Иван Иванович Иванов
Круговорот ошибок/Книга перемен
Да, всё изменилось безвозвратно. Гарик свернул вглубь домов. Неужели?! Угол! Он увидел знакомый перекрёсток. Вот и угол. Место стрелки. Место непрерывного круглосуточного сходняка на районе. Он почти не изменился. Тот же дощатый забор и заброшенный дом. Разве что нет той травы по пояс, её выкосили под корень и засыпали щебнем. Но стоят два огромных камня – молчаливые вечные свидетели ушедшей юности. Ночные песни под гитару. Бормотуха, домашняк, шмаль, опий. Гулящие местные девки, которых слаще не было и больше никогда не будет. Гарик вспомнил, как он с местными хулиганами стоял здесь.
Позднее утро. Осень. Сезон конопли. Они курят пластик. По кругу ходят два косяка с разных полей, чтоб сильнее пёрло. Гашиш как женщины. Он всегда разный. Из разных мест по-разному тащит. В тот день директор вызвал в школу его родителей. Гарику было вообще об этом неизвестно. Какая, на хуй, школа. Сезон идёт. Он заходил в школу только изредка. Денег отнять и курнуть со знакомыми школьниками. И вот его мама и отчим битый час выслушивали нотации от собравшихся по этому поводу вместе остервеневших учителей. Мама театрально льёт слёзы. Наконец ёбанные педагоги отпускают их. И вот мама, злая как собака, идёт с отчимом к бабушке, надеясь застать там Гарика и растерзать его. И что же они видят? Гарик с местными дебилами курит без зазрения совести шмаль на углу. Они, как коршуны, кидаются к ним. Косой видит краем глаза бегущих к ним родителей Гарика.
КОСОЙ
Гарик, матушка твоя!
Все как по команде поворачивают голову в сторону опасности. Тут вариантов не много. Всё это уже было-перебыло. Мама сейчас подскочит и будет всем лупить пощёчины. А отчим… Отчим, в сущности, добр. Но быстро заводится. А мама его заводит с пол-оборота. Бригадир строительной бригады. Передовик и коммунист. Он и головы поотрывать может. Недаром трубы руками гнёт водопроводные, как проволоку. Решение приходит быстро. Гарик, не говоря ни слова, просто разворачивается и бежит. Толпа срывается за ним. Умнее было бы разбежаться в разные стороны… но шмаль-то есть только у Гарика. У него набиты все карманы кропалями. Он сегодня банкует. А день кайфа только начался. Поэтому все срываются за ним. Они бегут, сшибая прохожих, к железной дороге. Там затеряться в самый раз. Мама Гарика не отстаёт. Она летит за ними вслед, ломая каблуки на босоножках. Сбрасывает обувь и бежит босиком. Отчим поднимает босоножки и не отстаёт от мамы. Гарик перелетает через дорогу и взбирается на крутую железнодорожную насыпь. Парни бегут за ним. Они перебегают рельсы. Множество железнодорожных путей. На пути стоит товарный состав. Они подлезают под вагонами на другую сторону. Мама насилу вскарабкалась на насыпь. Отчим поднялся быстрее и дал ей руку. Они видят, как последние парни уходят под вагонами. Сбежали. Не догнать. И поезд приближается. Надо пропустить его, отойти от рельсов.
МАМА
Вот паразиты! (Тяжело переводит дух.) Убить мало! Ты представляешь, что он творит?!
ОТЧИМ
Да ты сама что делаешь? Чтоб всем показать, что ты ненормальная? Дома найдём его… Что бегать без толку? Тебе что, восемнадцать лет?
Гарик с пацанами идут, запыхавшись, вдоль путей. Они спускаются с обратной стороны насыпи и, смеясь, уходят в высокой траве в промзону железнодорожной станции.
Резкий толчок возвращает погруженного в воспоминания Гарика к действительности. Он так ушёл в себя, что не заметил красного сигнала светофора и едва не въехал в впереди стоящую машину, машинально вдавил педаль тормоза в последний момент. Ну… вот оно и начинается, думает он.
