Ирина Юльевна Енц
Темные воды времени. Книга первая
– Ну и чего? – Спросила подруга. – Бабульку ждать не будем?
– А ты уверена, что бабулька была на самом деле, и что все это нам не приснилось? – Задала я мучивший меня вопрос.
– Как сказал герой мультфильма из Простоквашино, "это гриппом болеют все вместе, а с ума сходят по одиночке". – Философски заметила Любаша. – Идти-то куда, Сусанин?
Я немного подумала и махнула рукой в выбранном мной направлении.
– А почему именно туда? – С любопытством задала вполне разумный вопрос подруга.
– Потому, что подземный ход вел в том направлении. Надеюсь, что он не сильно отклоняется от курса, и не уходит резко направо или налево, например.
– Так может по подземному ходу и пойдем. Тогда точно не заблудимся.
– Конечно, по подземному ходу проще. Только если мы все время будем ползти на брюхе, периодически стряхивая с ушей червяков, пауков и прочую подземную живность. – Ехидно заметила я. И уже серьезно добавила: – Ты высоту хода помнишь? А рост бабульки?
Любаша сокрушенно вздохнула.
– Вот то-то же. И идти нам надо быстро. Помнишь, ЧТО Аристида про этот лес говорила? Не хочется мне уже ни с кем… таким встречаться. – И я покрутила выразительно в воздухе рукой.
И мы, наконец, двинулись в путь. Я шла впереди, взяв в руки маленький топорик, и кое где прорубала нам дорогу. Промучившись часа полтора, мы наконец вышли на довольно широкую тропу. Которая, о счастье, вела в нужном нам направлении. Вскоре, к нашей радости, лес стал редеть. И еще через минут тридцать мы вышли на опушку леса. Перед нами раскинулись холмы, покрытые высокой травой и синими метелками дельфиниума. Воздух был напоен медом и солнцем. На самом краю леса стояла маленькая покосившаяся избушка. Крыша была покрыта мхом и травой, крылечко совсем вросло в землю. А на крыльце сидел человек. Голова была опущена на руки. Лица не было видно, только всклоченные волосы с проседью доставали до плеч. Одежда была рваная, из- за грязи, налипшей на ней, нельзя было разобрать какого она цвета. Бес зарычал и встал впереди, закрывая нас собой от незнакомца. Человек поднял голову и посмотрел на нас пустыми глазами. Мы остановились, не решаясь подойти ближе.
И тут двери избенки открылись и на крыльцо вышла… баба Рися. Мы облегченно вздохнули.
– Ну что, потеряшки! Шевелитесь быстрее, щи стынут. – С этими словами она опять нырнула обратно внутрь.
Мы бочком протиснулись мимо сидящего мужчины и вошли в избу. Нос защекотало от запаха сушенных трав, к которому примешивался запах свежевыпеченного хлеба и наваристых щей. В животе сразу заурчало громко до неприличия. А Бес подхалимски замотал хвостом, тихонько повизгивая.
– Садитесь, девки. Щей похлебайте. А потом уж и поговорим. А то на голодный желудок какой разговор.
Мы накинулись на щи, как будто никогда до этого не ели. Это были не просто щи. Это была песня. Бес в углу, почти с кошачьим мурлыканьем, глодал мозговую косточку, которую ему не забыла подсунуть хозяйка по доброте своей душевной. Через некоторое время, мы с сожалением, что все так быстро закончилось, облизали ложки и приготовились к разговору.
– Ну так… – Неспешно начала разговор баба Рися. – Идти вам надо все время на восток. Пойдете по солнышку, не заблудитесь. Через некоторое время увидите горы. Вам прямехонько к ним надо. Как до гор дойдете, ищите камень похожий на орла. Аккурат от этого камня будет две дороги расходиться. Направо пойдет широкая, мощеная серым камнем дорога. Она вам без надобности. Другая, налево, больше похожа на тропу, с колдобинами, да ухабами. Так вот эта та, что вам нужна.
Любаша тихонечко фыркнула:
– Ну, это уж как водится… Мы легких путей не ищем.
Бабка взглянула на нас сурово.
– Не перебивай!!! Али плохо вас учили, что нельзя старших перебивать …?!
