Ирма Гринёва
Встретимся во снах
17 – Оливье Эжен Шарль Проспер Мессиан – французский композитор, теоретик музыки, педагог, органист и пианист, блестящий импровизатор. Изучал традиции неевропейских культур – индийской, японской, латиноамериканской. Увлекался орнитологией, особенно изучением голосов птиц (из Википедии)
11
Белла не стала звонить Тео. Постеснялась. Мало ли в какой момент его застанет звонок? Может, он будет занят на репетиции, например. Написала SMS: «Спасибо». Потом мучилась, что получилось сухо, но сообщение отправлено, и что-то переделывать было как-то глупо. А в глубине души надеялась, что он позвонит первым.
Когда прослушала первое произведение «Песня в стиле Моцарта» Мессиана, поделилась с Тео своими впечатлениями тоже в SMS. Он не ответил. И Белла больше писать не стала. Решила, что ему не нужна эта переписка, а диск был просто жестом вежливости.
Через несколько дней от Тео пришло сообщение: «?» Белла обрадовалась – значит, он, все-таки, хочет продолжения их общения! И дальше, как примерная ученица, поступала в рамках, очерченных Теодором – исправно отправляла SMS со своими тщательно сформулированными впечатлениями от следующего прослушанного произведения.
12
Сколько ни растягивай удовольствие, всё равно оно когда-нибудь закончится. Всё в этом мире имеет свойство заканчиваться. Вот и диск подошёл к концу. Можно было, конечно, перетрясти интернет и выудить оттуда программы концертов Теодора, переслушать и их, но и музыка с диска, не то чтобы заставила Беллу сделать некоторые выводы, а, скорее, создала некие ощущения. И выражались они словами: «одиночество» и «многие знания – многие печали»18
Ощущения переросли в уверенность, когда очередной курьер вручил Белле изящный букет, составленный из белых цветов, где роль королевы играла нежно, но настойчиво пахнущая лилия – её любимый цветок, с запиской: «И ты пойми, что в мире бренном, где все надежды хороши, дороже всех прикосновений – прикосновение души»19.
Во флористике белые цветы ассоциируются с легкостью, чистотой, невинностью и нежностью. Их дарят девушкам в знак самых чистых и добрых намерений, говоря, что готовы добиваться её медленно и постепенно. Белла всего этого не знала. Она просто вдохнула сладкий и тонкий аромат, и почувствовала себя счастливой.
18 – в «Книге Экклесиаста» (в переводе с еврейского – «говорящий в собрании», «проповедник») из ветхозаветного Священного писания, авторство которой приписывается Соломону, написано так: «во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь».
Эти слова говорят об опыте человека, стремившегося приобрести мудрость и всевозможные знания. Однако по прошествии времени ощутившего, что все это было суетой жизни, погоней за ветром. Счастье на земле обретено не было, увеличились лишь страдания от понимания призрачности человеческой надежды.
Но в Христианской традиции понимание временности земной жизни не является поводом опускать руки. Суета и бессмысленность открывают человеку собственную беспомощность, заставляют его искать ответы на волнующие душу вопросы. Где же найти опору? В чем смысл происходящего и всей жизни? Эти искания человека приводят к тому, что ему открывается присутствие Бога, рождается вера, появляется надежда. Христианское отношение к жизни заключается в стремлении обретения единения с Богом, что означает покой и блаженство.
19 – перефразированные слова из стихотворения Г.Гольдштейна «Прикосновение души»:
Порою так немного надо
Для исцеленья от тоски,
Тепло участливого взгляда,
Прикосновение руки.
И слову доброму внимая,
Уже весь мир вокруг любя,
Ты отхлебнешь крутого чая,
Заваренного для тебя.
И вдруг поймешь,
Что в мире бренном,
Где все надежды хороши,
Дороже всех прикосновений -
Прикосновение души.
13
А примерно через неделю Белла уже тряслась в поезде на пути к Тео в Краснодар. Он пригласил её в гости. И она выехала ближайшим поездом, на который смогла купить билет. Благо, что конец апреля, хоть на наших югах и тепло, но купальный сезон ещё не начался. А так пришлось бы отлавливать билеты за 45 суток.