Гарик ужинает в одном из уютных ресторанчиков в центре города и уже не один час кружит по окрестностям, выбирая место своего пристанища. На город спускается знойная южная ночь. Наконец он выбирает гостиницу в живописном зелёном районе, на самой окраине города, – гостевой дом «Зелёный попугай». Это одно из тех мест, которые так нравятся Гарику. Здесь можно селиться без всякой регистрации и лишней засветки. Район отдалённый от центра и только еще заселяется. Редкие небольшие дома стоят в большинстве своём пустыми. Ещё совсем недавно в этом месте были поля, но город неуклонно распространяется вширь, захватывая всё новые территории. Гарик ставит на стоянке свой новый модный, даже, можно сказать, гламурный автомобиль итальянского автопрома и входит с небольшим кожаным саквояжем в холл гостиницы. Гостиница пуста. Это видно по редким машинам на парковке, видимо, принадлежащим обслуге. В пустом холле – одинокая миловидная девушка-администратор. В центре холла – большая клетка, в которой сидит на жёрдочке огромный зелёный попугай с белым хохолком. Гарик здоровается и интересуется попугаем. Администратор говорит, что это и есть символ и талисман их заведения, и любимец хозяина гостиного двора.
ГАРИК
А как зовут этого человека? (Кивает на попугая.)
АДМИНИСТРАТОР
Коша.
Попугай с любопытством разглядывает Гарика. Гарик просовывает между прутьев палец, пытаясь погладить лапу попугая, тот тут же больно клюет его. Гарик отдёргивает палец, как бы опомнившись. Девушка улыбается и без лишних расспросов дает Гарику ключ от номера, и уже менее чем через четверть часа Гарик, приняв душ, валяется в постели, перед сном безучастно глядя в телевизор. Он понимает, что завтра будет нелёгкий день и хорошо бы выспаться, но последнее время его мучит бессонница.
Никогда Гарик не жаловался на отсутствие сна. Даже наоборот, вёл праздный образ жизни и больше спал обычно, чем бодрствовал. Но что-то произошло с душевным покоем, на который Гарик никогда не жаловался. Сон пропал. Стала по ночам приходить беспричинная тревога. То ли годы брали своё и возраст всё меньше хотел забвения, то ли дело, которым занимался Гарик, отнимало покой. Его мучили разные мысли, воспоминания, наоборот, опасения неотвратимо приближающего будущего. Причём если днём его временами и клонило в сон, то ночью одолевала какая-то нездоровая бодрость.
Гарик выключает пультом телевизор, ложится на бок и пытается уснуть. Он знает, что если прочитать про себя три раза молитву «Отче наш», это иногда помогает заснуть. Он так читает её несколько раз, потом еще, но сон не приходит. Так проходит около часа. Снова мысли захватывают его душу полностью. Гарик включает телевизор. Листает разные каналы. Обычная медийная чушь. «Телевидение умерло», – подумал Гарик. Он выключает телевизор и опять что есть силы пытается заснуть. Так проходит несколько часов. Да, ночь длинна для того, кто не спит… Ему приходят на ум слова Будды… А жизнь длинна для дурака, не знающего её законов. Казалось, вот уже ещё чуть-чуть – и он заснёт, ещё совсем немного. Он даже забывается, но откуда-то приходит гавкучая собака и совершенно разрушает своим лаем ночную тишину. Гарик прислушивается к гавканью за окном. Это продолжается бесконечно. Гарик удивляется, как же не надоедает собаке столько гавкать. Видимо, что-то тревожит её. Гарик вскакивает с кровати и звонит администратору.
АДМИНИСТРАТОР
(Заспанным голосом) Да…
ГАРИК
Девушка… Нельзя ли прогнать собаку?
АДМИНИСТРАТОР
Какую собаку?
ГАРИК
У меня под окном полночи лает собака. Мне завтра серьёзные дела делать. Не даёт спать…
АДМИНИСТРАТОР
(Зевает.) Это не наша собака.
ГАРИК
Ну и что теперь? Прогоните её. Или покормите… Или пристрелите… Невозможно заснуть.
АДМИНИСТРАТОР
Это не наша собака. Она приходит к соседям, хочет охранять. Как я её найду? Бог знает, где она лает!
Гарик беспомощно бросает трубку и заваливается в кровать. Собака всё лает и лает. Гарик даже прислушивается уже. И лай уже не раздражает его. Он становится даже слабее, а потом и вовсе пропадает. Видимо, собака уходит искать свою судьбу дальше. Гарик засыпает, но тут совершенно дико начинает кричать в холле гостиницы попугай. Гарик одевается и выходит в холл. Девушка спит на диванчике, свернувшись калачиком, как ребёнок, и поджав ноги, совершенно не замечая воплей попугая. Гарик задумчиво стоит над ней некоторое время, как бы не решаясь нарушить безмятежный сон ребёнка, потом всё же дотрагивается до её руки, подложенной под щёчку. Девушка мгновенно вскакивает и обалдело смотрит на него, не понимая спросонья, в чём дело.
