Ирма Гринёва
Ты ворвалась в мою жизнь непрошено… Всё, возможно, будет не так, уж, и плохо!
Они выскочили в тесный дворик курилки, из которого тут же ретировалась обосновавшаяся там на лавочке девушка, и Антон прижал Настю к каменной стене, сжал в железные тиски рук и начал трясти, как липку:
– Кто отец твоего ребёнка? С кем ты мне изменила? Почему? – кричал он, ненавидяще уставившись ей в глаза.
И это он ещё умудрялся сдерживаться, поскольку наружу рвались оскорбления, самыми цензурными из которых были: дрянь и сука. А руки так и тянулись свернуть её белую шею, чтобы не видеть этих невинных голубых глаз, с недоумением смотрящих прямо ему в глаза. Но вот голубизна похолодела и замёрзла, превратившись в лёд. У Насти, видимо от возмущения, утроились силы. Она, наконец, вывернулась из его рук и отскочила в сторону, а потом высокомерно сказала:
– Не знаю, с какими женщинами Вы общались до меня, но, если уж никому не верите, то включите хотя бы логику: мы с Вами двадцать четыре часа в сутки вместе и на работе, и дома. Где и когда я могла Вам изменить?
Антон не успел среагировать на эту её тираду, да и смысл сказанного ею не сразу доходил до его взбудораженного сознания, но тут раздался подчёркнуто-спокойный голос Веры Семёновны:
– Антон Владимирович! Нам с Вами необходимо срочно поговорить. Пройдёмте ко мне в кабинет. Пожалуйста!
Антон повернулся к пожилой врачихе, и вся его агрессия в мгновение ока переплавилась в жгучую боль. Почему-то заболела спина, правую лопатку захлестнул огонь, а сердце, наоборот, сжалось в холодный комок. Стало трудно дышать.
Вере Семёновне позвонил врач, который должен был делать подсадку. Он был очень удивлён неадекватной реакцией будущего отца и после минутного колебания набрал её внутренний номер – ведь это она привела к нему эту пару. Найти Антона с Настей было не сложно, поскольку представление они устроили ещё то, а выскочившая из курилки девица вообще-то уже сообщила администратору на входе, что во внутреннем дворике может произойти убийство.
Вера Семёновна уложила Антона на кушетку и накачала лекарствами, а потом отошла за свой стол, попросив, чтобы он позвал её, когда будет готов к разговору.
– Не сдерживай себя! Плачь! Так быстрее отпустит. Мужчины считают слёзы слабостью, а это всего лишь защитная реакция организма. А потом удивляются, почему их инфаркты косят в молодом возрасте!
А потом они долго разговаривали. И о 5% вероятности беременности от него в тот период, когда он сдавал на хранение сперму. И о том, что этот процент мог и увеличиться, вследствие любви, моря и солнца, а мог, конечно, и не измениться в силу прошедших лет. И о том, что его жена совсем не похожа на его предыдущих подруг. И что надо быть осторожным, потому что он может лишиться, возможно, своего ребёнка, если подобная нервотрёпка будет царить в их семье. А потом они опять возвращались к теме вероятности забеременеть от него естественным путём, и разговор ходил по кругу, пока Вера Семёновна окончательно не поняла, что Антон успокоился. А под конец они договорились, что придут завтра же к Вере Семёновне на приём, чтобы уточнить срок беременности и определиться с тестом на отцовство, чтобы окончательно закрыть этот вопрос.
– Возможно, завтра всё будет не так уж и плохо, как кажется сегодня! – подбодрила напоследок Антона умудрённая жизненным опытом врач.
Когда Антон добрался домой, то обнаружил, что Насти там нет. Он опять уже был готов взорваться, но вовремя сообразил, что Настя поехала забрать Сашеньку из детского сада. Когда же они не появились ни через час, ни через два часа, Антон, сдерживая раздражение, позвонил сам. Настя ответила на его звонок, но сказала, что они с Сашенькой пока побудут у Антонины Поликарповны, их бывшей квартирной хозяйки. Как долго будет длиться это «пока» – не уточнила.
– Завтра будь готова к десяти часам. Поедем в центр делать тест на отцовство, – холодным приказным тоном сказал Антон.
– Как скажете, – устало ответила Настя и повесила трубку.
