Ислам Ханипаев
Типа я
– Я не люблю.
– Знаешь, это ничего, что ты не хочешь обсуждать неудачную драку. Так бывает, главное, чтобы ты помнил, что насилием ничего не решить. Я поговорю с ребятами, чтобы они перестали тебя доставать.
– Я не проиграл.
– Я не так выразилась. Извини, если я тебя как-то оскорбила.
– Я вообще не проиграл! Вы что, совсем, что ли? Настоящие мужики все проблемы решают драками! Я вообще прихожу в школу, чтобы драться, и их было десять человек! А еще – двадцать минут прошло! До свидания.
Я вышел из кабинета. Крутой Али сказал, чтобы я хлопнул дверью, и я хлопнул. Тупая женщина, тупая школа. Я забрал свою куртку и пошел в сторону выхода, так как на улице меня дожидалась Амина. Крутой Али всегда дает крутые советы. Хорошо, что я взял с собой платок.
Я выглянул из окна коридора на втором этаже. Амина стояла прямо под ним, и мы встретились взглядами. Я помахал ей, она помахала мне, а затем произошло кое-что плохое. Так делают только трусы. Меня схватили сзади Гасан и два других одноклассника.
– Ты чё тут говоришь, что ты выиграл? – спросил Гасан. – Ты хочешь опять махаться, что ли, дурак? Я тебя сейчас (тут он сказал плохое слово), понял?
Они потащили меня в туалет для девочек и заставили наступить в унитаз ногой, а в другие два унитаза выбросили шапку и пенал. Они думали, что они крутые и злые, поэтому могут делать такие вещи со мной, а еще с Расулом и мальчиком в больших очках из 2 «Д» класса. Они не знают, каким злым буду я, как я буду их мучить. Они засунули мою ногу в унитаз, а я засуну их головой. Они обзывали меня нехорошими словами, а я буду писать фломастером на их лицах эти слова. Они порвали мой капюшон, а я порву на них всю одежду и заставлю ходить голыми по школе. Они толкнули меня об стенку, а я их изобью. Они просто плохие, а я буду очень злой.
Я подождал, пока высохнут вещи, а потом подождал еще чуть-чуть, пока Амина не ушла, и потом пошел домой. Я шел молча, потому что мне было стыдно перед Крутым Али. Он мой учитель и лучший друг, а я его подвел. Он молча избивал всех мальчиков, пока мы шли, и ничего мне не сказал.
Когда я пришел домой, сразу бросил шапку, штаны и носок в стиральную машинку, а сам пошел в свою комнату. Крутой Али не разрешает мне плакать просто так. У нас есть список вещей, из-за которых мне можно плакать. Например, из-за грустных мультиков или когда в фильмах убивают героев, когда мне ставят четверки, если я ответил хорошо, когда учитель по физре кричит на меня (это было один раз), когда я обо что-нибудь ударяюсь, когда я вспоминаю про маму, когда меня называют нехорошим словом, когда разрисовывают мои вещи, когда на меня нападают больше трех человек. Сегодня на меня напали три человека, не хватает одного, поэтому я не собирался плакать, но они говорили нехорошие вещи и порвали капюшон. Я спросил у Крутого Али, он разрешил чуть-чуть поплакать. Вообще чуть-чуть, даже неслышно, – и он разрешил.
Типа мама и типа брат в этот день пришли вместе. Я открыл им дверь и сразу ушел в свою комнату придумывать вещи, из-за которых я не люблю школу.
– Артурчик, – позвала меня типа мама через пару минут.
Я был к этому готов и придумал план. Я выглянул из комнаты. Она стояла в коридоре, держа в руках мои вещи, готовые к стирке.
– А что твои вещи делают в стиральной машине? Они испачкались?
– Да, я случайно наступил в лужу, – ответил я, следуя блестящему плану.
– А шапка? – спросила она. Шапку я спрятал внутрь штанины. Следуя моему плану, шапку она не должна была найти, но план не последовал моему плану. Я не ответил на ее вопрос. – А еще пенал лежит в раковине. Он испачкался?
