Лето Господне – Иван Шмелёв

Понравилась эта книга-воспоминание о детстве и московском быте XIX в. самого писателя, Ивана Шмелёва, о его детстве, пропитанная русским духом, традициями и праздниками. Было очень интересно читать про ушедший быт, традиции, уклад купечества и крестьян, здесь этого очень много и подробно написано, хотя поначалу чтение шло тяжело, но потом втянулась и дочитала с большим интересом, читать было не скучно. Но больше всего было интересно узнать про празники, как к ним готовились, как их праздновали и особенно про то, что готовили.Язык у Шмелёва великолепный, очень живой, создаётся ощущение, как будто книгу и правда написал ребёнок, автор прекрасно передал мысли, чувства, переживания и манеру речи почти семилетнего ребёнка. Было ощущение, как будто я нахожусь рядом со всеми персонажами и ощущаю запахи приготовленной еды, рынка, свежего весеннего воздуха.С одной стороны, у Шмелёва всё слишкои идеальное, как мне показалось, хотя есть и описание раздачи милостыни, замёрзшие и плохо одетые люди с детьми, пьяницы, калеки. Скорее всего, это связано с тем, что он вспоминал своё детство, а нам нравится преукрашать воспоминания, особенно о светлой поре, детстве, и тем более, если оно было счастливое, богато на события, но впечатление это не испортило.Эта книга должна особенно понравиться глубоко религиозным людям. Они найдут в ней подробные описания традиций, постов, праздников. Я люблю книги про то, как раньше жили люди, особенно в России, поэтому мне книга так понравилась.

Автобиографичная книга с описанием православного быта, традиций, атмосферы православных праздников. Вот все б хорошо, но слишком много о религии. Хотя, конечно, прекрасно понимала это, начиная читать. Но, видимо, все же очень – очень не мое.

Иван Шмелев вспоминает свое детство, прошедшее в Замоскворечье, свою семью и всех домашних людей (крестьян, слуг). Особое место уделяется Горкину, крестьянину, который по сути был его домашним воспитателем. Перед глазами читателя предстает несколько наивный, на мой взгляд, мир. Ребенку все видится в прекрасном цвете – все вокруг хорошие, добрые, ласковые (ну, за исключением может быть, дядьки да крестного). А то, что крестьяне работали с утра до ночи без продыху – это ребенку совсем невдомек. У барского сына – то детство счастливое, конечно.

Многим нравится язык Шмелева. Меня же, если честно, он напрягал. Все эти бесконечные уменьшительно – ласкательные словечки придавали такую приторность, что хотелось хлебнуть ледяной водицы.

Что понравилось – так это описание русских кулинарных изысков. Есть хотелось при этом неимоверно! Даже не так. Хотелось жрать! Капустку соленую, блины с тем, вон тем и вон энтим! И осетрина, и грибы! Запить квасом медовым!

Мне, человеку неверующему, книга далась очень сложно. Я неделю ее мусолила, но сама себе сказала «надо дочитать». На этом, думаю, знакомство с автором я и закончу.

Иван Сергеевич не перестает меня удивлять. С помощью его прозы я смогла взглянуть на мир глазами старой нянюшки, жившей во времена смены режима. И глазами человека, страдающего от голода в Крыму. И вот…

Поначалу – не совсем и понятно, что будет ждать читателя в этой книге. Дневник 7-летнего мальчика, да еще везде упорно пишут «для школьного возраста». Потом только понимаешь, что мальчика зовут Иван, Ванятка, а отца его зовут Сергей…

Да, это произведение – скорее автобиографическое. Автор, будучи вдали не только от дома и близких, но и от родины, хотел сохранить воспоминания о дорогих людях и золотой поре беззаботного детства. И что это было за детство!

*Давайте буду все-таки вам рассказывать о герое как о персонаже, чтобы не запутаться.

Жил Ванятка в семье довольно зажиточной, в Москве времен «Александра Миколаича». Я вообще думала, что и мамы-то у него нет. Потому что отец периодически появлялся, но был занят, то стуча на счетах, то раздавая указания. И в основном с Ваняткой возился управляющий Горкин, нянька и прочая дворовая челядь.спойлерОказалось, что матушка просто «хворала»свернутьКак же невероятно Ивану Сергеевичу удалось передать детскую оптику. Эту прекрасную, кристальную, незамутненную оптику, когда простой погреб оказывается пещерой сокровищ, и простой постный соленый огурец хрустит так, что в животе заходится. Такие же ощущения – от описания рынка, который в детстве кажется каким-то сказочным государством. А как сочно квасили капусту, что хруст на всю округу, и кочерыжки (хряпочки) – любимое лакомство и моего детства. Как говаривал папенька:Пустячки – а сердце радуютИ сны в детстве такие: розовые, хрустальные, прозрачные…

Конечно, огромную роль в книге играет религия. Как она играла в жизни Ивана Сергеевича. Возможно, для кого-то эта тема будет триггерной. Но я человек умеренно религиозный, и если проповеди о великомучениках для маленького ученика не принимала близко к сердцу, то вот Благовест… Буквально льется со страниц книги этот колокольный звон серебряного колокола, разнося благие вести. Да и религия помогает переживать горести, которые встречаются в жизни. Потому что книга делится на три части:"Праздники", «Радости» и «Скорби».Одновременно радостно – и почему-то грустноГоворит молодой человек, который в первый раз встречается не только с благостью, но и с печалью. Все проходит, и выветривается запах флердоранжа и кожи, который возвращал дорогого человека. Но останутся – воспоминания.

Не люблю оценивать книги, которые писались, чтобы сохранить дорогие образы, и читатель тут – да в общем и не обязателен. Скажу только, что – слегка трудноват для меня был вход, да и к концу все больше было упований на религию. Но вот детская оптика, переданная автором – это как заглянуть в Страну Чудес, до которой ты уже никогда не уменьшишься. Посоветую тем, кто не боится такого «архаичного» языка 19го века. Хотя чего его бояться – мне он кажется таким душевным и певучим, каким-то исконным и нутряным. Чем-то мне напомнило Михаил Салтыков-Щедрин – Пошехонская старина с перечислением челяди и их судеб. Ну и посоветую тем, кто хочет разделить воспоминания, каким хрустальным и благостным бывает детство. Конец книги, конечно, вызывает осадок, но основная часть – словно расцвечивается невероятно сказочной акварелью. Воспоминания – как же дороги они нам…