Иван Вольнов
25 декабря
4
Из особых архивов, датируемых 24.12.2021:
«Моя дорогая Энн. Сегодня у нас годовщина. Ровно пять лет как мы с тобой познакомились. Завтра будет пять лет, как мы начали наши непродолжительные, тяжёлые, грустные, но самые счастливые отношения в моей жизни.
Моя дорогая Энн. Я не забывал тебя ни на день. Твои глаза, твой смех, твои эльфийские ушки – до сих пор беспокоят меня во снах. Я постоянно пытаюсь тебя обнять, что-то сказать, уловить твой быстрый, чуть стеснительный взгляд. А затем я просыпаюсь с отчетливым, холодным понимаем, что обнимаю я – пустоту. Твои слова, твои жесты, твой смех – так и не смогли рассеяться в моей голове. Твоя фигура, твоё чувство юмора, твои бойкие фразочки – до сих пор находят отголосок ностальгии в моей душе.
Моя дорогая Энн. Ни для кого не секрет, что никого в своей жизни (кроме своей семьи) я не любил так сильно, так трепетно и нежно – как тебя. Ни над кем так не трясся, ни за кем не бежал на край света, ни по ком так не убивался – как по тебе.
Моя дорогая Энн. Твоё солнце, что озарило однажды мою тусклую жизнь, так и не смогло померкнуть. Воспоминания о тебе превращаются в эпос, стихи, забавные истории и самую мыльную сопливую мелодраму. Мою мелодраму. Моё счастье, отвечать на вопрос: «Вы когда-нибудь любили по-настоящему?» – утвердительно. Моё счастье – наши совместные фотографии, сотни моментов неопороченных временем, десятки приятных и добрых мгновений в моей голове.
Моя дорогая Энн. Я не исправился. Все мои пороки, страсти, психические недостатки – переросли в нечто ужасное. Я до сих пор не стал тем человеком, которым мечтал когда-то стать, находясь рядом с тобой. Я до сих пор не смог… не сумел. Меня очень часто сбивает с пути, я постоянно стою перед тяжелым выбором. Над моим гнездом кукушки пролетают тысячи дементоров. Но я до сих пор пишу о тебе. Я до сих пор ставлю тебя в пример, поминаю добрым словом, отгоняю твоим именем дурные мысли, радуюсь проживанию с тобой на одной планете.
Моя дорогая Энн. Мне часто кажется, что я безнадёжен и до одури испорчен. Что моя миссия на земле: жалкое, ничтожное спотыкание о тень себя прежнего. Мне чудится, будто я совсем из себя ничего не представляю и смысла в моем существовании нет. Но вопреки всем прогнозам и неврозам, я всё ещё жив. Я пою свои и чужие песни, радуюсь каким-то глупым и банальным мелочам, стараюсь поступать по совести, пусть и не всегда удаётся: пусть и частенько попадаю впросак, пусть и прогрессирую в своих безумствах. Вопреки всему на свете, я вспоминаю маленькую девочку, которая никогда ничего не боялась, которая боролась за свои права, которая не шла на компромиссы со своим внутренним естеством, которая никогда не сдавалась и одним своим словом могла управлять десятками людей. Я вспоминаю женщину, рядом с которой я просто пустышка, просто маленький мальчик (хоть и был, в своё время, крупнее раза в два), просто сбой системы, случайный попутчик, рядом с такой серьезной и величественной барышней. Когда становится совсем трудно, я вспоминаю, как она смотрела на меня. Как на героя, как на Льва, как на отца народов, который что-то из себя представляет, который всё ещё что-то может, который право имущий, и который – настоящий. Мне очень сильно не хватает того парня, которым я был когда-то – мне не хватает меня прежнего. Но эту нехватку, я уверен, восполнить чуточку проще. А вот вернуть ту маленькую девочку, ту грациозную леди, ту непоколебимую Жанну д’Арк – не представляется возможным. Но ничего, моя дорогая Энн. Моя милая Анечка. Спасибо что поучаствовала в моей жизни, спасибо за каждый день, проведённый со мной, спасибо за каждое твоё слово и каждый твой смех.
Сегодня ровно пять лет как мы познакомились с Анечкой. А завтра будет пять лет, с того момента, когда я почувствовал себя по-настоящему счастливым».
