Ирма Гринёва
За глаза твои карие
Единственным источником сведений о Соне был Димка. Сведения от него ограничивались коротким «Всё нормально». А что ещё мог Димка рассказать? Он ещё помнил скандал, который Татьяна учинила ему в октябре. Не помогли ему «ничего не знаю, не говорил, не делал, не участвовал».
Но в этот раз короткой фразой Димка не ограничился, выдал хоть какую-то информацию:
– Таня с подружками уехала в Архангельск ловить северное сияние.
– И Соня?
– Ага! Вчетвером – Таня, Соня, Ира и жена Вашего одноклассника Валеры, Тома.
– А она-то каким образом оказалась в их компании? – удивился Артём.
– Пришла к Соне просить не рушить их с Валерой семью. Так и прибилась.
«Ну, Кораблева, ну, даёт! – подумал Артём, – Опять высокие отношения. С любовницей своего мужа подружилась. Теперь жену своего почти любовника в компанию подруг приняла».
(Консультации Ирины способствовали установлению мира и согласия в семье Гладилиных. А ещё повышению самооценки Тамары. Нет, ну, в самом деле, сколько можно прощать и терпеть левые походы мужа? А потом ещё и его слёзы с соплями утирать. Ирина посоветовала Тамаре кардинально изменить манеру поведения. Вместо сочувствия обидеться на мужа.
Тома сделала ещё более резкий разворот. Забрала Катеньку и ушла из дома к своим родителям, оставив мужу записку, чтобы выметался со своей любовью из её квартиры, как протрезвеет.
Валерка, прочитав записку в совокупности с грозными звонками от начальства с угрозами увольнения по статье «за прогулы», быстро пришёл в себя. Побежал на работу улаживать ситуацию и в дом к тестю с тёщей вымаливать прощение. На работе оформил задним числом отпуск за свой счёт. А от жены получил испытательный срок, поскольку разводиться с мужем Тома не собиралась. Пригрозила только. А потом укатила с новоявленными подругами в Архангельск, оставив на мужа и дочь, и домашнее хозяйство под строгим присмотром своей мамы).
– А ты что будешь делать на Новый год?
– Мы с друзьями на зимнюю рыбалку едем под Астрахань.
– Может и мне с вами рвануть? – мгновенно решил Артём.
– Не вопрос, Артём Александрович. Мы на машинах едем. Место в домиках есть, – без колебаний ответил Димка.
Их как раз в компании пятеро осталось. В одном домике тесно, в двух ни туда, ни сюда. А по трое самое оно. И веселее, и дешевле. Да и нравился Димке их Генеральный. Умный, справедливый, правильный мужик. И чего Смирновой не хватает? Чего от него прячется? Не поймёшь этих женщин… Сколько времени уже прошло с увольнения Сони, а он до сих пор каждый раз про неё спрашивает.
«Вот так, Кораблева, – думал в это время Артем, – ты на север, я на юг. И без тебя Новый год хорошо встречу. И заодно с губернатором после праздников накопившиеся вопросы по контракту порешаю».
19
Не получилось увидеть в Архангельске северное сияние7. Только нарисованное, из Музея художественного освоения Арктики. И ярких красных цветов камнеломок, как на картине Степана Писахова из его дома-музея, тоже.
Тыко Вылка «Северное сияние»
С.Писахов «Красные цветы на Новой Земле»
Зато увидели белейший, чистейший, искрящийся на солнце и громко хрустящий под ногами снег. И сосульки под 3 метра длиной, свисающие с крыш домов хрустальными сталактитами. А всё почему? Потому что за неделю до Нового года в Архангельск с плюсовыми температурами вдруг нагрянула оттепель, а потом в одночасье ударил мороз. К приезду подружек в городе уже было -25о и кругом была нереальная, сказочная красота.
С.Писахов «Церковь, путь к которой потерян»
Дальше мороз только крепчал. -28… -29… -30 градусов8.
