Ирина Тузова
Магазин иллюзий
Все персонажи и события
являются плодом воображения автора,
однако случайные совпадения не исключены.
Году семьи посвящается.
Сеанс первый. Потрясение
– И еще штрудель, – Владислав Саввич на мгновенье задумался, причмокнув губами, как будто внутренне сопоставлял свои текущие вкусовые предпочтения с предстоящим ужином. – Да, именно штрудель. С яблоком, корицей и орехами. Итак, суп-пюре из шампиньонов, бефстроганов с овощами на пару и штрудель. Салатик на твое усмотрение, Лидочка, можешь просто свежих овощей подать.
Пестрая осенняя листва шуршала у них под ногами, воздух был прозрачен и свеж, а город еще не успел проснуться и погрузить все и вся в хаос своих многочисленных звуков. Они шли неспешным шагом по аллее и обсуждали меню на сегодняшний вечер. Никакого званого ужина у них не намечалось, вечер, как вечер. Так уж было меж ними заведено: встав спозаранку, они выходили на прогулку и обсуждали предстоящий день.
– Хорошо, Владик, порежу свежих овощей, – согласилась Лидия Сергеевна и покрепче взяла под руку мужа, а он одобрительно кивнул головой, подтверждая тем самым правильность ее умозаключений.
И это тоже было их негласным правилом: даже если Владислав Саввич и давал Лидие Сергеевне некую свободу действий, но при этом выдвигал, как вариант, свое предпочтение, это означало, что никакого выбора на самом деле нет, а есть рекомендация в мягкой форме, которую обязательно нужно исполнить.
– С ужином определились. Что у нас с остальными планами? – Владислав Саввич мысленно перебирал в голове предстоящие события дня, а Лидия Сергеевна не отвечала, так как давно знала, что вопрос обращен не к ней и что таким образом Владислав Саввич проецирует четкую линию событий на сегодня, чтобы все прошло по спланированному сценарию без сбоев и осечек.
Владислав Саввич во всем любил порядок, неукоснительно придерживался этого правила сам и требовал того же от близких. Правда, из всех близких осталась только его верная супруга – Лидия Сергеевна: оба в почтенных летах, родителей они схоронили еще в прошлом столетии, дети выросли и выпорхнули из гнезда, а все приживалы-прилипалы из числа дальних родственничков, которые неизменно появляются в успешных семьях и, как мотыльки на огонь, летят от своих невзгод к богатству и успеху более удачных сородичей, давно были пристроены в теплые местечки.
– С планами у нас расклад таков, – продолжил вслух Владислав Саввич после того, как мысленно разложил у себя в голове все по полочкам. – Сначала я иду в душ, ты готовишь мне кофе и бутерброды. Затем я поработаю часик в своем кабинете, завтрак ты мне там накрой. Хочу еще раз просмотреть свои наработки к предстоящей лекции: буду сегодня студиозусам давать вне программы свой материал – «Безальтернативная альтернатива», – он снова помолчал, улыбаясь и предвкушая реакцию студентов, для которых он намеревался приоткрыть завесу в мир своих грандиозных научных достижений; Лидия Сергеевна не перебивала. – После лекций заскочу в институтское кафе, там перекушу.
К слову сказать, употребляя в своей речи «заскочу» и «перекушу», Владислав Саввич существенно кривил душой. Никаких «заскочу», никаких «перекушу», никаких прочих спешностей и суетностей не могло присутствовать в его размеренной, неторопливой и степенной жизни. Все это было просто недостойно его. Владислав Саввич так шутил. Проявлял легкую иронию к этому безудержно мчащемуся куда-то миру, сопоставляя неизменные ценности, коим был безоговорочно верен, с бренностью сиюминутных, а порой бездумных и никчемных, человеческих желаний и страстей.
– Ужин к шести готовить? – уточнила Лидия Сергеевна. – Ты после лекций в библиотеке поработать хочешь, раз обедать будешь в институте? – о планах мужа на день она узнавала на таких утренних планерках, важно было все исполнить в срок, чтобы не заставлять его ждать.