Про пенал я забыл, что собирался помыть его мылом.
Правило воина № 30 звучит так: «Если раскрыли твой секрет, скажи все как есть, как настоящий воин». Я закрылся в комнате.
– Артур, – прозвучал голос типа брата за дверью, – кто тебя обидел? Это опять Камиль или кто-то из школы? Как его там, Гасан? Смотри, братишка, как мы сделаем: ты мне просто напиши список этих пацанов, я пойду в школу и разберусь с ними. Хорошо? Я не буду их бить, но поговорю с ними, и они будут бегать от тебя по всей школе.
Я не ответил.
– Артур, эй, мужик, тут нет ничего. Не плачь, – сказал он. – Не надо из-за этого плакать. Меня тоже в школе били, потом я пошел на дзюдо и настучал каждому из них. Они все тру́сы. Перестань плакать, братан.
Я опять не ответил.
– Ахмед, ничего. Я поговорю с ним, – сказала типа мама и открыла дверь.
Я сидел на полу. Когда я злой и серьезный, то сажусь на пол, потому что настоящие воины не спят и не отдыхают в постели. Они сидят на камнях или на траве. У меня дома нет камней и травы тоже. Но я сижу на старых деталях лего. Они тоже острые.
– Артуренок, можно я сяду рядом? – спросила она. Я не ответил, но она все равно села. – Даже если ты не скажешь, кто это был, я пойду в школу и разберусь.
– Ты ничего не знаешь вообще, – ответил я, следуя совету своего сенсея: «Если не знаешь, что ответить, говори вещи, которые могут обидеть твоего врага».
– Вот завтра пойду в школу и узнаю.
– Это даже не школа, – сказал я, следуя другому совету своего сенсея: «Если врешь, то ври очень уверенно».
– А вот и школа. На твоем рюкзаке написано кое-что плохое жирным красным маркером. У тебя таких нет, значит, это, скорее всего, кто-то, у кого был такой маркер, и завтра, скорее всего, он принесет его с собой. А еще слово, которое он написал, это… нехорошее обзывание. Я знаю, что только в школе тебе такое иногда говорят. Из-за того, что ты ходишь к психологу.
– Она тоже тупая. Все в школе тупые, кроме моих друзей и учительницы природоведения и изо.
– О, я тоже так думала, – улыбнулась типа мама. – А мне, конечно, нравилась музыка. Рисую я как будто ногами, а вот пела я… Эх, меня надо было на «Минуту славы». В белом платье со звездочками, которое подарил папа.
– Фу.
– Фуфукай сколько хочешь, а платье было… Какое знаешь крутое слово?
– Ядерное, – буркнул я.
Крутой Али обрадовался тому, что я внимательно слушаю все его уроки.
– Ядерное платье. Да, пожалуй, оно было ядерным. Все девочки точно завидовали. Как все мальчики у вас завидуют твоим мозгам.
– Никто не завидует.
– Завидуют все. Все, кроме Расула. Ты говорил, что вы договорились, что он самый умный, потом ты.
– Откуда ты знаешь?
– Знаю, потому что ты мне это сказал. Зашел домой, сказал это и сразу ушел к себе. Кто, кроме мамы, должен помнить такие вещи? – сказала она и обняла меня.
– Ты мне не мама, – ответил я. Я не хотел это говорить, но она должна знать, чтобы не приходилось обманываться всю жизнь.
Она немного помолчала, потом сказала:
– Ну и пусть. Я буду почти как мама. Мне без разницы, главное, что ты храпишь в соседней комнате ночью, а утром ешь мою дурацкую яичницу. И поскольку я почти как мама, то должна буду пойти в школу и разобраться с тем, что произошло сегодня. Даже если ты обидишься, зайчик. Я не могу это так оставить.
Я ничего не ответил. Она встала с пола и пошла к двери.
