Иван Аксаков
Тургенев и молодые поэты

Полная версия

Ввиду необычайной печали, охватившей, по случаю кончины Тургенева, с такою гремучею страстностью русское общество и особенно наши юные поколения, можно бы предположить, что у нас действительно происходит реакция благоприятная для истинного искусства и что волны эстетических вожделений, поднявшись со дна, грозят смыть все то грубое, грязное, противохудожественное, что в последнее время было по принципу напущено в нашу «изящную» литературу. Нельзя же объяснить себе этот хмель, это почти опьянение скорби только тем, что Тургенев, по выражению «Русского курьера», «гений, пред которым преклонилась вся Европа»^[2], или же сочувствием к тургеневским тенденциям и героям! К чести нашего знаменитого писателя можно сказать, что тенденциозность его была чрезвычайно бледна, почему именно и не вредила высшим условиям искусства. Что касается до героев, то никто, конечно, лучше его не воспроизвел, в ярких образах, всю духовную бескостность и дряблость или озлобленную несостоятельность российского культурного беспочвенного человека… Если же все эти демонстрации и манифестации в Петербурге в самом деле происходят из свободного, самостоятельного признания нами самими его художественных достоинств, из сочувствия к Тургеневу именно как к художнику, то можно бы только радоваться такому выражению скорби, несмотря на избыток фальши и театральности. Есть чему поучиться у Тургенева нашим молодым писателям, именно – строгому отношению его к искусству, взыскательности автора к своим собственным творениям, его изяществу и также – опрятности: последнему качеству тем более, что нечистоплотность все гуще и гуще завладевает нашей беллетристикой. Сочувствие к Тургеневу-писателю немыслимо без одновременного глубокого презрения и отвращения к так называемой порнографии, которая, изгоняемая законом из Франции, переселяется теперь к нам, грозя совсем захватить литературное поле^[3] и, по свойственной нам неудержимой склонности к крайнему пределу прогресса, перерождается, под авторитетным пером автора «Торжествующей свиньи»^[4], просто в русское свинство.