорее всего, была стая, один раз ворвавшаяся в Плаж. Гау махнул рукой и стрелы полетели: три птицы забились на земле и несколько собак, отчаянно визжа, крутились на месте, пытаясь вытащить стрелы зубами. Остальная стая сорвалась с места и исчезла в густых кустарниках. Раненых собак добили, стервятники взлетели только после второго залпа лучников, оставив на земле семь сородичей.

– Гау, берите свои перья и догоняйте, – я двинулся дальше с остальным отрядом, обходя невыносимую вонь. Лучники догнали нас только у прохода, который вел на перевал и на нашу сторону, мы даже успели полчаса отдохнуть, прежде чем появился Гау. Нужно было устроить ловушку для тех, кто отыщет проход и сунется на нашу сторону перевала. Когда все воины проползли через проход среди камней, дал людям еще немного отдыха, чтобы обдумать ловушку. Этот проход дикари рано или поздно найдут и пусть получат сюрприз за свое любопытство.

Глава 5. Доменная печь. Кокс

Устроив несколько ловушек среди камней, расшатав для этого нависшие сверху валуны, установил подпорки. Если убрать нижний камень, освобождая проход, сверху обрушатся многотонные валуны. На какое-то время можно считать себя в безопасности, но дозор в лесу, откуда просматривается весь перевал, все равно поставлю.

Втянулись в лес, перестраиваясь в цепочку по одному человеку: отсюда влево отходила тропа, протоптанная Зиком и его буйволами, когда они привозили каменный уголь. Целый Эверест угля теперь высился недалеко от кузницы Рама, его хватит для работы в течение года. Уильям собирался сделать из него кокс для большой эффективности горения.

Пока шли через лес, определял для себя, что для нас важнее: заняться доменной печью и получением стали или строить крепость. Обе задачи можно было решать одновременно, но строительство требовало больших людских ресурсов. Мое разросшееся племя надо было кормить: нужно было охотиться, собирать съедобные корни, выделывать шкуры, ловить рыбу, охранять посевы. Уже близилась пора, когда надо будет жать ячмень и собирать чечевицу. А сразу за уборкой урожая должен быть праздник Сева. Нельзя нарушать традиции, тем более те, что сам прививаешь.

Так как непосредственной угрозы преодоления рва в ближайшее время не ожидалось и большого скопления врагов поблизости не было, я решил, что крепость может подождать. Выйдя из лесу, увидели Плаж, который уже раскинулся на довольно большой территории. Образовавшиеся пары строили себе хижины по периферии. Поселок разрастался вширь.

Вдоль береговой линии преимущественно селились люди Наа, традиционные рыбаки. Бывшие Гара и Уна селились ближе к лесу. Нига были с южной стороны от моего дворца, буквально в сотне метров. Западная часть, ближе к хребту, который в этом месте вгрызался в море на сотню метров, была промышленной зоной, разделенной надвое. Ближе к морю находился Рам со своей кузней, выше был скотный двор, разделенный на три сектора, а между ними располагались наши посевы, почти примыкая крайним концом с задней стороны к хижинам Гара и Уна.

Был еще довольно большой участок поля, где росла трава, его я пока не трогал, оставляя для выпаса скота. Буйволы, козы и овцы настолько привыкли к ежедневной кормежке, что их можно было смело выпускать пастись. Еще до наступления темноты они возвращались в загоны и мычали, блеяли, требуя соль и воду. Соль пришлось спекать в кузне, чтобы получался конгломерат, который животные могут облизывать. Они его вылизывали языками, доводя до зеркального состояния. Если бы еще найти каменную соль, то не пришлось бы возиться с выпеканием, а просто отправлять людей за кусками.

Едва перекусив и потрепав Нел и Мию за щечки, потребовал к себе Хада, чтобы узнать ситуацию с продуктами. Система пока работала, но чем нас больше будет становиться, тем труднее будет управлять ресурсами на глаз. Все, кто бывали заняты на общественных работах, автоматически брались на государственное довольствие. Всю остальную добычу, будь то рыба, птица или животное, распределяли между всеми, не считая моей пятой части.

Скот и посевы были моей собственностью, но излишки чечевицы и ячменя я разрешал раздавать. Но мои Русы пока не особо жаловали эти продукты, в отличие от американцев, которые лопали так, что за ушами трещало.

– Я пришел, Макс Са, – Хад стоял в дверном проеме.

