Иван Тургенев
Письмо в редакцию «Нашего века», 13/25 мая 1877 г.
Во 2-х. В фельетоне «Нового времени» (№ 432, 9-го мая), где г. Суворин опять почел нужным заняться мною, приведено мнение некоего г. Одного, который, выступая в качестве моего защитника, выгораживает за мною право сочинительствовать на французском языке. Корреспондент «Московских ведомостей» наговорил небылицу, которая меня нисколько не трогает; но задел он меня, точно так же, как защитник мой, г. Один, тем, что приписывает мне эту способность сочинительствовать на чужом наречии. В течение моей литературной карьеры я подвергался самой разнообразной брани; иная была мне неприятна – особенно в прежнюю, необстреленную эпоху; но обиду, именно обиду наносили мне только те господа, которые уверяли, что я могу писать – и писать на французском языке. Не лучше ли прямо сказать: у вас нет никакого таланта и никакой оригинальности? Быть в состоянии писать, сочинять, на двух языках и не иметь никакой оригинальности – эти два выражения в моих глазах совершенно тождественные, а потому пользуюсь случаем и спешу заявить, что я никогда ни разу не писал (в литературном смысле слова) иначе, как на своем родном языке, уже с ним одним дай бог человеку справиться – и мне это, к сожалению, не всегда удавалось. Прибавляю, кстати, что я никогда никого не просил переводить меня и никогда не хлопотал об этом; что если я соглашался на печатание переводов моих вещей одновременно с их появлением на русском языке – то это происходило единственно с целью иметь хоть какой-нибудь контроль над этими переводами и избегнуть, по мере возможности, тех неприятностей, которые причинял мне иной «свободный перелагатель» (freier Веarbeiter), переделывая мои повести и пришивая к ним счастливые концы вместо печальных – под тем предлогом, что публика не любит унылости.[1]