– Узнаёте почерк?
– Нет.
– А если приглядеться повнимательнее.
– Текст напечатан, а не написан. У него нету никакого «почерка».
– Ну не юлите. Вы же понимаете, о чём я.
– Нет, не понимаю. Как и причину моего местонахождения в вашем кабинете.
– Вы сами ко мне обратились.
– Я разочарован в ваших услугах.
– От чего же?
– Вы не помогаете. Вы просто с умным видом слушаете мои слова, а потом отвечаете: «Занятно, интересно». С моей точки зрения – это не профессионально.
– А вы профессионал?
– Если бы я им был, ноги бы моей здесь не было.
– Что ж, так как же вы изволите проводить своё лечение?
– Стремительно. Молниеносно. Не отвлекаясь на пустяки, не копаясь в малозначительных инсинуациях.
– Вы, действительно, считаете, что ваши записки, ваши письма, ваши заметки не играют ключевой роли в разгадке вашей проблемы?
– Я просто устал копаться в прошлом. Я хочу, чтобы его не было.
– Желаете отменить свои действия, совершенные ранее?
– Да.
– И забрать все свои слова?
– Так точно.
– И перестроить всю существующую, сложившуюся жизнедеятельность вокруг вас?
– Было бы не плохо.
– Аккуратнее с желаниями, молодой человек. У них есть одно коварное свойство…
– Весь во внимании.
– Сбываться.
Ночное рандеву в одном зашторенном кабинете.
– Чего он хочет?
– Забыть своё прошлое.
– Бред какой-то.
– Вот и я о том же.
– В голове не укладывается. Такой прогресс, такой длинный путь… и всё насмарку.
– Да уж. Этого можно было ожидать пару лет назад… но сейчас… это какое-то безумие.
– (Хах) безумие… что мы знаем о делирии… сколько хороших и порядочных людей лечатся в частных и государственных учреждениях психиатрической направленности. И сколько настоящих безумцев гуляет на свободе.
– Послушай… а может оно это… того… в смысле, к лучшему всё?
– Что!?
– Ну обожди. Давай побудем хоть немножечко реалистами. Отбросим все наши запутанные схемы. Вот представь: он отказывается от прошлого. Да, звучит не очень оптимистично. Да, из этого произрастут определённые трудности. Безусловно. Но в дальнейшем…
– Ты не понимаешь, о чём говоришь.
– Прекрасно понимаю. Человека не устраивает сложившаяся конфигурация вещей. Он устал. У него закончились ходы. И терпение тоже. Он хочет закончить свой проект и перейти к чему-то новому… кто знает… может быть, очень даже полезному. Разве это грех?
– Грех не принимать свою сущность. Грех пасовать перед трудностями. Грех – забрасывать игру. Игрок должен играть, иначе его жизнь не имеет никакого практического значения. Закончить – да, довести до конца, пройти все уровни – это уважаемо. Но забросить вот так вот… на финишной прямой… это безумие.
– Но ведь у него много игр. Какая разница: одной меньше, другой больше. Стой, стой, стой – вижу, уже хочешь перебить. Я вот к чему говорю… да, очевидно, данная конкретная игра важна. Да, она несёт в себе, как ты выразился, «практический смысл». Да, она основополагающая. Но ведь основу можно поискать в другом. Как переехать в другой город. Или сменить компанию. Некоторым достаточно сменить футболку. Эту игру невозможно доиграть, и ты сам это прекрасно знаешь. Почему бы ему… не сменить фундамент и придумать новые правила. Как он всегда это делает.
– Потому что одно дело, когда человек сменяет вид профессиональной деятельности. Или вид спорта. Или кофе меняет на чай. Это ещё приемлемо. Но другое дело – базовый, первичный код. Если от него отказаться совсем… человек не выживет.
– Ну и Бог с ним. Если всерьёз задуматься над его стихами… да он и не особо-то горит всей этой жизнью. Ему вроде бы за счастье, если всё это поскорее закончится.
– Ты очень поверхностно изучал его произведения. А вот мы с доком перерыли все архивы. Сутками не спали.