Краснодар встретил Беллу ярким солнцем и широкой улыбкой Тео. После серой, слякотной, холодной Москвы это было, как будто, оказаться в райском саду. Потому что вокруг всё благоухало и цвело. Цвели клумбы на площадях, цвели кустарники в парках, цвели деревья вдоль бульваров. Цвели даже ели! Нежно-салатовыми и светло-фиолетовыми шишечками, трогательно торчащими вверх. А ещё цвели здания – бывшие купеческие особняки, на центральной улице Краснодара – Красной. Цвели и радовали глаз свежеотреставрированными своими фасадами пастельных оттенков с белоснежной витиеватой лепниной.
– Я тоже впервые приехал в Краснодар в апреле. И сразу влюбился в город. Солнце, море, горы, буйство красок и ароматов, фрукты…
– Почти Греция? – догадалась Белла.
– Почти, – улыбнулся Тео.
Встреча на вокзале, короткая прогулка по городу, пока добирались до отеля, и несколько часов перед отъездом Беллы в Москву – вот и всё время, которое им с Тео удалось провести вместе.
Фестиваль, на который Тео пригласил Беллу, требовал его постоянного внимания, и как его идейного вдохновителя, и как руководителя. Концерты, оперы, перформансы, выставки, фильмы, поэтические вечера, образовательная программа для студентов и педагогов музыкальных школ, мастер-классы были так плотно утрамбованы в 5 дней, что попасть на всё не было никакой возможности. Приходилось выбирать. И, конечно, в первую очередь, Белла выбрала концерт, где оркестром дирижировал Тео.
Концерт состоял из редко исполняемых сочинений барочных композиторов, авангардистов XX века и современных авторов: А.Мустукиса, Г.Пёрселла, Т.Такэмицу, Ф.Филидеи. Необычный состав инструментов – от мандолины до пилы, неординарные приемы звукоизвлечения (как у Канчели на струнах рояля) и техника исполнения (видимо, Теодор обожает экспериментировать) отличали большинство произведений. Но душу Беллы тронуло только одно произведение – нежная, исполненная в классическом стиле «Серенада для струнных» Элгара.
К сожалению, на второй концерт Тео Белла не попадала, в этот день она уезжала в Москву. Ей было очень-очень жаль, поскольку в программе стояли две последние симфонии Моцарта №40 и 41 «Юпитер», да ещё и исполняемые на жильных струнных и старинных духовых инструментах эпохи композитора. Программа, с которой оркестр Тео собирался вскоре выступать на Международном фестивале старинной музыки Resonanzen20 в Вене, где 2 года назад им сопутствовал бешеный успех, и где Тео проснулся на утро звездой мирового масштаба. Что за невезуха? Из Краснодара надо уезжать, а до Австрии не дотянешься…
Но, зато, Тео смог вырваться после проведения мастер-класса для дирижёров, и до вечернего концерта они успели и перекусить в кафе «Vinsent»21, и погулять в новом парке «Краснодар»22.
Всё-таки творческий человек остаётся творческим даже при выборе мест для еды. Тео второй раз пригласил Беллу в ресторан и опять с необычной авторской кухней. Ну, ладно, аппетитные закуски, заранее будоражущие вкусовые ощущения – Тигровые креветки-фламбе с соусом Чили де Майен или Мидии киви под сыром с соусом ворчестер и томатами. Белла, в конце концов, не была записным гурманом и могла чего-то просто не знать. Но десерты? Ванильный хлеб (!) с алоэ (!) с сырным муссом или Сырное мороженое (!) с грушей?! А вкусно-то как было – отпад!
Придя в парк, они совершили не только пространственный, но и временной скачок лет этак на 150, перенесясь из самого начала ХХ века улицы Красной в будущие десятилетия века XI-го. Суперсовременный, креативный парк. Чего там только не было! Скульптуры и арт-объекты, круглые и плоскостные фонтаны, водный и музыкальный лабиринты, скейт-парк и скалодром, амфитеатр с огромным плазменным экраном для трансляции спортивных мероприятий, террасный цветочный сад и множество деревьев от обычных лиственных до пальм и вечнозелёных субтропических. Яркий, разноцветный французский сад и строящийся японский (японский водный уголок уже был).
