Ивар Рави
Прометей: Неандерталец
Глава 5. Фляжка
Наступила ночь, но охотники так и не вернулись. И, хотя это были людоеды, и я не забыл, что они ели Маа, словно животное, забеспокоился. Причин для беспокойства было две. Первая – как бы вождь и племя не вспомнило в случае голода, что у них в племени расхаживает живчик, которого можно схарчить. Вторым поводом для беспокойства было то, что, возможно, охотники напоролись на других людей. В таком случае у нас под боком находится еще одно племя, со всеми вытекающими последствиями.
Кто-то из дикарей подбросил хвороста в костер, и пламя, облизывая новую порцию пищи, стало разгораться, отбрасывая на скалы силуэты людей. Я лежал на траве, которую нарвал у озера. Поскольку своей шкуры у меня пока не было, пришлось импровизировать. В своих мысленных путешествиях я уже добрался до Плажа и сейчас поглощал пищу под пристальным взором обеих жен и детей, что лезли мне на колени, мешая, есть.
Что я мог сказать, попроси меня Миа и Нел рассказать о неандертальцах? Как, например, описать вождя или остальных членов племени, если они практически не разговаривают, и все их время поделено на поиски пищи и отдых после еды? Я могу описать их внешне, но что у них в душе? Каковы их характеры и восприятие окружающего мира мне не понять. Даже мои Русы в большинстве своём были загадкой. Они четко следовали указаниям, мало проявляли инициативы и были довольны сложившейся ситуацией. Только с развитием цивилизации люди начинают ощущать шило в заду, выискивая причины для конфликтов и самоутверждения. А дикарям что надо? Чтобы была еда, и сам ты не стал едой для других.
Я перевернулся на бок и поерзал, устраиваясь поудобнее. Откуда-то издалека доносился волчий вой. «Волки»? До сих я не встречал волков, хотя дикие собаки встречались. Если проанализировать, мне и хищники встречались не часто. Пару раз видел львиный прайд, видел леопардов, стаю диких собак, медведя. Слышал гиен, но самому видеть не приходилось. Может на этой Земле хищников не так много, или просто у них такой период, когда одни хищники вымирают, а другие еще не набрали силу, чтобы распространиться повсеместно. Наверное, зоологи разнесли бы в пух и прах мои рассуждения, но, увы, здесь таковых не наблюдалось. Здесь была первозданная природа, в которой человек не успел намусорить.
Волчий вой повторился, теперь он, вроде, звучал с другого берега озера и довольно близко. Несколько дикарей поднялись и выскользнули наружу. Любопытство повело меня за ними. Столпившись у входа в наше убежище, дикари молча показывали пальцем на противоположный берег озера. Но, сколько я не вглядывался, ничего там не увидел. Позавидовав остроте их зрения и проронив удовлетворенное «Ха», я вернулся на свою постель из травы.
Мое купание с использованием золы вместо мыла принесло результат: это была первая ночь за последнее время, когда я заснул спокойно, не расчесывая яростно кожу головы. Ночью мне снилась мама, которая сидела у окна и плакала, высматривая меня с окна четвертого этажа. Сон был настолько реалистичным, что проснувшись, я первое время не мог понять, почему я лежу на охапке травы, а рядом снуют чудовища из фильма о первобытных людях.
Завтракали снова травами, я сам себе нарвал корневищ и «петрушки», чем опять вызвал удивление дикарей. Одна из женщин протянула мне свой пучок, но я отрицательно покачал головой: никаких подарков, никаких обязательств. На случай спермотоксикоза, лучше использую руки, чем такое сомнительное удовольствие, как половая связь с неандерталкой. Появились двое охотников, которые несли печень, легкие и сердце животного. Короткий обмен парой односложных слов, и уже вождь ведет нас за охотниками, которые добыли крупное животное.
Шли больше получаса в быстром ритме, прошли между первыми двумя холмами по распадку и вышли в долину, со всех сторон окружённую холмами. Равнина была сплошь в высокой траве, вдали у самого подножья холмов паслось стадо быков или буйволов. Расстояние было слишком велико, чтобы я мог разобрать детали. Добытое животное оказалось не буйволом. Это было что-то, похожее на огромного бизона. Таких бизонов часто показывали в фильмах про индейцев. С густой шерстью бурого цвета, с мощной грудной клеткой и большой головой, которую венчали короткие толстые рога.