И только тут Антон заметил, что она опять перешла с ним на «Вы».
3 – Макади-Бей более дорогой и элитный, относительно новый курорт Египта в 30 км от Хургады. Единственный курорт, который был создан исключительно для гостей страны, не заселенный местными жителями.
4 – рецепт торта «Олечка»
Ингредиенты:
Тесто:
1,5 стакана муки
1,5 стакана сметаны (не меньше 25% жирности)
1,5 стакана сахара,
3 яйца,
½ чайной ложки соды
Крем:
300-350г сливочного масла,
1 банка сгущёнки,
какао-порошок,
мак,
курага,
изюм
*************
Способ приготовления:
Взбить яйца с сахаром. Соду погасить в сметане. Смешать ингредиенты, постепенно добавляя муку, пока не получится тесто, по консистенции похожее на густую сметану. Разделить, на 4 равные части. Выпекать коржи 5-7мин. Горячие коржи подровнять под одинаковый диаметр.
Масло тщательно размешать со сгущёнкой. Разделить также на 4 части и немного оставить для смазывания боков торта. Первую часть смешать с какао-порошком (это будет самый верхний слой. Остальная последовательность не важна). Вторую – с маком, предварительно обдав его кипятком. Третью – с прокрученной через мясорубку курагой. Четвёртую – с изюмом, также прокрученным через мясорубку.
Обмазать бока торта отложенным кремом без начинки, а затем посыпать верх и бока крошками теста, оставшимися после выравнивания коржей. Дать коржам время пропитаться.
12
Антон никак не мог заснуть. Не помогла ни горячая ванна, ни выпитая незаметно бутылка коньяка. Сначала он просто кружил по тревожно затихшему дому, а потом пристроился на диване в гостиной, поскольку в спальне всё слишком напоминало о Насте, о её предательстве.
Такой, казалось, стройный план закончился полной катастрофой. Хотел облагодетельствовать простоватую провинциалочку, а сам влюбился, как семнадцатилетний пацан. Совершенно не собирался общаться с чужими детьми, а сам впустил Сашеньку в сердце, где она обосновалась так прочно, что вырвать теперь можно только вместе с кровью. Решил заиметь собственного сына, наследника, и тут – облом! Просто захотел найти двоюродного брата, а в итоге, влип в его проблемы и получил кучу родственников в придачу, за которых чувствует теперь ответственность.
Что это он так о родственниках? Родные – это же здорово! Если бы они жили в одном городе, он бы уже давно плакался в жилетку Дмитрию Анатольевичу. Не смотря на то, что по возрасту впору уже самому быть жилеткой для великовозрастного сына. Да что там говорить! Он может хоть сейчас, среди ночи, позвонить ему, и старик выслушает, искренне посочувствует, найдёт нужные слова, чтобы успокоить.
А в Москве спасибо хоть рядом есть Вера Семёновна. Как она чётко: раз, два, три! Осмотр сделаем, срок проверим, анализы возьмём, тест проведём – два-три дня и всё будет ясно, как божий день! Только как их пережить эти два-три дня?
Нет, а Настя-то какова?! Совершенно теста не испугалась. Да, не сработала Ваша методика в этот раз, Вера Семёновна! «Включите логику», – говорит. Какая тут, к чёрту, логика, когда душа в клочья когтями разрывается! Хотя… Если отсчитать две недели, то мы в аккурат попадаем на грань отпуска и возвращения в Москву.
В отпуске – исключено, там вообще не расставались. На работе? Так сейчас конец квартала, в бухгалтерии такой завал работы, что они на обед-то, дай бог, минут пятнадцать тратят, не больше. Он было сунулся вытащить Настю на обед, и Зоя Алексеевна отпустила бы, куда ей деваться (хотя она и в отпуск на неделю Настю отпускала с таким выражением лица, которое никогда до этого себе не позволяла с начальником), но жена его уговорила не ставить её в неловкое положение перед остальными сотрудниками. Где уж тут с кем-то сексом заниматься! В туалете что ли?
