Иван Кочнев
Гироскоп Цибаркина
– Ну и?
– Поле, которое мы сгенерировали, оказалось настолько мощным, что с лёгкостью преодолело земную гравитацию. Понимаете?! Поле своей силой вытолкнуло потолочную плиту и даже вырвало из бетонного фундамента якорь.
– Это я видел, – Мельникову явно было недостаточно такого объяснения. – Мы все видели, что произошло, Степаныч. Мы все видели и как вырвало якорь, и как плита улетела неведомо куда. Собственно, эту теорию ты нам только-что и втолковывал. Только вот непонятно, почему наш аппарат вдруг исчез, почему вдруг растворился в пространстве? И ещё эти непонятные вспышки в небе. Или только мне одному это привиделось?
Цибаркин, не до конца веря в своё невероятное предположение, ещё раз обошёл эллипсоид со всех сторон, ещё раз заглянул под аппарат, потряс его за торчащую пружину динамометра.
– Возможно, вырвав якорь, аппарат резко взлетел как из катапульты, от того мы и не успели увидеть его в момент отрыва. Гена, надеюсь ты позаботился о скоростной съёмке?
– Конечно! – испытатель уже держал в руках раскрытый ноутбук и рассматривал файлы видеозаписи.
– И что там?
– Смотрите сами, – не решился Гена сделать вывод от увиденного на мониторе ноутбука.
– Не может быть!
Все трое вновь были ошарашены. Судя по замедленным кадрам скоростной съёмки, летательный аппарат, обернувшись в крутящийся кокон своего таинственного поля и после голубого цвета вспышки, действительно растворился в окружающем пространстве, исчез из видимости, и только после этого произошёл отрыв якоря от бетонного фундамента. Увлекаемая эллипсоидом пружина динамометра так же исчезла из видимости, как только сжавшись полностью попала в границы поля гироскопа. Выходит, что аппарат рванул вверх как из катапульты лишь после того, как он исчез из видимости.
ГЛАВА 7
Руководитель программы Мельников, главный конструктор Цибаркин и испытатель Гена Валеев уже который час кадр за кадром изучали полученные с веб-камер видеозаписи, сопоставляли их с цифровыми записями осциллограмм и аналоговыми показаниями регистраторов. Результаты проведённых испытаний во многом поддавались логическому объяснению и подтверждались теоретическими расчётами главного конструктора. И всё же, совершенно фантастическим и непонятным оставался главный вопрос, вопрос исчезновения аппарата и вопрос связи их опытов со вспышкой в ночном небе и последующим за ними раскатистым громом. То, что не вернулась на своё место потолочная плита, вопросов не вызывало. Так как траектория её полёта из-за прямоугольной формы и парусности по умолчанию могла быть хаотичной, то валяется она где-нибудь на пустыре, и никому не мешает. Главное, чтобы никого не пришибло. Да и кто может болтаться на промзоне, да ещё и ночью с субботы на воскресенье? Разве что сторожа.
– Геннадий Сергеевич, – Мельников ко всем сотрудникам лаборатории, в том числе и к Гене Валееву, за исключением, конечно, Цибаркина, всегда обращался по имени и отчеству, – можете пробить по всяким там социальным сетям, не было ли прошедшей ночью каких-либо происшествий. Что говорят про вспышку и гром, может кто что видел и так далее?
– Да легко Виктор Яковлевич, сейчас займёмся.
– Ну что скажешь Степаныч, есть какие-то предположения? – обратился он уже к Цибаркину, когда Валеев погрузился в плотную паутину интернета.
– Да сам ничего не понимаю. Видимо, генерируя гравитационные поля мы прикоснулись к чему-то неизведанному. Боюсь, мы стоим на пороге открытия, Виктор Яковлевич, непонятного пока открытия.
– А почему вдруг боишься-то?
– Да потому Виктор Яковлевич, стар я уже и здоровье пошаливает. А для того, чтобы об этом явлении заявить, как об открытии, требуется и время, и здоровье. Иначе коммерсанты от науки сначала всё загубят на корню, на взлёте так сказать, а затем присвоят всё себе. Я за свою жизнь с этим столкнулся не раз.
– О чём ты говоришь, Степаныч, о каком здоровье, в твои-то годы.
– Понимаешь, мои прошлые запои даром не прошли. Я ведь тогда и с инсультом познакомился. А теперь боюсь, не дожить мне до того дня, когда наш аппарат в космосе окажется. Об открытие и говорить нечего.
