Ириса Дидриса
Марья-царевна и жабы
Царевна развернулась в сторону, противоположную болоту, и выстрелила из лука. Стрела со свистом взвилась в небо, набрала высоту, а затем, сделав плавный разворот, полетела знакомым курсом.
На болоте, когда Марья добралась до него, её встречала уже целая делегация, а, вернее, демонстрация. Демонстрация протеста. Несколько десятков жаб с транспарантами и флагами шумно квакали и в нетерпении подпрыгивали на месте, выкрикивая лозунги: «Долой сквазочный беспредел!», «Волшебные артефакты – зло!», «Жабам – жабье, царевнам – по заслугам!».
– Э-э-э… уважаемые, – слабым голосом протянула Марья, пытаясь в толпе разглядеть свою стрелу или кого-то на её наконечнике. Понятное дело, она сама была в ужасе от стечения обстоятельств. Почему стрела опять прилетела на болото? Что это значит? Неужели ей суждено стать женой мужа… тьфу!.. женой жабы? Царевна почувствовала дрожь в коленях и медленно опустилась на кочку перед разъярённым квакающим воинством.
– Уважаемые, – снова повторила Марья и подняла две ладони в жесте доброй воли, – у меня нет никакого злого умысла, честное слово! Мне не нужна любая жаба или лягушка… Мне нужна заколдованная.
– Ишь ты! Слышали? – возмущённо выкрикнул кто-то из первых рядов демонстрантов. – Любая ей не нужна!
– А чем это любая жаба хуже закволдованной?
– Что за избирательный подход?
– Долой неравенство!
– Даёшь равенство!
– Кваждой жабе по царевечу!
– Кваждому жабу по царевне!
Жабы разволновались и заголосили ещё пуще. В сторону царевны полетели клочья моха и куски грязи. Дело начало принимать опасный оборот, но тут вперёд вышла жаба, которая была такой старой, что казалась ожившим комком болотной трясины. Жаба шикнула на сородичей и с торжественным видом преподнесла Марье злополучную стрелу.
– Нам нужен квопромисс, царевна, – важно произнесла жаба, – в противном случае мы объявим голодовку.
– Голодовку? – глупо переспросила Марья, чувствуя, как буквально и метафорически её засасывает в тёмную страшную бездну.
– Да. До тех пор, пока не будет принято обоюдоострое решение, квоторое всех устроит, ни одна жаба не проглотит ни одного квомара. Два дня голодовки и, думаю, всем понятно, что произойдёт, – жаба смотрела на царевну маленькими глазками и не моргала.
– Э-э-э… Ваши предложения? – севшим от смятения голосом произнесла царевна. Ей никогда раньше не приходилось участвовать в вопросах государственной важности. А вопрос сейчас стоял именно такой. Не надо быть царём, чтобы понять, что два дня жабьей голодовки могут привести к такому гигантскому увеличению численности комаров, что мама не горюй. Комары, кстати, почуяв, куда ветер дует, невероятно оживились и летали над болотом бешеным роем, предвкушая рост собственной популяции.
– Первое, – удовлетворённо моргнув, произнесла старейшина жаб, – в этом году больше никаких выстрелов по болоту.
– Угу, – произнесла Марья, лихорадочно соображая, как, при таком раскладе, ей найти царевича и выполнить волю родителей. Волшебный лук был, можно сказать, единственным надёжно работающим средством по поиску женихов. С другой стороны, перспектива отложить вопрос с замужеством до следующего года выглядела заманчиво.
– Второе, – жаба опять моргнула, – у нас есть план. Если план сработает, то больше ни один царевич и ни одна царевна не посягнут на свободную волю любой жабы или лягушки, вне зависимости, закволдованная она или нет. Но нам нужна ваша помощь, царевна.
– Оу, – только и смогла сказать Марья.
***
– Ой, да дари-дари-да! Ой, да дили-дили-ква! Танцуем, ребятушки! Радуемся! Такое счастье, такая радость! Квакая невеста и ах, квакой жених! У-у-ух! А-а-ах! И-и-их!
С бубнами, визгами и толпой из двух десятков зелёно-бурых сопровождающих, царевна вошла во двор родного дворца. На руках она несла молодого и довольно увесистого жаба, который вызвался добровольцем на роль жениха. Он явно переигрывал, норовясь обнять её покрепче своими холодными мокрыми лапками. Периодически жених закатывал глаза, хватался за сердце и кричал дурным голосом: «Любовь! Любовь с первого глаза! За Марью-царевну хоть в огонь, хоть в воду, хоть в сам царский дворец!»
Марья и сама старалась соответствовать роли, но роль давалась нелегко, потому что она не знала, как достоверно изображать радостную влюблённость и дочернюю покорность. Поэтому царевна решила просто улыбаться и кивать. В конце концов, всю грязную работу жабы взяли на себя.
«Когда царь и царица увидят, что ты, покорная отеческой воле, собираешься выйти замуж за жаба обыкновенного, не закволдованного, квоторый не царевич ни разу, и даже не боярин и не купец, они сразу поймут, что зря на тебя наседали с идеей замужества. Они так испугаются, что оставят в покое и тебя, и нас, и волшебный лук!» – так объясняла Марье свой коварный план старая жаба. – «А для пущей острастки ты ещё и всё жабье семейство во дворец приведёшь. Семейство, квонечно же, будет вести себя нагло и отвратительно. Поэтому царь и царица решат, что лучшего не может в их жизни случиться, если дочь их останется холостячкой до лучших времён!»