Тогда – где? Дома? Дома на постоянке только Алексеич – дворник, садовник и охранник по совместительству, шестидесяти пяти лет от роду. Смешно, ей богу! И двое приходящих: водитель Юра и компьютерщик Борис. Борька – исключено, он и приходит-то всего раз в месяц и только при Антоне. Они вдвоём проверяют все видеокамеры… Стоп! Видеокамеры!!! Он же может посмотреть записи за последний месяц! И Антон, как подстреленный, вскочил с дивана, скинув с колен прикорнувшего на них Барона (когда верный пёс улёгся рядом с хозяином, тот не заметил), и побежал в операторскую. Барон потрусил за ним. Хозяину было плохо. В чём тут дело пёс разобрать не мог, а потому решил просто быть рядом.
Антон пересматривал километры плёнки, проматывая до кусков, где появлялась Настя. Вот она на кухне. Готовит и что-то тихо напевает себе под нос. Вот она с Сашенькой занимается чтением. Вот она радостно бежит встречать его на пороге. Вот они втроём: Настя, Сашенька и Барон носятся по дому в какой-то игре. Вот она кому-то звонит и увлечённо что-то рассказывает. Антон посмотрел на дату записи и определившийся номер телефона, и понял, что Настя рассказывает родителям об отпуске. Вот они вдвоём вваливаются красивые, счастливые и немного пьяненькие с его дня рождения в ресторане. Сердце щемило от этих записей. И вот, наконец, одна запись с шофёром Юриком. Совсем недавно, пару дней назад, он привёз Настю с Сашенькой из садика. Обычно Антон это делал сам. Только иногда, когда сильно задерживался на работе или неожиданно возникало какое-то дело, как в этот день, когда его попросили вечером заехать в Центр матери и ребёнка, это поручалось водителю…
И что же остаётся? Непорочное зачатие? Или призрак по ночам? Так можно и до паранойи докатиться… Может, права Вера Семёновна? И ребёнок его? И Настя ни в чём не виновата? А он налетел на неё, как псих. Как же хочется в это поверить! Как же страшно в этом ошибиться…
Так и колебалось его настроение от надежды к отчаянию, от отчаяния к надежде, как маятник в часах, как весы в руках Фемиды: виновна – не виновна, простить – нельзя помиловать, попросить прощения – удавить предательницу… Трудно жить человеку, родившемуся под знаком Весов.
А заснул Антон уже под утро в обнимку с верным Бароном. Не зря не стал его переименовывать в Брута.
13
На следующий день Антон вёл машину и искоса поглядывал на осунувшееся и замкнутое лицо жены. Оба молчали. Сказать, что верит ей, Антон пока не мог. А заговорить ни о чём – не получалось. Настя сидела с таким отсутствующим выражением лица, что слова просто застревали в глотке.
Во время осмотра Вера Семёновна выгнала Антона за дверь, но он успел заметить сине-фиолетовые синяки от его рук на запястье и плечах Насти, когда она начала раздеваться. Чёрт-чёрт-чёрт! Потом из кабинета в кабинет он ходил притихший, и теперь уже Настя посматривала на его осунувшееся лицо, поскольку Вера Семёновна успела сказать ей в кабинете:
– Не обижайтесь на него, деточка! Слишком часто его обманывали. Перетерпите. Всё образуется!
Срок, с ходу определённый опытным хирургом-репродуктологом, подтвердился: две-две с половиной недели. Точно отпуск! Антона отпустило, и потому он не стал настаивать на тесте на отцовство, тем более, что Вера Семёновна предупредила о большой вероятности риска нанести вред плоду, делая тест на этом этапе. И посоветовала вернуться к этому вопросы, если они, конечно, будут настаивать на тесте, к двенадцатой неделе беременности, когда не поздно ещё будет сделать аборт. Настя при этих словах смертельно побледнела, хотя, куда уж больше, и инстинктивно положила руки на живот в защищающем жесте, но ничего не сказала.
После хождений по кабинетам Центра Антон отвёз Настю на работу, а сам отправился в ювелирный магазин. Настя продолжала вести себя отчуждённо, да он и действительно накосячил – и с обвинениями, и с применением силы переборщил. Так что надо было срочно заглаживать вину. У Антона был богатый опыт ссор и примирений, и он прекрасно знал, как надо действовать с девушками в таких случаях: подарок, чем дороже, тем лучше, секс – страстный и нежный, и на утро всё забыто.
– Антон? Антон Захарченко? Это ты? – услышал Антон за спиной чей-то очень знакомый голос.