– Что это ты вдруг скис, Степаныч? Переработал видимо. Надо тебе развеяться, отдохнуть. Давай я тебя в санаторий устрою, здоровье тебе поправим и займёшься ты своим открытием с новыми силами.
– Нельзя мне в санатории, я там компанию себе найду обязательно и ударюсь в пьянку. На этом наша деятельность и закончится.
– Что-то ни то тебе не подходит, ни это. Ты действительно устал, от того и капризничаешь. Короче, даю тебе на понедельник выходной. Так что отправляйся домой, выспись, сходи в баньку с другом со своим Вазгеном, знаю, вы с ним закадычные банщики, а во вторник со свежими силами приходи в лабораторию. К тому времени мы с твоим Валеевым результаты испытаний в порядок приведём, и аппарат вскроем, посмотрим, что там к чему.
– Только не надо без меня аппарат вскрывать, обещай мне Виктор Яковлевич.
– Ладно, без тебя не вскроем, обещаю!
Перед уходом Цибаркин ещё раз обошёл эллипсоид со всех сторон, заглянул под аппарат, потряс его за торчащую пружину динамометра, посмотрел на зияющую дыру в крыше ангара, почесал затылок и направился к ожидающему его автомобилю. Мельников приготовил в кофе-машине, что была установлена в бытовке для всего персонала мастерской, две чашки ароматного кофе и одну из них поставил на стол перед Геной Валеевым.
– Геннадий Сергеевич, пиццу заказать вам?
– Да, пожалуйста! Такую пожирнее, я бы целый круг съел, – ответил Валеев, не отрываясь от монитора компьютера.
«Что же это всё-таки могло быть? – размышлял Мельников стоя у помятого от жёсткого падения корпуса эллипсоида. – Фантастика какая-то! Может действительно преодолев гравитацию, мы вторглись в ещё не изученную сферу науки, в сферу с новыми представлениями о мире, о природе? Конечно, страшновато перед неизведанным. Ведь не зря Цибаркин, можно сказать, испугался этого. То, что у него не хватит здоровья и он не успеет своё открытие засвидетельствовать, это лишь ширма. В действительности он боится, что ему не удастся осмыслить, разобраться в сути этого непонятного явления. Да уж! Тот же Исаак Ньютон, тот же Альберт Эйнштейн, они, прежде чем сделать свои великие открытия, прошли большую научную школу, имели, так сказать, университетские образования и сделали себе имя в научных кругах. А у Василия Степановича за спиной всего лишь провинциальный ВУЗ и конструкторское бюро завода. Что не говори, но, чтобы всё что мы увидели, обосновать теоретически и представить, как открытие, Цибаркину и базы и имени точно не хватает»
– Виктор Яковлевич, – оторвал его от размышлений Гена Валеев, – я тут довольно любопытные вещи раскопал.
– Ну рассказывайте!
– Смотрите – вот здесь я собрал кадры съёмок с видеорегистраторов, камер наблюдения, и просто случайных записей со смартфонов, ну те, что пользователи выложили в сеть. Получается, что вспышка и гром, это атака ракет противовоздушной обороны. Смотрите, вот на этих видео одна ракета за другой, а вот следом за ними ещё две. И все они сошлись в одной точке, где и произошла вспышка. А что это за точка, на кадрах не видно. То же самое можно проследить по любительским фото.
– И куда же они целили, если аппарат вернулся невредимым?
– Вот именно! Так вот, мой бывший сослуживец поведал в личной переписке, что радары ПВО зафиксировали предмет прямоугольный формы, который летел снизу-вверх по хаотичной траектории. Вот его-то они и сбили своими ракетами.
– Прямоугольной формы, – задумался Мельников почёсывая лоб, – не уж-то они сбили нашу потолочную плиту? Вы знаете, что это значит, Геннадий Сергеевич?
– Это значит, что силы противовоздушной обороны, так называемый «небесный зонтик» Москвы, настолько надёжен, что даже бетонная плита мимо не прошмыгнёт, не то, что просто мышь летучая, – полушутя ответил Валеев, понимая, что Мельников имел в виду нечто другое.
– Совершенно верно! Даже бетонная плита! Выходит, наш аппарат они не увидели! Или просто проглядели? – вдруг засомневался Мельников. – Отвлеклись на плиту и проглядели. А, Геннадий Сергеевич?
– Не могли они проглядеть, Виктор Яковлевич. Точно знаю, даже птица не пролетит незамеченной, а здесь наш аппарат приличных размеров, да ещё и металлический. Да как за нефиг делать, засекли бы. Это я вам как ПВО-шник ПВО-шнику говорю.