Мы притихли на лавке, боясь пошевелиться. А бабулька продолжила:
– По этой тропке пойдете. И, упаси вас Тара, свернуть куда-нибудь!! Тропка выведет вас к большому озеру. Так вот, на другом берегу и будет стоять Священная Дубрава. Посреди той дубравы будет стоять огромный дуб.... Дальше все сами увидите и поймете. – Вдруг резко прервала она свое повествование. – И так много лишнего наговорила. Путь к Святой Дубраве указала. А он заповедный. Охохооо… Прищемит мне язык то Чомор 1. Поплачусь я за свою доброту… – Запричитала бабка.
А мы загрустили. В голове была каша. Мозг никак не хотел впускать эту реальность. Казалось, мы оказались в каком- то дурном сне, и никак не можем проснуться. Видя такую нашу молчаливость и задумчивость, баба Рися занялась своими делами. Загромыхала посудой, зашуршала травами. Чай стала готовить.
– Сегодня у меня переночуете, а завтра на зорьке и в путь тронетесь. Да этого, – она мотнула головой в сторону крыльца, – с собой заберете. На кой он мне тут нужен то…
– А кто это, бабушка? – спросила я.
– Ааа, каженник приблудился. Не гнать ведь… лес кругом. Жалко… Живая душа все ж таки.
Мы с Любаней переглянулись. В голове был винегрет из неизвестных слов и имен.
– Бабуль, а кто такой каженник? – попыталась прояснить хоть что- то Любаша.
Бабка села напротив нас за стол. Вытерла полотенцем руки, смахнула несуществующие крошки со стола, и принялась нам объяснять. При этом, не переставая вздыхать и ехидно сокрушаться по поводу нашей дремучести.
– Каженник – это тот, кого батюшка Леший замотал, да памяти лишил. Он теперь не знает ни, кто он, ни откуда взялся. Ни имени своего не помнит, ни рода. Ну, чисто, как дите малое. А с вами пойдет, может, что и вспомнит. А, может, и Старцы помогут.
Мы с Любашей недоуменно переглянулись.
– А, на что он нам такой? Сами ничего не знаем, а тут еще забота об этом… как его, каженнике. Тьфу ты!!! Язык сломаешь! – Заворчала я.
– Не скажи, дочка. В остальном то он человек, как человек. И, видать, силушка есть, и охотник добрый. Да и защита понадобится может. А тут, все ж какой никакой, мужик рядом.
– Главное, чтобы нам его не пришлось защищать. – Продолжала ворчать я. -Да звать то его хоть как? Не можем же мы его звать просто " мужик", или, прости Господи, " каженник"! Имя то у него есть?
– Так я ж вам и говорю!!! – Разозлилась бабка на мою бестолковость. – Не помнит он НИЧЕГО! И имя свое не помнит! Называй, как хочешь. Ну хоть вон Тимофеем, в честь кота своего. – хитро подмигнула мне Рися.
Я набрала в грудь воздуха… и тут же выдохнула.
– А ты откуда знаешь, как моего кота зовут? – Подозрительно прищурилась я.
– Дак, Пафнутий мне твой рассказывал. Ох и озорник он у тебя, Пафнушка-то!
Я впала в легкую задумчивость. А Любаша осторожно спросила.
– Так это значит, бабушка, ты и про нас все знаешь?
В отличие от меня, Любаша эмоциям не поддавалась и была со всеми вежлива, да ласкова. Помня, что ласковое слово даже кошке приятно. Рисе ее обращение очень понравилось. И она уже боле милостиво продолжила.
– Конечно, знаю. Вы где живете? В лесу. А это моя вотчина. Мне положено про всех знать. – И добавила уже суровым голосом, словно из старого Советского фильма о работе нашей милиции. – Работа моя такая.