Животное было больше, чем тот буйвол, которого мы ели неделю назад. Его живот уже был вспорот и внутренности вытащены. Вождь махнул рукой женщинам, которые уволокли требуху в сторону.
Началось пиршество. Костер уже горел, и дикари приступили к потрошению туши, начиная с задних ляжек. Каждый отрезал себе солидный кусок и начинал его обжаривать. Я тоже взял из рук дикаря рубило, которое они мне отдали безропотно. Я только наметил себе кусок с внутренней стороны ляжки, как заметил желтоватого цвета мочевой пузырь быка.
Прозрение пришло мгновенно – ведь это готовый сосуд для воды! Нужно только его аккуратно вырезать и тщательно промыть. Несколько раз ко мне подходил дикарь, одолживший свое рубило, но я его прогонял нетерпеливым движением, пока отсепарировал мочевой пузырь вместе с мочеточниками, стараясь не повредить их. Так как у меня в руках был лишь заточенный камень, вырезанный пузырь и мочеточники были с прожилками мяса и жира. Но это не проблема, остатки мяса я могу удалить и потом. Аккуратно свернув свое приобретение, я засунул его за край шорт. Сейчас надо наесться, а работу с пузырем продолжу уже сытым.
В отличие от дикарей, которые вырезали громадные куски мяса, я вырезал мякоть максимально тонкой пластиной, чтобы мясо прожарилось полностью. Закончив с этим, я отломал ветку от кустарника, что рос неподалеку и начал готовить себе обед. Мне бы не помешала шкура животного, она была изуродована множество проколов, нанесённых копьями, но сейчас это был предел моих мечтаний. Посмотрим, как шкура будет распределена по окончанию всей трапезы. Здесь мы, наверное, останемся минимум на два дня, потому что быстрее столько мяса нее съесть даже неандертальцам.
Покончив с первым ломтем мяса, я отрезал себе еще один. Находясь среди дикарей, я начал перенимать их привычку наедаться впрок. Чуть позже отрежу несколько ломтей и повешу на кустарнике сушиться, правда не знаю, что из этого получится без соли. И вообще, пора этих дикарей уже немного учить практичности. Если бы они сушили мясо, то, чередуя его с растительной пищей, могли бы лучше использовать ресурсы и меньше зависеть от удачной охоты.
Оценив еще раз размеры животного, я изменил свое мнение о неандертальцах, да и вообще о первобытных людях в лучшую сторону. Бык реально был огромен, но четверо вооруженных копьями дикарей победили его в схватке, не понесся потерь. Пожалуй, пара десятков таких охотников и мамонта сможет завалить. Я съел и второй кусок мяса, затем под взглядами дикарей вырезал несколько полос мякоти, которую развесил на ближайшем кусте. Когда я вернул рубило дикарю, тот всем своим видом выразил облегчение. Похоже, он уже решил, что его оружие для него пропало, и не надеялся получить его обратно от странного худосочного белого червяка, каким я выглядел в его глазах.
Мужчины наелись и уступили место у костра женщинам и детям, которые накинулись на туши с проворством саранчи. Не имея нормальных рубил, дети и женщины резали мясо кусками камней, что подобрали с места нашей стоянки. Рубило, как я понял, как и каменные топоры с копьями, были дефицитным оружием и орудием труда. Не каждый камень подходил для рубила. За две недели, проведённые с племенем, я всего один раз видел, как дикарю попался подходящий камень. Во время стоянки, он, зажав камень подошвами ног, старался сделать режущую сторону клиновидной. От камня сыпались искры, отлетала мелкая крошка, но существенно изменить его не получилось. Наверное, для качественного рубила нужны особые куски со слоистой структурой, чтобы одним ударом расколоть его, формируя острый край.