– А если он не успел высоко подняться? Ведь кабель оборвало, и система обесточилась.
– Система автономна Виктор Яковлевич, и там аккумуляторы установлены. Забыли, что ли? И мы с Василием Степановичем в полётном задании возврат в исходную точку запрограммировали. Так, на всякий случай. Аппарат потому и вернулся.
– Ну да, аккумуляторы, – задумался вновь Мельников.
– Радары ниже трёхсот метров не видят, а наш аппарат полюбому должен был выше тысячи метров подняться, потому долго и не возвращался, – продолжил рассуждать Гена Валеев, – там в «чёрном ящике» все записи должны сохраниться, вот вскроем аппарат, там всё и увидим.
– А ваш сослуживец. Ему можно доверять? Может это, как говорится, фейк. Ведь информация, насколько я понимаю, может быть секретной.
– Конечно, информация полюбому секретная. У него жена диспетчером на командном пункте сидит. Так вот она в курилке слышала разговор двух офицеров, а он по старой дружбе мне и поведал.
– Интересно как-то у вас получается – жена рассказала секрет мужу, муж поведал сослуживцу, по старой дружбе так сказать, и никакой военной тайны. Надеюсь, вы с ним нашими секретами не делитесь?
– Нет, конечно, Виктор Яковлевич, я вообще могила по жизни. А насчёт военной тайны, нефиг было этим офицерам в курилке языками молоть.
– И не надо ни с кем делиться Геннадий, – вдруг перешёл Мельников на обращение по имени, – нам бы самим разобраться, что такое сотворили, а уж потом с миром делиться будем.
– И ещё, – не успокаивался Валеев, – ПВО-шники наверняка направили поисковые команды обломки собирать, и с неба территорию осматривать будут, а у нас дыра в крыше.
– Вот это ты правильно приметил!
Мельников тут же достал из кармана мобильный телефон.
– Айказ Арутович привет! Прости друг, что рано разбудил, да ещё в выходной день.
– Здравствуй Виктор Яковлевич! Не надо извиняться, дарагой. Ты же знаешь, для меня выходных не бывает. Говори, что случилось, для тебя всё что ни попросишь, сделаю.
– Да крыша у меня на ангаре прохудилась, и сделать её надо оперативно, так чтобы даже следов ремонта не осталось.
– Да без проблем, дарагой. Когда надо сделать.
– Говорю же, оперативно, значит – вчера. Давай срочно приезжай друг, жду.
Цибаркин не стал дожидаться вторника, а уже в понедельник с утра руководил разборкой своего аппарата. Наблюдая, как сверкающие искры летят из-под диска отрезной машинки, которой молодой монтажник Вова Буторин разрезал титановый корпус эллипсоида, помятого от удара оземь во время испытаний, он в нетерпении переминался с ноги на ногу, при этом то приседал на корточки, чтобы хоть что-то разглядеть сквозь уже образованную от среза щель, то вновь вставал, чтобы закурить очередную сигарету. Сверхпрочный сплав титана режущему инструменту поддавался с трудом. Уже израсходовали четыре абразивных диска, а корпус аппарата не был вскрыт и на половину. Конечно, неподатливость материала корпуса свидетельствовала о правильности подобранного редкого сплава титана, но это обстоятельство и в большой степени препятствовало вынужденному вскрытию эллипсоида.
– Может газовой горелкой попробуем? – предложил монтажник, когда пришла пора менять очередной диск.
– Нет Володя, никакой горелки, иначе повредим внутренности. Давай перекури и продолжим.
Гена Валеев в это время заперся в конторке и продолжал просеивать паутину интернета в поисках свежей информации о происшествии в ночном небе Подмосковья. Мельников в это время был занят управленческой деятельностью своей компании, потому на разборке аппарата не присутствовал.
– Ну что Гена, есть новости из твоих сетей? – заглянул Цибаркин в конторку к Валееву, пока монтажник отдыхал на перекуре.
– Конечно есть! Вот смотрите: грибник на смартфон заснял в лесу группу солдат, которые упаковывали в мешок обломок бетона. А вот владелец гаража сетует на проломленную крышу. Смотрите, кусок бетона в рубероиде торчит. Рыбак вообще заявил, что видел, как в небе над озером разорвался метеорит и его обломок рухнул в болото. И подобных сообщений много. Всё сводится к тому, Василий Степанович, что обломки эти бетонные и, по-видимому, это была наша потолочная плита. А нашего аппарата так никто и не видел.