Но нас, русских, морозом не испугаешь! У нас программа, и за всё уплачено. Так что, вперёд, в Малые Корелы, к собранным там на огромной площади старинным деревянным домам, где дом бедняка в 4 раза больше наших дач, колокольням, мельницам и колодцам.
К затерянной глубоко в лесу церкви Алексия, человека Божия в Куртяево и святому источнику. К стройным соснам острова Ягры около Северодвинска и бескрайним далям вдруг открывшегося Белого моря. И, кстати, на природе мороз переносился легче, чем в Архангельске во время обзорной экскурсии. Тут то и дело приходилось нырять в тёплое нутро машины, в остальное время передвигаясь бегом между достопримечательностями.
Во время обзорки они узнали потрясающую вещь, тронувшую до глубины души, до слез. Оказывается, Архангельск во время Великой Отечественной войны тоже был в блокаде, как и Ленинград. И по количеству умерших на количество населения города, блокада эта была не менее суровая. Спасались архангелогородцы от голода и холода с помощью тюленей. В ход шло всё – и их шкуры, и мясо, и жир, который помимо пищи, использовался и в медицинских целях, и в военных – для смазки орудий на кораблях Северного флота. Потому и памятник установили спасителю-тюленю на берегу Двины недалеко от памятника воинам-освободителям и подводным лодкам, прорывавшимся к городу в блокаду. «О, сколько ты народа спас от голода и холода!
А в остальном отдых прошёл очень весело. Весело было натягивать по утрам на себя по трое штанов и куче свитеров, всех, что были с собой в наличии. Весело было встретить в ресторане Деда Мороза, который пришёл забрать свою почту, и предъявить ему претензию: «Перестарался, дедушка, с морозом-то! Срочно исправляй ситуацию!» Весело было извиняться перед сотрудниками ресторана, что они подзадержались, и уходят последними, а также сильно шумели, постоянно взрываясь хохотом, и услышать в ответ, что таких весёлых гостей у них не было давно и «ждём вас с удовольствием в гости ещё». Весело было уплетать за обе щеки наивкуснейшие, с пылу – с жару, пироги с сёмгой и шпинатом, с треской, с палтусом и яйцом, с брусникой, с черникой, с грушей. Вкусовые ощущения нового города не менее значимы, чем его достопримечательности
А еще Архангельск запомнится впечатляющей коллекцией изделий из кости Музея изобразительных искусств и Музеем архангельского пряника, где они, после того, как насмотрелись на потрясающе красивые композиции из пряников, выполненные профессионалами, расписали себе по прянику. Уж, кто как смог.
Обычно, во время подобных поездок, у Сони так вышибало мозги от огромного количества впечатлений, что она пребывала практически в нирване, которую йоги достигают многолетними медитациями. Но в этот раз в Сонины мысли постоянно врывался Артём.
Не только Соня, но и остальные девочки всё время ошибались в названии города. Соня не знала, ëкало ли у Тани сердце, когда кто-то говорил вместо Архангельска Астрахань, где её муж и Артём рыбачили, но у Сони ëкало, и ещё как.
Гуляют они по набережной, где старый, деревянный или пятиэтажный, советский Архангельск, вдруг резко сменяется домами в стиле модерн, а Соне приходит в голову, что, наверное, что-то похожее могло быть разработано Архитектурным бюро Артёма или разрабатывается сейчас для Астрахани.
Празднуют они Новый год в самом престижном ресторане Архангельска «Почтовая контора», и опять он. И всё из-за мясной нарезки из оленины, не менее вкусной, чем та, что они пробовали с ним в ресторане «Камелот».
Гуляют они по проспекту Чумбарова-Лучинского, где собраны красивые дома с резными наличниками и лепниной, и самые разные и забавные памятники, а тут опять Артём, потому что Сеня Малина, герой самой известной сказки писателя и художника Степана Писахова, изображён сидящим на налиме9, и Артём сейчас на рыбалке.