Я буду внимательно смотреть на камни, может, попадется что-то, подходящее для рубила. Сытый желудок тянул ко сну, еще год среди неандертальцев и я точно превращусь в одного из них. Уже сейчас все мои дни идут по одинаковому распорядку: поспать и поесть. Преодолев сонливость, я вытащил бычий пузырь и начал руками счищать кусочки мяса. Пузырь был пуст и напоминал сдувшуюся футбольную камеру с многочисленными складками. Увлекшись чисткой пузыря, я не заметил, как стала подкрадываться темень.
Дикари приступили к повторной трапезе, а я перевернул свои полоски мяса на ветвях, отметив, что мясо частично потеряло воду и стало обесцвечиваться под лучами солнца. Небольшой кусок мяса я все равно отрезал и пожарил, заметив, что несколько дикарей отрезали похожие куски. Не объемные, а именно плоские, и теперь жарили их, поглядывая на меня. Воды поблизости не было, а меня мучила жажда, в то время как дикари вообще не заморачивались по этому поводу.
Мочевой пузырь я боялся пересушить, поэтому на солнце держал его недолго. Он был грушевидной формы с двумя мочеточниками примерно на двадцать сантиметров, которые я вначале хотел отрезать, но потом передумал. Если их связать между собой, получится что-то типа ремня. Можно будет повесить мою «фляжку» на плечо, чтобы не нести в руках. С некоторой опаской я пристроил фляжку в ветвях дерева. Если её не сушить, может начаться процесс гниения.
Меня удивляло мое странное положение в племени. После вчерашнего вождь утратил ко мне интерес и не приставал со своим бесконечным «Ха», требуя в ответ длинной тирады, которая приводила его в восторг. Сегодня дикарь безропотно отдал свое рубило, хотя раньше мне просто отрезали кусок мяса. Видимо, мое плавание в озере и стойка на руках внушили дикарям уважение и благоговейный трепет. С одной стороны это хорошо, но как бы вождь не решил, что я становлюсь для него опасным.
Утром я ожидал, что мы снова засядем за трапезу, и был сильно удивлен, когда дикари по указанию вождя приступили к расчленению туши, одновременно снимая шкуру. Когда, спустя два часа, все племя нагруженное мясом, шкурой, головой и остатками требухи выступило в обратную дорогу, на поляне остались только следы вчерашнего пиршества.
Мне досталось нести половину шкуры, которая была еще сырая и весила неимоверно много. Я даже подумал, что это своего рода наказание, чтобы поставить меня на место. Но и остальные были нагружены не слабее меня, даже при их силовых показателях дикари шли медленнее, чем обычно, и тяжело дышали. На обратную дорогу мы потратили почти два часа. Когда я, наконец, скинул ненавистную шкуру, ее моментально подхватили женщины и уселись обрабатывать внутреннюю сторону скребками.
Вождь подошел ко мне и протянул рубило:
– Да (возьми, даю, твое, пользуйся), – у этого слова было сотни значений.
– Ха, – ответил я по инерции.
Я уже собирался идти к ручью, чтобы промывать свою будущую фляжку, когда дикарь остановил меня стальной хваткой за плечо.
– Да, – его рука указывала на груды мяса, которую дикари свалили прямо в центре нашей стоянки.
Секунд двадцать я не мог понять, что он от меня хочет, пока вождь не ткнул пальцем в мои ломти мяса, которые я начал вчера сушить и сейчас снова разложил на камне. Желая проверить свою догадку, я подошел и ловко отрезал полоску мяса, которое лежало на камне под солнечными лучами.
– Ха, – одобрительно прокомментировал вождь мои действия.
Взяв один из вчерашних ломтей, которые только еще начали сушиться, я отрезал от него кусочек и, положив в рот, стал тщательно пережёвывать. Мясо было еще очень сырое, но уже съедобно. Отрезав второй кусочек, я протянул его дикарю, стоявшему передо мной. Тот отправил мясо в рот и, перетерев зубами, проглотил. Прислушавшись к внутренним ощущениям, дикарь оскалился:
– Ха.
