Иван Миронов
Квартира номер 24
«Потому что вопрос решён ещё не полностью. Остался Филимонов», – подумал он, и стало немного легче. Виктор понимал, что после того, как он разберётся со вторым, его быстро вычислят, выяснив связь между двумя бывшими заключёнными, осуждёнными за одно и то же преступление на одинаковые сроки. Но это не имело значения. Совершенно никакого. Всё, что было после, его не волновало.
Виктор тряхнул головой. В последнее время он частенько уходил в свои мысли, забывая об окружающем мире, а сейчас нужно было двигаться, если он не хотел оставить дело незавершённым. Виктор машинально вытер окровавленный нож о рукав своего пальто и убрал его во внутренний карман.
«Чёрт, зачем я это сделал?»
Голова плохо соображала, а сейчас как раз требовалась чёткая работа мозга. Нужно было следовать первоначальному плану.
Виктор осмотрелся по сторонам и, никого не заметив, ухватился за ворот куртки мертвеца и потянул его в сторону ближайшего бережка. Несмотря на то, что Кондратенко был худым и низкорослым, Виктору казалось, что он тащит стокилограммовую тушу. Пальцы болели и плохо сгибались, поэтому ворот то и дело выскальзывал из перчаток, и тело съезжало на землю. Несмотря на холод, Виктор вспотел. Он задыхался, и, как обычно, следом появился кашель. Сухой, болезненный, раздирающий изнутри горло и грудь кашель. В тот день Виктор ещё не придавал значения этой боли.
Он тихо бормотал:
– Давай, Димочка, ещё немного и я от тебя отстану. Ну что ж ты такой тяжелый, а? Давай, ещё чуть-чуть.
Наконец он дотащил тело до озера и отпустил куртку Кондратенко. Боль от пальцев толчками расходилась по рукам. Виктор еле держался, чтобы не закричать. Он не представлял, как он продолжит начатое, но останавливаться было поздно.
Внезапно за деревьями, в двадцати метрах от озера, раздались голоса. Виктор машинально присел. Коленные суставы возмущённо хрустнули. Смысла в этом не было – даже если случайные свидетели с такого расстояния и не могли увидеть лежащее тело, то уж сидящего на корточках на пустом берегу под лунным светом старика наверняка бы заметили. Получалось, что из-за какой-то загулявшей парочки весь план и выеденного яйца не стоил.
Раздался шорох листьев и веток под ногами. Он приближался. Как и голоса. Виктор сидел, затаив дыхание, не в состоянии даже пошевелиться. Он чувствовал, что не сдвинется с места, даже если эти люди подойдут к нему вплотную. Голова крутила и крутила эту мысль по кругу: «Буду сидеть, даже если он подойдут, буду сидеть, буду сидеть».
Внезапно шорох прекратился. В установившейся тишине Виктор слышал, как в висках отдаётся стук сердца.
– Оль, по ходу, мы не туда идём, – раздался осторожный, даже немного вкрадчивый, мужской голос. Виктор почему-то представил себе эквилибриста, движущегося по канату в двадцати метрах от пола цирковой арены. Они с Катей и маленьким Славой видели такое в цирке на Цветном бульваре.
«Какая же чушь лезет в голову», – отчаянно подумал он.
– Ну я уже не знаю, – заныл, словно кошка под дверью, женский голос. – Это ты у нас всё всегда знаешь: что делать, куда идти…
– Вон дорожка, милая. По ходу, наша.
Молчание.
– Ага, точно, вон и «Летние грёзы», – заискивающе продолжил мужской голос.
И, о чудо, парочка стала удаляться, так и не появившись на дорожке возле озера.
Виктор дождался, когда голоса окончательно стихли, и встал. Ноги вибрировали, словно через них пустили не сильный, но чувствительный заряд электричества.
Он оставил труп возле воды и двинулся к недостроенному зданию. Существовал риск, что кто-нибудь появится и увидит мертвеца, но другого выхода не существовало – у Виктора просто-напросто уже не было сил маскировать тело. Он вошёл в пустой дверной проём и оказался в полной темноте. Лунный свет освещал небольшой пятачок у входа, но дальше, в глубине, не было видно ни зги. Виктор постоял несколько секунд, привыкая к темноте. Затем, осторожно, выставив руки вперёд и ощупывая ногой пол, двинулся вперёд. Несколько шагов, и Виктор присел. Пошарив в темноте, он обнаружил то, что искал. Две недели назад, прохаживаясь около озера и изучая местность, он наткнулся на кое-что интересное. Возле стены лежал отколотый кусок бетонной плиты. Совсем небольшой – ничего особенного. Но заинтересовал Виктора не сам этот камень, а петля из арматуры, торчавшая с одного края. Когда он увидел железный прут, обоими концами спрятавшийся в плиту, похожий на подкову, он понял, что действительно собирался сделать то, о чём так долго думал. Он собирался лишить жизни двух людей (если им подходил этот термин), которых он считал недостойными этой самой жизни. Увидев кусок железа, частично спрятанный в кусок камня, он тут же представил себе в красках, как использует всё это. Он очень надеялся, что найденная «подкова» будет на счастье. И теперь, спустя несколько минут после убийства Кондратенко, нащупав в темноте ребристый пруток, он ещё раз подумал: «На счастье».
