Иван Иванович Панаев
«Гроза», драма Островского
Так гуляют они тайком в течение нескольких ночей. Муж наконец возвращается. Катя не смеет глядеть ему в глаза, каждую минуту готово у нее вырваться страшное признание. Она ждет над собою ежеминутного суда божия, ей мерещатся страшные наказания, адские муки. Приближающаяся гроза случайно загоняет всех их под своды какого-то древнего здания, стены которого расписаны аллегорическими изображениями адских мук. Гроза всегда представлялась ей как небесная кара… Страх ее усиливается, удары грома глухо гремят, и в эту минуту, как нарочно, является перед нею какая-то полоумная барыня, потрясающая клюкой и угрожающая всем молодым женщинам – геенной огненной[4]… Катя падает перед мужем и признается в своем преступлении..
– Что ты это, Катя? Полно, что ты… Маменька услышит… – говорит Кабанов. Но мать все уже услышала.
– Видишь ли ты, что я права! – восклицает она с торжеством. – Ты мне не верил. Теперь сам слышишь.