Дикари словно ожидали этой команды. Они стали торопливо нарезать мясо и раскладывать его по камням. В большинстве своем они резали слишком толстые ломти, а добравшись до костей, просто дробили их рубилами и, высосав костный мозг, также клали на просушку. Через час все камни и валуны были усыпаны ломтями мяса. Убедившись, что дикари следят за моими движениями, я демонстративно поднял свой ломоть и, нажав на него пальцем, перевернул его. Неандертальцы необычайно внимательны и точно копируют повадки животных и людей. Оставив их переворачивать ломти, я пошел к ручью, не забыв прихватить с собой свое самодельное копье.
Притопив бычий мочевой пузырь в ручье и придавив его сверху камнем, чтобы не унесло водой, я снял свои шорты из шкуры. Потом я погрузился в воду, чувствуя прохладу и облегчение. И снова на мой заплыв в озере пришли полюбоваться все дикари. Даже одеваться пришлось под их внимательными взглядами, хотя мне краснеть было не за что. Ну, не превосходили меня дикари размером мужского достоинства, что мне казалось странным, учитывая их невероятно мощную мускулатуру.
Я проверил пузырь, от которого все еще несло мочой. Сев в ручей на корточках, я постарался, чтобы в пузырь попадала вода через мочеиспускательный канал и выливалась через мочеточник. Мочеточники слиплись, и вода через них практически не выходила. Дикари снова вернулись в укрытие. Я же, поднявшись метров на десять, тщательно укрыл пузырь в воде, навалив вокруг и на него массу камней, чтобы его не съели хищные рыбы или другая живность.
Вернувшись к племени, я перевернул сушившиеся ломти мяса. К чести неандертальцев, у них нет понятия воровства. Не буду утверждать за всех, но в этом племени за две недели такого не наблюдал. Оставшееся мясо на крупных костях поджаривалось на углях, распространяя вокруг запах горелого. Женщины, поняв, то из остатков им ничего не светит, собирали съедобные корневища, стоя по колено в воде, другая часть рвала растения прямо на берегу. Дети бегали вокруг редких деревьев на краю поляны, переворачивая опавшую прошлогоднюю листву в поисках личинок и жуков.
Вождь протянул мне кусок ребра с остатками прожаренного мяса, видимо в благодарность за подсказку о приготовлении мяса впрок. Мяса на ребре было немного, но я не испытывал особого голода. Быстренько покончив с костью, я начал обшаривать группу скал с внешней стороны в поисках камня для рубила. Несколько камней отбраковал сразу.
Вскоре мне на глаза попался необычайно светлый камень серо-голубого цвета с вкраплениями черных точек. Сам камень был неправильной формы с изломанными краями. Первый же удар о скалу расколол его надвое. Камни с такой способностью расслаиваться мне еще не попадались.
Несколькими ударами обычного булыжника, подобранного в ручье, я попробовал отбить такой кусок, чтобы у камня был клиновидный край. Но камень кололся непредсказуемо, и в итоге у меня оказалось около пяти кусков различной величины. Один из них был самый крупный и мог служить рубилом для нарезки мяса. Самый маленький кусок размером с пачку сигарет получился обоюдоострым, ним можно выполнять более тонкую и ювелирную работу. Засунув маленький камешек в шорты, с большим куском своего рубила я подошел к вождю, чтобы узнать его мнение.
– Га, – отозвался тот, едва взглянув на камень, выражая, таким образом, негативную реакцию на мою находку.
Дикарь взял из моих рук рубило и соударил со своим, раскрошив мое рубило на несколько мелких частей. Наглядная демонстрация впечатлила – мое рубило не годилось для тяжелой работы. Но мелкий камешек мог еще пригодиться. Еще час осматривал все скалы и валуны, и обломки рядом с ними, но ничего подходящего не нашел.
Когда солнце начало клониться к закату, я сходил за своим пузырем-флягой. Мелкие речные обитатели все равно добрались до него, обглодав остававшиеся кусочки мяса на мочеточниках. Следующий день пузырь снова пролежал в воде, избавляясь от мяса и запаха, пока я придумывал, как сделать тесьму для горлышка своей «фляжки». Тесьма получилась неожиданно, когда я наткнулся на дерево, стоящее на берегу озера, очень похожее на иву. Кора с ветки дерева оказалась необычайно прочной и гибкой. На третий день после многократного промывания пузыря водой, я решил закончить работу по превращение его во фляжку.