– Нет, на сей раз не в библиотеке, – очнулся Владислав Саввич от своих размышлений. – Сегодня у меня прием. Практикум, так сказать. Поэтому накрывай к восьми.
Гелеровский Владислав Саввич являлся известным психологом и психотерапевтом. Всю свою сознательную жизнь он посвятил не только исследованию человеческих эмоций, ощущений и восприятия, взаимодействию людей друг с другом и в социуме. Нет, ему всегда казалось, что это недостаточно определяет его профессиональное существование. Главным в своей деятельности он всегда считал прикладное начало, практическое применение своих знаний и навыков. Поэтому всегда работал с людьми. Именно в этом он видел свое предназначение. В начале его трудовой деятельности таких практикумов было очень много, что вполне объяснимо – начинающий психолог, юный Владик Гелеровский, с ненасытной жадностью впитывал в себя азы выбранного дела. Надо сказать, любимого дела. Эта база, этот накопленный опыт легли в основу его научных трудов и изысканий, что безусловно способствовало укреплению его авторитета, получению всевозможных статусов и наград, а также тому, что называется «сделать себе имя». Впоследствии встреч с пациентами и клиентами стало меньше – расширился круг других обязанностей, он занялся преподавательской деятельностью, времени на практику становилось все меньше. Да и, чего греха таить, Владислав Саввич уже находился в таком положении, когда можешь себе позволить работать только с самыми богатыми и влиятельными, а простой смертный мог привлечь к себе его внимание только исключительной уникальностью своей ситуации.
– Из мэрии попросили, – стал делиться подробностями Владислав Саввич, будто с неохотой. – У них там какая-то новая социальная программа, в том числе и в части оказания психологической помощи населению. Вот они и обратились ко мне, слезно просили принять участие. Хотим, говорят, показать нашему народу, как сильно мы о них печемся, раз таких известных специалистов для этого привлекаем. Утверждали, что проект на контроле на самом верху, – он загадочно устремил свой взгляд в небеса и туда же направил указательный палец.
– Если социальная программа, то это бесплатно значит? – уточнила Лидия Сергеевна не столько из меркантильных интересов, сколько ради того, чтобы поддержать разговор и показать свое участие в нем.
– И да, и нет, – отозвался многозначительно Владислав Саввич. – Ну или, если хотите, ни да, ни нет. Какую-то символическую копеечку вносит сам клиент. Что-то компенсируется за счет городского бюджета. Но ты знаешь, как там у них все приходуется с этими бюджетами. Так что если и перепадет мне что-то в качестве материального вознаграждения, то уже неплохо. Что ж, буду считать, что снесу повинность. Общественно-полезным трудом тоже иногда нужно заниматься. И ты знаешь, что самое интересное? – он вдруг рассмеялся, повернулся к ней лицом и заглянул в ее глаза, излучая неподдельную, даже какую-то мальчишескую радость. – Ведь разобрали вмиг все мои сеансы! Ни одного оконца не осталось. В основном брали по одному консультационному сеансу. И я считаю, что это разумно: ты сначала выяви, продиагностируй, что там у тебя, а потом советуйся с врачом – сколько и каких тебе посещений нужно. И только одна дамочка выкупила аж восемь моих сеансов, больше просто нельзя было. То ли от жадности – на дармовщинку повелась. То ли уж у нее так сильно приспичило, аж невтерпеж. Ума не приложу. М-даа… Ну а ты чем собираешься заняться сегодня? – он все еще улыбался, но его взгляд постепенно становился туманным, что свидетельствовало о том, что Владислав Саввич погружается в глубины своего сознания.
– А что я? Я как обычно – домашними делами. Еще картотеку с твоими статьями хотела перебрать. К тому же интервью твое сегодня должно выйти, нужно будет его сохранить. В-общем, ничего особенного, наше дело маленькое, – тихо вздохнула Лидия Сергеевна, но муж ее уже не слышал.