ГАРИК
Девушка. Попугай орёт немыслимо. Я так не смогу поспать.
АДМИНИСТРАТОР
Попугай… Орёт. Ну а что же делать?
ГАРИК
Давайте ощипаем его и сварим суп…
АДМИНИСТРАТОР
Вы живодёр?
ГАРИК
Я спать хочу. Давай накроем его клетку чем-нибудь. Одеялом. Пусть он спит.
АДМИНИСТРАТОР
Какой вы беспокойный постоялец. То вам не так и это. Если б спать хотели, и так уснули бы.
ГАРИК
Да как уснуть?! Он орёт на всю округу.
АДМИНИСТРАТОР
(Встаёт с дивана, протирает глаза.) Ладно, попробую.
Она берёт плед и накрывает им клетку, попугай перестаёт горланить, но всё же недовольно ворчит в накрытой клетке. Гарик уходит в номер.
Он снова лежит без сна. Уже рассвет. Гарик подходит к открытому окну, смотрит на стоянку. За окном лёгкий туман наполняется гомоном проснувшихся птиц. Гарик снова ложится и наконец проваливается в сон. Его будят громкие голоса на стоянке. Кто-то орёт там с нерусским акцентом.
СТОРОЖ
Куда ты едешь, билядь?!
ВОДИТЕЛЬ
А что?
СТОРОЖ
Права давай!
ВОДИТЕЛЬ
Какой права?! (Раздаётся звук удара.)
СТОРОЖ
Я твоё всё ебал! Что ты наделал?
Слышится звук открывшихся дверей.
СТОРОЖ
Пиздец! Теперь что, ишак ты ёбанный?! Машину разбил. Твоё корыто не покроет даже одного её колеса… Вот горе. Где ты взялся, ашнак необррразованный!
Гарик вскакивает с постели, подбегает к окну, видит старую «копейку», въехавшую в крыло своей машины, и двух кавказцев, молодого и старого, стоящих рядом. «Вот и кончились понты, –
думает он. – Буду теперь ехать, как лох, на разбитой тачке. Нехороший знак». Он снова прыгает в постель. Ложится на бок и накрывает сверху ухо второй подушкой, чтоб не слышать пререкания и ругань на стоянке. Гарик вспомнил, как со своим другом Славиком тоже разбили чужую машину. Давным-давно. Это было давно. Вот и карма. Колесо сансары. Отсечка прошла. Очередная глупость в калейдоскопе ошибок оплачена. Гарик погрузился в воспоминания.
Он совсем молод. После армии он устроился в магазин на заводе рисоуборочных комбайнов помощником продавца. Страна катится к закату коммунизма. Правит Горбачёв. Перестройка, ускорение, хозрасчёт и прочее безумие. Магазин на территории завода. Завод поставляет в колхозы комбайны, в свою очередь колхозы поставляют для магазина Гарика овощи и фрукты по дешёвым ценам для рабочих завода. Дела идут неплохо. Гарик с утра берёт самосвал и едет за товаром с водителем в один из колхозов. Предварительно они берут кран и ездят по территории завода в поисках тяжёлого хлама. Наконец они находят бетонный блок, закидывают его краном в кузов. Это нужно для того, чтоб наебать по весу контролёров в хозяйстве. На дворе коммунизм. Всё вокруг колхозное, всё вокруг моё. Красть на производстве вполне нормально. Ненормально не красть. Как говорится, ты на работе не гость, спизди с работы хотя бы гвоздь. Вот самосвал уже на весах, контрольное взвешивание. Затем они отъезжают за околицу станицы и вываливают из кузова самосвала блок. Едут, грузятся под завязку ящиками с яблоками. Опять взвешивают машину. Весовщики опытные. Разница в весе несколько тонн. От жадности многовато кинули в кузов левого веса. Некоторое время они ругаются. Требуется выгрузить машину, снова взвесить и опять загрузить. Это никто не хочет делать. Считают по среднему. Плюс-минус километр. Всем всё по большому счёту по хуй. Всё бесхозное кругом. Гарик заезжает в город. Такое количество яблок на заводе на фиг не нужно. Гарик едет по овощным магазинам. Он уже знает всех директоров. Это в основном пожилые матёрые бабы с обесцвеченными высокими причёсками, все подобные и как штампованные. Гарик скидывает им две трети груза за полцены, получает наличные. Все хорошие продукты продаются на базаре задорого. В магазинах лежит непотребная полусгнившая гадость. Сам запах там отвратителен. Так и яблочки Гарика пойдут