Он оглянулся и увидел своего одноклассника – Алексея Рыбникова.
– Это, действительно, ты! Узнаёшь?
– Лешка! Конечно, узнаю! Ты почти не изменился.
– Скажешь тоже! Вот ты – такой же красавец, как и был! Ты давно в Москве?
– Уже десять лет. А ты?
– А я сразу после института остался. Женился на москвичке.
– Понятно.
– Ничего тебе, братец, не понятно. Думаешь, из-за Москвы женился? Думаешь-думаешь! А мы, между прочим, в этом году уже серебряную свадьбу будем праздновать! То-то!
– Постой, так ты женился в двадцать? – удивился Антон, быстренько прикинув сколько ему было двадцать пять лет назад. – А сколько же тогда было невесте?
– Восемнадцать. Еле дождался, пока исполнится, всё боялся, что уведут. А сейчас вот подарок выбираю на юбилей. А ты как, женат?
– Почти четыре месяца.
– Ничего себе ты погулял! Или уже не первый брак?
– Да нет – первый.
– Да, братец, отстаёшь! Когда ж вы детей рожать будете? У меня уже двое.
– А у меня тоже скоро двое будет!
– Двойню ждёте?
– Да нет. У Насти дочка есть от первого брака, она мне, как родная. Вообще-то на самом деле родная, ну и как родная. В общем, запутанная история… А на днях выяснилось, что ждём общего ребёнка.
– Да уж, ты меня точно запутал! Слушай, а чего мы с тобой тут у прилавка разговариваем? Давай, ко мне в гости! Я тут недалеко живу. Там и поговорим. Аллочка нам стол сварганит. Слушай, только мне подарок надо купить сегодня, кровь из носу.
– Так и мне надо.
– Тогда давай быстренько с этим разберёмся и отвалим отсюда. Не люблю я ходить по магазинам. Поможешь? На серебряную свадьбу, говорят, серебро надо дарить, а оно всё какое-то… Дёшево выглядит. Хотелось бы что-нибудь покрасивее.
Через час, когда подарки обеим женщинам были куплены, мужчины ввалились домой к Алексею. Антону было очень любопытно посмотреть на женщину, которую так боялся потерять его однокашник, а ещё, как новичок в семейной жизни, на то, как она отнесётся к нежданным гостям.
Аллочка приняла гостя мужа радушно, быстренько наметала на стол еды и тактично удалилась из кухни. То, что хозяйка была хорошая, понятно было сразу. В доме было чисто, уютно. Еда была вкусная. И сама была в порядке, а не в застиранном халатике, хотя яркой внешностью не отличалась. Так что Антон так и не понял тех давнишних опасений Лёшки. Сначала не понял. Только потом, значительно позже, глядя в счастливые глаза однокашника, и слушая, с какой любовью тот рассказывает о своей семейной жизни, о детях, Антон понял, что Лёшка отхватил выигрышный лотерейный билет, который, может, раз в жизни и выпадает, но главное, что он его узнал и не упустил.
– Лёша, я пошла за Катюшей в садик. Вам что-нибудь ещё нужно?
– Не беспокойся, лапуль! Если что – сами найдём!
– Катюша – это моя младшенькая, ей недавно пять исполнилось. А старший – Тарас, уже на третьем курсе института, – уточнил Алексей.
– Ого, какая у вас разница между детьми.
– Знаешь, как – с первым не спешили, всё хотелось для себя пожить, на ноги встать. Предохранялись, а на море в отпуске, видимо, бдительность потеряли и залетели, тут что уж делать – пришлось рожать. А ближе к сорока так вдруг ребёночка захотелось и именно девочку. Стал к Алле приставать, а она ни в какую: ты что, говорит, с дуба рухнул? Мне уже тридцать восемь! Куда мне рожать? Но таки уговорил. И знаешь, совсем по-другому себя ощущаю. Мы, и Тарас когда родился, всё вместе делали, но это так было, по обязанности: надо делать – вот и делаешь. А когда Катюша родилась, ты не поверишь, мне в кайф были даже её закаканые памперсы! Сердце до сих пор тает. И к Тарасу стал по-другому относиться. То всё что-то от него требовал. А тут понял, что надо просто не стесняться показывать свою любовь – и всё! Всё-таки, зрелое отцовство совсем другое дело! Так что, может ты и прав, что не спешил. Хотя, с другой стороны, чуть бы пораньше я созрел, может, и третьего бы успели родить!