У меня в голове сразу закрутилась песня " наша служба и опасна, и трудна…" От нереальности всего происходящего, у меня закружилась голова. Стало нечем дышать. Мне захотелось на воздух. Увидеть простой и понятный мир вокруг. Сделать глоток студеной воды из колодца, надышаться медовым запахом трав. И я опрометью выскочила из дома. На крыльце чуть не убилась, забыв про сидящего там мужика. Тьфу ты!! Каженника! Кубарем скатилась по ступенькам вниз, больно ударившись рукой о покатившееся ведро. Тут же вскочила, схватила это проклятущее ведро, и ринулась к колодцу. Я остервенело крутила деревянный скрипучий ворот, как будто хотела выкачать оттуда всю воду. Сходу вылила половину ведра себе на голову. Остальную принялась пить жадно, огромными глотками. Потом села на траву тут же, у колодца, и немного отдышалась. Коме одной единственной мысли " вот влипли", в голове ничего не было. На крыльцо вышла Любаша. Сделав ладошку козырьком, посмотрела в мою сторону. Вслед за ней, вышел Бес. Обнюхал сидящего мужика. Тот погладил моего пса по голове и что-то сказал. Бес завилял хвостом и улегся у ног, преданно заглядывая ему в глаза. Любаша тоже присела рядом, и они принялись о чем-то тихо беседовать. Одним словом, гармония, блин! Выходит, что я одна никак не могу прийти в согласие с этим миром. Стало так обидно! Я почувствовала себя одинокой, брошенной всеми. И, не придумав ничего умнее, я заревела в голос, громко, с бабьими причитаниями и всхлипами.
Глава 6
Услышав мои стенания, Любаша вместе с Бесом опрометью кинулись ко мне. Бес кинулся облизывать мне лицо, а я слабо отбивалась. Любаня встревоженно закудахтала:
– Ирка, что случилось? Ударилась? Поранилась?
– Ага… Сейчас… и поранилась, и ударилась… Сил моих нет больше… а-а-а-а… – Продолжала завывать я, как отставшая от поезда.
Подруга обняла меня, прижала к себе и, гладя по плечам, стала приговаривать:
– Тише, тише… Все образуется… Всех найдем… Всех победим… А, кого не найдем и не победим, пусть им хуже будет…
Я перестала всхлипывать. Отстранилась от подруги, встала и вылила остатки воды из ведра опять на голову. Холодная вода слегка отрезвила. Обняла Любашу, погладила Беса по голове, и поспешила успокоить подругу.
– Ничего, Любань, прорвемся. Главное, направление прорыва правильно выбрать. – Невесело усмехнулась я.
Любаша внимательно посмотрела на меня, ища подтверждения моих слов. Убедившись, что я уже успокоилась, сказала:
– Ирк, ты меня так больше не пугай. И так кругом чете чего творится. Если ты еще раскиснешь… Короче, я хочу сказать, что Боливар двоих не вывезет. Ну, ты поняла… – Смущенно закончила она.
– Не бойся, подруга. Это просто минутная слабость. Нервы не выдержали перегрузки. Должна понять. – пыталась оправдываться я.
– Дааа… – Протянула подруга. – Тут у кого хочешь нервы сдадут при таких делах. Да ты смотри на вещи проще! – Оптимистично продолжила Любаня. – Подумаешь.... Параллельный мир. Чего мы не видали то! Мир, как мир. – Она немного подумала и грустно добавила: – Ничего мы тут не видали…И домой очень хочется… – И кажется, сама собралась завыть.
Теперь я, испугавшись, принялась наглаживать ее по плечу.
– Ладно, не трусь… Попадем домой. Если очень захотим, обязательно попадем. Ты же помнишь: Желание – это тысяча возможностей, а нежелание – это…
– Тысяча причин! – закончили мы хором и засмеялись.
Довольные друг другом мы пошли к избушке. Видя, что все наладилось, Бес принялся радостно скакать по лужайке рядом с домом. Вот кому все равно. Наш мир, не наш… Любимые хозяева рядом, мозговая косточка нашлась, а остальное… остальное как-нибудь наладится. Я поймала себя на мысли, что завидую собственной собаке. Дожили… Тут Любаша потянула меня за руку.
– Слышь, а мужик то вроде бы ничего… только не помнит ничего, а так …адекватный мужик… Мы тут поговорили с ним немножко… – И почему- то смутилась, и покраснела.
– Понравился, значит? – Я лукаво подмигнула ей.
Любаня смутилась еще больше.
– Да ну тебя совсем…! Я серьезно! А у тебя все хиханьки, да хаханьки на уме… – Обиженно засопела она.
– Ладно… – Примирительно протянула я. – Я же так просто…, обстановку разрядить… Разберемся. Кстати, а о чем вы там на крыльце разговаривали?
– Да так, ни о чем. Он спросил кто мы, да откуда.
– Ну, и кто мы? – прищурилась я.
– Кто, кто.... Кони в пальто!!! Люди мы! И он тоже человек. И вообще, хватит меня подкалывать! Думать надо, чего дальше то делать.