– Заходи, Хад. Как у нас обстоят дела с едой? Все ли хватает?

– Да, Макс Са, еды много, все получают.

– Хад, на сколько дней хватит еды, если мы не сможем ловить рыбу или охотиться?

– Почему не сможем? Кто может помешать Великому Духу? – в голосе старика слышалось искреннее недоумение.

– Допустим много злых Духов объединятся и помешают нам. На сколько дней еды в лагере, Хад?

– Две руки дней хватит, Макс Са, а больше не знаю, – старик разводит руками.

– Хад, надо сделать еще один, нет даже два погреба и выкопать еще колодец. Но это не сейчас, я скажу, когда надо будет. Но еды должно быть больше, на четыре руки дней, пять рук. Тебе нужен будет помощник, который умеет считать и писать, чтобы вести учет. Учет – это когда человек точно знает, сколько у него семян сота (ячмень) или сушенного мяса.

Хад не понимает, но возразить не решается.

– Пока продолжай как раньше, а потом я дам тебе помощника, можешь идти, –отпуская озадаченного старика, напуганного словом «Учет».

Сам торопливо двинулся к побережью, чтобы узнать ситуацию с огнеупорными кирпичами. Мне повезло, была смена Лайтфута и он вместе с чернокожей Гу складывал в стопку уже готовые кирпичи.

– Добрый день, сэр, как прошла ваша экспедиция? – поздоровался парень, отвлекшись от работы.

– Все хорошо, Уил, как у тебя? Чем порадуешь?

– Четыреста сорок два кирпича готовы, через час будет готова новая партия. Еще неделя работы и у нас хватит материала для печи, сэр!

– Отлично, с Рамом больше не было проблем?

– Нет, сэр, с ним мы теперь родня. Его жена и Гу являются сестрами и мы теперь хорошо ладим, – Лайтфут даже позволил себе широко улыбнуться.

– Уильям, какого качества сталь мы сможем получить? – меня давно мучал этот вопрос, что, если все эти старания снова дадут нам мягкое железо, которое прекрасно точится, но быстро тупится.

– Сэр, оно будет в разы лучше того, что вы получали раньше. А дальше все зависит от того, какие добавки в него еще попадут, в железной руде очень часты вкрапления разных металлов. А почему вас это беспокоит, сэр?

– Я хотел наладить ковку мечей или сабель. А с плохим качеством железа, это будет глупой затеей.

– Сабли или мечи? – задал вопрос Лайтфут.

– Хочу сабли, но не знаю, что получится.

– Для сабель нужна сталь гибкая, твердая, с хорошей вязкостью, сэр. Мечи делать проще. Мы делали большие скоторезы, с длиной клинка сорок–пятьдесят сантиметров. Их мы сможем ковать без проблем, если вас устроит.

– А с длиной клинка семьдесят? – задавая вопрос, ожидал, что американец похвалится, что это не проблема.

– Не знаю, сэр, это надо пробовать, такие длинные мы не делали. Но если постараться, может и получится.

– Уил, зайди ко мне, как будешь свободен. Попробуем на бумаге прикинуть примерный образец.

– Хорошо, сэр, я зайду сегодня.

– Не к спеху, Уил, лучше мы займемся этим, как получим сталь. А чугунные котелки сможем отливать?

– Да, сэр, это намного легче, чем сталь, мы будем получать чистый чугун с большим процентом углерода. Его просто залить в готовую форму и котелок будет наш.

– Уильям, – я даже задержал дыхание, – чугунные трубы? Их мы сможем отлить?

– Вы хотите сделать примитивную пушку, сэр? – Лайтфут оказался далеко не дурак, понял, о чем речь с полуслова.

– Да.

– Думаю да, но тоже побоюсь гарантировать качество, – Американец закончил складировать готовые кирпичи и теперь стоял передо мной, выпрямившись. Я внимательно посмотрел на него: молодой, успел повоевать и отлично разбирается в металлургии. Будь он здесь с самого начала, я бы многое успел сделать и наворотить. Но пушки – это вопрос не завтрашнего и не послезавтрашнего дня. До пушек еще надо много чего сделать: доспехи, оружие, инструменты, посуду.

Даже сейчас наше техническое превосходство дает нам преимущество на сотни лет вперед. Только превосходя нас в численности в десятки раз, дикари представляют реальную угрозу. И, кроме того, у нас есть огнестрельное оружие, запас которого существенно увеличился с появлением американцев.