7 – в «Архангельских сказках» С.Писахова так написано про северное сияние: «(Мы) с осени к зиме готовимся. Северно сияние сушим… мы (его) пучками свяжем, на подволоку повесим и висит на подволоке, не сохнет, не дохнет… А зимой…возьмёшь северно сияние, тёплой водичкой смочишь и зажгёшь. И светло так горит, и воздух очишшат, и пахнет хорошо, как бы сосной, похоже на ландыш».
8 – из «Архангельских сказок»: «У нас ведь морозы-то живут на двести пятьдесят да на триста градусов, ну, всякий разговор на улице мёрзнет да льдинками на снег ложится… како слово скажешь, так и замёрзнет до оттепели. В оттепель растает, и слышно, что сказал».
9 – отрывок из сказки «Налим Малиныч», который запечатлён в памятнике: «На Соборной площади парад устроили… Как из пушек грохнули! Меня как подхватило, … да как трахнуло об лед ногами (хорошо, что не головой). Я лед пробил – и до самого дна дошел… Ко дну иду и вижу – рыба всяка спит… На самом дне я на матерушшого налима наскочил. Спал налим крепкой спячкой. Разбудился налим да и спросонок к проруби. Я на налима верхом скочил, в прорубь выскочил…»
20
Зря Димка показал начальнику фотографии из Архангельска. Без всякой задней мысли показал. Да и не ему одному показывал, а всем. Просто не сдержался, поделился с мужиками, что жена с подружками Новый год встречает на берегу Белого моря при -30о.
Мужики посмотрели на присланные Таней заснеженные ёлки, выпили за +5о в Астрахани, потом пожелали сами себе удачной рыбалки, потом ещё за что-то выпили, потом ещё, и забыли про морозы в Архангельске. А начальник не забыл. Попросил посмотреть все фото. Потом попросил скинуть кое-какие ему на телефон. Те, на которых была заснята вся девичья компания. А на них девчонки хоть и были закутаны по самую макушку, но их радостные улыбки пробивались сквозь меховые шапки, как лучи солнца сквозь тучи.
На следующий день Димка не стал прилюдно вспоминать о жене, Артём сам у него спросил – присылали ли ему новые фото. Пришлось опять показывать. И перекидывать. Дальше Димка уже без напоминаний действовал. Хочется начальнику себя мучить – пусть мучает, он, может, садомазохист, удовольствие от мучений получает. Компанию их мужскую своим хмурым видом не портит и ладно! Днём ведёт себя вполне по-компанейски, а то, что лёжа в постели пролистывает фотографии на телефоне и смурнеет, так это его личное дело. Никто из мужиков этого не замечает. Димка бы тоже не заметил, если бы не приглядывался.
* * *
«Хорошо, значит, тебе, Кораблева, без меня? Весело?», – думал Артём, глядя на счастливую улыбку Сони на фотографиях. А вот ему было хреново. Занозой в сердце сидела Соня, застряла, как крючок в рыбе, и не отпускала.
После рыбалки Артём ещё на неделю остался в Астрахани, пообщался с губернатором, побывал на площадке будущего строительства, посмотрел на привязку проекта к местности. В середине января вернулся на работу. Но, сколько бы себя не загружал, время на маету оставалось. Чтобы занять чем-то голову, решил вернуться к занятиям на треке.
Когда-то, ещё в студенческие времена Артём серьёзно увлёкся гонками на карах. Не виртуальными, как большинство парней, а самыми настоящими, на грунте. Тренер, Семён Аркадьевич, очень его хвалил, советовал даже уйти в профессионалы, но тяга к архитектуре в Артёме перевесила. И вылилась в проект крытого трека, который он защищал на выпускных экзаменах. И который стал его первым реализованным на практике проектом. Проектом, который стал удачным стартом его профессиональной карьеры. Но, как ни странно, сам Артём на каре в своём закрытом треке ни разу не гонял. Некогда было. Не пришло ли время исправить ситуацию?