Я тяжко вздохнула.
– А, чего тут думать. Идти надо. Бабулька дорогу указала. А там… посмотрим, что-нибудь, да получится. – Закончила я на оптимистичной ноте.
Мы подошли к избушке. Будущий наш попутчик встал. Посмотрел на нас исподлобья. Лохмы, падающие ему на лоб, не давали рассмотреть его лица. Но по статной фигуре было понятно, что человек еще не стар. Он попытался отряхнуть грязь с одежды. Получилось плохо. И он замер, как в ожидании приговора.
– Ну что, попутчик, давай знакомиться. Как нас зовут, ты уже знаешь. А вот как тебя зовут нам неведомо. Так что, не обессудь, будем звать тебя Тимофеем.
– Тимофеем, так Тимофеем. Мне теперь все едино. – Обреченно проговорил чуть охрипшим голосом новоявленный Тимофей.
– Ну, а раз так, давайте на покой собираться. Завтра рано вставать. А путь нам предстоит длинный. – Я вздохнула, и добавила, – И чувствую, не легкий.
Мы вошли в дом. Баба Рися уже постелила нам на полатях. Мы с Любашкой забрались наверх, но сон не шел. Любаша горячо зашептала мне на ухо:
– Ну ты мать, даешь! По-старославянски заговорила. С чего бы это? – и она тихонько хихикнула.
– Заговоришь тут, блин! Скоро, как этот… как его, каженник, последнюю память потеряем с такими-то делами. Смотри, как бы нам не забыть, как нас зовут. – И я отвернулась к стенке, собираясь уснуть.
Но подруга никак не могла угомониться, и опять стала приставать:
– А с чего ты его вдруг Тимофеем-то окрестила, а скажем не Иваном или там Василием?
Не поворачиваясь к ней, пробурчала не без ехидства:
– В честь моего кота…Чтобы самой о доме не забыть.
Любаша собралась мне что- то сердито ответить, но тут на нас прикрикнула баба Рися.
– А, ну, цыть, неугомонные! А то на двор выгоню!
На двор нам не хотелось, и мы примолкли. Не заметив, как, я уснула.
Проснувшись, не сразу вспомнила, где я. В избе пахло березовым дымком и сладким запахом свежих пирогов. Любаша еще спала. Серый неуверенный утренний свет пробивался сквозь маленькое оконце. Я слезла с полатей, сладко потянулась и вышла на крыльцо. Солнце еще не встало. Только горизонт начинал едва светиться розовым светом, небо еще было по ночному темно синим. Угасающие звезды едва мерцали, готовые потухнуть с первыми лучами солнца. На улице было немного зябко от утренней свежести. Луг напротив дома был седым от выпавшей росы. Из леса доносились голоса птиц. Как оркестр перед началом увертюры проверяет свои инструменты. Ждет, когда выйдет дирижер. Замолкает на мгновенье. И вот, дирижер-Солнце взмахивает своей чудесной палочкой–лучом, и многоголосый хор в едином порыве ликующе грянул гимн божественному светилу, воспевая радость жизни. Я стояла на крыльце чуть дыша, боясь нарушить этот вселенский концерт. Наслаждаясь и впитывая в себя эти волшебные звуки. Они заполнили меня всю, без остатка. И какая- то, неведомая мне струна в душе отозвалась этой приливной волне, зазвучала, сначала, чуть слышно. А потом все громче и громче, возносясь вверх, достигая небывалого крещендо, сливаясь в унисон с вечным гимном жизни, принося в душу покой и гармонию.
Я вынырнула из этого состояния, почувствовав на себе чей- то взгляд. Бабы Риси нигде не было видно. Зато наш новоявленный Тимофей стоял рядом с избушкой и наблюдал за мной. "Ранняя пташка"– подумала я ехидно. Я посмотрела на него в упор… И слегка растерялась. За ночь он привел свою одежду в порядок, подстриг волосы и повязал их головотяжцем, оказавшись мужчиной лет сорока, или чуть меньше. Русая борода, без единого седого волоска, была аккуратно подстрижена. Глаза смотрели внимательно, я бы сказала, изучающе, и были абсолютно небесной синевы. Морщинки избороздили его лицо и говорили о прожитых, непростых годах. Он всматривался в меня пристально, слегка просительно. Как будто ждал, что вот прямо сейчас я смогу открыть ему все истины или того хуже, вынести приговор. Мне стало немного неловко за то, что не могу ответить на его немые вопросы. И я вполне доброжелательно обратилась к нему.