на базар. Остаток он привезёт в свой магазин, и там их будет продавать продавец Миша. Он старше Гарика лет на двадцать и уже прожжённый, законченный торгаш. Миша будет торговать, всех наёбывая и обвешивая, зашибая свою копейку. В итоге хорошо будет всем, кроме прямого начальства. Их начальник – Ляшов. Мужик с пышными, лоснящимися рыжими отвратительными усами, которыми явно гордится. Начальник коммерческого отдела завода. У него в подчинении Гарик и Миша и ещё невзрачный клерк, у которого есть собака с бородой, ризеншнауцер, по-моему, о которой тот говорит часами, и симпатичная девушка экономист. Эта девушка подарила Гарику кактус. С тех пор кактусы были у Гарика всегда. Они расплодились в немыслимом количестве и заняли весь дом. Причём сначала кактусы были, как и положено кактусам, толстые и колючие. Но со временем в них произошла трансформации. Наверное, у каждого хозяина они свои. Кактусы Гарика почему-то выросли все длинные, они вились и завивались подобно змеям и совершенно лишились иголок. Видимо, они были добры. Так текла жизнь Гарика в качестве помощника продавца, и всё было неплохо. Плохо было только их начальнику Ляшову. Он ишачил за зарплату и просто жопой чувствовал, что за его спиной творятся колоссальные, несметные афёры. Так и бывает. Красиво жить не запретишь, но помешать можно. Начальник Ляшов решил положить конец этой идиллии. Он вышел с инициативой к руководству завода и закрыл магазин. Миша уволился, а для Гарика открыли другой магазин. Это была блестящая идея Ляшова. Магазин неликвидов. Всё же в стране перестройка. А это хозрасчёт и самоокупаемость. Всё в духе времени. С тех пор Гарик сидел день напролёт один в магазине, всё пространство которого было завалено хламом: какими-то немыслимыми обрывками огромных цепей, брезентовых ремней с комбайнов, величиною в рост Гарика болтов и гаек. Само собой, в такой магазин не заходили люди. Зачем было покупать этот хлам, если его можно было набрать на любом производстве, да и вообще на свалке даром, да и даром-то он был не нужен никому. Гарик сидел там один в окружении хлама, курил, иногда выпивал и шлялся по заводу. Но начальник Ляшов старался скрупулёзно следить за ним, чтоб он не покидал рабочего места. А то вдруг покупатели нагрянут, а продать некому будет такое добро. К Гарику в магазин зачастил его друг, с которым он сошёлся после армии, Славик. Славик был идейный бездельник, но мог на себя навести ореол серьёзного предпринимателя, делового человека и даже таинственного. Он умно рассуждал обо всём. И начальник Ляшов к нему прислушивался, питая надежды стать причастным к чему-то великому. Славик часто отмазывал Гарика под видом перспективных начинаний, и они уёбывали с работы зависать. Отец Славика работал на Севере водителем и оставил сыну «жигули» одиннадцатой модели, на которой Славик беспечно рассекал сутками. В те времена наличие машины вызывало уважение. Как обычно, Гарик сидел в магазине среди хлама. К полудню, как следует выспавшись, к нему заехал Славик. Славика всегда мучили приступы смеха при виде товаров магазина. Он был в восторге от обрывков цепей, которые невозможно поднять, подшипников величиной с голову и прочего немыслимого хлама. Последнее время они повадились к художнику завода курить шмаль. Плановые быстро угадывают друг друга. Так и Гарик сошёлся на этой почве с художником. Перемены приходят быстро. До армии Гарик и Славик курили гашиш с полей. Это было или масло, которое тёрли с головок конопли, или пыль с сухих головок, которые собирали в тарелку. Но всё прошло. Поля конопли стояли, как стояли, но шмаль на них лишилась кайфа. Её испортили селекционеры. Больше никто в этой стране не собирал гашиш. Началась эра марихуаны. Её называли шала. Гарику и Славику неприятно было