Тео был немного отстранён от окружающей действительности, погружён в себя. Видимо, все его мысли были поглощены фестивалем. Говорили о музыке. Белла призналась, что не всё, что она слушает, трогает её. Не всё понимает, не всё чувствует. Иногда бывает откровенно скучно. А подчас мурашки бегают по телу. Временами тянет в сон, хотя и музыка красивая, и хочется впитать её каждой клеточкой души, а глаза смыкаются, и всё тут! А порой так затягивает, что, кажется, душа отделяется от тела и вот-вот улетит в какое-то параллельное пространство и тогда становится откровенно страшно.
Тео очень внимательно выслушал Беллу, помолчал, а потом задумчиво сказал:
– Музыка – это ритуал, почти религиозный. Нужно, чтобы люди не только слушали ушами и видели глазами, но и открыли для неё сердце и душу. Поверили, что есть жизнь после смерти, но и существует жизнь до смерти. Даже если скучно и непонятно, душа впитает музыку, и сердце рано или поздно поймёт, получит эмоциональный ожог, распахнется, примет.
На вокзале, в ожидании поезда, Белла размышляла о том, зачем Тео пригласил её в Краснодар? Город, где он обосновался, который выбрал сам, в котором собирается прожить всю жизнь. Только из-за фестиваля? Ведь не для того, чтобы продолжить её просвещение в музыке? Хотя, только о музыке они и говорили. Единственное, что отличало его от учителя, это то, что он держал её за руку, и нежно перебирал своими длинными пальцами её пальцы. Поцеловать даже не пытался. Домой не пригласил. Поднять их отношения на новый уровень не спешил. Или не хотел?
Так всё это было странно и непонятно Белле, как фильм, который она посмотрела в рамках фестиваля – «Зачем снятся сны». Странный фильм, смонтированный из фрагментов кинохроник, игрового и научно-популярного кино времён СССР, без сюжета и сценария, в котором видеоряд и музыка существуют по отдельности, сходятся и расходятся, вторят друг другу или спорят друг с другом.
Белла полезла в интернет, чтобы почитать что-нибудь о фильме, найти для себя разъяснения, но, по крайней мере, на первых выпавших страницах, информации не было. Были ссылки на научные статьи, где Белле оказалась созвучна теория о том, назначение снов – помочь психике справиться со всем, что было прожито за день, упаковать впечатления, перечувствовать и переосмыслить пережитые эмоции и сбросить пар. Именно поэтому сны так плохо запоминаются. И ещё были песни с одинаковыми названиями «Зачем снятся сны», одну из которых когда-то пела Эдита Пьеха, а в наше время исполняет группа «Гражданская Оборона». На деле, тест песен оказался одинаковым, написанным Робертом Рождественским:
«Тебе сказала:
«Ночью
Тебя я видала с другой!
Снилось: на тонкой ноте
в печке гудел огонь.
Снилось, что пахло гарью.
Снилось, метель мела,
Снилось, что та – другая -
тебя у метро ждала…
Это было началом
и приближеньем конца.
Я где-то ее встречала -
жаль, не помню лица.
Я даже тебя не помню,
Помню, что это – ты…
Медленно и не больно
падал снег с высоты.
Сугробы росли неизбежно
возле холодной скамьи.
Мне снилась твоя усмешка.
Снились слезы мои…
Другая сидела рядом.
Были щеки бледны…
Если все это – неправда,
Зачем тогда снятся сны?!!!!!!!
Зачем мне, скажи на милость,
знать запах ее волос?..»
А мне ничего не снилось.
Мне просто не спалось…»
«Так, может быть, всё это – Благотворительный бал, прогулка по Александровскому саду, Краснодар, и мне, и Тео только снятся? Зачем нам этот сон один на двоих? Рука в руке? Глаза в глаза? Сердце с сердцем? Или этот сон снится только мне?», – думала Белла и ни к какому выводу не приходила. Её структурированные мозги будущего юриста жаждали определённости, а с Тео всё было трепетно, зыбко и логике не поддавалось.