– Доброе утро, Тимофей. Ничего, что мы так тебя называем?
Он немного помолчал, и, тяжело выдавливая слова, ответил.
– Мне нравится.
И опять замолчал, как будто навсегда. Черт! Разговорчивым его не назовешь. Но, опять же… Нам с ним на философские темы беседовать не придется. По крайней мере, в тот момент я так и думала.
– Пора собираться, путь неблизкий. – Заметила сухо я, злясь на себя неизвестно от чего.
И, развернувшись, вошла в дом. Пора будить Любаню. А подруга уже не спала. Она суетилась возле печки, гремела чашками. Оглянулась на шум открываемой двери и весело проговорила:
– Зови Тимофея, будем завтракать. Сейчас чай запарится. Баба Рися нам пирогов в дорогу напекла.
– А, сама то где? В смысле, хозяйка то где?
– Да она в лес ушла. Сказала, дела у нее там. Велела нам ее не дожидаться.
Я слегка растерялась.
– А, ты, когда ее видела то? Я уходила, ты еще спала. А нашей бабульки в доме уже не было. Мимо меня она не проходила.
– Так она по подземному ходу ушла. Он тут, за печкой начинается. – деловито объяснила мне подруга. И поставила на стол большой, пышущий жаром самовар.
Я кликнула Тимофея, и мы уселись завтракать. Вдруг за печкой что-то зашуршало, загремело и послышалось неразборчивое бурчание. Бес даже головы не повернул.
– Вот и бабуля вернулась…– радостно воскликнула Любашка.
Из- за печи показалась наша бабуля, все перемазанная в земле и паутине.
– Аааа… Это вы, соколики. Я уж не чаяла вас увидеть. Дел полно. Но, вернулась, решила вас проводить. Вам бы поторопиться. Чую, гроза будет.
– Какая гроза? На небе ни облачка. – удивилась Любаша
– Ох-ох-ох… Молодо- зелено! Сказано вам, будет гроза!!! – рассердилась бабка. – Живо в путь собирайтесь! Я вам тут туесок собрала в дорогу, чтоб не отощали.
Мы выскочили из-за стола и кинулись собирать свои пожитки. Через час мы уже стояли на тропе, ведущей от избушки в нужном нам направлении. Баба Рися вышла на крыльцо проводить нас.
– Я кого смогу, предупрежу о вас. Может помощь какая в дороге пригодится. Ну, ступайте, деточки. Тара2 вам в помощь! -Проговорила бабуля и сделала пас руками, надо полагать, благословляя нас.
Повинуясь минутному порыву, я поклонилась бабе Рисе до земли. Любаня удивленно скосила на меня глаза, и повторила поклон. И мы тронулись в путь.
Глава 7
Тропа бежала по большому лугу. Травы стояли в пояс и издавали одуряющий медовый аромат. Где-то высоко в небе залился песней жаворонок. Дорожка была узкая и мы шли по ней гуськом. Впереди, конечно, бежал Бес, временами заныривая в густую траву с радостным повизгиванием, не то за мышами, не то еще за какими мелкими зверушками. За Бесом шла я, за мной Любаша. А замыкал нашу процессию Тимофей, с коробом за плечами, в котором лежала снедь, собранная нам в дорогу.
Шли мы уже часа три, когда наткнулись на быстрый и звонкий, довольно широкий ручей, который перегораживал нам путь. Вот на его берегу мы и решили сделать привал.
Пока подруга раскладывала на чистом полотенце пироги, которые заботливо приготовила нам бабуля, я пошла к ручью, чтобы умыться и попить холодной воды. Только я наклонилась к ручью, как в камышах что-то зашуршало и захлюпало. Бес подскочил ко мне и яростно залаял. Из камыша вылезла рожа (мягче сказать не могу, потому что лицом это назвать было нельзя). Кривой нос, горящие желтые глаза, зеленоватая кожа вся усыпана бородавками. Лохматые волосы цветом камыша напоминали рога. Голова росла прямо из плеч, над которыми возвышался горб. Бес срывался в лае и, я схватила его за ошейник.
– Убери своего кобеля, – прошипело существо.