Семён Аркадьевич обрадовался своему бывшему ученику. Втиснул в групповые занятия на февраль для восстановления навыков. Пообещал, что в марте уже можно будет перейти на грунт, если тренировки пройдут в закрытом треке хорошо. Весну обещают в этом году раннюю и тёплую.
* * *
О том, что Артём занимается гонками на карах, Соня узнала от Тани, а та, в свою очередь, от Димки, конечно. Соня обрадовалась – вот и возможность показаться Артёму как бы случайно. Она уже давно искала такую возможность, потому что просто прийти или позвонить ему мешала гордость. И трусость – он ведь не обещал её ждать, вдруг, уже давно забыл о ней и думать. А она тут явится – вот она я…
Идея прийти на трек оказалась глупой. Расписания занятий Артёма Соня не знала, потому что их не знал Димка. В комбинезонах, шлемах и перчатках все занимающиеся были одинаковыми, узнать среди них Артёма было не возможно. Если он и был среди гонщиков, то на трибуне её либо не замечал, либо игнорировал.
Но Соня всё равно продолжала ходить на трек. Потому что ей понравилось. Понравилось наблюдать за гонками, понравилось слышать рёв моторов, вдыхать запах бензина. Она просто физически ощущала перегрузки и адреналин, которые чувствовали гонщики на крутых виражах, и, не замечая за собой, отклонялась то в одну, то в другую сторону на поворотах лидера гонок.
– Нравится? Или ждёте кого? – однажды раздался рядом с ней голос.
Соня вздрогнула от неожиданности и повернулась. На неё с добрым блеском в глазах смотрел сухопарый, небольшого роста мужчина лет за пятьдесят.
– Нравится, – честно призналась Соня, потому что встречи с Артёмом уже не ждала.
– А сами попробовать не хотите?
– А можно?
– Можно, – кивнул мужчина, – Приходите в выходные покататься. А захотите серьёзно заниматься, найдите Семёна Аркадьевича. Это я. Меня тут каждый знает.
Соня пришла. Отстояла длиннющую очередь. Покаталась 10 минут. Сразу еще заплатила за 2 звезда и ещё отстояла. И уже в понедельник прискакала к Семёну Аркадьевичу. На групповые занятия он её взять не смог. Группа уже занимались несколько месяцев. Ей – либо их догонять на индивидуальных занятиях, либо ждать следующего набора. Соня выбрала занятия с Семёном Аркадьевичем.
* * *
В марте Артём пересел на болид и вышел на открытый трек. Весна и вправду в Марий Эл пришла рано, радовала солнышком и сухой погодой. А Семен Аркадьевич радовался красивому пилотированию, дерзкому, но грамотно выверенному вождению своего лучшего ученика и где-то в глубине души опять досадовал, что Артём не выбрал профессию гонщика.
Весна сыграла плохую шутку с пожилым тренером. Семён Аркадьевич простудился, затемпературил, загремел в больницу с хрипами в лёгких и попросил Артёма подменить его на индивидуальных занятиях, хотя бы с двумя учениками:
– Хорошие ребятки. Талантливые. Помоги не в службу, а в дружбу. Остальных я уже пристроил. Этих могу только тебе доверить.
Артёму не очень хотелось возиться с пацанами, но и обидеть учителя он не мог. Сказал осторожно:
– У меня же нет опыта преподавания…
– С директором я договорюсь. А учить будешь тому, что сам знаешь. Я пришлю тебе программу на четыре занятия, а там и сам выздоровлю. Выручай!
– Ладно… – нехотя согласился Артём.