20 – название фестиваля говорит о резонансе эпох и культур, актуальности старинной музыки в наши дни. Здесь можно окунуться в музыкальную эпоху XVI, XVII и XVIII столетий.
21 – адрес кафе «Винсент»: Краснодар, ул.Мира, 35
22 – городской парк, неофициально называемый «Парк Галицкого» по имени предпринимателя Сергея Галицкого, на средства которого был построен. Красивейший рекреационный объект со множеством прогулочных дорожек, водоемами, зонами для активного досуга и другими интересными участками. Парк – лауреат в номинации «Общественное пространство» всероссийской премии в области архитектуры и дизайна «Приметы городов» в 2017г. И лучший парк в номинации Eurasian Park Awards, премия International Лардж Urban Parks Awards в 2019г. (из Википедии)
14
Белла не могла уснуть, так была взбудоражена концертом. Засела в интернете. Рецензии музыкального критиков появятся в СМИ только утром, а мнения обычных слушателей уже вываливались в чаты, как из рога изобилия. Интернет кипел. Неудивительно, поскольку интерес был подогрет выступлением оркестра Тео на фестивале. Только в то время мнения и профессионалов, и обывателей о трактовке Теодоро Галаниса симфоний Моцарта были едины в своей положительной оценке. Информагенство АРА писало: «…Блестящий русский оркестр запросто выбил из реальности австрийскую публику – густое звучание струн в прекрасных пассажах, стремительные жесты дирижёра – на концертах Теодоро Галаниса воздух наэлектризован до предела. Музыканты играют так слаженно и мощно, что, кажется, стены вот-вот взорвутся от такого грандиозного напора. Но искушённый слушатель восторгается не этим, а той чувственностью, с которой они исполняют произведения. Жизнеутверждающее начало, трагичность и нежность, доведённые до абсолюта. Техника исполнения и современное звучание, доведённые до совершенства». Как это – аутентичные инструменты XVIII века и «современное звучание»?
Тогда, месяц назад, Белла ориентировалась только на это, высказанное другими людьми, мнение, поскольку на фестивале в Вене её не было. А сейчас, когда она сама присутствовала на концерте Тео в Государственном театре Зальцбурга, могла составить своё. Специально не стала ничего читать и слушать в записи симфонии Малера23, две из которых Тео включил в программу двух дней в Зальцбурге. Малер был новым для неё композитором, с произведениями которого соприкасаться ей ещё не приходилось, и потому хотелось вслушаться в его музыку свежим, не замутнённым чужим мнением, «взглядом».
Полемика, развернувшаяся в интернете по поводу сегодняшнего концерта, на котором исполнялась 6-я Симфония Малера, касалась, в основном, интерпретации её дирижёром. Часть людей услышала в Симфонии, исполняемой Теодором, гимн любви во всех её проявлениях, и восторгалась такой её интерпретацией. Часть не приняла такую трактовку, считая, что она исказила замысел композитора, сделала его более мелким, как пророческого произведения, предсказывающего катастрофы двадцатого столетия, гибель целой эпохи, скорбь автора за будущее. Ведь недаром Симфония была названа «Трагической». Но первая, восторженная часть, возражала, что наоборот, дирижёр расширил её границы, лишил каждого отдельного человека возможности спрятаться за коллективной ответственностью за всё то, что произойдёт в будущем. И финал, когда боги пытаются договориться с людьми или, наоборот, люди пытаются договориться с богом, звучит уже по-другому – приходит бог с молотом и говорит: «О, глупые люди! С вами очень сложно! Вы не только с богами – ни с кем не можете договориться!» Но все сходились в одном – в нетерпеливом ожидании завтрашнего концерта и предвкушении интерпретации Теодоро Галанисом 1-й Симфонии Малера.