– Это мужские разборки. Ты не должна туда идти, – сказал я, потому что у меня появился хороший план остановить ее. – Такие вещи решают папы.
– У нас нет папы, – ответила она грустно.
– Если папы нет, то никто не должен идти, – сказал я.
Это был отличный план, который должен был оставить ее без решения. Я ждал, что она что-нибудь ответит, потому что у нее тоже всегда на все бывает ответ, но она ничего не ответила. Просто вышла из комнаты.
У нас дома дурацкие тонкие стены. Слышно, когда соседи ругаются, а еще слышно, когда соседи плачут. Двери у нас дома тоже тонкие. Поэтому я услышал, как типа мама плакала. Девушкам можно плакать, мужикам нельзя. Это серьезное и очень важное правило. Правило воина № 3. Поэтому я не плачу. А Крутой Али вообще, как родился, никогда не плакал, он даже не знает, что такое грусть. Он так и сказал однажды: «Грусть – чё такое?»
Одна из серьезных проблем общения с типа родителями – это обращение к ним. Я не могу говорить типа маме: «Типа мама, привет». А еще не могу ей говорить: «Джамиля, привет». А еще не могу говорить: «Эй, привет». Вот и получается, что я не могу к ней обращаться. Приходится всегда просто начинать разговор, но она все слышит и говорит, что у нее ушки, как у кошки, которая всегда слышит мяуканье своих котят. Я не котенок, я вообще тигар. На улице все на всех говорят «тигар», но Крутой Али сказал однажды: «В джунглях бывает только один тигар. Ты – тигар» (я знаю, что пишется «тигр», но все крутые пишут и говорят «тигар»).
Я стоял у двери типа мамы несколько минут и думал, как к ней обратиться. Я не люблю, когда говорят про мою маму или про папу. Нельзя говорить про чужих родственников, которых нет, а я сказал про ее мужа. Он ушел очень давно, типа мама не сказала почему. Просто развелись – и все. Она мне не мама, но она хорошая и вкусно готовит. Я вообще не понимаю, зачем от нее…
– Эй, Крутой Али.
– Чё?
– Можно обзывать старших, если они сделали плохие вещи, но не мне?
– Можно. Можешь сказать на него «олень».
– Хорошо.
– Я вообще не понимаю, зачем этот олень ушел от нее.
В комнате типа мамы стало тихо, и я постучался в дверь.
– Да? – сказала она.
– Это я.
– Я знаю, что это ты, Ахмед ушел на тренировку, – тихо посмеялась она.
Это хорошо, что она смеется. Я собирался пошутить, чтобы ей стало весело, но воины не шутят. Хорошо, что уже не придется.
– Нельзя говорить про чужих родственников, которых нет, а я сказал.
– Извиню только за обнимашки, – ответила она.
Пришлось войти в комнату и обнять ее. Я не люблю такие вещи, но воин должен быть иногда добрым.
– А где он? Ну, твой… – Не знаю почему, но мне стало неудобно говорить о нем.
– Бывший муж? – спросила она и замолчала. Мне показалось, что она думала или вспоминала его новый адрес. – Не знаю точно, но надеюсь, что в хорошем месте.
– Он не звонит?
– Нет, – улыбнулась она, как будто он теперь живет на Северном полюсе и звонить оттуда невозможно.
– А почему?
– Ну, мы много ссорились, и последний наш разговор… Мы опять ругались по телефону, и все. Больше мы не говорили.
– А когда?
– Не помню уже, давно. Наверно, лет десять назад. Уже после развода. Ахмед был как раз твоего возраста.
– А из-за чего?
– Тоже не помню. Так и бывает, зайчик. Ой, извини, временно безымянный воин.
– Как бывает?
– Вот так. Поспоришь с кем-то, время пройдет, ссора забудется, а обида останется. Со временем уже не важно, с кем и почему ты ссоришься. Если было бы важно, мы бы это запоминали.
– Так и бывает, – сказал я с умным видом.
– Ага, – сказала она с грустным видом.