Ухватившись правой рукой за петлю, он просунул левую под камень и попытался поднять кусок бетона. Боль пронзила ладони. Виктор закусил нижнюю губу, чтобы не закричать.
«Когда же это всё кончится?» – подумал он в отчаянии.
Поднять камень он был не в состоянии. Подумав секунду, Виктор схватился за петлю уже левой рукой, которая болела меньше, и поволок камень по земле. Он тянул и думал, что эта пытка никогда не прекратится, что это Бог насмехается над ним, делая его существование чуть тяжелей. И ещё чуть тяжелей. И ещё.
«Получится чудесная надгробная плита», – настойчиво повторял он про себя, пока тянул тяжёлый камень к трупу Кондратенко. Эта мысль помогала отвлечься от непреодолимого желания остановиться и бросить начатое дело прямо сейчас и здесь.
Наконец он оказался возле тела.
– Я принёс тебе твою надгробную плиту, мёртвый ты сучий сын, – задыхаясь, озвучил он свою мысль и хрипло рассмеялся.
Лёгкие тут же отозвались кашлем, оставившим горечь во рту. Он ещё не добрался до той стадии, когда каждое напряжение глотки заканчивается невыносимым кашлем и кровавыми брызгами, но это уже было не за горами.
Прокашлявшись, Виктор расстегнул пару пуговиц и, оттянув рукой лацкан пальто, полез во внутренний карман. Холод моментально пробрался к груди, заставив Виктора поёжиться. Поначалу он не нашёл то, что искал.
«Чёрт, старый маразматик», – подумал, было, он, но тут же, просунув руку чуть дальше в глубокий карман, выдохнул. На месте.
Он извлёк моток тонкой верёвки, скрученный в тугую «восьмёрку». Пальцы не слушались, но, в конце концов, он смог развязать узел. Повернувшись к трупу, Погодин сделал шаг, но тут обнаружил кое-что странное. Рядом с телом Кондратенко лежало что-то тёмное. Виктор, поморщившись, присел, бросил верёвку на землю и взял непонятный предмет в руку. На ощупь вещь казалась твёрдой, но не настолько, чтобы оказаться камнем. Чуть развернувшись к свету, он, наконец, увидел, что держит в руках, и с омерзением отбросил. Чёрно-белая тушка мёртвой и закостеневшей сороки упала на землю. Виктор машинально вытер руки о пальто.
Виктор водрузил на тело Кондратенко увесистый камень таким образом, чтобы арматура осталась сверху. Руки ломило нещадно. В голове вновь, словно мигающий свет светофора, мелькала мысль: «Когда же это закончится, когда это закончится, когда?..»
Он продел левую кисть трупа в петлю. Правая же не желала проходить в оставшееся пространство. Погодин никак не мог управиться замёрзшими пальцами. В конце концов он медленно разогнулся и опустил тяжёлый ботинок на кисть Кондратенко. Хруст костей резанул по ушам и словно прочистил голову Виктору.
«Матерь Божья, что я делаю?»
Ему показалось, что он погрузился в какой-то жуткий сон, где всё происходит независимо от спящего, и события развиваются так, как того хочет сам сон. И теперь, проснувшись, он понял, что кошмар не закончился. Виктор постарался представить себя со стороны. Картинка получилась впечатляющая: безумный старик, который всадил нож в человека, а теперь измывается над трупом в попытке замести следы преступления; руки измазаны в крови жертвы, на левом рукаве пальто следы того же багрово-красного цвета – там, где сумасшедший старик вытер орудие.
Виктор сел рядом с телом и положил голову на ладони. По лицу пробежал холодок от перчаток. Он так и сидел, пытаясь совладать со своими эмоциями. Нельзя было терять время – в любой момент мог появиться какой-нибудь случайный прохожий, но сил не хватало даже на то, чтобы встать. Если бы сейчас его обнаружили рядом с трупом, он был бы даже рад, потому что ему не пришлось бы продолжать начатое.