Именно такая жена ему и нужна. Владик Гелеровский сразу это понял, как только ее увидел. Они тогда все были первокурсниками и жили в общежитии. Лидочка была невзрачной тихой девочкой с парой смешных косичек цвета кофе с молоком и мало у кого из ребят вызывала интерес, кроме него самого – Владика, да Игорька, который с первых дней стал ухаживать за ней. С Игорьком Владик жил в одной комнате и каждое утро наблюдал одну и ту же картину: Лидочка приходила в их комнату будить Игорька, чтобы он не проспал лекции. Она тихонько садилась на краешек кровати и осторожно касалась его плеча, ласково приговаривая: «Игоречек, вставай. Уже пора. Игоречек, просыпайся». А этот увалень только злобно бурчал что-то в ответ. И столько в ее действиях было трогательной заботы и нежности, что не заметить этого Владик не мог. От нее просто веяло добротой и мудростью, Владик это сразу оценил. К тому моменту, когда Лидочке все же удавалось разбудить Игорька, Владик уже был полностью готов к новому дню: сделал упражнения с гантелями, умылся, оделся, позавтракал, перечитал нужные лекции. Игорек, этот лентяй, был просто недостоин Лидочкиного обожания. Однажды Владик не выдержал и решился. В очередной раз, когда она только зашла в комнату будить Игорька, они столкнулись у порога. Владик был на голову выше, поэтому смотрел на нее сверху вниз, а Лидочка робко подняла на него свои чистые глаза и сразу все поняла. «Давай встретим старость вместе», – просто сказал он. С тех пор они не разлучались.
***
К институтскому шуму Владислав Саввич давно привык, хоть и не любил его. Эта нагло гогочущая, вызывающе одевающаяся и безмерно жестикулирующая молодежь давно не вызывала у него недовольства. Так было, есть и будет, доколе люди существуют на этой бренной земле. Молодые особи таким образом привлекают к себе внимание. А все ради продолжения рода человеческого. Непреложный факт, это просто нужно признать и принять. Выступлений Владислав Саввич не боялся, даже перед необузданным молодым поколением. Наоборот, испытывал удовольствие от своего умения управлять вниманием аудитории. Главное – правильно настроиться. Но сегодня все не задалось с самого начала.
Возле аудитории, куда направлялся Владислав Саввич для проведения лекции, собралась небольшая группа студентов, человек шесть-семь. Парни стояли плотным кольцом, заливисто смеялись и что-то перекидывали друг к другу, сопровождая это спортивными выкриками: «Гол!», «Диман, пасуй на меня», «Передача, передача». Подойдя поближе, Владислав Саввич понял, что ребята играют вовсе не с неодушевленным предметом, в центре круга находилась девчушка, которую из-за ее невысокого росточка не сразу было заметно за рослыми и плечистыми сверстниками. Девчонку подталкивали от одного к другому, и судя по тому, как она улыбалась, слабо и притворно сопротивлялась, ей это определенно нравилось. В какой-то момент кольцо было разорвано, и чья-то умелая подача отправила девушку прямо в объятия Владислава Саввича. Чтобы не потерять равновесие, ей пришлось ухватиться за лацканы его пиджака. Картина выглядела нелепой настолько, что Владислав Саввич растерялся.
– Ой, простите, – заявила девушка, нисколько не смущаясь и не торопясь при этом отпускать его.
Она с интересом рассматривала лицо профессора, скользя по нему своими веселыми зелеными глазами, а накрашенные реснички лишь следовали за ее взглядом, словно повторяя траекторию его движения. Владислав Саввич являлся обладателем представительной внешности: высокий рост, статную осанку и широкие плечи дополняла величаво посаженная голова. Серые холодные глаза, проникающие прямо в душу, заостренный нос, намекающий на некую заносчивость своего обладателя, жестко очерченные губы. Всем своим видом он напоминал европейского аристократа, и лишь ухоженная бородка произрастала по восточному типу, давая повод для размышлений о смешении кровей его далеких предков.
– Похоже, в молодости вы были красавчиком! – сообщила ему девчушка и выскользнула.
