АЛЕКСЕЙ АЛЕКСЕЕВ, ЕЛЕНА ДМИТРИЕВНА и КЛЫГИН.
Алексей (в дверях).
Куманечек, побывай у меня!
Животочек, побывай у меня!
Елена Дмитриевна (тихо).
Вечно с пошлостями!
Алексей.
Куму! (целуется). Прасковья Петровна, ручку… (целует руку).
Елена Дмитриевна.
Мое почтение, Прасковья Петровна (протягивает руку).
Алексей (к Клыгину)
Иван Петров, поди сюда! (Клыгин подходит). А это, кум мой любезный, нашего петербургского барина камардин… Вот он… вишь ты…
Никита.
Вы с барином изволили приехать?
Клыгин.
Нет-с, я его оставил; промежду нас неудовольствие вышли. Он мне не потрафил, а я ему не уважил…
Алексей.
Его, братец ты мой, – как бы тебе сказать не солгать, – барин прогнал.
Елена Дмитриевна.
Ну, что ты врешь-то!
Алексей.
Прогнал!.. Потому, он молодой человек, а насчет услуги не может.
Клыгин.
Как же вы говорите, не разузнамши дела?
Алексей.
Алексей Алексеев не знает?!
Клыгин.
Довольно это для меня странно…
Алексей.
Ну, теперь мы выпьем (подходит и пьет).
Никита (к Елене Дмитриевне).
Вы что-то похудели, сударыня.
Елена Дмитриевна.
Я все хвораю, все грудь болит. Такая уж слабая конплекция.
Прасковья Петровна.
А вы бы на ночь грудного чайку попили… говорят, помогает… А то взять…
Алексей.
Ничего не надо. К доктору, к Филиппу Ионычу.
Елена Дмитриевна.
Твой Филипп Ионыч только ведь мужиков может лечить.
Алексей (закусывая).
Он от сорока восьми недугов знает лечить. Я, говорит, только череп поднимать не могу, а то все… по науке. (Садится к столу).