Когда они рассказали про самолет, который остался на берегу Кипра, в котором помимо 2 × 12,7 мм пулемёта с 400 патронами в крыле, один 12,7 мм пулемёт в надфюзеляжной турели и один 7,62 мм пулемёт в подфюзеляжной позиции, я чуть не упал. Это какими надо быть идиотами, чтобы оставить такое оружие в самолете и улететь. На что Босси возразил, что топлива было мало, им даже пришлось снимать бомболюк и переборки, чтобы облегчить самолет. А с пулеметов сняты затворы и закопаны в укромном месте в емкости, залитой маслом. Я тогда хотел поиздеваться, но вспомнив, сколько полезных вещей не захватил с МКС, осекся.

Но про четыре пулемета и массу полезных вещей в неразобранном самолете на Кипре я не забывал. Была даже идея поплыть туда на плоту. Но идти в открытое море на сто тридцать километров я не рискну. Но как только построим драккар или что-нибудь в этом роде, первая же экскурсия будет на Кипр, разберем самолет на части и перевезем. Потом очередь за капсулой, она сделана из таких материалов, что простоит еще сто лет без вреда для себя. А вскрыть ее дикари не смогут: я закрутил очень туго, да еще и часть гермозатвора снял.

Я ударился в воспоминания и не заметил, что все еще нахожусь у кузни, а американец терпеливо молчит. Встряхнув голову и отгоняя воспоминания, попрощался и зашагал к рыбакам.

У моряков дела шли нормально, рыбу они ловили с запасом. Тиландер почти все время находился в самой гуще рыбацких дел. Убедившись, что и здесь за неделю отсутствия ничего не произошло, вернулся к себе и снова решил возобновить учебный процесс. Только теперь решил набрать несколько человек из детворы семи–восьми лет, чтобы они были моими счетоводами и помогали Хаду и другим. Зик, сын Хада, тоже изъявил желание учить колдовство Великого Духа.

Из числа старых моих учеников, Раг и Лар посчитали, что им знаний достаточно, а Бар, Нел и Миа, что меня сильно удивило, решили учиться. Начали мы с алфавита и счета. Через неделю вся группа четко рисовала буквы на песке и спокойно считала до пятидесяти. В перерыве между занятиями я контролировал процесс выпечки огнеупорного кирпича. Через десять дней после моего возвращения из похода на берегу моря стояло тысяча двести кирпичей и Уильям объявил, что этого нам хватит.

Полдня он искал место, где должна стоять печь: такое нашлось в полусотне метров от старой печи, где под небольшим слоем почвы начинался скальный грунт. Убедившись, что по прочности эта скала не уступит и бетону, мы приступили к строительству. Две недели шло само строительство, Уильям рулил всем процессом, я лишь наблюдал и спрашивал моменты, что мне казались неясными. В углу печи он оставил дыры размером с кирпич, для того чтобы оттуда выливался готовый чугун.

В еще одно отверстие была вставлена труба, сделанная из шамота, для подачи воздуха. Наш вентилятор не годился для этого и все свободное время Уильям, вместе с мастером на все руки Тиландером, мастерили большие меха. Я им отдал все шкуры, что у меня были и весь набор инструментов. Больше половины процесса я не понимал и даже не старался вникнуть в эти названия: колошник, фурмы, горн и так далее.

Если вкратце, доменная печь представляла собой башню, внизу которой должен гореть кокс, чуть выше находится руда вместе с углем или коксом. Расплавленное железо стекает вниз, где обогащается углеродом из кокса. Затем готовая жидкая смесь (чугун) выливается либо в готовые формы, либо продувается, чтобы уменьшить содержание углерода и перевести чугун в сталь. Но продувка, как объяснил мне Уильям, невозможна в наших условиях, поэтому будем сталь получать кричным переделом. Этот процесс мне показался возможным: суть его в повторном нагреве и расплаве полученного чугуна, где он стекает на металлический шлак или железную руду. Процесс повторяют пару раз, а потом выковывают крицу, выгоняя из нее весь шлак. Так получается относительно неплохая сталь, по крайней мере у себя в Орегоне они работали именно так.