Белла в своём мнении была солидарна с первой, восторженной, частью интернет-чатов. Она вообще услышала в симфонии историю сродни истории Ромео и Джульетты. Трепет чувств, накал страстей, радость взаимной любви, бесконечная нежность, горечь расставания, тревога в ожидании встречи, отчаянье, безысходность. Но что заставило её смутиться до жарко вспыхнувших щёк, и учащённо забиться её глупому влюблённому сердцу, так это высказывание людей, которые слышали исполнение 6-й Симфонии Теодоро Галанисом раньше, и отнюдь не в этой, новаторской интерпретации, а ближе к той, традиционной. Что же изменилось в нём, что его видение этой музыки поменялось?
Белле очень-очень хотелось верить, что этому виной было её появление в жизни Тео. Она пыталась окоротить своё воображение. Но поведение Тео постоянно подкидывало дровишек в огонь, полыхающий в её душе. Начать с того, что сразу после возвращения с фестиваля в Вене, Тео впервые позвонил сам. И звонил каждый день вплоть до их вылета в Зальцбург. Причём, музыканты его оркестра вылетели прямым рейсом из Краснодара, а он сделал крюк, чтобы вылететь вместе с Беллой из Москвы.
У них было полдня, чтобы погулять по Зальцбургу. Сначала они поднялись на фуникулёре на вершину горы Фестунг, где располагается средневековая крепость Хоэнзальцбург. С её крепостных стен открывается захватывающий вид на Зальцбург, поделённый на две части извилистым руслом реки Зальцах. А потом прогулялись по его центральным улочкам. Посмеялись над памятником конфете «Моцарт», выполненным без всяких затей в виде огромного золотого шара, резко диссонирующего с окружающей стариной, со стоящим наверху тёмным человечком, который символизирует шоколад, а, отнюдь, не президента США Барака Обаму, как утверждают местные остряки. Лавируя в толпе, прошлись по узкой пешеходной улице Getreidegasse, рассматривая её дома с вычурными вывесками, богато украшенными позолотой. С благоговением постояли перед домом, где родился Вольфганг Амадей Моцарт. Прошли насквозь радующий глаза разноцветьем и обоняние благоуханием многочисленных клумб парк Мирабель с его забавной Поляной гномов24. И закончили день чашечкой ароматного венского кофе с приторно-сладким шоколадным тортом Захер.
(И, кстати, Белла воочию убедилась в известности Тео в Австрии. К нему то и дело подходили прохожие, чтобы взять автограф или высказать ему своё восхищение)
А ещё Тео пообещал Белле два дня после концертов. Полных два дня, когда они будут вдвоём. И только вдвоём. У Беллы кружилась голова от возможного, того, что, может быть, произойдёт. Но она суеверно гнала от себя мысли о близости с Тео, заменяя на перспективы туристического характера – отправиться под Зальцбург во дворец Хельбрунн с его водными шутихами, махнуть в Вену, добраться до Иннсбрука со знаменитым Музеем кристаллов Сваровски, посетить старинный городок Грац. Но то ощущение, что в этой поездке что-то случится, непременно что-то хорошее, предвкушение этого, прочно свернувшееся теплым клубочком у Беллы где-то внизу живота ещё с предложения Тео поехать вместе с ним в Австрию, всё уплотнялось и усиливалось.
23 – Густав Малер – австрийский композитор XIX века. При жизни был больше известен как дирижёр. И только спустя полвека после смерти получил настоящее признание – как один из крупнейших симфонистов XX века, хотя его музыкальное наследие не многочисленно: несколько песен и около десятка симфоний (последняя не окончена) (из Википедии)
24 – скульптуры гномов, изображающих типичные зальцбургские промыслы, появились в парке еще в 1715г – воин, пекарь, лесоруб, соледобытчик, охотник, пивовар и так далее. Изначально гномов было 28, но сейчас в наличии 15.
15
Из сна Беллу выдернул стук в дверь. Спросонья она испугалась, что они опять заливают чужую квартиру, и в их дверь барабанит сосед снизу, было у них с мамой такое однажды. Потом сообразила, что она не в своей квартире и даже не в Москве, а в отеле Зальбурга, и поплелась открывать дверь.
– Кто там?
– Я.