– Будем надеяться, Гена. Рано ещё афишировать наше изделие, время не пришло.
Лишь к концу дня удалось распилить корпус эллипсоида и извлечь из него так называемый «чёрный ящик». К тому времени в лаборатории появился и Мельников, переложивший часть вопросов по руководству компанией на плечи своего зама. Ко всеобщему удовлетворению, все внутренности аппарата остались целыми, без повреждений. Сердце всей конструкции, гироскоп Цибаркина, так же сверкал своим металлическим блеском. Лишь ослабли болтовые крепления отдельных узлов внутри аппарата, видимо по причине повышенной вибрации, сопровождающей этапы эксперимента.
– Ну давай Гена быстрее выводи записи на монитор.
Цибаркину не терпелось ознакомиться с результатами запуска эллипсоида, записанными на жёсткий диск «чёрного ящика». И пока испытатель Валеев колдовал над аппаратурой и выводил параметры на мониторы, Цибаркин от волнения переминаясь с ноги на ногу выкурил ни одну сигарету.
– Смотрите, вот здесь на графике видно, аппарат поднялся аж на полторы тысячи метров, это по барометрическому альтиме́тру*, – комментировал испытатель динамику полёта по графику, – а вот радиовысотомер ничего не показал, странно. Вот здесь «полочка», это аккумуляторы разрядились на половину и аппарат, согласно полётному «заданию», прекратил подъём. Вот в этой точке наступил режим посадки, и он благополучно вернулся на стартовую площадку. Только вот почему-то с высотой не угадал и прекратил посадку где-то над крышей. А дальше просто грохнулся, так как стал не управляемым.
(* – Альтиме́тр от латинского altus высоко – прибор, предназначенный для измерения высоты, применяется в авиации как пилотажно-навигационный прибор).
– Видим, видим Геннадий, – подбадривал его Мельников, – ты молодец! Версия твоя подтвердилась, аппарат действительно поднялся достаточно высоко, так что радары ПВО не должны были его не обнаружить. А то, что с высотой не угадал, так это выстрел пружины подбросил аппарат выше расчётной точки старта и от того всю ориентацию сбил. Я так думаю!
Целую неделю Цибаркин не покидал лабораторию. Он «зарылся» в бумагах и без перерывов на обед и на сон со свойственной ему скрупулёзностью изучал результаты испытаний, пытаясь разобраться в сути, в смысле, в природе необъяснимых явлений. Прошерстил все доступные научные публикации, просеял всевозможную информацию в интернете, изучил все невероятные факты и прочие технические сведения, но так и не нашёл ответа на вопрос: почему в какой-то момент летательный аппарат исчез из визуальной видимости, и не только из визуальной, но и из физической, иначе бы радиоволновые излучения радаров ПВО его обязательно обнаружили. Никто подобного явления ранее не наблюдал, и тем более не создавал. И не удивительно, гироскоп конструкции Василия Степановича Цибаркина с его необычными, необъяснимыми и фантастическими свойствами был уникален и существовал в единственном экземпляре.
Понимая, что главный конструктор слишком зациклился на поиске причин исчезновения из видимости эллипсоида и совсем перестал заниматься вопросом строительства самого́ космического аппарата, Мельников при первом же удобном случае «выдернул» его из лаборатории на прогулку по близлежащему парку.
– Что скажешь Степаныч, есть прогресс в поисках истины?
– Да какая там истина. Не хватает мне образования Виктор Яковлевич. Я ведь простой конструктор-самоучка, а чтобы понять, что мы здесь такое сотворили, большая наука требуется. Короче мы зашли в тупик, и я не знаю, как из него выбраться.
– Тупик он на то и тупик, что впереди дороги не наблюдается. Значит надо вернуться и может быть другой дорожкой пойти.
– В смысле, вернуться? Куда?
– К первоначальному плану, Василий Степанович. Что-ли забыл? Мы же собирались на твоём аппарате подняться в космос. Из истории известно, даже великие полководцы не всегда выигрывали сражения, если отклонялись от первоначального плана. А мы с тобой скромные инженеры, так что куда нам до полководцев. Поэтому предлагаю, идею с полётом в космос развивать дальше. А явление дематериализации, не побоюсь этого слова, мы оставим на потом. Слона надо съедать по частям, Василий Степанович. Может быть, пока мы строим аппарат, истина сама и откроется. Вот на чём ты сейчас остановился с этим явлением?