– Не слушайте его! Ему просто не дают покоя лавры отца-героя! – вступила в разговор вернувшаяся Аллочка.
– А я и без третьего ребёнка герой! Скажешь – нет?
– Герой-герой! Он у меня весь быт на себя взял. И готовил, и убирал, и за Тарасом следил – четырнадцать лет, переходный возраст, сами понимаете. И вокруг меня с моими капризами носился, как курица-наседка…
– На курицу категорически не согласен! Только на гоголя! – шутливо возразил Алексей, с любовью глядя на жену, споро, между разговорами, убирающую со стола грязную посуду.
– А помнишь, как за арбузом тебя в ноябре отправила?
– А за ландышами в январе?
– А как мне сладкого хотелось, а ты у меня всё отбирал?
– Ну, ещё бы! Антон, представляешь картину: прихожу с работы, а Аллочка «Грильяж» наяривает, аж треск по всей квартире стоит, и куча пустых фантиков вокруг. Я – отбирать, а она в слёзы. Только зеркало и спасло, подвёл её, а там взрослая тётечка с огромным животом, губы в шоколаде и коричневые ручейки от слёз стекают по шее, – и супруги весело рассмеялись.
– Это сейчас смешно, а тогда я так разрыдалась, как от самого большого горя, всю рубашку тебе испачкала, помнишь? Пришлось выбросить…
– Папочка, я пришла! Ой, здравствуйте! – это в кухню влетела маленькая копия Аллочки и повисла на шее у Алексея.
– Привет, мой котёнок! – и Алексей ласково обнял дочь и поцеловал в щёчку.
– Мам! Пап! Я дома! – раздался в коридоре голос, и через пару секунд в кухню заглянул его обладатель, по всей видимости, Тарас – точная копия Алексея в школе.
– Так, давайте, кто уже помыл руки – к столу.
Антон ужаснулся. Как бы ни было вкусно, но больше в него не влезет, и попросил пощады, а уходить не хотелось, поскольку как раз разговор подошёл к интересующей его теме поведения беременных. И Алексей предложил передислоцироваться в гостиную.
– Слушай, а что, действительно, такие абсурдные капризы во время беременности? Я думал, это просто преувеличение.
– Да какое преувеличение! Только ты не бойся, у всех по-разному происходит. Я вот не помню, чтобы у Аллочки что-то было во время первой такое. Перепады настроения были, а капризов вроде не было.
– А зачем их вообще исполнять? Ну, захотелось – перехочется.
Алексей как-то странно посмотрел на Антона, а потом, помолчав, сказал:
– Знаешь, как любимую жалко, когда у неё токсикоз начинается. Ты вот, когда-нибудь напивался так, чтобы до блевотины? Помнишь свои ощущения? А теперь представь, что так у тебя каждый день, только ещё хуже. Траванёшься, вырвал – и сразу облегчение. А тут рвёт и рвёт, уже и пищи в желудке нет, так рвёт желчью, а внутри всё горит от воспаления. Господи, думаешь, лучше б я вместо неё, только бы не видеть её измученного лица. А обмороки? Провожаю её на работу, а она у меня на глазах белеет, синеет, глаза закатываются и оседает. Вся холодная такая… А капризы – это же нервы. Ты же хочешь здорового ребёнка? А какой он родится, если женщина всю беременность будет нервничать? То-то!
– А ты ещё и третьего хочешь!
– Ну, а что делать? Это же естественный процесс. И вообще, знаешь, какой секс во время беременности? Это я тебе скажу – супер! Да ради такого и не то выдержишь…
– Я всё слышу! – вдруг отозвалась Аллочка и Алексей расхохотался, весело подмигнув Антону, а потом продолжил:
– Не знаю, мне вообще в кайф было! Какое у Аллочки счастье было на лице написано, когда доставал то, что ей было нужно в тот момент… Если, конечно, она ещё к тому времени помнила, чего ей хотелось, – опять рассмеялся Алексей, глядя на обескураженное лицо Антона из-за своей последней фразы.