К растерянности Владислава Саввича добавился целый букет эмоций. И негодование – оттого, что его назвали красавчиком в прошлом. Владислав Саввич считал себя все еще вполне импозантным, а внимание к его персоне дам со всех факультетов, от лаборанток до профессорш, служило тому однозначным подтверждением. И замешательство – все произошло так быстро и неожиданно, что профессора немного выбило из колеи, и он не понимал пока, как ему реагировать. И какая-то досада – а не слишком ли много позволяет себе эта девчонка?! И даже злость из-за того, что эта глупая ситуация роняла его достоинство. Поджав губы, он широким шагом прошел в аудиторию, стараясь за оставшиеся до лекции считанные минуты настроиться на нужный лад.
Да, управлять вниманием слушателей он всегда умел. Правило здесь простое – присоедини пассивную и равнодушную часть слушателей, коих как правило большинство, к меньшему числу активных слушателей. Методов и приемов на этот счет в запасе у Владислава Саввича было предостаточно, и если после их применения неслушающие его выступление и оставались, то в абсолютном меньшинстве. Как правило, профессор предоставлял их самим себе, как бы негласно разграничив с ними определенные барьеры: я вас не трогаю, но и вы, уж будьте любезны, не мешайте мне.
Сегодняшнюю лекцию, его исключительные наработки на тему «Безынициативная инициатива», слушали все, затаив дыхание, поскрипывая ручками и спешно записывая бесценную информацию. Студенты всем своим видом выражали лектору свое активное внимание и интерес к теме. Только та самая зеленоглазая девчушка сидела на заднем ряду и что-то пристально разглядывала в своем телефоне. Иногда она покусывала губы или облизывала их, совершенно не обращая внимания на происходящее вокруг. Это почему-то раздражало Владислава Саввича, спокойно игнорировать сей факт он никак не мог. Тогда он задумал маневр.
– Итак, у нас есть описанная выше ситуация. – Владислав Саввич продолжил свою лекцию негромким размеренным голосом, прохаживаясь между рядами столов, за которыми сидели студенты и с готовностью записывали каждое слово преподавателя. – Но прежде, чем перейти к вариантам действий в таких случаях, я предлагаю вам прочувствовать это на себе настолько, насколько это для вас возможно. Представьте, что именно вы оказались в подобных обстоятельствах. Отложите, пожалуйста, ручки и максимально влейтесь в эту картину. – Владислав Саввич ступал неторопливо и тихо, его движения были плавными, чтобы не вызывать потоков воздуха и тем самым не мешать студентам погружаться в свое воображение. – Расслабьтесь, отвлекитесь от всего прочего и вытесните все лишние мысли. В голове у вас должна остаться только рассматриваемая нами ситуация. Вы можете прикрыть глаза, либо на чем-то зафиксировать свой отреченный от всего постороннего взгляд, – Владислав Саввич осторожно, подобно хищнику перед нападением, продвигался к намеченной на заднем ряду цели.
Почти все присутствующие действительно прикрыли глаза, кто-то запрокинул голову и уставился в потолок, еще кто-то отрешенно смотрел в окно. Стояла полнейшая тишина, все замерло. И только зеленоглазая девушка по-прежнему разглядывала что-то в своем телефоне, все самое интересное для нее было именно там, остальное ее не волновало.
– Вы видите себя в этих обстоятельствах очень четко, – монотонно продолжал Владислав Саввич. – Так четко, как будто находитесь сейчас там, а не здесь. Только почувствовав эту ситуацию, вы сможете найти ключ к ее разрешению. Вы должны увидеть решение.
Избегая резких движений, Владислав Саввич буквально прокрался до заднего ряда, достиг стола, за которым сидела девушка, навис над ним, как грозовая туча, и вперил свой взгляд в предмет ее интереса. Происходящее на видео в телефоне действо потрясло профессора: на измятой в результате происходящих страстей постели широко раскинулись женские ноги, между ними расположились мужские ягодицы, которые ритмично двигались. Содержание видео могло трактоваться только в одном ключе, и от увиденного профессора за доли секунды несколько раз бросило из жара в холод и наоборот.
– Что я вижу?! – воскликнул Владислав Саввич, обращаясь к бесстыжей студентке, которая тут же убрала телефон и с немым упреком смотрела на профессора.
