Иван Данилович Жолудь
Мёртвые стихи. Грех и зависимость

Цикл “Последний побег”

Камео

Эта история о даме азиатских корней,

С бесконечной тягой к свободе.

Мы прожили, как бабочки, пару дней,

Но по ней я страдал полугодиями.

С броским оттенком зелёных волос,

Ароматом духов "бабл гам".

Смутно помню те дни – перерос,

Но на сердце остался шрам.

Её имя узнал, лишь спустя пару лет,

Но прозвал за прямой мятный локон,

В душу въелся навеки тот яркий цвет,

И её поглотил, как кокон.

Возможно, под влиянием судьбы,

Я возвратился в тот китайский ресторан.

И ошарашенный, средь рокота толпы

В который раз услышал её там.

Не может быть! Я будто бы в бреду.

Сыграла жизнь со мною злую шутку,

А я, в который раз, иду на поводу,

Без капельки сомненья, не подумав ни минутку.

Я подошёл к ней, слова не сказав;

Она могла читать меня по взгляду,

И лишь коснувшись рук и лоб поцеловав,

Я промолвил: "Ну здравствуй, Мята"…

Честная ложь

Я полон был вопросов,

Ты – скрывала всё ответы.

Противники допросов,

Заложники побега.

Тот шумный ресторан

С забитой барной стойкой -

Источник старых ран

От прошлой жизни бойкой.

Ты снова увильнёшь,

Когда спрошу о цели.

Я чую эту ложь;

Мы раньше ей горели.

Бармен, налей бокал,

Чего-нибудь покрепче,

Хоть боль Я испытал,

Что алкоголь не лечит.

Здесь "лечит" только Мята,

Лапшу на уши вешав.

Дурманит хлеще яда,

Обманом разум нежа.

В словах ни капли правды,

Но как честны глаза…

Я отказать и рад бы,

Но верю в чудеса.

Вспышка

Я наступил на те же грабли,

Опять поддался сладкой лжи.

Ты б под дождём одна прозябла,

А я ж не монстр без души…

Ведь снова не с кем ночевать,

Одинокой, печальной Мяте.

А я лишь только мог мечтать

Лицезреть, что под этим платьем.

В твоём взгляде горел огонь,

Разгорелась румянцем кожа.

Тебя крепко возьму за ладонь,

Мы противиться чувствам не можем.

Нас так долго вела дорога,

По тропам красных фонарей.

Ты в глубинах души – недотрога,

Только с виду костра горячей.

Я не в силах тебе отказать,

Ни в страсти, ни в глупой просьбе.

По утру нам опять бежать,

Но сейчас мы любовь возносим.

Юко Мията

Как холст, покрытая тату;

Она не такая, как все.

Вся искриться, сияет в цвету,

Будто лист, утонувший в росе.

В заведённой машине вдвоём,

Нам пора уже трогаться в путь,

И к закату свободу найдём,

Нужно только с тропы не свернуть.

Лишь остался один вопрос.

Я хотел бы узнать её имя,

И назвать им одну из звёзд,

Вон из тех, что умчались мимо.

Она неловко улыбнётся,

Покраснеет, как плод граната.

И губами к ушам прикоснётся,

Прошептавши "Юко Мията"…