– И такое бывало?
– Бывало…
– Ну, ты, действительно, герой!
– Да нет. Просто я её очень люблю.
– Не знаю, выдержу ли я такое.
– Если любишь – выдержишь! А ты мне, кстати, ничего о себе не рассказал, всё я тут соловьём разливаюсь. Что там у тебя за история с родной – не родной дочкой?
И Антон вкратце рассказал о своей женитьбе, утаив, конечно, про брачный договор и его условия, и о том, в каких отдалённых местах находится сейчас Сергей. В его версии они с Настей сначала поженились, а потом уже выяснили, что её дочь от его двоюродного брата, который просто оставил её с ребёнком на руках.
– Вот так и оказалось, что Сашенька – моя двоюродная племянница.
– Слушай, тут, наверное, и удочерять официально не потребуется?
– Не знаю, не думал пока над этим вопросом.
– А сколько ей лет?
– Четыре… с половиной, – после секундной задержки ответил Антон, который, на самом деле, и не знал, когда у Сашеньки день рождения, просто прикинул её возраст по рассказам Насти.
– Так они с Катюшей почти ровесники! Слушай, а приходите к нам на юбилей все вместе?
– Не знаю…
– Алла! Иди, помоги уговорить Антона прийти к нам на юбилей всей семьёй!
– Ой, и, правда, какая хорошая идея! Девочки поиграют вместе. Вам с Лёшей, наверняка, ещё найдётся о чём поговорить, а уж нам с Настей – тем более! Будут ещё две пары друзей нашего возраста с детьми, так что будет весело. Или Вам моя готовка не понравилась?
– Ну, что Вы – Аллочка! Вы изумительно готовите! Объелся, как удав!
– Тогда никакие возражения не принимаются!
– Хорошо, я поговорю с Настей.
– А вот это правильный ответ! – рассмеялся Алексей, а Антон так и не понял, относился ли его смех к удовлетворению, что они придут к ним в гости, или к тому, что решение он будет принимать вместе с женой…
Антон и не заметил, как доехал до дома, переваривая по дороге услышанное от Алексея. А дома его ждало дежавю – Насти опять не было в их спальне. Он собирался сегодня сам заехать вместе с Настей в садик за Сашенькой, во избежание поползновений опять остаться у Антонины Поликарповны, но, когда понял, что зависает у Алексея, поручил сделать это Юрику. Неужели он ослушался?
Но – нет. Когда Антон зашёл в детскую, то увидел Настю, прикорнувшую на диванчике вместе с дочкой. План примирения требовал срочной реализации, поэтому он осторожно поднял жену на руки и понёс её спальню. Настя проснулась и сначала спросонья не могла сообразить – что происходит. А потом поняла и напряглась, даже Антон это почувствовал сквозь одежду. Но сопротивляться не стала, боясь разбудить ребёнка. И только уже в спальне выпрыгнула из рук Антона и оттолкнула его.
– Что Вы делаете? – зашипела она на мужа.
Антон, опираясь на свой предыдущий опыт, попытался её обнять и поцеловать, но она начала от него отбиваться. А он, защищаясь от её рук, схватил за плечи и повалил на кровать, подмяв под себя. И только когда она разрыдалась, ослабил хватку. И Настю прорвало. Сквозь слёзы она начала выливать на Антона то, что накопилось за эти дни:
– Вам на всё наплевать!.. Относитесь ко мне, как к проститутке!.. Считаете развратницей, а сами лезете с поцелуями!… Лишь бы кого-нибудь трахнуть! Всё равно кого!.. Если – так, то лучше развод… Аборт делать не буду ни за что!.. Сама подниму ребёнка!.. Гори он в аду, Ваш контракт и Ваша Москва!.. Уедем с Сашенькой к родителям!… Не будем перед Вами маячить!..
– Никуда вы не уедите. Ты – моя жена, и твоё место здесь, – сказал обескураженный Антон, когда Настя иссякла.