Через пять минут он почувствовал себя немного лучше и, не вставая, потянулся к переломанной кисти трупа. На этот раз правая рука Кондратенко влезла в петлю. Виктор развернул ладони мертвеца таким образом, чтобы они не выскользнули из ловушки, и подёргал. Получилось достаточно надёжно. Однако Виктор всё равно воспользовался верёвкой. Он не хотел, чтобы из-за какой-нибудь досадной мелочи его план сорвался. Ведь в живых оставался ещё один ублюдок, с которым предстояло разобраться.
Когда руки мертвеца были надёжно привязаны к арматуре, Виктор просунул ладони под спину Кондратенко.
«А что, если здесь мелко? Почему я это не выяснил? – пришла в голову запоздалая мысль. И снова он выругал себя, – Старый глупый маразматик».
Сомневаться и делать пустые предположения было уже поздно. Всё скатилось к банальному выбору: пан или пропал. И чем дольше он находился тут, тем больше становилась вероятность того, что кто-то может появиться и увидеть старика, пытающегося спрятать труп в озере.
Виктор с трудом столкнул тело в воду. Раздался тихий всплеск, и труп в считанные секунды исчез из виду.
– Пан, твою мать! – произнёс Виктор и зашёлся в кашле.
Когда приступ прошёл, он оглядел берег: ничего подозрительного, что могло привлечь ненужное внимание, в глаза не бросилось. Погодин медленно поднялся и шаркающей походкой двинулся прочь от озера.
Дома он, наспех раздевшись, рухнул в кровать в надежде забыться. Но сон в то утро не пришёл.
Виктор вернул на место бинокль, затем туда же положил штык- нож и всё прикрыл одеждой. После этого он заглянул на кухню и посмотрел на часы. Воспоминания об убийстве годовой давности выкрали пятнадцать минут из его жизни. Виктора это не удивило. С момента смерти жены и сына он всё чаще стал уходить в себя, предпочитая иллюзорный мир воспоминаний вместо холодной и безнадёжной реальности.
Через несколько дней, в субботу, он собирался навестить второго душегуба. Потребовалось несколько месяцев, чтобы подготовиться к этому. Сил становилось всё меньше, и откладывать было уже нельзя. Поэтому в ближайшее время он намеревался завершить свою месть.
5
– Ты чего тут растележился?
– А под ноги смотреть?
Вопросы прозвучали одновременно: голос Ланы был наполнен раздражением, копившимся весь предыдущий день, а парень, с которым она столкнулась, показался ей удивлённым и растерянным.
И тут же оба снова произнесли в унисон:
– А сама…
– А сам…
И замолчали. Парень, видимо, придя в себя и сориентировавшись, заявил:
– Ты первая.
Лана хотела высказаться, даже придумала в голове начало: «Встал тут, как столб, посередине мостовой, не обойти, не объехать», потом поняла, что её раздражение при виде доброжелательного лица этого неряшливого парня с всклокоченными волосами куда-то исчезло.
– Дурак, – проговорила она и невольно улыбнулась.
– Ценное замечание, мадам. Я приму это к сведению.
– Вот-вот. А после того, как примешь – причешись.
И поняла, что перегнула палку. Но, казалось, парня это нисколько не смутило.
– Два ценных замечания я запомнить не смогу, – продолжил он паясничать, всё шире улыбаясь и при этом покраснев, что благодаря хорошему освещению улицы было хорошо заметно.
– Ладно, проехали, – проговорила Лана. – У тебя есть сигарета?
Парень, который, как поняла Лана, своим поведением пытался скрыть смущение, ответил вопросом на вопрос:
– Вот так просто, да? Толкнула меня, а теперь и сигаретку стреляешь?
– Конечно, так оно и делается. Так есть?
– У меня нет…
– Жалко.
– …Но магазины должны ещё работать. – Парень вытащил из кармана джинсов телефон, взглянул на мониторчик и растерянно протянул, – Чёрт! Времени-то уже…
– Вот-вот!
– Я же был там минут двадцать, – еле слышно пробормотал он себе под нос.
Лана продолжила:
– Если бы вся проблема заключалась только в том, что нужен магазин, я бы решила её на раз.
– А в чём?
– А проблема в том, что у меня нет денег, которые, несомненно, попросят на кассе.
Парень кивнул:
– Да, кассиры – те ещё сволочи. Корыстные. Но эта проблема решается ещё проще – деньги есть у меня.