– Ну поделись тогда с неразумным, где же вы с доком разглядели любовь к жизни? В каком конкретно месте! Там одна смерть. Безнадёжность. Серость. Мрак. Я знаю, знаю – ты покажешь мне вот эти вот псевдомотивационные аффирмации, которые нет-нет да и простреливают в его заметках. Но они ничего не значат, и ты сам это прекрасно понимаешь. Он их пишет «для галочки», для разбавки репертуара, но не из-за каких-либо серьёзных позитивных убеждений. Он вообще не оптимист.
– Я даже не собирался доставать весь этот бред про «прекрасный завтрашний день» или «лучшее впереди на нашем правильном пути». Ни в коем случае. Тут ты прав: он сам в них не верит.
– Ну, о чем же тогда речь?
– О депрессивных. Внешне да… мрачняк тот ещё. Но если углубиться в содержание…
– И что же там? За абиссалью непроглядной мути (хах).
– Жизнь.
– Какая там может быть жизнь!? На поминках и то веселее.
– Жизнь не обязана быть веселой. Но настоящей – однозначно.
– По-твоему, настоящая жизнь – это серые тучи, холодные ветра и пешеходы в семь утра? Не смеши меня. Если бы он любил свою жизнь, он не напивался бы, как свинья. И уж точно не чудил бы.
– Пьянство оставим за кадром. Все мы не святые. А вот…
– Нет, подожди! Я знал, что ты снова захочешь соскочить с этой темы! Его пьянство – это самый что ни на есть главный катализатор всех наших бед. Если бы он не пил в таких объемах, ничего бы этого не произошло! Как и той встречи… между прочим.
– Разница между тобой и им заключается в том, что он принимает свою сущность. По крайней мере, до сегодняшнего дня принимал… а ты вечно пытаешься выставить всё в лучшем свете, подредактировать, замести следы. Мне иногда кажется, что это тебе нужна помощь, а не ему.
– Я пытаюсь? Это ты верно подметил! Я днями и ночами надрываю свою задницу в попытках отговорить его, отвести в сторону, заставить почувствовать стыд за своё поведение! Я не хочу, чтобы он писал эти ужасы! Я не хочу, чтобы он постоянно попадал в эти курьёзные трагикомичные ситуации! Я вообще устал с ним работать. Это какой-то талант – находить приключения даже там, где их нет.
– Ты не его ангел-хранитель, чтобы спасать. У тебя другие обязанности. Но я же… отвечаю за баланс. А он канатоходец.
– Баланса не существует. Человека всегда будет тянуть в пороки. В грязную, животную клоаку. В низменность своих природных инстинктов. Без моей помощи – его бы и в помине уже не было. Как и нас самих.
– Баланс существует. Как в истории доктора Джекила и мистера Хайда. До поры до времени…
– Ну и чем всё закончилось?
– Это всего лишь книжка. Автору нужна была мораль. Вот он её и выскреб.
– Мораль тлетворна. «Поражение неизбежно»[4]. Как у Георгия Иванова.
– Тогда зачем же ты пытаешься перетянуть его из стороны в сторону?
– Мне нравится наблюдать за результатами своих действий. Оставить всё как есть – проще пареной репы. Наблюдение – не Бог весть какое достижение цивилизации. А вот влияние… да. Оно чего-то стоит.
– Твоё влияние слишком переоценено. Ты склонен думать: если прямо сегодня, он не пойдёт туда-то, не сделает этого, избежит таких-то последствий – что-то в корне изменится. Но на самом деле, ты просто отсрочиваешь время. Есть вещи, которые нужно осознать самому. Без потусторонней помощи. Без твоих подачек. Без какого-либо вмешательства. Только мозг способен изменить себя изнутри. Но никак не внешние раздражители.
– Без внешних импульсов мозг будет спать. Ему не потребуется производить работу над собой. Ему и так комфортно в том мире, который он создал для себя. Я же показываю ситуацию такой, какая она есть. Он волен выбирать между «за» и «против», но я всего лишь легонько корректирую ход действий.
– И в этом ты заблуждаешься. Его выбор складывается из страха и паранойи, но никак не из благих побуждений. Ты только подливаешь масло в огонь. Он боится и отступает в своих начинаниях. Но затем всё равно возвращается на этот путь. С новой силой. И, быть может, в гораздо худшем проявлении. Потому что он озлоблен на тебя. Или на «некое нечто», помешавшее ему в прошлый раз довести дело до конца.