Но пока он все складывал печь, раствором служила та же шамотная глина, в которую Уильям добавил немного песка, найденного на дне ручья. Глина многократно замешивалась и лишь потом шла кладка. Печь завершили через две недели с начала строительства. Была она высотой четыре метра, сужающаяся кверху. На самый верх укладывалась железная пластина, наглухо закрывая возможный уход тепла. У самого верха Уильям оставил маленькое отверстие для выхода газов.

Когда печь была готова, несколько дней в ней горел огонь: вначале это был просто хворост, потом древесный уголь без подачи воздуха. Следующим этапом было горение древесного угля с использованием мехов. Когда печь выдержала испытания, наступила очередь принести пользу кое-каким вещам, захваченными мною со станции. Не знаю, как я умудрился забыть отвертку и фонари, но захватил три вентиляционные решетки разных размеров между модулями МКС.

Это были легкие титановые решетки, круглые по форме. Еще до строительства печи, эти решетки я отдал Уильяму, который, узнав про их тугоплавкость, чуть не прыгал от радости. Самая крупная была примерно метр в диаметре, две другие были поменьше. Во время кладки печи сужающийся верх внутреннего проема делался с учетом диаметра решеток. В стенках делались выступы, чтобы решетка могла плотно лежать, и на нее можно было грузить руду и кокс. Таким образом получалось три слоя руды, перемешанной с коксом.

Но сначала надо было получить кокс, путем слипания частей бурого угля. Сняв верхнюю крышку, Уильям установил первую решетку и засыпал ее измельченным бурым углем, до второй отметки. Снова положил решетку и насыпал вторую порцию угля. И с третьей решеткой поступил также. Закрыв верх печи пластиной, накидал туда песка и глины. Затем заложил в нижнюю часть печи уголь, сейчас эта часть должна была выполнять роль топки.

Разжег в топке огонь, мехами дал ему разгореться и прекратил доступ воздуха. Даже закрыл отверстие для выхода газов.

– Не знаю, что у нас получится, сэр, но надеюсь кокс будет нормальный, теперь надо следить за температурой и поддерживать ее в течении двенадцати–шестнадцати часов. Как получим первую продукцию, пойму, в чем ошибка и исправлю, – весь чумазый, Уильям походил на трубочиста. Он шмыгал носом, все-таки у побережья чувствовался ветер, как бы парень не простыл. – Я позову вас, сэр, когда будет готово. Надеюсь, что с этой партией получу килограммов двести кокса. Все время получать кокс будет затратно, будем его закладывать, перемешивая с углем и рудой, должно все получиться.

– Хорошо, Уильям, каким бы ни получился результат, ты провел колоссальную работу и я этого не забуду, – попрощался с парнем и направился к себе. Как раз подходило время второго урока для моих учеников.

Я быстро перекусил в ожидании прихода учеников, как вдруг неизвестно откуда появившаяся Миа накинулась на меня как голодная тигрица и поволокла в спальню. Когда мы закончили, во дворе у дома увидел своих учеников, терпеливо дожидавшихся, пока их учитель пресытится сексом и вернется к учебному процессу.

Когда вел урок, неожиданно закашлялся Зик, что меня сильно удивило. За эти пять с лишним лет на планете не видел, чтобы кто-нибудь из местных кашлял или простужался. Зик закашлялся повторно, на этот раз сильнее: теперь на него с удивлением смотрели уже ученики.

«Неужели парень простыл», – мелькнула мысль. Положил ему руку на лоб, парень весь горел.

– Зик, как ты себя чувствуешь, – спросил парня, наблюдая за ним. Дышал он в принципе спокойно, но бисеринки пота устилали лицо.

– Жарко, – одним словом ответил Зик, не поднимая на меня глаза.

– Почему ты не смотришь мне в глаза?

– Боюсь, Макс Са, – на мой вопрос парень ответил нехотя.

– Чего боишься? – удивился я его ответу.

– Боюсь, что злой Дух, который делает мне жарко, может причинить вред Макс Са.

– Глупости, Зик, никакой злой Дух не справится со мной, – затем продолжил, обращаясь к ученикам:

– Сегодня урока не будет, идите в свои хижины, мне надо осмотреть Зика.

Когда все ушли, я вытащил из аптечки ртутный термометр, был еще автоматический, но батарейка в нем давно сдохла, поставил Зику под мышку, объяснив как придерживать локтем.

С плохим предчувствием вытащил термометр: 40,2 градуса.

– Зик, ты сегодня был у Уила или Геры?