– На чём, на чём. Разгадка где-то рядом, я это чувствую. Пока что можно сделать вывод, и то, предварительный: аппарат исчез в момент, когда тяга достигла пятьсот десять килограмм, или где-то около того. Это так же, как преодоление звукового барьера сверхзвуковым самолётом – он уже где-то там далеко, и лишь потом мы слышим хлопок и звук работы турбин. Нечто подобное произошло и с аппаратом. Хлопок в виде вспышки, и аппарат исчез. Дематериализовался, как ты соизволил выразиться. Понимаешь, мы сумели преодолеть некий визуальный, либо, зрительный барьер. Не световой, так как скорости света не достичь, а зрительный. А может даже и материальный. И эти пятьсот десять килограмм, это всего лишь косвенная величина, а может и случайная. Чтобы в этом разобраться потребуется серия стендовых испытаний, тогда мы сможем откалибровать индикатор мощности и контролировать тягу. А без контроля тяги мы в космос как барон Мюнхгаузен из пушки полетим.
– Так давай мы этими испытаниями и займёмся, Степаныч. Укрепим фундамент якоря, сверху построим мощный купол-саркофаг, чтобы твой эллипсоид уже точно не улетел, и проведём твои испытания. А параллельно будем строить полноразмерный аппарат сразу для двоих пилотов. Насколько я понимаю, полёт возможен и в визуально-материальных добарьерных режимах.
– Возможен-то возможен, только вот его радары засекут так же, как засекли нашу потолочную плиту, и ракетами расстреляют.
– Это ты точно подметил. Всё равно аппарат строим, здесь же проводим предварительные стендовые испытания, а на счёт полётных испытаний что-нибудь придумаем. Только вот Степаныч, без резервного гироскопа мы рискуем остановиться на полпути. Когда мы его увидим наконец?
– С резервным гироскопом незадача получается Виктор Яковлевич. Не удаётся мне чертежи в точности воссоздать. Уже два экземпляра изготовили по чертежам этим, не работают. Хоть оригинал распиливай, чтобы понять саму изюминку конструкции.
– Так давай распилим.
– Боюсь я оригинал пилить, не восстановлю потом. Вот тогда не просто остановимся, а встанем надолго и, возможно, навсегда.
– В наше-то время и копию не сделать? Не поверю. Нынче весь технический прогресс на промышленном шпионаже держится. Те же ракетные технологии, не говоря уже об атомной бомбе.
– Так-то оно так Виктор Яковлевич, только вот американцы так и не смогли наш «РД-180»* воссоздать, хотя всю техническую документацию имеют. А для нашего гироскопа даже оригинальных чертежей нет, да и болванка, из которой корпус для него выточен, из какого-то секретного сплава оказалась. Завод-то военный был, засекреченный. Я тебе рассказывал, если помнишь. И обмотки статора с ротором не из меди намотаны, а из сверхтонкой трубчатой проволоки, тоже сплав какой-то не простой, сверхпроводящий. Из всех комплектующих лишь жидкий азот и имеем.
– Ты опять за своё Степаныч. Такую штуковину соорудил, и вдруг отступать надумал. Откуда столько пессимизма?
– Откуда, откуда? Оттуда! Ведь тогда какое-то озарение на меня нашло, словно во сне всё происходило. Тут же по-быстрому в чертежах всё зафиксировал, а для верности эти чертежи ещё на фотоплёнку заснял. Но тот пожар, будь он не ладен, всё уничтожил. Нет чтобы плёнку домой отнести, так нет же, хранил её там же в мастерской.
– Опять двадцать пять! Сломайся гироскоп – без его копии остановимся. Распилим оригинал – копию вообще не создадим и встанем окончательно. Тупик получается Степаныч.
– Понимаю я Виктор Яковлевич, что тупик. Втянул тебя в эту авантюру, теперь ночами не сплю, думы мучают всякие. Хоть программу сворачивай.
– Ну на счёт «сворачивай» ты, конечно, погорячился дружище, такое решение дано только мне принимать, потому резолюция моя, следующая: программу продолжаем как наметили, вплоть до космических полётов. К тому времени глядишь на тебя вновь снизойдёт озарение. А не снизойдёт, распилим твой гироскоп к чёртовой матери и попытаемся копию воссоздать.
(* – РД-180 – Российский двухкомпонентный жидкостный ракетный двигатель закрытого цикла, разработан в середине 1990-х годов, производится на территории России в «НПО Энергомаш»)