Это была первая ночь, когда я не спал. Я пытался уснуть, но не получилось. Все потому, что мне в голову пришла классная идея. Я подумал, как хорошо было бы найти типа маминого мужа и опять познакомить их (если он не уехал в Антарктиду – я бы за ним полетел, но мне нельзя, наверное, летать одному), чтобы они поговорили и снова помирились. Этот классный план я рассказал Крутому Али, а он спросил:
– Зачем тебе эти сопли?
Крутой Али не любит, когда делают вещи, от которых нет пользы. Вот даже сейчас – уже была ночь. Можно было посидеть в телефоне, послушать музыку или посмотреть мультики, но Крутой Али не тратил время зря. Он качался, поднимая машины, и злился оттого, что сегодня во дворе не было ни одной большой машины, хотя бы «газели». Легкие машины он не любит поднимать.
– Потому что злой воин тоже должен делать хорошие вещи, чтобы потом попросить за них другие хорошие вещи. Ты сам говорил, что воину всегда нужна выгода, если он помогает другим. У меня тоже есть выгода.
– Какая?
– Я попрошу пустить меня на тренировки.
Мне не разрешают записываться ни на какие тренировки, только на дурацкое плавание или шахматы. На фиг мне шахматы? Крутой Али однажды сказал: «Шахматы нужны, чтобы ломать уши». Я не хочу и на плавание. Когда судьба позовет меня на великие дела, я что, только плавать буду туда-сюда? Я что, Аквамен? Я сходил по просьбе типа мамы один раз на плавание, потом она весь день называла меня «мой лягушонок». Я – ЛЯГУШОНОК?! Я ВОИН! Воины не купаются в лужах! Я хочу на борьбу! На бокс! На кунг-фу!
Она говорит: «Ну если хочешь, я запишу тебя на легкую атлетику, только не перенапрягайся». Зачем мне легкая атлетика? Чтобы убегать от врагов? Чтобы она называла меня «зайчонок»? Однажды мне даже пришлось из-за этого заплакать. Крутой Али сказал, что из-за спорта можно плакать, это как если спортсмен получит травму – плакать можно, и я заплакал. Типа мама пришла из поликлиники с какой-то дурацкой бумажкой, и там было написано, что мне запрещен «физический контакт» в боевых видах спорта. Я не знаю, что это значит. Что-то там с сердцем. Тупость. Крутой Али тоже сказал: «Чанда все это». В общем, теперь мне нельзя ходить на всякие крутые тренировки, но Крутой Али учит меня всем боевым стилям прямо дома.
– Хороший план, – сказал Крутой Али.
– Я найду его, помирю их и получу тренировки, – повторил я, чтобы самому понять, что я собрался делать.
Воскресенье.
Вечно счастливый, вечно мертвый
Воскресное утро я провел в своей комнате, дожидаясь, пока останусь дома один. К десяти часам вышел Ахмед, а типа мама в обед пошла на рынок. Я предупредил, что буду гулять с Расулом, и позвонил к нему в дверь, чтобы предупредить, что я с ним гуляю.
– Гуляешь? – спросил он.
– Ага, – ответил я.
– А где мы будем гулять?
– Нигде. Я иду делать важное задание, а если мама позвонит, скажи, что мы гуляли весь день и я только что пошел домой, а потом позвони мне и скажи, что звонила мама.
– Я не люблю врать. Я вообще не вру никому.
– А когда ты забрал мой пластилин?
– Это не в счет. Мне тогда очень нужен был пластилин.
– Скажи маме, что мы гуляем, или я с тобой не буду дружить, а если с тобой перестает дружить самый крутой, то другие тоже не будут.
– Но ты не самый крутой.
– Я буду самым крутым. Я семь раз отжимаюсь, а ты сколько?
– Четыре.
– Вот видишь. Ты мой лучший друг и должен мне помочь!
Я соврал. Мой лучший друг – Крутой Али.