Мочеточники были связаны между собой и образовали лямку, а чуть расширенный мочеиспускательный канал стал горлышком фляжки. Первый глоток из фляжки я делал со страхом, ожидая вкуса мочи. Но воды была без запаха и примесей, холодная и очень приятная. Наполнив свою фляжку, я закрыл тесьмой горлышко и перекинул её через плечо. Минимум два литра воды теперь бултыхалось в моем сосуде, можно было наполнить его еще больше, но я боялся разрыва пузыря, не зная его прочности.
У меня было самодельное копье и фляжка, оставалось решить вопрос возврата своего меча и определиться с тем, когда уходить домой. Прямо сейчас или подождать пока племя вернется к знакомым мне местам.
Глава 6. Нел
Обратный путь до бухты отряд прошел еще быстрее: после смерти и похорон их вождя ничто не держало людей здесь. Маленькое племя неандертальцев, встреченное по пути, было истреблено со звериной яростью. Четыре мужских и пять женских трупов, остались лежать в саванне, встретившись отряду Тиландера. Сам американец хладнокровно убил одну женщину, которая пыталась спастись. Трое гребцов, оставленных на «Акуле», без слов поняли, что поиски не принесли добрых вестей. Проведя на берегу бухты один день, чтобы люди отдохнули после изнурительного двадцатидневного похода, «Акула» подняла якорь следующим утром.
Обратный путь был долгим: гребцы не горели желанием грести, а встречное течение и почти полный штиль, затянули возвращение почти на десять дней. Когда «Акула» показалась в море, половина Плажа высыпала на берег. Возвращался Великий Дух Макс Са, впервые покинувший Плаж на такой долгий срок.
Мие предстояло скоро рожать, в этот раз ее беременность протекала сложнее, и живот был куда больше. Бер прибежал, чтобы сообщить новость обеим женам Макса, что корабль виден в море и прибудет через час к пристани. Оставив Мию, присматривать за детьми, Нел поспешила на берег: весь месяц ее мучили кошмары, что Макс не вернется. Теперь она буквально бежала, чтобы своими глазами увидеть корабль.
«Акула» шла под парусом, мучительно долго тянулось время, пока расстояние сократилось, что стали видны фигурки людей. Нел искала, искала и не находила. Она уже различала фигуру брата, американца и даже некоторых гребцов, что сидели на своих банках.
Когда до пирса оставалось около ста метров, Тиландер убрал парус и гребцы стали аккуратно погребать. Американец видел, что половина поселения на берегу. Он различил фигуру старшей жены Макса, но рыжеволосой среди встречающих не увидел. На минуту он даже вздохнул с облегчением, эта импульсивная женщина его тревожила.
Кода «Акуле» оставалось метров тридцать до пирса, Нел не выдержала:
– Макс Са,– ее голос был такой силы, что весь гомон на берегу стих. Нел крикнула снова, на этот раз в ее голосе был страх и печаль:
– Макс Саааааа.
Тиландер почувствовал, как увлажнились его глаза, и предательская слеза побежала по щеке. Не услышав ответа от мужа, Нел рванула в воду, прежде чем ее успели остановить. Ее ноги потеряли дно и она замолотила по воде руками, забыв про свое умение плавать. Тиландер и Бар прыгнули с борта одновременно: американец доплыл раньше до Нел и потащил ее к берегу. Потерявшая самоконтроль, девушка рвалась из его рук, Тиландеру пришлось приложить титанические усилия, чтобы вытащить ее на берег.
Теперь уже почти весь Плаж был на берегу, подоспел Лар, который тренировал копейщиков, Бер со своим «спецназом» стоял набычившись. Нел успокоилась, она пристально следила за «Акулой» которая мягко стукнулась о сваи пристани. С драккара подали трос и судно пришвартовалось. Один за другим, словно раздавленные непомерным грузом, сходили на берег Гау и матросы. Бар, стоял рядом с сестрой, приобняв ее за плечи, готовый удержать от рывка.