– Вот как?
Лана повнимательнее присмотрелась к парню. Неопрятный, с взъерошенными волосами, со смущённой улыбкой на худом лице. Он не был красавцем, и даже симпатичным, но мальчишески-озорная и в то же время неуверенная, улыбка придавала его образу какую-то живость. Она подумала, что он не похож на всех тех парней, которые до этого встречались на её пути. Этот её неожиданный ночной собеседник просто болтал с ней, не думая при этом (а подобные вещи Лана замечала моментально), как затащить её в постель. Лана понимала, что она красивая, и что реакция, подобная реакции незадачливого Юрика, вполне естественна, но для разнообразия ей было приятно устроить немного бестолковую, но довольно забавную, словесную дуэль.
– Именно. – Вновь довольная и в то же время смущённая улыбка.
Парень указал в том направлении, откуда пришла Лана и продолжил:
– Можем попытать счастья возле «Кропотки».
– А с чего ты взял, что я пойду с тобой?
Парень в очередной раз густо покраснел, что показалось Лане очень милым.
– Потому что я ещё не загладил вину перед тобой.
Лана ухмыльнулась:
– Объяснение так себе, но для начала сгодится.
– Но, – парень назидательно поднял указательный палец вверх, – у меня есть одно условие.
– Ты уж определись: то ли ты заглаживаешь вину, то ли ставишь условия, – рассмеялась Лана.
– И то, и то – мой выбор. Если куплю тебе пачку сигарет, прошу считать это первым свиданием.
– Ох, как ты быстр. Прежде чем получить согласие на свидание, нужно заслужить расположение дамы, так что всё по порядку – сперва одно, затем другое.
Они двинулись по Остоженке, и в этот момент она поняла, насколько двусмысленно прозвучала последняя фраза. Но тут же отмахнулась от этой мысли.
– Меня Денис, кстати, зовут, – прервал молчание парень.
– А я Лана, – в ответ представилась она и тут же предупредила возможную ошибку, – не Лена, а Лана.
– Я понял с первого раза.
– Замётано, – улыбнулась она.
Только сейчас она обратила внимание на то, что головная боль, донимавшая её, отступила. Дискомфорт доставляло только сильное желание закурить.
Маленький магазинчик в десяти метрах от входа в подземку работал. Лана выбирала себе сигареты, а Денис украдкой поглядывал на новую знакомую: упрямо поджатые губы и большие глаза, которые казались ещё больше из-за короткой причёски, маленький аккуратный носик и чуть пухловатые щёчки, – она была изумительна. Казалось, что в ней совместилась нежность и жёсткость в идеальных пропорциях. Эдакая кошечка, которая в один миг может превратиться в львицу.
– Денис!
Он понял, что пялится на неё, и пробормотал что-то, кляня себя за то, что постоянно смущается.
– Доставай деньги, богатенький Буратино, и пойдём на улицу.
Он полез в карман за деньгами, которые ему дал Анкудинов. На миг он решил, что сейчас вытащит вместо банкнот пустые бумажки. Но «тысячерублёвки» остались «тысячерублёвками».
Расплатившись, они вышли. В серебристого цвета урну полетела полиэтиленовая обёртка, следом – фольга. Денис заметил, что руки Ланы еле заметно дрожат как будто от нетерпения.
– Давай постоим немножко, – предложила она.
Денис кивнул. Он смотрел, как Лана затянулась, картинно закрыла глаза и выдохнула. Потом она села на корточки и прислонилась к стене. Подняла взгляд на Дениса и чуть наклонила голову, приглашая его присесть рядом. Он секунду раздумывал, а потом присоединился к ней.
Минуту стояла уютная тишина, прерываемая только гулом проезжающих по площади Пречистенские ворота и по Гоголевскому бульвару автомобилей. Денис вспомнил, как чуть больше часа назад удивлялся тому, что храм, расположенный напротив станции метро, совершенно не освещался. Теперь же здание превратилось в остров света благодаря десяткам невидимых прожекторов. Белые пятна стен чётко выделялись среди размытого жёлтого уличного освещения. Низ золотых куполов светился, словно под ними развели огонь, в то время как верхушки куполов с крестами на них были едва видны. Могущественное здание, казалось, собрало вокруг себя всё остальное: дома, столбы, асфальт, электрические провода – словно улица создавалась как часть величественного ансамбля. Денис не любил это место, но нехотя залюбовался.
– Красиво! – прервала молчание Лана.
– Где?
– Храм красиво смотрится.