– Если всё так, почему же тебя не устраивает его решение, отказаться от игры? Ведь на сей раз, я в это не влезал. Он сам пришёл, он сам об этом заявил! Моего влияния тут ни на грамм.
– Это меня и огорчает. Я знаю, что это не твоих рук дело… я знаю. В этом и вся беда.
– Ну так что же? Давай оставим всё как есть. И будь что будет.
– Я бы и рад согласиться. Я бы очень этого хотел. Но только не в этом случае.
– Но почему!?
– Потому что новой игры не будет. Он сдаётся.
– Откуда тебе знать? Он снова тебя надурил (хах). Ты повёлся на всё это «упадничество». Ну прямо как док. А в итоге: он оформит блестящий кульбит, сыграет так, как тебе и не снилось. Как и всегда…
– Нет, дружище. Боюсь, что не в этот раз.
– Тебе тяжело это принять, потому что ты всего лишь наблюдатель. Ты только и делаешь, что бубнишь себе что-то под нос и записываешь. Ты не работаешь в полях, как я. Прошерстить архивы… уважаемо. Провести дифференциальную диагностику… браво! Высший пилотаж! В этом вы с доком похожи. Теоретики чёртовы! А вот провести с ним хоть один день из жизни, познакомиться с ним по-настоящему! «Пройти по тем фронтам, в которых смог пройти он сам» – слабо?
– Не смей в меня тыкать! Ты инфантилен! Ведёшь себя как ребёнок. Никто тебя не заставлял работать в «полях». Это не входило в твою должностную инструкцию! Твоя работа соблюдать баланс, удерживать свечу в горящем состоянии! А теперь она тухнет! Воск вытек! Такова твоя цель? Таков результат твоей помощи?
– Нам нужен четвёртый. Мы никуда не придём в своих спорах.
– Не смей к нему обращаться! Мы справляемся! Если ты перестанешь гадить там, где мы едим – я что-нибудь придумаю.
– Нет. Все твои: «придумаю, додумаю, проанализирую» – формалистика чистой воды. Ты просто напишешь отчёт о проделанной работе и заискивающе подытожишь, почему мы не справились. Ты всегда так поступаешь. Это не он сдаётся, а ты.
– Хорошо. Обращайся к четвёртому. Только не смей приплетать нас с доком. Это твоё решение. Неси за него ответственность.
– Можешь быть спокоен.
* * *
Из архивов, датируемых 09.10.2019:
«Моё прошлое нынче не в счёт,
И помянуто только лишь лихом,
На рулетке всегда выпадает нечёт,
Когда ветер зовёт себя вихрем.
Потускнело, ушло, испарилось с росой,
Разорвав на куски мои планы,
Как патрон в пустоту, опосля, холостой,
Словно вход в мою душу – парадный.
Уходи, не зову, не гляжу, как сова,
Озираясь на всякие звенья,
Моя жизнь не бывает уж слишком нова,
Но теперича меньше сомнения.
И теперь впереди, не какой-то там свет,
Не манящая, дальняя пристань,
Я усвоил урок и запомнил совет,
Не использую больше – софизма.
Никакой вам игры, не дождётесь уже,
И запутать вас, больше не в силах,
Доставайте вино, наполняйте фужер,
Ожидания, все ваши – мимо.
Заселяйте трибуны, тащите еду,
Безалаберно пользуясь чванством,
Но ведь я вдалеке и уже не приду,
Забавлять стало тягостно вас-то.
И ведь дело не в том, что я вовсе не тот,
Не спешите крепить своё мнение,
Не бросаю я вас, как голодных сирот,
Просто вы никогда мне не верили.
Посмеяться, расслабиться, это-то да,
В этом всякий, с рождения, лучший,
А потом всё забыть, словно с гуся вода,
Сполоснуть свои мысли как кружки.
И, пожалуй, не спорю, вам всяко видней,
Ведь с любым я о жизни кумекал,
Но покуда цветёт не полынь, не сирень,
Вам никак не понять человека.
Потому что в себе – глубоко взаперти,
Вы до боли, до слёз одиноки,
Я всего лишь хотел бы, вас опередить,
Помешать кинуть в зеркало – дротик.
Я такой же породы, из тех же краев,
Мы когда-то ведь двигались вместе!