Я постаралась успокоить собаку. Тем временем, к нам подбежали Любаша с Тимофеем. И мы все дружно уставились на это чучело.
– Господи! А это еще кто? – выдохнула подруга.
– Это Шишига. – спокойно ответил ей Тимофей.
Любаня всплеснула руками:
– Ну, вот только Шишиги нам и не хватало!
Грозно нахмурив брови, она пошла на Шишигу.
– Ну и чего тебе надо, Шишига? Чего ты к нам прицепился!?
Существо растерялось от такого натиска и забормотало, выставив свои руки, похожие на крючковатые ветки, вперед, как бы защищаясь.
– Ничего мне не надо…Это не я к вам, это вы ко мне прицепились. Живу я здесь, в обще- то …
Любаша сменила гнев на милость.
– Ну, а коли живешь, пойдем с нами обедать. Я ж не знала, что ты тут хозяин местный.
– Не могу я с вами обедать. Мне днем из камышей не положено выходить.
И он грустно опустил свою уродливую голову вниз. Жалостливая Любашка метнулась назад, к нашему импровизированному столу. Вернулась быстро, неся в двух руках пироги.
– Если ты к нам не можешь, на, здесь поешь. Пироги свежие.
Шишига, нерешительно, сделал шажок вперед. С опаской посмотрел на Беса, быстро схватил пироги, и тут же скрылся в камышах. Через мгновение из зарослей кроме булькающих звуков, донеслось довольное чавканье.
Мы вернулись назад и сели перекусить. Все уже порядком проголодались, поэтому, никого уговаривать не пришлось. И пироги были волшебные. Для Беса были завернуты в тряпицу несколько мозговых косточек. Ай да бабуля!!! Позаботилась обо всех. Не успели мы закончить нашу трапезу и убрать остатки в короб, как, откуда ни возьмись, налетел порыв сильного ветра, солнце закрыла тень, и с неба раздался пронзительный, протяжный вопль. От неожиданности мы упали на землю и прикрыли голову руками. Только Тимофей остался стоять, да горестно, словно по покойнику, завыл Бес. Крик растаял вдалеке, солнце вновь радостно светило. Только тогда мы с подругой встали и принялись настороженно озираться.
– Что это было? – задала вопрос Любаша, непонятно к кому обращаясь.
Но, к нашему удивлению, ответ знал Тимофей.
– Это была птица Гамаюн3. – С тревогой в голосе сказал он.
Мы с Любашей переглянулись. Я, конечно, слышала про птицу Гамаюн. Это мифический персонаж славянских легенд. Но, подробно о ней я не знала ничего. И мы принялись расспрашивать Тимофея. А главное, нам хотелось понять, какой беды нам еще ждать от этой самой птицы.
– Птица Гамаюн с востока летит, за своими крылами бурю ведет. – нараспев проговорил Тимофей, отвечая на наши вопросы.
– Это что же, баба Рися была права? Гроза будет? – уточнила я.
– Не просто гроза, будет буря. И нам надобно укрытие искать. После таких бурь, дома без крыш остаются, а люди пропадают без возврата. – Пояснил спокойно Тимофей, вздергивая короб на плечи, будто его это и вовсе не касалось.
Я с тоской огляделась. Кругом, сколько хватало глаз, расстилалась луговина. И только далеко на горизонте темнела полоска леса. Прикинув расстояние, километров десять – двенадцать, поняла, что нам добираться туда часа два, не меньше. А высокая трава уже начала волноваться, как слабая прибойная волна, возвещающая о приближающем шторме. Я посмотрела на восток. Далеко, на самом краю видимости, собирались чернильные тучи, прорезаемые тугими струями беззвучных огненных разрядов.
И тут, за нашими спинами, опять зашуршало и забулькало. Бес грозно зарычал. Я взяла его за ошейник и принялась успокаивать. Из камышей выглянула уродливая голова Шишиги. Он замахал своими руками – корягами, привлекая наше внимание. Мы подошли к берегу ручья. Любаша присела перед Шишигой на корточки.
– Что, дедушка? Пироги тебе понравились? – Ласково спросила она.
Шишига смущенно закивал.
– Понравились, понравились. – Тихонько прошипел он. – Да не в пирогах дело, славница. Гамаюн бурю прокричала. Схорониться вам надобно.