А когда учитель прислал программу занятий и координаты учеников, от радости чуть в пляс не пустился. Софья Андреевна Смирнова значилась в коротеньком списке из двух учеников Семёна Аркадьевича. Ну, не может быть таких совпадений! Это точно она! Кораблева! Сама приплыла к нему в руки. «Ну-ну, Кораблева, посмотрим, как ты себя поведёшь, когда увидишь меня в качестве тренера!», – подумал Артём. И впервые за несколько месяцев заснул с лёгкостью в душе.
21
Соню, конечно, предупредили, что тренер будет другой в связи с болезнью Семёна Аркадьевича, но что им будет Медведев, такое она себе представить не могла. Запаниковала. Ни шлем, ни перчатки при «знакомстве» с новым тренером не сняла, из-за паники не сообразив, что он, скорее всего, узнает её по фамилии. Впрочем, он и не настаивал. Представился совершенно нейтральным тоном:
– Здравствуйте! Меня зовут Артём Александрович. Можно, просто Артём. На ближайшие несколько занятий я буду Вашим тренером вместо Семёна Аркадьевича. Сегодня давайте сделаем так: Вы мне сначала продемонстрируете чему научились, а потом продолжим обучение по программе Вашего тренера. Начнём?
Соня, опасающаяся, что её узнают по голосу, кивнула согласно головой.
Сначала сильно нервничала, но потом адреналин сделал своё дело. Она вошла в раж, руки твёрдо держали руль, тело само балансировало на крутых поворотах, ноги уверенно перемещались с педали тормоза на педаль газа и обратно.
Артём был приятно удивлён. Кораблёва, действительно, оказалась талантливой ученицей. И как Семёну Аркадьевичу удаётся разглядеть способности, только взглянув на человека? Загадка! А вот ему, Артёму, чтобы окончательно убедиться, что Смирнова и есть Кораблёва, пришлось прибегнуть к хитрости. Во время перерыва после первой, показательной части урока, он снял с Сони перчатки под предлогом, что она слишком вцепилась в руль, и размял ей кисти рук. А потом показал упражнения, которые она может делать сама. И всё для того, чтобы увидеть родинку на среднем пальце её левой руки.
Увидел. Убедился. Обрадовался. В конце урока позволил себе вольность – снял опять с Кораблевой перчатки и поцеловал руку, сказав, что учителю всегда приятно, когда ученик делает успехи на уроке.
Соня, не чаявшая, когда же урок закончится, с нетерпением ожидавшая, когда она может уползти к себе в норку, чтобы успокоиться, смириться с ситуацией, настроить себя на ближайшее общение с Артёмом, посоветоваться, в конце концов, с Ирочкой, не сопротивлялась действиям Артёма. Просто плыла по течению. И быстренько убежала после урока.
22
На второе занятие с Артёмом Соня пришла во всеоружии. В глаза вставила линзы зеленого цвета. В раздевалке послушала, как звучит её голос через шлемофон (осталась довольна – не узнаваема) и как она выглядит с поднятым стеклом шлема. Видны только глаза. Зелёные. Фиг узнаешь!
Артём, увидев Соню, заулыбался. Подумал: «Кораблева, ну, ты хитрая лиса! Но ты от меня и за зелеными глазами не спрячешься!»
– Боже! Какие у Вас красивые глаза! Зачем прятали в прошлый раз? – задал риторический вопрос Артём и без перехода продолжил, – Да, мы же с Вами не договорились – как мне Вас называть?
– Можно Соня.
– Соня? – разыграл удивление Артём, – А разве Соня и Софья это не разные имена?
– Нет! – теперь уже удивилась Соня, – Как у Вас – Артём и Тёма.
– Знаете, – сделал вид, что задумался, Артём, – давайте я Вас буду звать София? Красиво звучит. Утончённо. Вам подходит. У меня одноклассница была – Соня, не хочется её вспоминать, когда буду к Вам обращаться.
– Неприятные воспоминания? – осторожно поинтересовалась Соня.