Только им двоим был ясен истинный смысл прозвучавшего возгласа. Остальные были глубоко погружены в заданные профессором условия и не видели происходившего между ними. Поэтому вопрос преподавателя студенты восприняли по-своему.
– Я вижу решение! – паренек, просветленный своим открытием, выкрикнул это так громко и неожиданно, что сидевший рядом с ним сосед, раскачивающийся до этого на стуле, словно на кресле-качалке, грохнулся на пол.
Это вызвало неизбежный шквал цепной реакции. Студентка у окна пронзительно взвизгнула, несколько девушек последовали ее примеру. Стали раздаваться возгласы удивления, ахи и вздохи. Кто-то стал истерично смеяться. Послышался чей-то звонкий шлепок по спине, сопровождавшийся убедительным пояснением: «Придурок, ты испугал меня!». Шум нарастал, ситуация безнадежно выходила из-под контроля, эксперимент, как собственно и сама лекция, были сорваны.
– Потрудитесь задержаться по окончании лекции и дать свои пояснения на этот счет, – холодно процедил сквозь зубы Владислав Саввич виновнице всех этих бед и с достоинством проследовал к своей кафедре, чтобы установить хоть какой-то порядок в этом бедламе.
Профессору быстро удалось успокоить аудиторию, но ожидаемого чуда уже не произошло, и лекцию пришлось завершать скомканно. Он несколько раз бросал взгляд в сторону зеленоглазой студентки, рассчитывая увидеть на ее лице следы раскаяния и смятения, однако ничего подобного, к своей великой досаде, не обнаруживал. Напротив, студентка сидела с непроницаемым выражением лица, впрочем, с легким отпечатком высокомерия и горделивости на нем, и лишь мерно расширяющиеся ноздри подсказывали о сдерживаемых внутри эмоциях.
– Что вы себе позволяете на моих лекциях? – сурово спросил ее Владислав Саввич, когда дверь за последним студентом закрылась, и она подошла к его столу. – Вы считаете это приемлемым? – он изо всех сил старался напустить на себя побольше строгости, хотя внутренне уже взял себя в руки.
– Вот только не надо меня виноватить! Никакого практического толка в этом нет, вы это лучше меня знаете, – спокойно парировала она. – Вообще-то все произошло из-за вас. Не надо было вслух произносить. Можно было погрозить пальцем или что-то в этом духе.
Владислав Саввич не был слепцом, поэтому не мог не замечать, что тенденции последних лет ведут к повсеместной вседозволенности и распущенности молодого поколения. Это сильно его огорчало. Где остались идеалы и принципы его молодости? Куда исчезли нормы нравственности? Почему целомудрие стало чем-то постыдным? Сплошной нигилизм. Стоявшая перед ним студентка была явным тому подтверждением. Тем не менее, не отметить для себя положительных качеств девушки он не мог: открытая, не лишена достоинства, здраво рассуждает, не заискивает. Он внимательно на нее посмотрел, словно под внешней оболочкой хотел считать истинную суть и тем самым дать ей шанс стать хоть чуточку лучше в его глазах.
– Представьтесь, пожалуйста, – он полез в свой портфель.
– Что, двойку мне решили влепить? – усмехнулась она.
– Нет, хочу посмотреть, как вы ранее у меня отвечали. Что-то я не припомню вас, – он достал свой блокнот и стал его листать.
– Осколова Тая. Можете не искать меня в своих списках, не найдете. Я только в этом году, после второго курса, перевелась сюда из другого вуза, – она помолчала, будто взвешивала что-то в уме. – Между прочим перевелась только из-за того, чтобы иметь возможность почаще слушать ваши лекции.
– Так почему тогда не слушаете? – профессор был искренне удивлен.
– «Безынициативную инициативу» я уже слушала на научном симпозиуме, когда вы ее презентовали впервые, – она вдруг заулыбалась. – Чудом туда попала! Мне даже книгу с вашим автографом тогда удалось получить. Сегодня я просто записывала вашу лекцию на диктофон, чтобы у меня еще и аудиоверсия была. Голос у вас приятный. И потом, – она посмотрела на него виновато улыбаясь, – мне сейчас другая тема интересна. Эмпатия, зеркальные нейроны и все такое. Если есть какая-то инфа на этот счет, то я с благодарностью готова принять ее в знак ваших извинений за то, что вы вторглись в мое личное пространство, – Тая говорила это с легкой иронией и так непринужденно, что в сочетании с увиденным в ее телефоне вызывало у профессора определенный диссонанс.
