Ирина Верехтина
История Люции
«Буржую» наконец надоели мирные переговоры, и он сменил тон.
– Сказал, не повезу, значит, не повезу. С таким багажом вам баржа нужна, а не яхта. Или паром. А я спортсмен, а не паромщик.
– Ах ты… – задохнулась от ярости тётка. – Спортсмен, значит? Да буржуй ты новорусский, и морда у тебя буржуйская! – не выдержала тётка, к радости собравшихся на берегу зрителей.
– Может, и буржуй, – покладисто согласился хозяин яхты. – Но с мешочниками дел не имею.
– Это кто же мешочники? Это мы мешочники? – распаляла себя тётка. – Паша! Лю-у-уди! Все слышали?! Средь бела дня оскорбляют, обзывают как хотят! Он – гляди, какую яхту себе купил! Мы, значит, мешочники, а он, значит, честный? Да ворюга он!
Виктор наконец не выдержал и послал тётку куда следовало. Вместе с семейством и барахлом.
– Да идите вы к… Достали. – И вдруг широко улыбнулся тётке. – Всё равно не повезу, хоть цыганочку спляши.
Собравшиеся на берегу зрители дружно хохотали. Тёткин муж, до сих пор не проявлявший признаков жизни, дёрнул жену за руку и громко прошипел ей в лицо: «Дооралась, дура? Бери сумки, пошли на автобус».
Яхта развернулась, собираясь умчаться прочь, Люся набрала в лёгкие побольше воздуха и звонко крикнула «буржую»:
– Эй, буржуй, подожди! Ты куда? Витя! Ви-иить! Не уезжай!!
Посиделки
Буржуй вздрогнул и обернулся. Его глаза потеплели, узнавая Люсю.
– Ты?! Ты откуда взялась? А Рита где?
– Я с Милой.
– С чьей милой? – скаламбурил Виктор, поднявшись к ним по крутой тропинке и оставив собравшуюся «публику» стоять с разинутыми ртами (уходя, он прижал к груди скрещённые руки в красноречивом жесте – сами видите, ничего не могу поделать).
– А Рита где?
– Рита в Москве. А мы приехали купаться, а вода холодная, – пожаловалась Люся. Она не собиралась жаловаться, но не знала, как начать разговор. Тем более, что Мила – хохотушка и болтушка – молчала, словно воды в рот набрала. Из Пироговского водохранилища.
– Холодная, говоришь? – удивился Виктор. – А я и не знал! Солнце жарит, в яхте как на сковородке, а ты говоришь, холодная…
Улыбнулся вежливой, холодной как вода улыбкой, и сочтя, что все приличия соблюдены, стал прощаться.
– Ладно, девчонки, мне пора…
Он смотрел мимо Люси и не видел её глаз, в которых радость сменилась отчаянием, отчаяние сомнением… И наконец в глазах застыла решительность.
– Да погоди ты, – остановила его Люся. – Посиди с нами! У нас пиво есть, холодненькое, в термопакете. И вобла есть! – выпалила Люся, чувствуя, как щёки медленно розовеют. Господи, что она себе позволяет? Что она делает?..
– Ну, если холодненькое, и с воблой… Тогда можно и посидеть, – улыбнулся ей Виктор.
Смешная девчонка. Улыбается, а самой плакать хочется. Но как она его… остановила! Как коня на скаку. – Виктор заглянул в Люсины глаза… и остолбенел: глаза были серо-голубые, как вода в Пироговском водохранилище. И так же неуловимо меняли цвет. Только что были стальными, а сейчас – налились бездонной голубизной, стали похожими на небо… в них утонуть можно! Виктор смотрел и не мог оторваться…
Глаза были говорящие: они умоляли, звали, обещали, завораживали! Виктор помотал головой, стряхивая с себя невидимые чары этих зовущих неведомо куда глаз. Какие у неё глаза! В тихом омуте, как говорят… Чёрт! Заколдовала она его, что ли?
Колдовство продолжалось, чары не проходили, и Виктор присел на одеяло, на самый краешек, подальше от Люси. Мила во все глаза смотрела на подругу. Оказывается, у неё здесь знакомый яхтсмен, и она с ним на ты, и он ей улыбается… А на Милу даже не смотрит. Вот тебе на! В тихом омуте черти водятся.