– Я помогал Уилу утром загружать черный камень в его печку, – ответил парень, помедлив секунду. Я вспомнил шмыгающего носом Лайтфута и холодок прошел по спине.

Глава 6. Пенициллин

Большинство болезней является порождением человеческой цивилизации. Чем дальше идет цивилизация, тем больше возникает рисков. Когда цикл человеческой жизни короткий как у неандертальцев и кроманьонцев, они практически не успевают дожить до возраста, когда окислительные процессы в клетках начинают наносить вред организму.

Когда я заканчивал институт, стала очень популярной свободнорадикальная теория старения и вызываемые свободными радикалами болезни. Свободнорадикальная теория старения утверждает, что старение происходит из-за накопления повреждений в клетках, нанесённых свободными радикалами с течением времени. К этой теории относили даже возникновение онкологических болезней, что в корне неверно. Онкологическими болезнями человечество болело с момента своего появления. Как болеют ими и животные, но гораздо реже.

Просто человечество в процессе своего развития воспроизводит материалы, провоцирующие заболевания, например канцерогены. Долгое время люди не знали о вреде, наносимом свинцом. Свинцом запаивали первые консервы и многие полярные экспедиции пали жертвой свинцовой интоксикации.

Не животные являются нашими конкурентами за право обладать планетой. Наш главный соперник – это бактерии и вирусы. И прямо передо мной сидел человек, иммунитет которого до этого вряд ли сталкивался с таким грозным противником как бактерии и вирусы. Зик контактировал с Уильямом, который шмыгал носом. ОРЗ, ОРВИ – неважно, что именно было у американца. Его организм сталкивался с переохлаждениями и бактериями. И уж наверняка с гриппом и другими инфекциями.

На МКС практически стерильная среда, заболеть космонавту там трудно. Постоянное озонирование помещений модулей, ультрафиолетовое облучение не дает шансов микроорганизмам. И тем не менее, в аптечке есть набор и антибиотиков и противовирусных, не считая гемостатических губок, шовного материала, хирургического набора и болеутоляющих препаратов.

Провожу ревизию: срок годности антибиотиков истек год назад, как и антивирусных препаратов. Но это ерунда, производитель закладывает срок годности с запасом и если внешне препарат не изменился, то эффект от его применения бывает.

Завожу Зика в бывшую спальню Босси, достаю фонендоскоп. Парень смотрит на эти манипуляции в полуобморочном состоянии. Объясняю, чтобы дышал через рот и начинаю слушать. Жесткие сухие хрипы в нижней доле правого легкого: пневмония. На какой-то момент чувствую облегчение, что это не грипп, с заразностью гриппа Зик успел бы заразить половину Плажа за эти полдня. Из антибиотиков у меня меронем и цефазолин. Есть еще амоксиклав в капсулах.

Развожу в воде для инъекций и набираю в шприц полграмма цефазолина.

– Зик, ложись на живот и не дергайся. Будет немного больно. Но лежи пока я не разрешу тебе встать. Ты меня понял?

Он кивает и послушно ложится: спиртовой салфеточкой протираю ягодицу и колю: парень напрягается, но лежит не дергаясь. Ввожу лекарство, массирую.

– Зик, ты сейчас заболел, – понимаю, что это ему ни о чем не говорит, – перехожу на доступное объяснение, – в тебя вошел злой Дух. Я его выгоню, но ты пока будешь жить в этой комнате, ни с кем не разговариваешь, ни к кому не подходишь. Никого не трогаешь руками. Ты меня понял?

– Понял, Макс Са. Я уйду на поля Вечной Охоты?

– Не сейчас, Зик. У нас с тобой много дел, так что не торопись ты на эти чертовы поля.

– Хорошо, Макс Са, ты Великий Дух, как ты говоришь, так и сделаю.

Оставив Зика, выхожу и зову Нел. Строго предупреждаю ее, что Зик на «карантине» и контактировать с ним нельзя. Еду ему я давать буду сам и провожать в туалет тоже буду сам. Нел уже слышала от меня страшное слово «карантин», ее лицо делается испуганным, и она непроизвольно отступает назад.

Теперь Уильям, нельзя допустить его контактов с местными. Беру пять капсул амоксиклава и иду на берег к доменной печи. Американец бегал вокруг печи в негодовании: через отверстие, что он заткнул, вырывался черный дым.

– Уильям, что случилось, почему такой мат в присутствии дамы? – я показал на Гу, которая с широкими глазами смотрела на Лайтфута.