курить листья. Они их считали бутором. Да и сам кайф от шалы был другим. От него не смеялись. Был просто тупняк и всё. Художник располагал же хорошим планом, как в старые добрые времена. Он был сам из деревни родом и часто посещал родные места. Так там, оказывается, на полях ещё осталась конопля со старым добрым гашишем. Он говорил, что его греют местные босяки. И что добыть хорошее дерево дури – настоящая проблема. Надо долго ходить по полю и среди беспонтовых ёлок, попадаются изредка прошлые сорта, неизвестно как сохранившиеся и прорастающие из семян прошлых посадок. Такая конопля выделяется, но на неё нужно иметь намётанный глаз. Короче, у него была атомная анаша, и Гарик со Славиком последнее время повадились к нему накуриваться. В те времена на каждом социалистическом предприятии должен был быть художник, а то и коллектив художников. Это была востребованная работа. Как на Западе реклама: лучшие трусы, средство от потливости ног, лучшие автомобили, молоко и сыры, лучший порошок для травли тараканов, – так и в Стране Советов была наглядная агитации. Плакаты с Лениным, щиты с призывами и лозунгами. На всех предприятиях, на улицах и домах. Радикально красный цвет. Вперёд к победе коммунизма! Миру – мир! Слава КПСС! Художники были нужны. Гарик и Славик ввалились в большую мастерскую художника. Художник был занят шабашкой. Он делал на полу для какого-то предприятия огромный витраж, подгоняя разноцветные стёкла, составляя профили голов Ленина, Маркса и Энгельса. Художник был неказистый, низкорослый парень. Он сразу понял, зачем они к нему пожаловали. Он оторвался от работы и важно закурил. Гарик и Славик закурили тоже. Художник слыл на заводе знатным ловеласом. Всегда на каждом предприятии найдётся такой типаж, охочий до чужих баб. Такой доморощенный ёбарь-террорист. Художник явно гордился своей славой. Он сразу завёл разговор про баб. Пацаны его слушали и терпеливо кивали.
ХУДОЖНИК
Бля-я-я-я… (Сильно затягивается дымом.) Наташу из бухгалтерии знаешь?
ГАРИК
Ну… Видел, наверное. Там много баб.
ХУДОЖНИК
Ну такая. Супер-пупер. Вся из себя. Брюнетка. Волосы длинные.
ГАРИК
Взрослая.
ХУДОЖНИК
Да. Вот сука, попал я с ней.
ГАРИК
А чё?
ХУДОЖНИК
Да повёлся, дурак, её выебать. Вчера… Она сама живёт. Сначала всё ничтяк, приехал к ней в гости вечером. Попили вина. Сосаться начали. Смотрю, она плывёт. Трогаю – трусы мокрые. Думаю: ну, давай. Завалил её ебать. Засадил, а там пиздец! Пизда огромная, как у лошади. Вообще не чувствую ни хуя. Подёргался, хуй упал на хуй. Вот блядь. В натуре. Как я повёлся на неё? Сука, на хуя ты мне глазки строишь с такой пиздой огромной? Косяк! Полная лажа! Только вечер убил. Там у них Ленка есть… Молодая такая, страшненькая. Она замужем. Но та ебётся, как швейная машинка. И позы меняет в процессе. Вообще пиздец. Я её тут в перерыв обеденный постоянно шпилю на матрасе. Она некрасивая, но в постели – огонь…
ГАРИК
Это такая в очках больших, как у Тортиллы? Стёкла толстые.
ХУДОЖНИК
Ну да… Она просто бомба. А я на эту тварь повёлся…
Гарик понимает, что художник просто опозорился. Поник его ненасытный стручок в великой пизде. «Странно, – думает он, – у художника такая жена красавица. Как свежая роза.
А он трахает всё, что шевелится вокруг. Всё корявые невзрачные простушки. Странно это всё, странно». И вообще, парням явно неприятно это всё слушать, но хочется курнуть. Художник это чувствует и наслаждается своим превосходством. Он ещё долго говорит и курит, потом наконец снисходит к пожеланиям и чаяниям трудящихся.
ХУДОЖНИК
Чё, курнуть хотите?
СЛАВИК
(Сразу оживляется.) Да. Давай накуримся.
Художник лезет на стеллажи с банками краски и достаёт из укромного местечка уже забитую папиросу.
ХУДОЖНИК
Погнали выйдем. (Кивает на небольшую дверь в углу мастерской.)