– Да, уж! Приставучая была, как репей. Бегала за мной всю школу. Не будем о ней. Давайте перейдём к уроку…
«Ах ты, гад такой! – ещё продолжала сердиться Соня, когда села в болид (почему-то, обиднее всего было, что обозвал «репей». Сказал бы «банный лист», было бы не так обидно), – Это я за тобой бегала? А ты ко мне разве не приставал? Школу он вспомнил! Больше ничего вспомнить не хочешь?»
Думать, сидя в машине, о чём-то другом кроме вождения, было опасно, и Соня постаралась подавить в себе мысли об Артёме. Это было сложно. Ведь он сидел на соседнем сидении. То и дело реплики подавал, дотрагивался своим плечом до её плеча на поворотах, клал руку на руль рядом с её рукой. Пусть и в перчатках, это всё равно было волнительно. Но постепенно Соня заставила себя думать о нём только как об инструкторе. И тренировка прошла вполне эффективно.
Под конец Артём забросал Соню комплиментами – и умница она, и баланс равновесия хорошо поддерживает, и руль уверенно держит, и трассу прекрасно чувствует. И вообще – красавица, спортсменка и… «Просто комсомолка!», – продолжила, немного изменив фразу из знаменитого советского фильма «Кавказская пленница», рассмеявшись, Соня.
23
Третье занятие началось без предисловий. Разговорился Артём, уже сидя в болиде. Между подсказками при прохождении сложных участков вдруг спросил:
– София, как Вам трасса? Нравится? Интересно?
– Очень! – не стала скрывать Соня, – Такая разнообразная. Который раз прохожу, но запомнить повороты пока не могу.
– Тогда похвастаюсь! – рассмеялся довольный Артём, – Это мой первый архитектурный проект. Я им диплом защищал в Университете. Перед строительством многое доработать пришлось, конечно. Если бы Вам не понравилось, признаваться не стал бы. Я Вам говорил, что управляю Архитектурным бюро при президенте нашей республики?
– Нет.
– Как это я упустил возможность заработать дополнительные баллы в глазах «спортсменки и просто красавицы»?
– Так это Вы благоустраивали набережную Малой Кокшаги?
– Каюсь! Моих рук дело.
И дальше, между указаниями: «Руль резче вывернуть», «Тормоз!», «Поворот мягче», «Гасим скорость» рассказывал о том, как благодаря проекту трека, познакомился с Леонидом Игоревичем Маркеловым. Как проникся его буйной фантазией и кипучим энтузиазмом превратить захудалую столицу Марий Эл в туристический центр, Мекку10, куда будут приезжать толпы любопытных россиян и иностранцев. Как ездил в командировки не только по городам России, но и заграницу – Амстердам, Лондон, Париж, Рим, где подглядывал, зарисовывал, творчески перерабатывал увиденное. И как пела душа, когда на глазах родной город расцветал, превращался в сказку. Осушались болота, исчезали свалки, открывались красивые виды, появлялись забавные памятники и скульптуры. Как прикольно было увидеть в туристическом справочнике по России, выпущенном в Исландии, Благовещенскую башню Йошкар-Олы с подписью «Спасская башня Московского Кремля». И как именно после этого начал уговаривать Леонида Игоревича и доказал-таки, что, помимо копирования, надо создавать свой собственный стиль, своё собственное лицо Йошкар-Олы, чтобы также как и в других городах, достаточно было взглянуть на здание или памятник, чтобы понять в каком городе они находятся: Кремль – Москва, Медный всадник – Санкт-Петербург, Эйфелева башня – Париж.
Йошкина кошка
Городские часы
Йошкин кот
– Что-то я разболтался. Всё о себе и о себе. Давайте после следующего занятия сходим поужинать, и уже Вы мне о себе расскажете. Всё-всё! – как всегда в своей манере не спрашивать, а приказывать, сказал Артём. Поцеловал Соне руку, как и в прошлые разы. Развернулся и ушёл широким шагом. Ответа ждать не стал.
