– Вот так вот, – вздохнула матушка и косо глянула на батюшку, стоит ли рассказывать. Но тот никакого виду не подал, и она продолжила. – Неделю жил в храме, домой только ночевать ходил. Я таких людей во всей жизни больше не видела ни разу. Такой веры крепкой был человек. Хотя и никогда не говорил об этом.
– Вот оно… – только и пробормотал Владик. – Вот оно как выходит.
И в ушах у него зашумело звоном, который пульсирует обыкновенно в такт сердцу. Видно устал сегодня, тяжелый был день.
Он посмотрел на икону святой великомученицы Варвары, защитницы от внезапной смерти, и вспомнил об отцовской кончине и своем смертельном проклятии, которое с той поры боле и не сбывалось. Согласно покивал головой, глядючи в никуда и осеняясь пониманием, и в его уме свежо и чисто проявился образ отца. Тот улыбался, весь какой-то свежий и светлый.
– Все оно для чего-то такого, сынок! – сказал он, и все теперь Владу показалось ровным, и всякое непростое обернулось простым, а неясное осветилось. Ничего ведь не случайно, и все дается Богом для чего-то, что больше любой потери.
К вечеру он ушел домой, ведя мать под руку из-за скользкой гололедицы.
И раскрашенный забор теперь казался ему самым дорогим. А мысли про обмен дома – малодушием.
Дома они с мамой растопили печь перед сном и долго пили чай, глядя на фигурные ножки, вырезанные раскаленной струной, слушали, как трещат дрова, и молча плакали, ничего друг другу не говоря.