Тео перешагнул порог и судорожно обнял Беллу. Схватился за неё как за спасательный круг. Глухо произнёс:
– Мама… Умерла…
Беллу как током ударило в сердце. Она усадила Тео на стул. Он не отпустил её от себя, продолжал держаться обеими руками, посадил к себе на колени. Белла гладила его, как маленького, по голове и целовала волосы. Тео мелко дрожал.
– Может, чай или кофе? – робко предложила Белла.
Тео отрицательно покачал головой и ещё глубже зарылся в её волосы.
– Может, приляжешь?
Тео на мгновение замер, а потом встал со стула вместе с Беллой на руках, и сделал пару шагов до кровати… Приник к Белле поцелуем, как будто надеялся заполучить через поцелуй лекарство от
навалившегося горя.
Что это было – просто секс, чтобы сбросить напряжение? Или любовь, нуждающаяся в поддержке? Или дружеское участие, выраженное в такой форме? Белла затруднилась бы ответить. Да и не думала об этом. Просто была рядом с любимым. Душой, сердцем и телом. С любимым, раненным горьким известием. Врачевала его, как могла.
16
Белла проснулась и, даже не открывая глаз, поняла, что Тео не спит. Он, действительно, лежал на спине и смотрел в потолок. Одной рукой обнимал Беллу, а вторую положил под голову.
– Как ты? – приподняла голову Белла.
Тео не ответил. Поцеловал Беллу в голову и ещё крепче прижал к себе. Через некоторое время сказал:
– Надо купить билеты в Афины на сегодня.
– Давай посмотрю, – всполошилась Белла и потянулась за телефоном на прикроватной тумбочке.
Покопавшись в интернете, с сожалением констатировала:
– Прямых рейсов нет. На сегодня есть один билет днем с двумя пересадками.
– Нужно два.
– Вот, есть, ночью. Одна пересадка. В каком-то Закинтосе. Завтра в двенадцать двадцать будешь в Афинах. Брать?
– Бери.
– Нужен твой паспорт.
– Всё в номере.
– А ключ?
– Я не помню, как вышел. Посмотри, может, там открыто.
Дверь в номер Тео оказалась закрытой. Видимо, уходя, он её захлопнул. Белла посмотрела на часы – 5 утра. Но ведь должен быть в этом пафосном и, явно, дорогущем отеле кто-то дежурить на ресепшене ночью?! (Насколько дорогом, Белла не знала, поскольку Тео настоял, что все расходы по поездке будет оплачивать он).
Ночной портье нашёлся. К просьбе Беллы открыть дверь в чужой номер отнёсся с подозрением, даже после того, как она вынуждена была посвятить его в ситуацию. Успокоился только после того, как получил разрешение лично от Тео.
Белла не стала копаться в сумке Тео, взяла её целиком, а также захватила его телефон и ключ от номера. Уже бронируя билеты, спохватилась:
– А второй билет кому? Его паспорт тоже нужен.
– Тебе, – коротко ответил Тео.
Белла сглотнула и начала вбивать в окошко данные своего паспорта, попутно, где-то на втором плане сознания, думая о том, что Тео удалось-таки вручить ей свою карточку и пин-код от неё. Потом вспомнила про обратные билеты из Зальцбурга, спросила:
– Из Зальцбурга билеты попробовать сдать?
Это, скорее всего, можно было сделать только на основании справки о смерти, но произнести это вслух духу у Беллы не хватило. И не понадобилось. Тео резко ответил:
– Плевать.
– Может тебе что-нибудь принести? – спросила Белла, нежно накрыв руку Тео своей ладонью, когда закончила процедуру оформления билетов.
– Нет. Ложись рядом. Мне так легче.
И опять они оказались в позе, в которой проснулись – Тео лежал на спине и смотрел в потолок, положив одну руку под голову, а второй прижимая Беллу к себе.
– Я не смогу сегодня дирижировать…
– Никто не имеет права требовать этого от тебя. Я сама предупрежу герра Краусса. Только, наверное, раньше десяти часов это вряд ли будет удобно.