– Простите, сэр, но моя затычка вылетела и часть тепла уходит. А Гу по-английски не понимает, только на своем говорит да по-русски пытается.

– Чем нам грозит утечка тепла, Уильям?

– Удлинением периода готовности кокса и возможным ухудшением свойств горения.

– Ну так устраните эту проблему во второй партии, а сейчас у нас есть куда более важная проблема.

– Важнее получения кокса и плавки железа? – Лайтфут остановился и посмотрел на меня как на больного.

– Да, Уил, ты простыл и это очень опасно.

– Сэр, у меня хронический бронхит, но я болею с рождения, через несколько дней все пройдет. У меня иммунитет наверно, – американец широко улыбнулся.

– У тебя есть иммунитет, Уильям, иначе бы ты умер в детстве, а у них, – я показал рукой на все поселение, – нет. И простой пневмококк или стафилококк может вызвать геноцид человечества в этом мире. Поэтому, ты принимаешь по одной капсуле каждый день и исключаешь близкий контакт с любым человеком. Вообще любой контакт, ни рукопожатие, ни другой. Более того, сейчас, когда первая партия кокса будет готова, лучше изолироваться на пару дней, до полного выздоровления.

До Лайтфута дошло, он даже побледнел, оглянувшись на Гу, словно пытаясь понять, заразил он ее или нет.

– Ты меня понял, Уильям? Никаких контактов и изоляция, это все, что мы можем сделать в этих условиях.

– Понял, сэр, никаких контактов. Сейчас закончу с этой партией и несколько дней не буду выходить из хижины. Сэр, вы можете объяснить Гу, чтобы несколько дней пожила у своей сестры, боюсь моих языковых знаний для этого не хватит.

– Попробую, Уильям, – я минут пять пытался объяснить женщине, что ей нельзя приближаться к Уильяму три–четыре дня. Удалось это объяснить с большим трудом и только «япона мать», сказанная в сердцах, испугала Гу. Бросив взгляд на Лайтфута, она поспешила в сторону хижины Рама.

Теперь мне надо было заняться получением антибиотика. Самый легкий способ – дать заплесневеть хлебу и дождаться, пока плесень станет зеленого цвета и вот в этой плесени и есть грибок Penicillium. Конечно, в плесени есть еще и другие микроорганизмы, а содержание самого грибка мизерное, чтобы получить нормальный терапевтический эффект. Но использовать сильные антибиотики, количество которых и так мизерно – совсем неразумно.

Добравшись до дворца, сильно удивил Нел, когда взяв у нее две ячменные лепешки, смочил их в воде и завернув в шкуру, положил в темный угол дома. Заглянул к Зику, тот спал, дыхание было спокойным. Пощупал лоб, вроде температуры не было. Цефазолин – сильный антибиотик, для человека, который никогда не пользовался антибиотиками, даже один укол может дать излечение. Запоздало вспомнил, что предварительно не сделал проверку на аллергию.

Вызвал Хада и Ару. Когда они явились, поставил перед ними задачу обойти весь Плаж и выявить кашляющих людей. Пришлось покашлять, чтобы они поняли, о чем речь. Пока ждал обхода по выявлению заболевших, перебирал в уме лекарственные травы с антимикробными свойствами. Самые известные из таких – это багульник, календула, девясил, можжевельник, почки сосны, чабрец, душица, шалфей, эхинацея и эвкалипт. Из пищевых продуктов – это чеснок, лук, хрен, красный стручковый перец и черная редька.

Ничего из перечисленного мне на глаза не попадалось. Был в наличии кедр, помню про отвар из шишек кедровых, отвар из хвои и эфирное масло. Но самому применять не приходилось и были только смутные отрывочные познания в области фитотерапии. Настойка из кедровых шишек хороша при артритах наружно и при атеросклерозе внутрь, а значит и противовоспалительным эффектом будет обладать. Спирта у меня немного, но можно его разбавить и получить настойку.

Поймал Бара, который слонялся неподалеку, «охраняя» меня и отправил его в лес за кедровыми шишками. Попросил принести и опавшие зрелые и незрелые с веток. Услышал, как заворочался в своем углу Зик.

– Зик, как ты себя чувствуешь?

– Мне не жарко, Макс Са. Ты выгнал злого Духа!