Там находится небольшой уютный дворик. В нём царит запустение. Огромные старые деревья, разросшиеся кусты, на старой плитке, заросшей мхом, беспорядочно разбросаны бруски, рейки, ржавеющие листы железа для стендов наглядной агитации, банки из-под краски, стёкла и прочий творческий хлам. Парни становятся у двери в тени большого клёна. Художник облизывает кончик папиросы, чтоб влажная бумага дольше тлела и медленнее горели угли гашиша, и взрывает косяк. Они по очереди медленно курят, от души кашляют, добивают косяк и закуривают по сигарете.
СЛАВИК
Надо покурить.
ХУДОЖНИК
Ага…
Гарик смотрит на залитую солнцем зелень и чувствует, как медленно разливается внутри волна душевного уюта. Картинка останавливается. Сама жизнь замирает. Всё замедляется полностью. Гарик наблюдает за большим пауком с крестом на спине, сидящим в центре ажурной паутины, над козырьком двери.
ХУДОЖНИК
Ну что? Поменяло?
СЛАВИК
Да аж разобрало… Весь мозг на атомы…
ХУДОЖНИК
Дурь достойная. Теперь вообще работать облом.
Гарик пускает струю дыма на паука.
ХУДОЖНИК
Я его иногда тут шмалью накуриваю. Он тогда мне такое плетёт, охуеешь. Чё, заварить кофе?
ГАРИК
Давай.
СЛАВИК
Да какое кофе?! Погнали отсюда.
ГАРИК
Куда?
СЛАВИК
Есть тема.
ГАРИК
Так я ж на работе.
СЛАВИК
Погнали к твоему начальнику. Я отмажу тебя.
Кабинет коммерческого отдела. У окна сидит начальник. Перпендикулярно ему напротив друг друга у противоположных стен за столами сидят девушка и мужик, у которого собака с бородой. Они о чем-то беседуют. Входят Славик и Гарик. Все замолкают. Начальник почтительно привстаёт и протягивает Славику руку. Славик пожимает её.
ЛЯШОВ
Какие люди! Как у вас дела?
СЛАВИК
Да нормально. Тут надо порешать вопросы кое-какие… Отпустите его? (Кивает на Гарика.)
ЛЯШОВ
А что такое? Ну… Пойдёмте расскажете… (Выходит из-за стола.)
Славик, Гарик и Ляшов выходят в коридор. Закуривают. Начальник старается сохранять переговоры в тайне от подчинённых. Чтоб, так сказать, чувствовали субординацию.
СЛАВИК
Тут тема есть новая. Вообще пуля. Вышел закон о малом предпринимательстве. Вот хотим заняться. Надо в банк проехать, узнать, как счёт открыть… и в налоговую… Сейчас жизнь вообще изменится. Надо руку на пульсе держать. Бизнес попрёт, как на Западе. В свете последних постановлений партии и правительства…
ЛЯШОВ
А ну. А ну. Расскажи…
Анаша способствует общению. Под кайфом вообще хочется болтать. И большое счастье, если попадается кто-то, кому можно плотно присесть на уши. Славик сегодня в ударе. Он разражается пространной тирадой о светлом будущем.
О вершинах бизнеса, которые ничего не стоит взять. Остап с перспективой Нью-Васюков тут просто отдыхает. Ляшов ловит каждое слово. Он, восхищенно выпучив глаза и открыв рот, кивает головой.
ЛЯШОВ
Ну да. Ну да… (Мысленно он уже покупает лимузины и яхты, как вдруг Славик заканчивает речь.)
СЛАВИК
Так что, поедем мы? Отпускаете его?
ЛЯШОВ
(Опомнившись) Ладно, езжайте. Держите меня в курсе… (Разворачивается и входит в кабинет.)
Машина Славика. Славик за рулём, Гарик рядом. Они едут по городу.
ГАРИК
Ебать, ты ему наплёл! В натуре, бочки арестантов! (Они весело хохочут.)
СЛАВИК
Да хули по ушам не проехать мудаку?! Язык без костей…
ГАРИК
Он питает надежды.
СЛАВИК
Ага, бля! Хочет, чтоб мы его взяли в свою новую красивую жизнь. Усы у него… Это пиздец!
ГАРИК
В натуре, УСЫ!
Они начинают истерически хохотать.
Так они едут некоторое время по центральным улицам города, пока не останавливаются на светофоре и не замечают ставшую рядом с ними машину «Оку». Они видят её впервые, и, поражённые, рассматривают. Она им кажется настолько мала и нелепа, что они не верят глазам. У дураков сходятся мысли. Им обоим приходит на ум чехословацкий мультик, в котором были мизерные машинки, в которых сидели огромные головы пассажиров, занимающие всё пространство окон. Так и в «Оке» сидят четыре мордоворота, совсем не понятно, как туда поместившиеся.