Но поверьте, я съел прошлогодний паёк
Я уже целый год, как на пенсии.
Я желаю вам всем, от всего естества,
Осознания сущности зримой,
И гоняться, как псам за хвостом, перестать,
В бессознательном и коллективном.
Я желаю того, чтобы каждый сумел,
Приобщиться к душевному зову,
Мы, по сути, равны, уникальные все,
Но не все же понять это смогут.
То, что было вчера, оно умерло, жаль,
Не зовите меня прошлым ветром,
Я в тени, но ведь я остаюсь наблюдать,
Беспристрастно и так незаметно».
5
– Зачем ты приперся ко мне?
– У нас возникли «некие» разногласия.
– (Хах) не мудрено. У кучки дилетантов всегда возникают «разногласия» и непосильные трудности. Не умеешь – не берись. А уж взялся за грудь, делай что-нибудь. Тебя в детстве не учили?
– Сейчас не до твоих нравоучений. Помоги мне.
– Тебе или «вам»?
– Только мне. Этот вместе с доком – два сапога пара. Будут сидеть сложа руки до Второго Пришествия.
– Чего же ты изволишь?
– Я всего лишь хочу убедиться, что я прав.
– В чём же?
– Мне кажется, что наш пациент задумал нас надурить. Он выдал что-то там про отказ от прошлого, про выход из игры… я в это не верю.
– От чего же не веришь?
– Потому что не такой он человек. Он трикстер, джокер, дракон, в конце концов. Он не может просто взять и уйти. Золото некому будет охранять. Готэм останется без злодея. Бэтмен повесится от скуки.
– Я ненавижу твои метафоры. Не умеешь – не берись. Говори прямо! Что тебя беспокоит?
– Мне кажется… всё будет хорошо. Он откажется от прошлого, выкинет ненужный кусочек из своей памяти. И построит новый мир. Пуще прежнего.
– А ты оптимист. Ну и? В чём же проблема?
– Эти двое считают, что отказавшись от прошлого он потеряет своё настоящее. И всё закончится.
– Оно в любом случае закончится. Хочешь ты этого или нет.
– Да. Это правда. Но не так. Не таким способом. Если бы игра была выиграна – исход был бы логичен и понятен. Если бы проиграна – тоже. Но если отказаться от игры совсем… мне кажется… это возможно… но эти двое…
– Вот зачем ты прибежал. Хочешь, чтобы я тебя утешил? Укрепил твою веру в себя? Боюсь, ты не по адресу. Сила действия – равна силе противодействия. Сколько бы ты ни тянул его в другую сторону – результат останется тем же. Ты зря тратил своё время. Нужно было оставить всё как есть, с самого начала.
– Вот я и хочу оставить всё как есть прямо сейчас! Мне кажется, что всё будет хорошо.
– А раньше не казалось?
– Раньше я думал, что могу на что-то повлиять. Исправить. Переиначить. А теперь…
– Теперь не веришь в свои силы?
– Не совсем. Мне кажется, будто прямо сейчас, лучшее что я могу сделать – это понаблюдать и не вмешиваться.
– Прямо как эти двое?
– Нет. Я хочу быть заранее уверен, что ничего плохого из этого не выйдет. Хочу быть спокоен. А эти двое… бюрократы.
– Они выполняют свою работу. Нравится тебе это или нет. Если всё закончится плохо, они смогут доказать свою непричастность. А вот ты уже не сможешь. Деятель хренов.
– Ладно. В глубине души… я не уверен в своей правоте. Меня и вправду страшит его решение. Но у меня опускаются руки. Попытаюсь повлиять на ход событий – могу усугубить. Буду сидеть как они – могу сильно поплатиться за это.
– Ты в безвыходном положении. Я знаю, зачем ты пришёл. Хочешь, чтобы я вмешался? Хочешь, чтобы за тобой прибрались? Не дождёшься.
– Я прошу у тебя только одного. Когда он решится стереть своё прошлое – убирай не целый кусок. Убери только один день. Я смогу залатать эту брешь.
– Вижу, ты не собирался сидеть сложа руки. С самого начала ты хотел вмешаться. Просто на сей раз, чуточку умнее. Наш пациент многому тебя научил.
– Да, он однозначно внёс свою лепту в моё развитие. Хочу отплатить ему той же монетой.