Все прибывшие вышли на берег, Плаж затаил дыхание, ожидая, что сейчас из драккара покажется тот, кто объединил их всех, защищал и кормил, учил новой жизни.
– Где Макс Са? – спросила негромко Нел. На берегу стояла мертвая тишина, слышно было, как слабенький ветер шевелит листья пальм. Все отводили глаза, не в силах ответить женщине, чьего мужа они дали съесть людоедам.
– Нел,– Бар тронул сестру за руку,– Макс Са на Полях вечной Охоты. Нел невидящим взглядом уставилась на брата, тому еще раз пришлось повторить, чтобы смысл сказанного дошел до нее.
– А ты? – словно очнувшись, спросила Нел голосом, от которого у Тиландера поползли мурашки по коже.
– Что я? —не понял Бар, решив, что разум сестры похитил злой дух.
– Ты где? – Нел посмотрела брату в глаза, – почему ты здесь, а не с ним? Кто должен был защищать Макс Са, если не ты? Кому он доверял, если не тебе? – Каждое слово девушки падало, словно стокилограммовая гиря. Бар поник, не смея поднять глаза на сестру, все это время он корил себя, что не настоял и отпустил Макса на охоту без него.
– Я, он,– Бар замешкался и осекся под ненавидящим взглядом сестры. Это была не его нежная сестра, перед ним стояла чужая женщина, потерявшая мужа, готовая убить любого.
– Почему ты не с ним? Почему вы все не с ним? Почему вы позволили его убить?! – Нел кричала, но потом внезапно успокоилась, тяжело дыша, она захватывала воздух широко открытым ртом.
– Как это случилось? – Нел поочередно всматривалась в лица, вернувшихся с путешествия. Тиландер дважды открыл рот, чтобы признаться в том, что он промедлил со спасательной операцией. Гау, прервал молчание, скупо рассказав, как Макс пошел на охоту с Маа, как они обнаружили следы борьбы и крови. Он не стал уточнять, что первоначальная поисковая операция была прервана и возобновлена с усиленным составом. Рассказывая, дошел до места, как обнаружили пещеру с неандертальцами и замолк, оглядываясь на Бара и американца. И только Тиландер собрался с духом, чтобы продолжить, как заговорил Бар, опустив глаза в землю.
Когда Бар дошел до места, как они обнаружили останки Макса, которого съели людоеды, Нел пошатнулась. Бар и Тиландер оба бросились ее поддержать, но женщина с ненавистью оттолкнула их руки:
– Продолжай. – Повинуясь, Бар продолжил и закончил свой рассказ. Воцарилась тишина, в которой стали слышны шаркающие шаги. Устав ждать и чувствуя недоброе, от дворца к берегу шла Мия, держа в руках взведенный арбалет. Люди расступались перед ней молча, в полной тишине Миа подошла к Нел и обвела взглядом толпу.
– Его нет?
– Нет, – подавленным голосом ответила Нел.
– Кто? – Миа тяжело подняла арбалет на уровень груди.
– Все,– меланхолично отозвалась старшая жена. В этом диалоге овдовевших жен, было что-то пугающее и страшное. Наконечник стрелы смотрел в лицо: Тиландер сглотнул, подумав, что это последние минуты его жизни. Но наконечник сместился, теперь под прицелом был Гау, затем Бар и все остальные. Никто не дрогнул, все кто были с Максом, стоически ожидали смерти. Глаза рыжеволосой превратились в ледышки, она резким движением приставила стрелу к горлу и нажала на спуск.
Тиландер успел в последний момент ударить ее по руке, и стрела ушла вверх, оцарапав кожу шеи. Американец такого не ожидал, но среагировал рефлекторно. Миа уронила арбалет и, повернувшись к ним спиной, направилась в сторону дворца. Тиландер ожидал реакцию прямо противоположную: что рвать и метать будет Миа, а Нел просто будет раздавлена. На берегу царило уныние, некоторые переговаривались вполголоса, другие просто тупо сидели на песке. Со стороны кузницы спешили Рам и Лайтфут в сопровождении жен. Они шли быстро, с веселым настроением, пока не уткнулись взглядами в толпу. Веселье с их лица сдуло, женщины замолчали, а Рам подойдя к Нел, посмотрел ей в глаза.