СЛАВИК
Это что, бля? Глюки?
ГАРИК
Ни хуя-я-я-я! (Аж завывает от смеха.)
Они снова начинают истерически хохотать. Это продолжается бесконечно. Светофор давно переключился, и «Ока» уехала. Но впечатление о ней неизгладимо. Со всех сторон сигналят машины. Славик бросил руль и не может ничего делать от смеха. Они сидят и просто катаются на сиденьях от хохота. Славик переводит дух и внимательно смотрит на Гарика. Под действием гашиша перемены настроения происходят резко. Веселье вдруг сменяется страхом. Гарик ещё по инерции ржёт. Ему безумно весело. И перепуганная рожа Славика его ужасно веселит.
СЛАВИК
Хули ты тащишься? Бля… Мне хуево… Фух-х… (Переводит дух.) На хуя мы вообще этой хуйни накурились? (Гарик хохочет.) Я сейчас подохну. (Хватается за сердце.)
ГАРИК
Поехали, бля. Мы заведены. Скорость включи… Все сигналят. Мы стоим посередине дороги…
СЛАВИК
Бля, тебе по хую? Я подохну сейчас. (Хватается за голову.) На хуй я столько курнул? Пиздец мне…
ГАРИК
Погнали. Ехать надо. Славик, не гони…
СЛАВИК
Не могу. Пиздец. (Тяжело дышит. Щупает пульс.) Бля, у меня пульса нет… сердце остановилось…
ГАРИК
Да ты гонишь! Это измена! Скорость включи. (Заливается смехом.)
Славик с ужасом смотрит на Гарика. Открывает настежь дверь и выходит из машины. Его едва не сбивают мчащиеся мимо автомобили. Слышен визг тормозов и сигналы клаксонов. Славик, не обращая на это внимание, оставляет распахнутую дверь и идет через дорогу, держась за сердце. Гарик выскакивает за ним. Славик минует дорогу и углубляется в переулки частных домов. Там его догоняет Гарик.
ГАРИК
Ты чё, Славик? Куда ты гребёшь?
СЛАВИК
(Держится за сердце и медленно идёт.) Ты тупой. Ты не догоняешь ни хрена. Тебе похуй всё. Я подохну, будешь и у меня над гробом угорать…
ГАРИК
Да куда ты идёшь? Пойдём в машину.
СЛАВИК
Тут дома. Там есть лавочки. Тут всегда должны быть лавочки. На лавочках будут бабушки сидеть… У бабушек есть лекарство. Бабушки всегда с собой капли носят от сердца… Они мне накапают их…
ГАРИК
Какие, на хуй, бабушки?! Мы машину бросили открытую… с ключами… Она, вообще, заведена. Спиздят на хуй!
Славик останавливается. Переводит дух. Видимо, берет себя в руки.
СЛАВИК
Ну его на хуй эту отраву. Сколько раз зарекался больше не курить её…
Они возвращаются в машину. Съезжают с центральной улицы в первый попавшийся переулок, останавливаются и закуривают.
СЛАВИК
Сейчас в институт проскочим. В политех.
ГАРИК
На хуя?
СЛАВИК
Есть тема. Я вчера у Валеры Нежальского был. Они кооператив замутили. Зерно покупают, продают. Вообще, не хуёво идут дела. Ему письмо пришло. Там все расклады о малом предпринимательстве. Закон вышел. Я ж говорил.
ГАРИК
А я думал, ты это Ляшову метёшь пургу.
СЛАВИК
Да какая пурга?! Серьёзная тема. Вышел закон. Скоро вместо кооперативов можно будет фирмы открывать. Комм´эрция полная. Валере письмо пришло. Там счёт. Короче, денег надо десять тысяч. И полностью всю документацию высылают по малому предприятию. По регистрации. Прикинь, люди пристрогались. Деньги из нихуя. Из воздуха. И многих это заинтересует. Валера открывать с ходу собрался малое предприятие. А таких в городе хуева гора.
ГАРИК
Так а мы каким боком?
СЛАВИК
Да всё просто. Я возьму у Валеры этот пакет, что он купит. Там все расклады. Люди отработали всю документацию. Просто множим её и начинаем тоже суропить. Продавать за недорого. Втыкаешь?
ГАРИК
Да… А заинтересует это кого-то?
СЛАВИК
Да конечно, блядь. Ни хуя себе! Ещё как заинтересует.