– Фу, какая гадость. Благими намерениями – вымощена дорога в ад. В чём он, действительно, тебя надурил (и я ему аплодирую), так это в том, что ты поверил, будто одного дня будет достаточно. Но ведь это не так!
– Я знаю, знаю… история, причинно-следственные связи, тёмные материи. Я в курсе. Но ведь катализатор этой истории только одна конкретная ночь. Уберём её… и, быть может, ничего страшного не случится.
– Ты сам говорил, что катализатор всему алкоголь. Его ты чем уберёшь? Сколько дыр придётся залатать в этом случае?
– Я ненавижу алкоголь. И презираю его всем сердцем. Но… он существовал всегда. И не только в истории нашего пациента. А вообще всегда. Во всех культурах, во всех этносах и во все времена. Он фундаментален. Нет смысла с ним бороться.
– Хорошо. Уже теплее. А одна ночь? Предположим, я уберу именно её. Вместо восьми месяцев. Что случится тогда?
– Он не сойдёт с предначертанного пути. События будут развиваться в нужном русле.
– Почему же ты так в этом уверен?
– Потому что жизнь простого обывателя предсказуема. «Делай, что можешь, с тем, что имеешь, там, где ты есть»[5]. «Дают бери, бьют беги». Обыватели не отличаются особой «гениальностью». И широтой жестов. Они просто живут. Заводят семьи. Работают… умирают в конце концов.
– Такую судьбу ты для него присматриваешь?
– Нет. Но этого хочет он сам. Таково его глубинное желание. Почему бы хоть раз в жизни не поступить так, как хочет он?
– Потому что не жизнь он себе новую подыскивает. Он сдаётся. И эти двое тебе прямо об этом и сказали.
– Я в это не верю. Сотри только одну ночь. Не забирай всё. Дальше я сам разберусь.
– Мой тебе совет. Возвращайся-ка ты лучше в архивы. Но не ищи там, где ищут эти двое. Не копайся в философии – в ней чёрт ногу сломит. Бери самое простейшее, самое очевидное. В ней ты найдёшь свои ответы. Прощай.
Безусловно, третий не мог не обратить внимания, как его визави сморщился на фразу «ненавижу алкоголь». Хотя казалось бы, в пьянстве никто из них замечен не был, да и не знали они толком друг друга. Изредка пересекались «по работе».
* * *
Из архивов, датируемых 19.03.2017:
«Расскажи, словно ночь затихает с рассветом,
И когда в облаках первый птичий косяк,
Расскажи мне о том, и ни слова об этом!
От чего же в глазах я настолько иссяк?
Почему дым редеет и в небо дугой,
Растворяет твой день, и минута, как час?
Я хочу прикоснуться, ещё раз рукой,
Лишь легонько задеть и закончить рассказ.
Мне ещё пару лет и побольше ночей,
И прошу не кричи, уходящему в даль,
Ты же вспомнишь меня, не смыкая очей,
Ведь во сне я кружу с тобой медленный вальс.
Я как бездна твоих не забытых стремлений,
И мне жаль, что я сам, утопал только в них,
За спиной столько взоров и вздохов падений,
И спустя столько дней, наконец-то затих.
Бушевали стихии – огонь, ураган,
Разнося мои речи, сжигая до тла,
Я хочу все же спеть, свой родной Зурбаган,
А потом уже прах пусть разносят ветра.
Признаваться тебе каждый день в своих чувствах,
Пережить то, что было и дальше гореть,
Ты ведь знаешь, насколько живу я искусством,
Как давно я попал в его прочную сеть.
Нерушимы устои и принципы в общем,
Никогда не скажу, что слова – не мои,
Я оставлю ещё один… маленький прочерк,
И когда замолчу – вот тогда позвони!
Впопыхах, неожиданно, но долгожданно,
Расскажи от чего так не спится тебе,
И спроси почему, никому не отдам я,
Ни кусочка души, что так верен мечте.
Моя жизнь, как картина – палитры иссохли,
На руинах построен мой замок в горах,
Не предавший тебя, не продавший инсомнию!
Но оставивший гордость не только в словах.
А когда пожелаю спокойного сна,
Будь уверена, точно, теперь меня нет,
Ты прости, что так рано, но мой час настал,
И пора завершить в небесах мой пикет».