Я усмехнулась про себя. Молодец Любаша! С любым общий язык найдет. Ласковый теленок двух маток сосет, не зря народ говорит. А тем временем, дед Шишига повернулся и пошел в камыши, приглашая нас идти вслед за ним. Раздумывали мы не долго. Вариантов, собственно, было не так много. Хотя, я до конца не верила, что грядет такая уж серьезная катастрофа. Ну, подумаешь, гроза и гроза. Что я, гроз не видела. Но видя обеспокоенный взгляд Тимофея, то и дело, оборачивающегося назад, подумала, что лучше довериться опыту местных. Наверняка, им лучше знать. Мы нырнули за Шишигой в камыши, и зашлепали по воде, стараясь не потерять из вида его неказистую маленькую фигурку. Вскоре, в зарослях тростника показались какие-то завалы из старых деревьев, похожие просто на огромную кучу гниющих веток. Подойдя поближе, я увидела, что, скорее это напоминало бобровую хатку, только больших размеров. Вход в этот несуразный дом густо заплетали поросли хмеля. Мы вслед за Шишигой нырнули под этот природный занавес и огляделись. К нашему изумлению, внутри жилище выглядело вполне сносно. Пол был устлан толстыми матами, сплетенными из камыша. У одной из стен стоял маленький топчан, накрытый одеялом из разноцветных лоскутков. В углу притулилась маленькая печурка. Несмотря на то, что домушка стояла на воде, внутри сырости не чувствовалось. Видя, как Любаша с интересом разглядывает лоскутное одеяло, Шишига, с любовью в голосе, произнес:
– Аристида подарила… – И погладил одеяло своей крючковатой лапкой.
Чувствовалось, что во всем доме для него это была самая ценная вещь. Но, все-таки, домик не был рассчитан на такое количество рослых гостей. Мы не знали куда нам приткнуться. В конце концов, мы уселись прямо на пол. Благо, он был сухим. Тем временем, за стенами завыл ветер, и раздались первые раскаты грома. Буря накрывала наш утлый домик, накатывая мощными волнами, грозя смести его с лица земли вовсе. Стены хатки дрожали, сотрясаясь под чудовищными напорами ветра. Вместе с бурей пришло какое-то щемящее беспокойство. Мне захотелось выйти наружу. Окружающие стены давили на меня, затрудняя дыхание. Я встала и быстро вышла вон. Вслед мне неслось шипение нашего хозяина:
– Куда!!? Остановите ее!
Но я была уже снаружи. Картина, которая предстала моим глазам ошеломляла. Сильные порывы ветра пригибали камыши до самой воды, а ручеек бурлил, как кипяток в чайнике. Тучи налились темно-фиолетовым грозным цветом и, уже закрыли все небо. Свет померк. Молнии стегали землю, как цыганский бич хлещет строптивую кобылицу, наполняя все живое вокруг, трепетным ужасом перед гневом Богов. Тимофей с Любашей, выскочившие за мной наружу, тянули меня назад, под спасительную крышу домика Шишиги. И тут, на самом краю сознания, я уловила какой-то, не то крик, не то стон. Оглядевшись, я заметила недалеко какое-то шевеление в камышах. Преодолевая сумасшедшие порывы ветра, я кинулась в ту сторону. На берегу в камышах билось какое-то живое существо. Раздвинув траву, я увидела, что это самка сокола. Порыв ветра кинул ее на землю, и она запуталась в длинных стеблях речной травы. Я схватила сокола и спрятала его под курткой. Птица перестала биться и притихла, понимая, что я ее спасаю. И в это время огромная молния разрезало небо на две половины, озаряя все вокруг неверным призрачным светом. Вслед за молнией грянул раскат грома. На какой- то миг я оглохла. Мир содрогнулся, земля застонала протяжным гулом. Как будто Бог Перун обрушил свою булаву на голову Великого Змея. «И прольется кровь Змея на измученную и истерзанную землю горячим потоком.» – Всплыл в моей голове отрывок из старой легенды. В этот момент небо словно разорвалось пополам, и хлынул страшный ливень. Он падал сплошным потоком, мир вокруг нас пропал, исчез, смытый этой грозной волной. И мы, преодолевая порывы неутихающего ветра, задыхаясь от потоков воды, кинулись под защиту, казалось, такого ненадежного крова.