«Гостеприимно» усадив оторопевшего Витю, Люся копалась в сумке, доставая из неё картонные молочные пакеты с упакованных в них пивом (оно и в самом деле не согрелось, бутылочки были запотевшие и морозно холодили ладони), воблу – две большие воблины с раздутыми от икры боками. Затем пришёл черёд салфеток и бумажных красивых тарелочек. Под конец, смущаясь и краснея, Люся извлекла из сумки позаимствованный в пансионатском буфете стакан.
– Так чего ж ты молчала – про пиво? – Мила пришла в себя и напустилась на подругу, но Люся её остановила.
– Если бы не молчала, его бы давно уже не было. Я сюрприз хотела сделать.
– И сюрприз удался! – заключил довольный Виктор, придвигаясь поближе к пиву. – Ого! У вас, я смотрю, «Миллер»? – Виктор даже присвистнул. – Молодцы, девчонки, разбираетесь. От него удовольствие в башку прёт, а мозги не туманятся. Мне вообще-то нельзя… Ладно. Сегодня можно, раз такое дело. За встречу.
Люсино сердце медленно таяло, как съеденная шоколадка – превратилось в озеро, перестало биться, замерло в непрестанно длящейся истоме… Она разбирается в пиве, Витя сидит с ней рядом и кажется не собирается уходить. У него загорелое лицо и синие весёлые глаза, которых он не сводит с Люси. И про тётку, назвавшую его буржуем, он давно забыл. Благодарю тебя, Господи! А я не верила…
Пиво оказалось ледяным (сумка стояла в тени, куда её поставила умница Люся) и очень вкусным. Вите достался стакан из буфета, а Люся с Милой по очереди отхлёбывали из Милкиного металлического стаканчика от термоса. Виктор вертел стакан в руке, разглядывая. Стакан был из толстого фигурного стекла, с квадратным толстеньким донышком, в котором сверкало, отражаясь, солнце.
– Ничего себе стаканчик, богемское стекло! – восхищённо присвистнул Виктор. – И не лень вам было из дома везти! И бутылки стеклянные. Тяжесть такую тащили!
Люся хотела сказать, что пиво в стекле совсем не такое, как из пластиковых бутылок, но не успела. Её опередила Мила, к которой вернулся дар речи. Лучше бы не возвращался…
– А мы не тащили! – брякнула Мила и победно посмотрела на Виктора. – Мы из буфета свистнули!
Виктор посмотрел на Милу, в глазах которой прыгали весёлые чёртики, и похлопал по плечу красную от смущения Люсю.
– Да не переживай ты так, всё нормально. Молодцы, девочки! С вами не соскучишься…
К пиву Люся взяла две воблины, и теперь вертела их в руках, не зная, как разделить на троих. Виктор легко решил проблему: отломив голову и мигом сняв с рыбины шкурку, ухватил её обеими руками за хвост и разломил вдоль хребта пополам. После чего повторил ту же нехитрую операцию с каждой частью, разделив на полоски. Из каждой воблины их получилось четыре, а всего восемь: четыре спинных и четыре рёберных, которые Виктор разломил на аккуратные кусочки. Икру он тоже разломил на куски. Взял бумажную тарелочку, привезённую Люсей, и разложил угощение аппетитной горкой (икру – в середину).
Каждый брал то, что ему нравилось – жирную спинку, янтарно-прозрачные рёбрышки, сочащийся жиром плавник, кусочек икры. Воблы получилось много. Люся с Милой видели такой способ разделки рыбы впервые. Забыв обо всём на свете, они втроём наслаждались холодным пивом, заедая его свежей – майского улова – воблой, за которой Люся специально ездила на ярмарку, где продавали прямо с машин только что привезённую астраханскую воблу.
И не вспоминали о горластой тётке и её семействе, оставшемся на берегу, так сказать, у разбитого корыта. Между тем, злосчастное семейство, сгибаясь под тяжестью узлов и сумок (даже мальчишка тащил, волоча по земле, громоздкий баул…), вскарабкалось наконец по крутой тропинке наверх. Проходя мимо них, тётка громко сказала, обращаясь к мужу: «Ты гли, как устроился! Внизу у него яхта, наверху у него девочки и пиво… Всё у него, у буржуя, есть! Вот почему так – одним всё, а другим ничего? – обиженно закончила тётка.
Тёткин муж, который нёс по две сумки в каждой руке и рюкзак на спине, благоразумно молчал: наверное, у него уже имелся опыт разговора с женой.
– Ну что, девчата, накормили буржуя? Теперь моя очередь. Покатаю вас! – Виктор легко поднялся, сбежал по тропинке к яхте и вернулся с оранжевым пробковым спасжилетом. Жилет был один. Виктор бросил его Миле.