– Хорошо, – сказал он, чуть-чуть подумав. О чем там вообще думать?
Я стал искать по дому все, что связано с мужем типа мамы. Вообще я, конечно, знаю, что нельзя копаться в вещах типа мамы и вообще в чужих вещах, но я очень хотел помочь, а еще я хотел на тренировки. А еще я люблю делать добрые дела, но Крутой Али не любит их. Он считает, что я делаю слишком много хороших вещей и слишком мало плохих и крутых. Это надо исправить.
Из шпионских фильмов я знаю главное правило вора. (Хоть я и не вор и не буду вором в будущем, когда стану злым крутым воином. Я могу стать ограбителем, а ворами пусть будут слабаки-злодеи. Ограбители забирают все, что хотят, и смотрят в лицо своему врагу, а воры ковыряются в чужих карманах.) Нельзя, чтобы кто-нибудь узнал, что ты копался в его вещах. Я покопался на некоторых полках типа мамы и довольно быстро нашел коробку из-под обуви, в которой лежали только документы на всех нас. Нашел дурацкую фотографию Ахмеда для паспорта, свой медицинский полис (не знаю, зачем эта бумажка, но, скорее всего, это документы – если я когда-нибудь захочу поехать на Северный полюс, надо будет взять эту бумажку с собой), свидетельство о рождении (я и так знаю, что я родился, зачем эта бумажка? Взрослые – глупые люди). Нашел целлофановый пакет типа мамы и все ее документы. Она была красивой на старых фотках (сейчас тоже красивая). Свидетельство о браке. Свидетельство о браке!
– Вот эта бумажка мне нужна! – крикнул я. – Брак – это когда женятся и делают свадьбу. Танцуют там лезгинку и кушают голубцы. – «Абдулазиз Гамзатов», – прочитал я. – Наверно, это он.
– Дальше чё? – спросил Крутой Али. Он все еще был недоволен моим планом.
– «Одноклассники». Все старики бывают там. Буду искать.
Я включил типа мамин компьютер и открыл сайт «Одноклассники». Начал искать Абдулазиза Гамзатова. Написал его имя. Типа маме сейчас 43 года. Наверное, ему где-то от 42 до 50 лет. Я записал эту цифру, конечно, город Махачкала и получил результат – три человека. Одна страница была закрыта, без каких-нибудь фотографий. На другой был полный лысый мужик с усами. Не таким я представлял папу Ахмеда. Типа мама не вышла бы за мужика с тремя волосинками на голове, но по возрасту он подходил, а еще был в сети прямо сейчас. Я увидел фотографии его и… его семьи. Жена, три дочки, весь такой счастливый. Мне стало из-за этого плохо.
– Крутой Али?
– Чё?
– Написать ему?
– Типа чё?
– «Салам, вы муж Джамили?»
– Не-а. Зачем эти сопли? Пиши с ходу «Чё там? Давай пообщаемся, брат».
– А это что?
Я увидел другой город, потом посмотрел все его 400 фотографий, он переехал в Махачкалу только недавно, почти всю жизнь прожил в Волгограде. «Это не он», – подумал я, и мне стало легче. Меня очень разозлили его фотки: столько всего было в жизни, как будто самый счастливый человек в мире. Путешественник, миллионер, наверное, а типа мама работает медсестрой и еще два раза в неделю работает ночью в большой пекарне. Он что, этот, дурак? Почему он ее оставил? Или это вообще не он. Это хорошо, если не он. Хочу, чтобы он каждый день плакал без типа мамы. Я решил ему написать и, следуя совету более опытного переговорщика, начал так: «Салам, брат, как ты?»
Он был в сети, так что ответ я ожидал довольно быстро, но мужик молчал. Он прочитал мое сообщение и все равно промолчал!
– Наверно, задний кинул, – объяснил мне Крутой Али.
«Здравствуйте, мы знакомы?» – приходит неожиданное сообщение.
«Нет, брат, надо пообщаться насчет моей мамы».