Клеменс Краусс был импресарио Теодора по концертам в Европе. Они сотрудничали уже 2 года, с того фестиваля в Вене, где Тео произвёл фурор. Белла познакомилась с Крауссом в Зальцбурге. Сколь ни был он галантен с ней во время знакомства, Белла сразу почувствовала его настороженность по отношению к ней. Да и она, почему-то, сразу ощутила к нему неприязнь. Что-то подсказывало Белле, что разговор с ним об отмене сегодняшнего концерта не будет лёгким.
17
Видимо, Белла задремала, потому что очнулась, когда Тео зашевелился и даже, как ей послышалось, застонал. Она встрепенулась. Подняла голову. Он лежал всё в той же позе. Явно, так и не спал. Спросила:
– У тебя руки затекли? Я сейчас…
И Белла попробовала отстраниться от Тео, снять с его плеча тяжесть своего тела.
– Нет, – возразил он и вернул голову Беллы обратно.
Поцеловал её волосы. Тихо произнёс:
– Глаза режет. Как песок насыпали.
– Потому что ты глаз не сомкнул. И не плакал. Поплачь! Тебе легче станет. Думаешь, женщины плачут только потому, что слабые? Так, правда, легче становится. Давай я тебя хоть умою, – закончила Белла и, быстренько перекатившись по Тео, вскочила с кровати.
Намочила полотенце и нежно обтёрла лицо Тео. А когда приступила к его рукам, он перехватил её руки, поцеловал ладошки, а потом потянул Беллу на себя, заглядывая в её глаза с жадностью и любовью. Он так открыто, так откровенно не только брал, но и дарил свою страсть, что невозможно было отличить секс от любви, любовь от утешения, утешение от секса.
18
В десять Беллу разбудил звонок будильника. Она подняла голову и увидела, что Тео уже не спит.
– Ты поспал хоть немного? – спросила заботливо.
– Зачем завела? – предпочёл он не отвечать на вопрос.
– Чтобы предупредить твоего импресарио. Там же, наверное, надо решить какие-то вопросы с залом?
– Не надо. Я буду дирижировать. Другую программу. Скажу ему сам. Позже.
– Хорошо. Раз, уж, проснулись, давай позавтракаем?
– Не хочу. Ты поешь, только не уходи, закажи в номер.
Белла не стала уговаривать, но твёрдо решила про себя, что заставит Тео поесть. Да он сам не устоит, как только ароматный кофе наполнит своим благоуханием комнату!
После завтрака Белла, по просьбе Тео, собрала его вещи и перевезла к себе в комнату. Распечатала с флешки дирижёрскую партитуру литургии «Оплаканный ветром» Канчели на принтере ресепшена. Сам ли Тео вспомнил об этом произведении или на эту мысль его натолкнули слова Беллы – какая разница? Белла очень надеялась, что после этой тяжёлой, разрывающей душу музыки, всё то сумрачное ощущение внутренней драмы, вся эта трагедия и все переживания, развеются в душе Тео и переплавятся в светлые воспоминания о матери, её душевном тепле и ласковых руках. Горькое лекарство Литургии спасёт Тео от бездны отчаянья…
О распечатке там же, на ресепшене, оркестровой партитуры Литургии не могло быть и речи, не говоря уже о партитуре 7-й симфонии Шостаковича. Портье уже начал коситься на Беллу, когда она печатала тридцать четыре минуты Литургии, что, уж, говорить, как он отнесётся к почти полутора часам Симфонии. Значит, надо искать место, где можно было распечатать эту кипу нотных страниц. Кроме того, ей обязательно нужен помощник, чтобы она ничего не напутала в партиях отдельных инструментов.
Поразмыслив, Белла решила обратиться к концертмейстеру25 оркестра, он же его первая скрипка – Василию Тернову. Может, импресарио и администрации концертного зала и достаточно будет узнать об изменении программы сегодняшнего концерта «позже», как выразился Тео, но оркестр-то должен подготовиться и морально, и технически чем раньше, тем лучше. Белла всё равно не решилась на самостоятельные шаги, пошла спрашивать разрешения у Тео. Но Тео спал, свернувшись клубочком, подгребя под себя и одеяло, и её подушку. И это очень хорошо! Белла невесомо погладила его по волосам, поцеловала в щёку и отправилась выполнять задание.