– Он на Полях Вечной Охоты,– медленно и отчетливо произнесла девушка и дотронулась до курчавых волос кузнеца,– его съели как свинью, и они это позволили. – Ее взгляд полный ненависти пробежался по лицам прибывших. Рам побагровел, когда до него дошел смысл слов, сказанных Нел. Он играл мышцами, которые вздулись на его руках и внезапно для всех, этот могучий кузнец заплакал. Заплакал некрасиво, подвывая словно дикий зверь. Ошеломлённые люди смотрели на горе этого полукровки, которого многие даже не считали за своего. Нел постаралась утешить парня, но тот опустился вниз, продолжая подвывать. Плач его прекратился также внезапно, как и начался.
– Кто, – хриплым голосом спросил кузнец, похожий на разъярённого зверя.
– Все, – также меланхолично отозвалась Нел.
– Все умереть! – Рам вынес свой вердикт и ждал только приказа, чтобы броситься убивать голыми руками.
– Лар, – властно прозвучал голос Нел, услышав свое имя командующий войсками Плажа, протиснулся вперед.
– Они должны умереть, они не уберегли Макс Са, – Тиландер не поверил своим словам,– Нел сделала паузу и продолжила, – все, кроме Геры, он был помощником Великого Духа.
Заявление Нел прозвучало как гром среди ясного неба, но никто не шевельнулся, не попытался опротестовать. Но Лар колебался, Нел уловив его сомнения добавила: – Это приказ! Завтра, после Совета, они умрут,– Нел пошла во дворец, даже не взглянув на брата, которого обрекла на смерть. Миа лежала, она даже не подняла головы, не вышла поесть, словно она умерла вместе с Максом.
Для императорского Совета нужен был Раг, который находился в Форте. Через полчаса на верблюде туда поскакал Бер, которому Нел поручила передать приказ явиться к дворцу.
Тиландер нашел взглядом Лайтфута и махнул ему рукой.
– Уильям, теперь все будет иначе, это место станет местом кровавой расправы. Возможно, нам придется уходить отсюда.
– Куда мы уйдем, Герман? Везде дикари и они нам враги. А здесь нас уважают, даже вдова выделила, что ты неприкосновенен. Мы нужны им, без нас они просто кучка дикарей, – пытался остудить Лайтфут своего товарища.
– Сейчас мы неприкосновенны, потому что им нужны наши знания. Я думал, сохранить наследие Серова, оберегая его семью. Но его жена неадекватна, она готова убить даже брата.
Думаешь надолго хватит ее терпения, особенно когда она узнает, что я промедлил со спасательной операцией?
– Герман, ты затянул со спасательной операцией? – ужаснулся Лайтфут, непроизвольно отодвигаясь.
– Я ее прервал, посчитав, что Макс мертв. Но возобновил через сутки, и именно этих суток нам не хватило, чтобы застать его живым,– Тиландер нервно грыз ногти на пальцах правой руки.
– Герман, как ты мог? Нас же учили, что первые трое суток, самая большая вероятность успешных поисков?– Лайтфут недоумевал, как его опытный товарищ упустил такие простые вещи.
– Уильям, мы наткнулись на съеденного человека и полное отсутствие следов Макса. Со мной была лишь часть людей, углубляться на враждебную территорию, не имея сведений, что похищенный жив, я посчитал излишним риском. До конца своей жизни, я буду проклинать себя за это, но сейчас нам следует позаботиться о себе. Не сегодня, не завтра, но пройдет время, когда мы станем здесь лишними, предлагаю убраться до этого момента.
– Как? Мы же пришли к выводу, что «Акула» не способна пересечь Атлантику.
– Я начну строить шхуну, буду экспериментировать с парусами. Наш единственный выход, достичь Бермуд и попытаться вернуться домой.
– Хорошо, Герман, но пройдет год, прежде чем ты сможешь построить корабль, способный пересечь Атлантику.
