Ирэн Виньяно
Волшебство 31 декабря и другие рассказы
– Кто? – обеспокоено уточнил директор, подавая мне стакан с водой.
– Принтер… Бумаги-то нет, кончилась, – всхлипнула я.
– Фух, – с облегчением выдохнул Козлов, – Вы, Татьяна Валерьевна, успокойтесь, водички вот попейте, а бумага… админа к вам пришлю.
Сказав это директор быстро вышел из кабинета.
Фууу, пронесло.
Свиньи не летают! Да, но…⠀
Студентка технического вуза после пар стремительно спускалась по лестнице и на ходу застегивала пальто. На улице возле воздушного перехода её дожидался высокий брюнет с портфелем в руке.
Девушка побежала к нему, ловко огибая курящие компании.
– Привет, Антон! – остановилась она возле него и не сдержавшись лучезарно улыбнулась.
– Здравствуй, Кира, – улыбнулся он в ответ и наклонившись к её лицу, поцеловал. Поцелуй длится всего мгновение. Не здесь. Антон взял девушку за руку и повел к переходу.
– Как дела? – спросил он, когда они успели подняться. Не то что ему действительно было интересно, как у нее дела. Только вчера они разговаривали по телефону и ему казалось, что Кира уже все – все рассказала…
– Ты представляешь! Сегодня Вячеслав Олегович…, – воодушевленно начала девушка.
Вот на имени преподавателя Антон и отключился. Эта информация представлялась ему не нужной, поэтому – то он с легкостью переключился на более приятные мысли:
«Сонная Кира в его постели. Задравшаяся футболка оголила ее пупок с пирсингом. Ох уж этот пупок…» Антон непроизвольно сжал руку девушки сильнее, на что она тут же отреагировала:
– Ты меня слушаешь?
С неохотой парень вернулся к разговору, точнее к активному его слушанию. И в подтверждении своих намерений кивнул Кире. Она в ответ улыбнулась и продолжила:
– Нам выдали задание, нашей группе досталась металлодеревянная ферма. Нужно сделать расчет…
– Хрюшки, курочки, – улыбнувшись, вставил Антон.
– Какие курочки? Какие хрюшки? – опешила Кира, – Ты о чём вообще?
– Ну как же? Ферма – хрюшки, – расплылся в еще большей улыбке парень, а потом добавил, – хрю-хрю.
– Ты шутишь? – недоумевала Кира.
– На ферме живут хрюшки, – с уверенностью в голосе сказал Антон, ещё и покивал головой для убедительности.
Девушка хоть и испытывала раздражение от идиотской шутки, но промолчала. Это она в слух промолчала, а вот мысленно продолжила разговор, точнее монолог: «Нет, ну при чём тут свиньи? Что им делать на ферме?! Ферма – это же конструктивный элемент крыши! А свиньи… Как они вообще могут попасть на крышу? Кто их туда посадил? Хмм… Ну, чисто теоретически свинку можно поднять на подъёмнике. А что? Тросами скрепили и подняли… Только кому это нужно? Рилз снять? Да уж…»
Кира всё продолжала внутренний разговор перепрыгивая с одной темы на другую, а Антон наслаждался тишиной, держа ее за руку и ведя к парковке.
Маленький Лев
Я открыл дверь нашей квартиры:
– Женевьева, любимая, я дома!
Мне же ответила колонка Алиса:
"Ягода Малинка оп-оп-оп
Крутит головой, залетает в топ
Такая ты грустинка
Холодная как льдинка
Хлопает глазами
Влево, вправо в потолок…"
Женевьева в последнее время часто слушала эту песню, когда что-то делала по дому и всегда подпевала и пританцовывала.
– Милый, я здесь! – крикнула она из гостиной.
Женевьева стояла перед диваном и смотрела на фото-панно в пол стены. Я подошёл со спины и обнял любимую за плечи:
– Чем занимаешься? – поцеловал в макушку.