«Ловко вывернула. Теперь еще и меня виноватым в сорванной лекции сделала. Интересно, в чем тут корни – в изощренной хитрости, или наоборот, в глубинной бесхитростности?», – отработанная годами профессиональная привычка всегда толкала Владислава Саввича к мысленному анализу своего собеседника.
– Я подумаю, – произнес вслух Владислав Саввич. – Увлекаетесь психологией?
– Увлекаюсь и хочу связать с этим свою жизнь, – просто ответила она.
– Это все очень хорошо, однако… – профессор подбирал слова, чтобы деликатно выразить свое мнение по поводу затронутой темы личных границ, – однако, половая невоздержанность не красит женщину ни в каком возрасте. Почему вы позволяли сегодня ребятам играться с собой, словно с мячом? Простите, я сейчас скажу грубо, но это выглядело, будто они буквально пускали вас по кругу.
– Пффф! – Тая выпустила сквозь губы воздух и закатила глаза. – Мне плевать, кто и что обо мне думает, главное, что о себе думаю я сама. А я для себя – самый строгий критик. И потом, они же еще маленькие совсем, – она снисходительно смотрела на профессора, как на ребенка, которому приходится разъяснять простые вещи. – Хотят играться, пусть играются. Ни один из них от меня ничего такого не получит. Мне серьезный мужчина нужен. Так что, по большому счету, это я с ними играюсь: я же вижу, чего они все от меня хотят, но, пусть обломятся. А смеется всегда тот, кто смеется последним.
– Ну а порнографию-то на моих лекциях зачем смотреть? – не выдержал Владислав Саввич. – Срамота какая-то!
– Хочу и смотрю, вам то что! – огрызнулась Тая. – Я вообще-то никому не мешала. Как будто вы ничего такого не смотрите.
– Вообще-то не смотрю! – отрезал профессор и разозлился из-за того, что Тая поставила его в позицию оправдывающегося, хотя никакой вины за ним не было.
Владислав Саввич действительно никогда не смотрел таких фильмов. Ни из любопытства, ни из побуждений вожделения. Эротика – вот это совсем другое дело. А здесь – ни смысла, ни сюжета, ни актерской игры. Пошлость, одним словом. Не то, чтобы он совсем не имел грешков в свои лучшие годы. Всякое бывало. Но, во-первых, это все осталось в далеком прошлом. И потом, вживую, знаете ли, все как-то лучше, всегда считал Владислав Саввич. Поэтому необоснованные, несправедливые подозрения студентки вызвали в нем волну негодования и возмущения.
– Это омерзительно! – вырвалось у профессора, и он тут же понял, что несколько переборщил с определением. – Понимаете, это может привести к нимфомании, а нимфомания имеет свои последствия… – он попытался сдержаться и сгладить свою позицию, но уже не замечал, что делает это все-таки взволнованно, теряя над собой контроль.
– А вас что, нимфоманки интересуют? – с какой-то настороженностью перебила его Тая и даже слегка наклонила голову, заглядывая ему в глаза, однако Владислав Саввич не обратил на это внимание, так как приготовился прочитать ей небольшую лекцию по нимфомании, уж эта тема давно была оседланным им коньком.
– Конечно интересуют!.. – с жаром начал пояснять профессор, подразумевая свой исключительно профессиональный интерес, но озвучить этого уже не успел.
– А вот я антиквариат не коллекционирую, – снова перебила его Тая и, неправильно истолковав его слова, покинула аудиторию.