Для него все её обвинения были абсурдны. Он же не стал настаивать на тесте, значит, само собой разумеется, что обвинения в её измене и вопрос с абортом сняты. Правда, он не сказал, что верит в то, что ребёнок его, но это же и так понятно, разве нет? А уж как она восприняла его поцелуи и вообще – атас! Хотел помириться, а она «как к проститутке»! Бред какой-то! Вот они, женские капризы беременности. Уже началось! Всего-то две недели и впереди ещё почти девять месяцев. «А ведь ей нервничать нельзя», – вспомнил Антон наставления одноклассника. Но как успокоить не знал: лекарств нет, да и не знает он, что можно сейчас пить, чего нельзя. Алкоголь-то точно нельзя. Обнять и приласкать – даже страшно подумать! И Антон осторожно, не дотрагиваясь, укрыл Настю их одеялом, а сам достал себе плед из шкафа…
14
Настя проснулась в уютных объятиях мужа и сначала блаженствовала, пока не вспомнила кто её обнимает. Потихоньку выбралась из-под его руки и пошла на кухню. Антон тоже проснулся через некоторое время – чего-то в кровати не хватало, а когда сбросил окончательно с себя остатки сна, понял, что не чего-то, а кого-то…
Сначала рассердился, что Настя ускользнула в детскую. Часы показывали 4 утра, и выползать из тёплой постели совсем не хотелось. Но потом он вдруг испугался, что ей стало плохо, и пошёл её искать. В детской Насти не было, там только мирно посапывала Сашенька. Антон мимолётно подумал, что надо продумать, где делать вторую детскую комнату.
Настю нашёл на кухне. Она, сгорбившись, сидела на стуле и помешивала ложечкой в чашке, углубившись в свои мысли.
– Тебе плохо? – осторожно спросил Антон.
Настя встрепенулась, как-то очень внимательно на него посмотрела, как будто пыталась узнать – что же это за человек такой перед ней? а потом ответила:
– Нам надо спокойно поговорить.
– Но не в четыре же часа утра?
– А когда? – настойчиво продолжила Настя.
– Сегодня после работы.
– Хорошо.
– А сейчас возвращайся в постель.
– Допью чай и вернусь, – продолжала упрямиться Настя.
Антон подошёл, дотронулся до остывшей чашки, вылил холодный чай в раковину и включил чайник.
– Иди в постель, – повторил он с нажимом, – я сделаю новый и тебе принесу.
Настя вздохнула и покорно поплелась в спальню. Когда туда пришёл с чашкой горячего чая Антон, жена уже мирно спала, придвинувшись к краю кровати. Антон поставил чай перед ней на тумбочку и улёгся на свой край. «Всё-таки, не арбуз в ноябре, и то хорошо!», – подумал он. И с этой успокаивающей мыслью заснул…
Разговор вечером не получился, по крайней мере, с точки зрения Насти, которая готовилась к нему весь день. Подбирала аргументы, продумывала, как она скажет, каким тоном, чтобы Антон отпустил их с Сашенькой, поскольку пришла к твёрдому выводу, что она хочет развестись.
Терпеть к себе отношение, как к вещи, которую приобрели в результате договора, сил не было. Почему-то, в начале их совместной жизни, её это не трогало. Антон так замечательно отнёсся к Сашеньке, что чувство благодарности за поиски Сергея удвоилось. А в постели с ней он вёл себя тактично и, кроме того, оказался опытным любовником. А, может, здесь сыграло роль, что мужчин у Насти после Сергея не было. И тут всё сошлось в одну точку: и крепкое мужское плечо, так необходимое любой женщине, и чувство благодарности за отношение к ребёнку, и удовольствие, доставляемое женщине в постели…
И Настя, незаметно для себя, влюбилась в мужа и позволила себе поверить, что и он к ней не равнодушен. Да и кто бы мог в этом усомниться, особенно, после такого шикарного отпуска? Но дальше всё полетело в тартарары! У Насти в голове не умещалось, как он мог подумать, что она ему изменила! Значит, он совсем её не понимает, не знает. А каким же он был злым! Боже мой! До сих пор было страшно! Видимо, она тоже в нём ошибалась. Но больше всего обидело, когда, ещё не уверившись в своём отцовстве, полез к ней за своей, положенной по договору, порцией секса. Вот когда Насте совсем поплохело! И она поняла, что теперь каждый проведённый с ним рядом день будет больно, очень больно! Как, если ковырять открытую рану…
Антон примерно представлял, о чём будет говорить Настя. И оказался прав. Собственно говоря, она изложила всё то, о чём кричала тогда, в первый день после несостоявшейся операции и его неудачной попытки примирения: развод, отъезд, только более спокойным тоном. Единственный аргумент, который оказался новым, это то, что она не считает себя чем-то ему обязанной по договору, поскольку искал он Сергея не только по её просьбе, но и по личным мотивам, которые к тому же и утаивал от неё. Дался ей этот договор! Антон уже давно и забыл про него…
Настя, затаив дыхание, ждала, что скажет муж. После похода к гинекологу он вёл себя с ней осторожно, можно даже сказать – заботливо. Вдруг он ей уже верит, а признаться в этом и попросить прощения не умеет, как и большинство мужчин? Тогда бы она ему всё простила! И призналась бы в любви… А дальше… Дальше Настя себе не разрешила мечтать.