– Смотри, вот сюда мы поместим фото с выписки, – Женевьева ткнула пальчиком в свободное окошко между фоткой с игры в "Мафию" и нашей регистрации в горах.
– Скоро, очень скоро, я стану самым счастливым человеком на Земле, – я опустил руки на её заметно округлившийся живот.
Она положила свои ладони на мои. И мы вместе почувствовали толчок ножкой Льва.
– Смотри, наш мальчик уже просится наружу! – Женевьева развернулась в кольце рук и со счастливой улыбкой поцеловала меня.
"Скоро" наступило на следующую ночь. В роддом я поехал вместе с женой.
– Мы возьмём коляску и поедем в парк, – рассуждала вслух любимая, когда мы ходили по родильной палате от окна к двери и обратно, – а потом найдём лавочку под деревом, ааа…– сильно сжала она мою руку и сделала пару глубоких вдохов и выдохов. Отдышавшись, она продолжила: – Лев будет сладко спать, а мы пить молочный коктейль.
На протяжении, наверное, часов десяти она рассказывала, куда мы поедем вместе, в какие игры будем играть, какие книги читать.
А потом вошли врачи, я вынужден был покинуть палату. Так захотела она. Чтобы скоротать ожидание, я представлял, как возьму сына на руки, как Женевьева напоет про ягоду малинку.
– Готовьте реанимацию! Каталку сюда, – крикнула медсестра дежурному и скрылась в палате жены.
Я вскочил с места, и рванул было к ней, но ноги онемели. Колющая боль в груди не давала нормально дышать. Мимо меня пробегали врачи. Одного мне удалось схватить за руку:
– Что? – только и смог я вычленить из всего вороха мыслей и страхов.
– Сильное кровотечение, – быстрый сухой ответ.
Я не знаю, как пережил те сутки. События с того момента и весь последующий месяц помню урывками. Помню, как вышел врач из реанимации и подошёл ко мне:
– С ребёнком все в порядке. У вас мальчик четыре тысячи пятьсот грамм, пятьдесят один сантиметр, девять баллов. Женщину спасти не удалось. Мужайтесь.
Помню, как в день выписки, когда мама забирала Льва, я стоял в морге на опознании любимой. В тот день я надел темно-синюю рубашку, как на первое свидание. Помню, как долго стоял возле её могилы, как положил ей букет из тридцать одной розы. Помню, как потом приехал домой и стоял у кроватки Льва. Я стоял и смотрел, и не мог взять его на руки. А он ревел и тряс конечностями. А я, я… из-за этого сморщенного комка моей Женевьевы больше нет. И потом каждый раз когда я заходил в детскую, это было напоминанием: её больше никогда не будет, а это будет жить.
– Так больше не может продолжаться! – вспылила мама. Она все время после смерти жены помогала с этим существом. – Ты должен взять себя в руки! Жизнь продолжается! Женевьева бы все сделала для вашего счастья!
– Она отдала жизнь! Её больше никогда не будет рядом. Ты это понимаешь, мама? Понимаешь? – я отвернулся, пряча навернувшие слезы.
Мама ушла, хлопнув дверью. Из детской раздался плачь, но я продолжал стоять в прихожей. Крик стал громче и более требовательный. Выдохнув, я заставил себя зайти в комнату к этому ребёнку. Потом заставил себя поменять подгузник и дать бутылочку со смесью. А потом сел рядом, облокотившись на перила кроватки и смотрел на маленького сморщенного человечка.
– Что же мне делать с тобой?
– Включаю, – отреагировала Алиса.
Заиграла музыка:
"Ягода Малинка оп-оп-оп
Крутит головой, залетает в топ
Такая ты грустинка
Холодная как льдинка
Хлопает глазами
Влево, вправо в потолок…"
Лев прислушался, а потом улыбнулся как это делала Женевьева. Я взял сына на руки и прижал к груди:
– Прости меня, малыш. Прости, – слезы покатились по щекам. На следующий день я вставил фото с сыном на панно. Люблю тебя безмерно.