ГАРИК
А как документы размножить? Печатать? Так это бабок до хуя.
СЛАВИК
На хуй печатать?! В институт едем. А ж говорю. Там ксерокс есть. Техника множительная. Я всё узнал уже. Договоримся за копейки. Размножат там хоть что.
Политехнический институт. Подвал. Мастер копирования документов долго ломается, ссылаясь на режим секретности, на надзор КГБ. Он говорит, что на этой технике можно делать прокламации. Набивает себе цену, как может. Наконец соглашается сотрудничать за неплохие барыши. Он заводит Гарика и Славика в святая святых своего отдела – комнату, где стоят два ксерокса. Ксероксы такой величины, что никак не меньше среднего сарая. Пацаны поражены величиной агрегатов. Им снова становится смешно. Шмаль берёт своё. Да и ситуация, когда смеяться нельзя и неуместно, как ничто более способствует смеху. Гарик начинает сразу глупо хихикать. Он едва стягивает улыбку с лица, из последних сил пытаясь успокоиться. Мастер смотрит на него, не понимая и осуждающе. Славик некоторое время сдерживается. Он молчит, чтоб не заржать. Отворачивается. Закрывает глаза ладонью. Но смех побеждает всё. Они уже через минуту начинают открыто хохотать и, смеясь, выскакивают из подвала, как нашкодившие школьники. Всё кончено. Бизнес рухнул, не начавшись. Мастер про них понял всё. Это фиаско.
Они снова едут по городу.
СЛАВИК
Пиздец! Всё анаша эта ёбанная! В натуре, дрянь. Дрянь и есть. Всё ты с этой хуйнёй… Куришь её день в день с этим ебанным художником. Мозгов уже нет вообще ни хуя. Палево, бля. Как под этим дерьмом дела делать?.. Всё пропало… Короче.
ГАРИК
Да ты сам ржать начал. Кто виноват? Не надо было обсаженными туда ехать…
СЛАВИК
(Тяжело вздыхает, достаёт сигарету.) Хули говорить…
Славик совершает манёвр и замечает в последний момент припаркованную у обочины машину «жигули» шестой модели. Он выжимает до пола тормоз, но не успевает погасить скорость. Машина бьёт «шестёрку» в зад, причём удар такой силы, что стоячая машина отлетает на несколько метров вперёд.
СЛАВИК
Ну вот… Блядь! Скажи ещё, что и ехать никуда не надо было…
Из шестёрки выскакивает взбешённый коренастый армянин. Он подлетает к машине Славика и видит двух невозмутимо сидящих парней на передних сиденьях.
АРМЯНИН
Что, охуел?! Куда едешь, не видишь?!
СЛАВИК
Ну бывает. Что орать?
АРМЯНИН
Орать, блядь! Как мне не орать?! Я вообще стоял. Ты в меня стоячего въехал!
СЛАВИК
Ну ты ж на дороге стоял…
АРМЯНИН
Давай ключи. Документы.
СЛАВИК
Какие ключи? С какого хуя?
АРМЯНИН
Ну так а что будем делать? Ты мне должен компенсировать всё… Блядь… Машина новая. Месяц купил. Муха не еблась ещё… Теперь всё. Пиздец. Битая… Хоть плачь… Где ты на хуй взялся?!
СЛАВИК
Да хули убиваться. Это же железо…
АРМЯНИН
Как проблему решать будем?
СЛАВИК
Да как. Я виноват, я не против. Денег нет. Нет вообще. Если хочешь, договорюсь со знакомыми мастерами, они отрихтуют машину, покрасят. Стоп-сигналы и молдинги куплю тебе.
АРМЯНИН
Это не разговор. Никуда не уезжайте. Я пошёл ментов вызывать.
СЛАВИК
Да мы и не уезжаем. Вызывай.
Армянин уходит к телефону-автомату. Гарик и Славик выходят из машины и осматривают урон. У «шестёрки» жопа разбита полностью. У их машины разбиты фары, сломана решётка радиатора, вмяты крылья и капот.
СЛАВИК
Пиздец какой урон. А бабла нет чинить… Пахан убьёт меня.
ГАРИК
У Валеры попроси Нежальского. У них же дела идут. Сам говорил…
СЛАВИК
(Вздыхает.) Придётся… Я и так у него уже столько взял бабла, хуй рассчитаться.
В ожидании проходят два часа. Гаишников нет. Славик, Гарик и армянин стоят у машин.