Денис почувствовал нечто, похожее на стыд, словно его застукали за чем-то неприличным.
– Бассейн смотрелся бы лучше, – буркнул он, немножко разозлившись на неё за то, что она прочитала его мысли.
– Что? – переспросила Лана.
– Я говорю, что бассейн смотрелся бы лучше, – повторил Денис, повернувшись к ней.
Лана непонимающе взглянула на него.
– А при чём тут…?
– Ну как же, в советские времена здесь стоял огромный открытый бассейн. А в девяностые решили вернуть это чудовище. Зачем оно здесь нужно? Святости ни на грош: грабят население, а боженькой прикрываются. Вот бы попы свои «Лэнд Крузеры» продали, а деньги нищим раздали. Просто взяли бы и раздали. Тогда бы получилось честно и справедливо.
Лана отправила окурок в урну и встала. Денис увидел, как она улыбнулась, и в очередной раз отметил про себя, что у Ланы очаровательная улыбка.
– Но ведь согласись, что красиво, – сказала она, глядя на него сверху вниз.
– И кому эта красота нужна? – распалялся Денис, задрав голову. – Мавзолей тоже красивый, а внутри всего-то один сморщенный трупик.
Глаза девушки озорно блеснули:
– Но ведь согласись, что красиво.
Денис посмотрел снизу-вверх на Лану и не смог сдержать улыбку:
– Ладно, соглашусь, только не дави на психику.
– Как можно! – рассмеялась она.
Денис упёр ладони в колени и поднялся.
– Ну, что… – Он замялся, – …что будем делать?
Улыбка Ланы поблекла.
– Домой надо пробираться, хоть и непонятно, как это делать. Метро закрыто, до «Вернадского» пешком часа полтора топать…
– До «Вернадского»? – удивился Денис, – Так мне в том же направлении, на «Юго-западную».
Он мысленно порадовался. Ему не хотелось заканчивать эту встречу.
– Клёво! Тогда пойдём! – по голосу Ланы чувствовалось, что она не рада перспективе идти домой пешком.
– Зачем идти? – удивился он. – Я сейчас такси вызову и поедем.
– Я смотрю, ты точно богатенький Буратино, деньги из карманов торчат, – с улыбкой произнесла Лана. – Поехали.
Денис достал телефон и понял, что у него нет ни одного телефонного номера такси. Но, как оказалось, телефон знала Лана. Он набрал номер и попросил машину.
– Куда едем? – спросила девушка-диспетчер высоким писклявым голосом, больше подходящим ребёнку, чем взрослому человеку, имеющему право устраиваться на работу.
Денис ответил.
– Откуда вы едете? – спросила девушка, и у него возникло мимолётное желание отодвинуть телефон подальше от уха, чтобы не повредить себе уши.
Денис собирался ответить, когда Лана произнесла:
– Скажи, что мы будем стоять в начале Остоженки напротив ресторана «Ваниль».
У него в голове мелькнула мысль: «Я не хочу туда идти». Мелькнула и пропала. Он передал девушке с противным голосом место ожидания и выключил телефон.
– Ты её слышала? – спросил Денис.
– По-моему её слышали в радиусе километра все.
Денис рассмеялся:
– У меня чуть барабанные перепонки не выскочили.
Лана поддержала:
– Говори спасибо, что всё не закончилось кровоизлиянием в мозг.
Они перешли на Остоженку, и через пять минут к ним подъехал серебристый седан. Лана, не дожидаясь, пока Денис проявит джентльменство и откроет дверь, сделала это сама и забралась внутрь. Денис сначала хотел лезть за ней, но потом подумал, что это будет выглядеть немного преждевременно и сел рядом с водителем. Он не заметил, что на лице Ланы мелькнуло лёгкое разочарование.
Их путь лежал мимо дома номер шесть «а». Денис смотрел в лобовое окно, наслаждаясь ночным видом столицы, где темнота скрыла неприглядные стороны города, а свет фонарей, окон и вывесок обозначил выигрышные. Он бросил взгляд на дом номер шесть «а», и на миг ему показалось, что сквозь обветшалое здание он увидел что-то иное. Но наваждение тут же прошло, оставив после себя неприятный трепет в груди.
Лана смотрела в другую сторону и ничего удивительного не видела. Но внезапно на неё повеяло холодом, словно она неожиданно из лета перепрыгнула в позднюю осень. Во рту пересохло. Но уже через секунду холод пропал, словно его и не было. Она подумала, что кондиционер в машине слишком холодит воздух, и, прикрыв глаза, откинулась на неудобном заднем диване.