– Надевай и поехали. Я вас по очереди покатаю, сразу двоих не могу, нельзя.
– Это зачем? Не хочу, – заупрямилась Мила. – Он оранжевый, мне цвет не идёт, да и с платьем не смотрится, – кокетничала Мила, но Виктор не принял «подачу».
– На платье не надо, надевай на купальник. Всё равно вымокнешь, на воде ветер, будут брызги… А так хоть платье сухим останется, – рассмеялся Виктор.
Мила поупрямилась для вида. Виктор притворился, что расстроился, но его выдавали глаза. – Глаза смеялись, и скоро он уже застёгивал на Миле жилет, спрашивая, удобно ли ей.
– Да ничего. Только в нём непривычно как-то, – отвечала ему Мила, а Виктор уже вёл её вниз, крепко держа за руку.
– Ничего, привыкнешь. Зато не утонешь.
И через мгновенье яхта унеслась прочь от берега и от Люси – невесомо скользя по сверкающей в солнечных бликах воде. Мила махала Люсе рукой, и Виктор тоже махал, и Люся махала в ответ.
Уехали. А её оставили. Вещи караулить. Всё как всегда, – с горечью думала Люся. Виктор выбрал из них двоих Милу – со светлыми длинными волосами, красиво оттенявшими кожу. С ямочками на щеках. А Люся была и будет вечной компаньонкой для своих подруг. Виктор и не собирался её катать, – поняла Люся. И приготовилась ждать. Часа полтора.
Ждать ей почти не пришлось: через двадцать минут яхта уткнулась носом в берег. На ходу стаскивая с себя жилет, Мила спрыгнула в воду и не оглядываясь взбежала по тропинке наверх. Щёки у Милы раскраснелись, глаза метали молнии – она была вне себя от ярости. Следом за Милой поднялся на берег Виктор. Лицо у него было растерянное и злое.
– Что так мало покатались? – беспечно осведомилась Люся, старательно не замечая случившегося – а ведь что-то явно случилось! Мила молчала, что было на неё не похоже.
– Накатались уже, – убитым голосом ответил за неё Виктор. – Подруге твоей хватило. Теперь ты. Давай, садись.
– Да ладно, я в другой раз. Ты, наверное, торопишься? – сказала Виктору Люся. Не хватало ещё, чтобы он катал её из милости. Ради приличия. Она не хочет – так!
– Ну так что ж, что тороплюсь? Мне не на поезд, не опоздаю! – неприязненно ответил Виктор. – Сказал, садись! – и бросил ей в руки жилет.
Люся покорно стащила с себя платье, надела мокрый жилет и сразу же покрылась гусиной кожей – купальник не спасал от холода. Виктор молча затянул на ней застёжки, отчего Люсю облепило мокрым холодным ужасом.
– Привыкнешь, – без улыбки сказал ей Виктор. – Там брызги будут. Ветер сегодня.
И оставив Милу злиться и стеречь сумки, они отчалили. С Виктором! На яхте класса «финн»! В сердце толкнулось счастье – пустишь? разрешишь войти? – и расположилось там с комфортом, беззастенчиво затолкав в угол сомнения и сожаления. Наплевать на всё. Люся счастлива – как никогда не была и не будет.
Ветер
Она не представляла себе, каким бывает ветер на середине водохранилища, где мгновенно оказалась «Жанна». Люся сидела на левом борту, Виктор напротив неё, на правом. Люсе было страшно, она хотела пересесть на корму, но Виктор не позволил. – «Сиди где велел! – прикрикнул он на поднявшуюся было Люсю. – Яхта одноместная, перевернётся – «мама» сказать не успеешь. Вдвоём на ней нельзя, она на одного. Поймает ветер и понесется как норовистая лошадь. Поэтому мы и сидим на бортах, для равновесия, – снизошёл до объяснений Виктор и надолго замолчал. Люся тоже молчала, вцепившись в борт побелевшими пальцами.
Яхта стремительно неслась по воде, разрезая волны и поднимая красивый веер ледяных обжигающих брызг. Ветер подхватывал брызги и швырял Люсе в лицо. Почему они такие холодные? Жилет моментально намок, купальник под ним тоже, и Люся замёрзла, но ей было хорошо, просто здорово! Солнце светило вовсю, и холод понемногу отступил. Или Люся просто привыкла к нему? Вздрагивая от холодных брызг, она наслаждалась этим стремительным полётом, и радужным веером водяной пыли, и солнечными бликами на воде, и упругим ветром. И смотрела, как мелькают снасти в сильных и ловких руках Виктора.
