Иван Созонтович Лукаш
Черная магия
«Я попросил у главы племени собаку, чтобы охранять дом от воров. Черный королек ответил: «Лучше возьми жену или две. Жену мне легче найти, чем собаку».
Одно я понял здесь, что коммунистический идеал – идеал дикарского общества. Здесь, во всей этой дичи, когда я вспоминаю Европу и когда вспоминаю все, что уже свершилось в России, я начинаю думать, что белый человеческий мир, если так можно сказать, негритянится, а Россия уже онегритянилась на наших глазах. Духовный уровень белого человека ужасающе понизился, опростился. Кажется, еще немного – и белое человечество дойдет до уровня дикаря: «ни одного высшего чувства и все дозволено». Бесстыдство духа ради бесстыдства тела – не в этом ли дикарская основа всего коммунизма».
«Когда ночью при лампе я перечитываю Пушкина, а громадные бабочки-ночницы неистовствуют на белом потолке, мне кажется, что я начинаю понимать самое зловещее, что мне повиделось в черной Африке: в скуластом лице негра с приплюснутым носом отдаленно и страшно видится мне иногда иное лицо, белое лицо с прижмуренными глазами – «азиатская харя». И тогда с ужасом я начинаю понимать, почему Пушкин назвал нас негритянской кличкой – «блондосы»…
Там, где была Россия, теперь страна белых негров, блондосов. Поймите же, что «одна шестая часть света» погрузилась на глазах всего остального белого человечества в дикий сон, завороженная той же черной магией, под которой уже века спит гнетущим сном Африка. И я думаю, что страшнее всех пророчеств о русской судьбе – всех Достоевских – вот это глухое пророчество Пушкина: «Эх вы, блондосы, блондосы».