Печать партитур заняла всё время до вечера. Понимая объём работы, Василий привлёк к распечатке ещё несколько человек. Как только партитура той или иной группы инструментов была готова, она тут же отправлялась в отель, где музыканты, объединившись в комнатах, начинали самостоятельную репетицию. Весь этаж отеля, на котором проживали оркестранты, наполнился какофонией звуков.
Белла отвлеклась от распечатки только один раз – чтобы проведать Тео и заставить его съесть обед. В этот раз еде Тео не сопротивлялся. Безропотно проглотил то, что заказала ему Белла, и улёгся спать обратно.
А когда Белла вернулась с дирижёрскими партитурами обоих произведений, Тео в номере не было. Пришёл, где-то, через час. Бледный, но сосредоточенный и решительный. На немой вопрос Беллы ответил:
– Клеменс формально высказал свои соболезнования, но всю финансовую ответственность возложил на меня.
– О какой сумме идёт речь? – включился в Белле юрист.
– Неустойка, возврат билетов, репутационные потери. Не мало. Но я справлюсь.
– Почему «я»? Почему не «мы»? Я тоже буду участвовать.
– Ребята тоже так сказали. Но это моя проблема и моё решение.
– Ты сам мне говорил, что вы – как семья, – осторожно сказала Белла, – Подумай об этом.
Тео замер на мгновение, а потом подошёл к Белле и крепко обнял. Тихо произнёс:
– И после этого меня ещё спрашивают, за что я люблю Россию…
25 – это второй по важности музыкант после дирижера. Главная работа концертмейстера не видна глазам зрителей. Он помогает музыкантам привести игру в соответствие дирижерской задумке, несет ответственность за звучание и строй оркестра, и ведет основную партию, которая, как правило, исполняется скрипкой.
18
Сидя одна в ложе, Белла наблюдала за тем, как публика заполняет зал. Люди занимали свои места, переговаривались, чему-то смеялись, высматривали кого-то из знакомых, и не подозревали, что вскоре испытают культурный шок или эмоциональный ожог, как предпочитал говорить Тео.
Никакого объявления об изменении программы в театре не было. На этом настоял Тео. Как то австрийцы отнесутся к замене произведений своего соотечественника на тяжёлое, непонятное на первый взгляд для восприятия произведение, никому не известного здесь, скорее всего, Канчели? И трагическое, патриотическое Шостаковича? Поймут ли мотивы, подвигнувшие Тео на изменение программы? Прочувствуют ли музыку? Перед концертом Белла спросила Тео, готов ли он к тому, что публика покинет зал? А он ответил, что ему будет достаточно даже если в зале останется только один человек – она, Белла.
Когда оркестранты начали выходить на сцену, атмосфера в зале резко изменилась. Начавшиеся, было, аплодисменты как-то быстро сникли, и даже общий гомон прекратился. Дело было даже не в том, что все музыканты были одеты в чёрное. В конце концов, такое бывает не редко. А в том, как они были сосредоточены и погружены в себя. Публика почувствовала напряжение оркестра, не поняла, с чем это было связано, но чутко отреагировала. «Это хорошо!», – подумала Белла. Есть надежда, что резкое изменение программы не закончится скандалом, и в зале в конце отделения она останется не одна.
Тео вышел на сцену широкими шагами, как только музыканты закончили настройку инструментов. Оркестранты встретили его стоя. Тео встал на дирижёрский подиум лицом к оркестру. Сложил в молитвенном жесте руки. Постоял так несколько мгновений и медленно повернулся к залу, отчётливо выхватив взглядом из зала Беллу. Опёрся обеими руками на поручень подиума и произнёс по-австрийски:
– Ich beschloss, das Programm zu ändern. Heute wird es keinen Mahler mehr geben. Wer unser Programm nicht hören möchte, kann jederzeit den Saal verlassen und die Karte an der Abendkasse zurückgeben. Das Geld wird ihm vollständig zurückerstattet. Im ersten Teil wird die Liturgie «Lamented by the Wind» von Giya Kancheli aufgeführt. Dem Gedenken an meine Mutter gewidmet26