– А ты здорово управляешься со всеми этими… штуками. С такелажем, – поправилась Люся. – Я бы так не смогла.
– Ну, я же не первый год в клубе. Кандидат в мастера, – отозвался Виктор, и Люся неприметно улыбнулась: заговорил!
– А мастера когда получишь? – спросила Люся.
– А никогда, – беспечно ответил Виктор. – Чтобы мастера спорта дали, другая яхта нужна, такой в нашем клубе нет.
– А купить нельзя?
– Ты хоть представляешь, сколько она стоит? Всех денег не хватит, хоть всю жизнь копи.
– А на эту хватило?
– Эта клубная. Но пока я член клуба – она моя. А если уйду, придётся отдать. Знаешь, как жалко – отдавать? Я привык уже к ней… ну, как к женщине любимой привыкают, знаешь? (Люся не знала, к ней никто не привыкал. Вот и муж не привык, ушёл).
Виктор посмотрел на поникшую Люсю (что с ней такое? То улыбалась, теперь чуть не плачет…) и весело закончил:
– Вот и я привык. Я её люблю, и другой мне не надо, даже если она и лучше. И мастера мне не надо, хватит с меня кандидата. Обидно, конечно, а ты как думала? – признался он Люсе, смотревшей на него с пониманием. Это он почувствовал сразу: девчонка, похоже, понимает, о чём говорит.
– Я не очень расстраиваюсь, ты не думай, – улыбнулся Виктор.
– А с Милой из-за чего расстроился? – осмелев, спросила Люся.
– Да понимаешь… Мы ветер хороший поймали, ну и понеслись на третьей космической. Я к берегу хотел, чтобы развернуться. На открытой воде не развернёшься, да ещё с пассажиркой на борту. Маневренности никакой. А она не поняла. Я не сказал ей, что перевернуться можем, пугать не хотел – рассказывал Виктор…
* * *
…Увидев, как далеко они отплыли, Мила решительно потребовала: «Поворачивай назад. Мы так далеко плыть не договаривались! Ты куда меня завёз?»
– Это не я, это ветер. Нам с тобой повезло, ветер поймали! – засмеялся Виктор. Но Мила разозлилась не на шутку.
– Поворачивай назад, немедленно! – топнула она босой ногой.
– Назад так назад, – согласился Виктор и направил яхту к ближнему берегу, чтобы развернуть её на тихой воде: у берега ветра нет.
Мила, увидев, что яхта несётся к незнакомому берегу, испуганно выкрикнула:
– Ты куда меня везёшь?! Не надо к берегу! Я не хочу!
– А я обратно не хочу. Давай посидим на берегу, а потом к подружке твоей поплывём? – предложил Виктор полушутя.
Шутка взбесила Милу, и оттолкнув Виктора, она вцепилась обеими руками в ходовой конец фала.
– Не хочешь? Я сама поверну!
Отшвырнув Милу, Виктор выхватил у неё фал и, развернув яхту (при этом они едва не врезались в берег), направил её прочь от берега.
– Я… Я в милицию пожалуюсь на тебя! Заявление напишу, – всхлипнула Мила.
– Дурочка, ты не понимаешь… Мы бы с тобой перевернулись. Яхта одноместная, неустойчивая, в ней двоим нельзя.
– А зачем тогда кататься пригласил, если нельзя? – уже всерьёз плакала Мила. Виктор был в отчаянье.
– Зачем, зачем… Покатать хотел. Да не бойся ты, не перевернёмся мы с тобой, я всё-таки мастер спорта… почти. Просто посидеть хотел с тобой, на берегу. Там знаешь как здорово! Ну, раз не хочешь, не надо. – Виктор достал носовой платок и хотел вытереть мокрые Милкины щёки, но она не дала, выхватила платок.
– Так ты не мастер спорта даже? Тогда и не хвастайся! Яхта у него неустойчивая, сам не умеет ничего, повернуть и то не может! – разозлилась Мила.
Она не умела останавливаться и высказала Виктору всё по пунктам.
Пункт первый. Не умеешь – не берись, научись сначала яхтой управлять, а потом кататься приглашай!
Пункт второй. Размечтался, на берегу посидеть… Думаешь, если у тебя яхта, так тебе всё можно.