А Антон молчал. Молчал долго, пытаясь сформулировать ответ так, чтобы Настя поняла, что никогда он её от себя не отпустит и в тоже время не догадалась, что он любит её. А потому сказал, как отрезал, с железобетонной, как ему показалось, аргументацией:
– Я знаю, что ты носишь моего ребёнка. Никакого развода не будет.
Настя поникла, что больно кольнуло Антона, который посчитал её реакцию признаком того, что она с ним только из-за этого дурацкого договора, а не из-за любви, как ему казалось. И хотелось… А Настю резануло, что он не сказал «верю». И о своих чувствах к ней не сказал, а она так в тайне на это надеялась… Но всё же ей стало легче. То ли от того, что её уже не считают изменницей и предательницей, то ли от того, что появилась определённость в дальнейшей жизни.
15
Через неделю они всей семьёй отправились на юбилей свадьбы одноклассника Антона. Антон сидел пока за рулем сам, но обратно их должен был отвезти Юрик, поскольку ограничивать себя в спиртном Антон не собирался. Надо же было ему когда-нибудь расслабиться! Неделя выдалась не простой. Вроде они с Настей поговорили, и вопрос закрыт, но она, по-прежнему, вела себя отстранённо, спать укладывалась на самом краю кровати и плотно закутывалась в одеяло. Антон решил дать ей время оттаять. Но сколько это может длиться? Он же, в конце концов, не каменный! Ему мало целовать её в плечо (Настя ночью раскрывалась от духоты под одеялом, а Антон из-за неудовлетворенного желания периодически просыпался. Когда это произошло в первый раз, и он увидел, что называется, «дело рук своих» – синяки, которые постепенно меняли цвет с сине-фиолетового на жёлто-коричневый, у него защемило сердце, и он ласково поцеловал оголённое плечико. И это стало его еженощным ритуалом). Но вот уже и синяки почти прошли, а Настя всё дуется. Если бы не её беременность, Антон уже давно бы вспылил. А так – приходилось сдерживаться.
Настя не сразу, но однажды почувствовала эти лёгкие нежные поцелуи, и с тех пор каждую ночь ждала их. Как хотелось развернуться, прижаться к мужу всем телом, почувствовать его желание, его властные, и в тоже время, мягкие губы на своих губах, ответить ему, помчаться вдогонку его страсти и догнать на самом пике, чтобы вместе накрыло сладостной дрожью, а потом обмякнуть и заснуть на его широком плече. Но… Но, с другой стороны, очень сладко было ощущать и свою власть над ним, над этим командиром во всех смыслах этого слова всех сфер её жизни. Ну, нигде от него не укрыться: ни на работе, ни дома! Так что пусть ещё немного помучается…
Взрослые разбирались между собой и не замечали, какая в доме царит напряжённая атмосфера. А вот ребёнок и собака её остро чувствовали и переживали. Барону было проще. Сначала он побегал между хозяином и хозяйкой, а потом решил держать нейтралитет, тем более, что их глубинное чувство любви друг к другу он ощущал, а почему напряжённость на поверхности, понять не мог. А потому крутился возле Сашеньки, которой тоже было не сладко. Она как будто натыкалась на острые ранящие края мамы и дяди Тона, и ей было больно, что выплёскивалось в капризы, упрямство, непослушание и вредничанье. Настя с ног сбилась, пытаясь совладать со своей такой обычно спокойной и рассудительной дочерью, а того не понимала, что сама же и виновата в её поведении.