– Уложусь за восемь месяцев , буду работать днем и ночью. Но никому ни слова. Уильям, если нас заподозрят, мы трупы.
– А как объяснишь, строительство нового корабля? – Вопрос Лайтфута был к месту и Тиландер задумался:
– Я объясню это последним заданием Макса.– Тиландер вздохнул,– в любом случае, другого варианта у нас нет. Боюсь, что со смертью Макса умерла и вся надежда получить цивилизацию, первое время все будет идти в прежнем ритме, но потом все перессорятся, появятся претенденты стать вождем. Я думал, что смогу защитить его наследие, смогу оберегать его жен и стать наставником его детям, за его человеколюбие и отношение к нам. Но видно не суждено было сбыться его мечте. Они вернутся на тот уровень, с которого он их поднял, и произойдет это в течение года, максимум двух.
– Завтра Малый императорский Совет,– напомнил Лайтфут, – может, повременим с выводами, посмотрим, что скажет Нел?
– Посмотрим, а сейчас мне пора, надо заняться «Акулой» и навестить жену, скоро ей рожать. Еще одна причина, Уильям, чтобы вернуться в свое время. Этот мир и это время не для детей. – Тиландер попрощался и ушел, а Лайтфут задумался. В словах Германа многое было реальностью: все это разномастное племя удерживалось вместе силой авторитета Макса.
Он уже начал привыкать к этому месту, его Гу тоже была беременна. Уильяма уважали, даже Рам признал в нем главного и слушался беспрекословно. После отъезда Макса, воссоздав в памяти образ катаны, Лайтфут работал почти месяц, стремясь сотворить шедевр. И ему это удалось: катана получилась на славу, ветки толщиной с запястье человека перерубала с одного раза. Когда Хад забил свинью, после черного нашествия, свиньи моментом расплодились снова, решил проверить на тушке свиньи свойства катаны. Ребра, позвоночник и даже лопатку, он перерубал играючи, не портя режущей кромки. Сейчас он дорабатывал ножны, собираясь преподнести подарок по возвращению Макса. Лайтфут заметил Рама, который остался на берегу и молчаливо смотрел на волны. Его коллега не отреагировал, пока Уильям не тронул его за плечо.
– Рам, пошли в кузницу, у нас есть работа.– Лайтфут повернулся, уверенный, что парень последует за ним, но слова Рама его остановили:
– Его там нет!
– Кого нет, где нет?
– Макс Са нет на Полях Вечной Охоты, – слова давались Раму нелегко, привыкнув говорить односложно, он сейчас явно испытывал затруднения формулируя фразу.
– Рам он умер, его похоронили. Его кости видели все, и Гау и Герман и все остальные.
– Я спрашивал у Мать-Хи(воды), спрашивал у Отца —Латт(земля), спрашивал у Духа Ци(огонь), Макс Са они не видели, он вернется.
Уильям почувствовал, как шевелятся волосы на голове, Рам смотрел сквозь него, его глаза казались бездонными, а голос звучал как из загробного мира.
– Он вернется, – уверенно повторил Рам и словно выйдя из транса, удивленно посмотрел на Уильяма.
– Рам, пошли в кузницу?– осторожно спросил американец, начиная движение.
– Хорошо, – не говоря ни слова. Парень последовал за ним, становясь обычным малоразговорчивым кузнецом Рамом, но его могильный голос и слова: «Он вернется», звучали в голове до самого сна, которым Лайтфут забылся лишь поздней ночью.
Уже больше получаса члены Малого императорского Совета в полном составе, ждали его начала. Не было только Нел и Мии. Присутствовали оба брата Нел, военачальник Лар, старейшина Хад, начальник внутренней безопасности Ара, вождь Выдр Наа, Зик, которого перед отплытием Макс объявил своим помощником, командующий лучниками Гау, шаман Хер, Лайтфут и Тиландер. Макс никогда не заставлял себя ждать, но вот из спальни появились обе жены Макса. Миа была в своем топике из шкуры и набедренной повязке с огромным оголенным животом. На Нел была надета футболка Макса с изображением Красной Площади, впрочем, рисунок узнали только американцы, для всех остальных это была боевая башня.