– Еще нет, Зик, но он уйдет. Ты пока побудешь здесь, когда я увижу, что злой дух ушел, отпущу тебя в свою хижину. Если ты хочешь выйти на улицу, можешь выйти, но ты не должен ни к кому подходить и стоять рядом. Иначе злой Дух вселится и в других Русов.

Оставив испуганного Зика, вышел, чтобы просто прогуляться и посидеть в тенечке. Не прошло и получаса, как появились Хад и Ара с докладом, что кашляющих не обнаружили. Мне просто невероятно повезло, что я в самом начале выявил больного Зика и нулевого пациента Лайтфута. Несколько следующих дней прошли без изменений: антибиотик Зику я больше не колол, потому что парню становилось лучше на глазах. Дважды навестил Лайтфута, чтобы убедиться в его изоляции и приеме им лекарств. Американец также чувствовал себя лучше и порывался работать. Вынужденное бездействие переносил очень тяжело, а может просто скучал по своей подруге. Заверив его, что он завтра может приступать к работе (в легких при аускультации было чисто), навестил скотный двор. Животные плодились быстро, особенно свиньи. У меня уже появилось почти стадо, прокормить которое становилось все труднее.

В последнее время, охотникам приходилось уходить все дальше в лес и степь и выше забираться в горы, чтобы найти добычу. Мое разросшееся племя переводило всю живность. Если так дальше пойдет, вблизи просто не останется животных. Дикари весной старались не убивать самок, потому что они должны принести приплод. Но в прошедшую весну с охоты приносили и самок животных, это говорило о том, что охотиться стало труднее. Нужно было временно прекратить охоту, чтобы животные успели восстановить популяции.

На следующий день созвал Малый Императорский Совет, куда входили Нел и ее братья, Миа, командующий армией Лар и командир лучников Гау. От бывших племен Выдр и Уна присутствовали Наа и Ара. В совет я ввел и обоих американцев – Тиландера и выздоровевшего Лайтфута. И конечно, был шаман Хер, без духовенства в таких вопросах не обойтись.

Когда все собрались и расселись, я заговорил:

– Наше племя большое, чтобы каждый день кушать еду, нам приходится добывать много добычи. Животные в наших лесах и степях не бесконечны, они заканчиваются. Нашим охотникам приходится уходить все дальше и дальше, чтобы принести добычу. Но скоро и далеко закончатся животные и что мы тогда будем есть?

Я обвел глазами собравшихся, все молчали, только Миа высказала свое мнение:

– Если Макс Са разрешит, мы можем охотиться на Зи. В каждом Зи больше мяса, чем в буйволе и оно очень вкусное.

– Позволите сэр? – молчаливый Тиландер поднял руку.

– Конечно, Герман. Говорите.

– Сэр, кроме Наа и его людей, практически мало кто ест рыбу, а ее запасы безграничны, мы могли бы перейти на основную рыбную еду, – Тиландер замолчал.

– Гера прав, – я специально назвал Германа укороченным именем, как его звали все остальные, – мы перейдем на рыбу и прекратим охоту на шесть месяцев. За это время животные вернутся и смогут даже расплодиться. При необходимости у нас есть и домашний скот, так что доведите до каждого человека в племени, что с сегодняшнего дня охота запрещена. Запрещена вообще, на всех животных, нам надо думать о завтрашнем дне. Меня все поняли?

– Да, сэр, – хором отозвались американцы. Остальные тоже заверили, что поставленная задача им ясна. Обсудив еще несколько рабочих моментов, отпустил всех заниматься своими делами.

Мои лепешки уже покрылись плесенью, но пока она была серого и белого цветов. Побрызгав лепешки водой, снова завернул их в шкуру и уложил «дозревать».

Зик уже не температурил, при аускультации выслушивалось жесткое дыхание. Были единичные влажные хрипы, воспаление переходило в фазу разрешения.

Следующие несколько дней прошли как обычно: выздоровевший Лайтфут продолжал коксование. Кокс представлял собой спекшуюся угольную массу, а на дне доменной печи скопилась черная вязкая масса, похожая на мазут.

– Каменноугольная смола, сэр, – ответил на мой вопрос Лайтфут, производя очередную закладку угля для коксования. – Хорошо горит, но от нее настолько едкий дым, что люди на производстве часто теряют сознание и могут умереть, если их не вытащить на воздух. Бывали и смерти, но сам я не видел.

Лайтфут закончил закладку и закрыл крышку, поджег уголь в топке и начал подавать воздух мехами.