«Извините, я вообще не понимаю, о чем речь. Чьей мамы? И кто вы вообще?»
– Назвать ему свое имя? – спросил я.
– Скажи ему, что это Крутой Али. Меня все знают, – сказал уверенно Крутой Али.
«Это Крутой Али. Насчет Джамили пообщаемся. Ты еще муж, да? Если да, то чё ты ушел? Давай встретимся, чисто по-мужски».
«Я все понял, вы взломали чужую страницу. Наверное, сейчас будете просить у меня денег, потому что ваша мама тяжело больна и срочно нужна помощь. Я проходил через таких жуликов».
– Он чё, дурак? – спросил я, совершенно не понимая, куда ушел наш разговор. При чем тут типа мама? Почему он считает, что она больна? Я не взламывал ничьей страницы.
– Кажется, он хочет дать копейку, – решил Крутой Али. – Узнай насчет этого.
– «А чё, сколько у вас денег?»
– «Я вас бросаю в черный список. Если у вас есть совесть, вы вернете страницу обратно женщине, у которой ее забрали».
Этим сообщением он окончательно разозлил Крутого Али, и тот сам написал ему сообщение с нехорошими словами и обещанием поймать во дворе, но сообщение не дошло, так как он нас заблокировал.
Оставался последний, третий мужик. Тоже обычный дяденька – жена, ребенок. Мне показалось, что он работает на каком-то заводе, потому что у него много фоток в здании с большими трубами и всякими металлическими штуками. И еще несколько фотографий, на которых мужик в каске. Адреса и номера не было, так что ему можно было написать: «Ты чё, э? Давай пообщаемся». Но потом я подумал, что, если опять буду начинать разборки, он не захочет говорить с типа мамой. И вообще у него уже своя семья. Он уже не вернется, но они могут помириться, и, может, тогда типа мама будет больше улыбаться, а он будет дарить мне подарки на день рождения, который ровно через месяц, но я не кушаю торты, так что пусть просто подарит мне плейстейшн или иксбокс.
Я написал ему просто «Салам» и ждал около часа, пока он войдет в сеть. Потом я заметил, что его не было в сети с 2019 года. Уже год. Пришлось еще искать. Я нашел его дочку, узнал, что она учится в 19-й гимназии, а эта школа недалеко от нашей. Там учился Расул в первом классе, пока не перевелся к нам. Поэтому я решил, что мне нужен помощник. Я позвонил Расулу и отменил предыдущий план. Мы договорились встретиться рядом с гимназией. Теперь даже не придется врать. Мы с Расулом будем гулять, хоть мне и нельзя уходить с нашего двора, но это было очень важное дело.
Крутому Али не нравится Расул. Он вообще не любит умников, я тоже их не люблю. Каждый день бы их бил, но они потом жалуются родителям. Поэтому я никого не бью. Крутой Али говорит, что друзья для слабаков, а кент – это настоящий брат. Не каждого можно назвать кентом. Поэтому Расул мне не кент, и если я хочу с ним дружить, как с кентом или братом (я чуть-чуть запутался, кто друг, кто кент, а кто брат), то должен тоже научить его быть крутым, но это потом.
– А что тут? – спросил Расул, когда мы встретились у гимназии. Это здание выглядело намного лучше нашего. Я читал историю нашей школы, она открылась в 1959 году, а этой гимназии, наверное, лет десять. Она во всем лучше, и, возможно, тут даже парты лучше, но, когда я менял школу в прошлом году, типа мама попыталась меня устроить в эту гимназию, и директор попросила семнадцать тысяч рублей на ремонт школы. Типа мама очень разозлилась и ушла. Но я думаю, что на ремонт школы денег не должно быть жалко. Все дети хотят учиться в нормальных школах, поэтому и наша директриса тоже часто просит деньги на ремонт. Типа мама не хотела отдавать меня в эту школу, но пришлось. Она отдала девять тысяч на ремонт директрисе, и меня взяли в школу. Правда, ремонт еще не начался.