Глава 8
Мы сидели на полу, прижавшись друг к другу. Любаша вздрагивала в такт звукам грома. Вода стекала с нас ручьями. Волосы прилипли к лицу. Бес жалобно скулил, прижавшись к моим ногам. Стены домика тряслись и вздрагивали. Мне казалось, что сейчас вся эта конструкция обвалится и погребет нас под кучей обломанных веток и стволов. Но, на удивление, домик трясся, но стоял. И, судя по всему, разваливаться не собирался. Дед Шишига сидел на своем топчанчике, и горестно вздыхал.
– И куда вас понесло, в такую-то бурю? – Сокрушенно вздыхал он. – Сейчас любой живой твари снаружи делать нечего. Когда Боги бьются, всем лучше сидеть тихо. Не ровен час, под длань Божью попадешь. Ох-ох-ох…Говорила мне Аристида присмотреть за вами. Но, забыла сказать, что вы бестолковые, безголовые совсем. Ох-ох-ох … – Тихонько шипел он.
И тут я вспомнила про спасенную соколиху. Бережно достала птицу из- под куртки. Она встрепенулась, спрыгнула с моих рук на пол и посмотрела на меня желтым, с белым ободком глазом. Все уставились на меня, как будто я принесла не птицу, а дракона. Соколиха обвела всех взглядом, тихонько заклекотала и расправила свои крылья, обдав всех брызгами. Без того в тесной избушке совсем не осталось свободного места. Шишига соскочил со своего топчана и подбежал на своих кривых ножках к новой гостье. Птица совсем его не боялась. Дед погладил ее по голове и что -то тихонько заурчал. Соколиха отвечала ему отрывистым клекотом. Это продолжалось минут пять. И все это время, мы смотрели на их разговор (с, позволения, сказать) совершенно обалдевшими глазами. Мы – это я и Любаша. Остальные члены нашей компании отнеслись к этому, как само собой разумеющему. Ну, Бес, понятно. Все-таки зверь. Для него птичий язык, наверное, понятен, как нам человечий. А вот то, что Тимофей слушал это кудахтанье со все понимающим видом, для нас было большим сюрпризом. Хотя, немного подумав, я решила, что мы совсем ничего не знаем об этом мире. И то, что в нашем мире кажется волшебством, здесь может быть простой, обычной вещью.
Через некоторое время, Шишига повернулся к нам и зашипел своим шуршащим голосом.
– Ее зовут Обгоняющая Бурю. И она очень вам благодарна, что вы спасли ее. Теперь у нее перед вами долг. И она хочет вас сопровождать в вашем путешествии. – Удовлетворенно закончил он, будто, не соколиха, а он, Шишига, собрался на подвиги.
А Обгоняющая Бурю с достоинством наклонила свою голову, тем самым, как-бы подтверждая его слова. Мы с Любашей хором выдохнули:
– Ну, ничего себе!!!
А Тимофей чуть дернул уголком губ. То ли усмешка, то ли скупая улыбка. И я задала ему вполне резонный вопрос:
– А ты тоже понимаешь, что она говорит?
Тимофей с минуту разглядывал свои руки. Я уже думала, что ответа не дождусь. Наконец он произнес:
– Я не понимаю слов. Я понимаю ее желания и эмоции.
Любаша посмотрела на Тимофея большими глазами, и выдохнула только одно слово: «Круто!» Я никак не могла определиться, как себя вести в данной ситуации. Для меня соколиха оставалась просто птицей. Опять реальность с трудом просачивалась в мою голову. Я потрясла головой, стараясь примириться с этим, и выпалила:
– Можно мы будем звать ее просто Вася?
Все уставились на меня (и, соколиха в том числе) ошарашенным взглядом. И я принялась сбивчиво мямлить:
– Ну… Вася, Василиса. Обгоняющая Бурю – это как- то длинно. А Василиса, между прочим, в переводе с Греческого означает «царевна». – Вконец смутившись, выпалила я.
Любаня зашипела мне на ухо:
– С какого «греческого»! Они и знать, наверное, не знают, что такое «греческий»! Совсем, подруга, сбрендила!
Я обиженно засопела. Нет, ну а что такого? Тимофея мы же назвали в честь моего кота. А тут все- таки – «царевна».
А Обгоняющей Бурю имя, кажется, понравилось. Потому что, она благосклонно мне кивнула. И, чтоб мне провалиться на месте, в ее желтых глазах мелькнула искорка смеха.