Пункт третий. Привык девочек снимать, с яхтой это не проблема, любая будет рада… Не надейся, не обломится. Если хоть пальцем тронешь, я на тебя в милицию заявлю, в Пироговскую. Из клуба вылетишь со свистом и яхту отберут.
После третьего пункта Виктор сплюнул за борт и зло сказал Миле: «Да кому ты нужна? Ненормальная!». И до самого пансионата в яхте царило молчание.
И теперь, рассказывая о случившемся Люсе, Виктор отошёл, оттаял – и даже смеялся, изображая в лицах, как Мила приняла его за маньяка и хотела оглушить веслом, но не знала, где в лодке вёсла. А вёсла были, и если бы они попались ей под руку, то Люся с ним бы сейчас не сидела…
Смеялись оба.
– Да она нормальная, – отсмеявшись, заступилась за подругу Люся. – Просто испугалась, она ведь не знает тебя совсем.
– А ты меня знаешь? Или тоже боишься, что я тебя украду?
– Не боюсь, – улыбнулась Люся. – Вить, расскажи о твоём клубе! И вообще…
И Люся узнала о мире, в котором жил Виктор. Это была другая вселенная. Виктор рассказывал, какие бывают яхты. О том, что яхта, на борту которой она сидит, относится к классу «финн», а «финны» известны своим коварством и неустойчивостью. И капризами по любому поводу.
– Она как женщина – те же повадки. Она или любит тебя, или нет. И не станет слушать кого попало. Но эту я знаю. Я с ней справляюсь. Мы вообще ладим с ней. Два раза только переворачивались…
– Ой, а как же? – испугалась Люся, и довольный Виктор взялся подробно ей объяснять – «как же»…
– Она если перевернётся, то тут два варианта: либо тебя выкинет из яхты, либо ты окажешься под ней. В воздушном мешке. Чтобы выбраться, надо нырнуть. А в спасжилете – как нырять, никак! Снимать надо и нырять. А как ты там его снимешь? Вот поэтому я без жилета всегда, одна морока с ним… Да ты не бойся! – спохватился Виктор, глядя в Люсино побелевшее лицо. – Не бойся. Я же с тобой!
Что-то он разговорился, подумала Люся. Не замолкает. И когда успел сесть рядом – она и не заметила! И сейчас сидел на одном борту с Люсей, одной рукой держа тяжелый железный стержень, которым поворачивался парус (Люся не знала, как он называется), а другой обнимая её за плечи. Плечи у Люси были мокрые, и жилет намок от летящих брызг, а он всё равно обнимал.
– Ты руки-то убери, – строго сказала ему Люся. – И отодвинься от меня, тебе места мало?
– Уже убрал, – покладисто согласился Виктор – и действительно, убрал руку с Люсиных плеч. Но не отодвинулся.
– Смотри, красота какая! Чайки кружат, лес на том берегу стеной стоит. Нигде такого не увидишь, только с воды.
– Ты что, зубы заговариваешь мне? Лес, птички, водичка… – поинтересовалась Люся.
– Заговариваю, а что? – согласился Виктор. Он сидел как-то странно, сильно откинувшись назад и держась за борт стиснутыми в коленях ногами, а руками крепко вцепился в канат, держащий парус.
– Сядь нормально, не откидывайся, – скомандовала ему Люся. – Ещё свалишься… Лихач. Возись тогда с тобой… С кандидатом в мастера, – не удержалась Люся. – Сядь нормально, я сказала!
– Да я нормально сижу, удобно. Ты только не бойся…
– Да я тебя не боюсь, с чего ты взял?
– Да не меня! Ты вообще – не бойся. Сиди спокойно и не вскакивай. И вниз не смотри.
Люся сейчас же посмотрела вниз и оцепенела: вместо дна под ногами бежала стремительная вода. Яхта мчалась на правом борту, на ребре. А они с Виктором сидели на левом, и Виктор свешивался назад, чтобы не дать яхте перевернуться. А норовистая яхта, закусив удила, неслась стоя почти вертикально.
Под ногами у Люси и Виктора бежала– струилась вода. Впрочем, она была далеко внизу. Глубина здесь, наверное, страшная, подумала Люся. Водохранилище ведь! А они – на самой середине. Люся вцепилась руками в борт, как будто это могло её спасти, и всё время думала – успеет она снять спасжилет или не успеет, успеет или не успеет, и когда надо начинать его снимать…
– А ты молодец, хорошо сидишь, спокойно, – похвалил её Виктор. – Как настоящий яхтсмен. Кто бы мог подумать, первый раз на яхте, и так держишься.