***
В дверь робко постучали, и через мгновение на пороге появилась растрепанная женщина. Она растерянно мялась, словно решала внутри себя сложную задачу – пройти внутрь и открыться постороннему для себя и известному для всех психологу, или уж плюнуть на все терзавшие ее вопросы и метнуться назад в свой привычный мир со всеми его загадками и неразберихой. Владиславу Саввичу был хорошо знаком такой тип людей, он умел с этим работать, поэтому глубоким располагающим голосом произнес:
– Здравствуйте. Проходите, пожалуйся. Присаживайтесь вот сюда.
Женщина торопливо, как к спасательному кругу, рванула к предложенному креслу. В кабинете профессора все было готово к приему: приглушенный мягкий свет призывал клиента расслабиться и не бояться темных сторон своей души, а спокойно поведать о них специалисту, который точно знает, что с этим делать; висевшие на стенах постеры с абстракциями помогали взглянуть на интересующий вопрос под иным углом и расширить свое сознание; хорошо спланированная обстановка без нагромождений и открытым пространством вызывала ощущение свободы и способствовала снятию внутренних оков и ограничений. Задеть что-то из мебели было сложно, тем не менее вошедшая умудрилась полой своего кардигана зацепиться за ручку от дверцы стеллажа и с грохотом открыть ее.
– Простите, – виновато пробормотала женщина и даже немного согнула колени в каком-то странном полуреверансе.
Она долетела до кресла, присела на его краешек, при этом задела рукой стоявший рядом столик и чуть не опрокинула его. Положила сумочку на колени, затем все же переставила сумочку на столик, робко взглянула на профессора, для чего-то порылась в сумочке, махнула рукой, поправила волосы, одернула кардиган и, наконец, затихла, словно ожидала услышать от профессора уже готовый диагноз. Владислав Саввич все это время незаметно рассматривал ее, чтобы составить для себя первичную оценку. Женщина средних лет, склонная к полноте, окрашенные в светлый тон волосы неаккуратными прядками свисали чуть ниже плеч, голубые доверчивые глаза опасливо озирались по сторонам. Суетливые жесты, торопливые движения, некоторая несобранность. Он дал ей еще минутку, чтобы осмотреться и привыкнуть к обстановке, а затем приступил.
– Возможно, кое-что обо мне вы уже слышали, тем не менее, разрешите представиться, – с ложной скромностью, но без напыщенности, произнес профессор и по ее поддакиванию и киванию головой понял, что особо расписывать свои достижения и звания не стоит. – Гелеровский Владислав Саввич, ваш психолог. Я искренне заинтересован в том, чтобы помочь вам, поэтому рассчитываю получить от вас всестороннее содействие, – он улыбнулся ей, призывая к сотрудничеству, и по ответной улыбке понял, что подготовительный этап пройден вполне успешно. – Ну что ж, приступим? В заполненной ранее анкете вы указали свои данные. Маргарита, верно? – он взглянул не нее, женщина кивнула. – Маргарита, что привело вас ко мне? Расскажите мне, что вас волнует?
– Ссссте, – прошелестела она свое запоздалое приветствие и горловым звуком поправила пропавший от волнения голос. – Ну что рассказать? – она пожала плечами, собираясь с мыслями. – Я замужем, у нас двое детей, но они уже взрослые и живут отдельно, – она замолчала и с упованием воззрилась на профессора, явно передавая ему следующий ход.
«Исчерпывающе, – сыронизировал про себя профессор. – В глаза не боится смотреть, это уже неплохо», – отметил также Владислав Саввич, а вслух сказал:
– Хорошо, Маргарита. А занимаетесь вы чем? Где работаете? Чем увлекаетесь?
Женщина немного оживилась простым вопросам, заерзала в кресле и начала говорить охотнее и увереннее, но держалась все еще скованно.
– Работаю я на двух работах. Первая, основная, в офисе. Так, сижу за компьютером, ничего особенного. Вторая – это подработка продавцом на кассе в магазине по вечерам.
– Интересное сочетание деятельности! – подбодрил ее профессор. – Не устаете? Тяжело, наверное, на двух работах?
– Нееет, нисколько! Я уже вошла в ритм, – заговорила быстрее Рита. – А что мне по вечерам одной делать? Скучно. Муж допоздна на работе, он в нашей семье основной добытчик денег. Сыну опять же решили с квартирой помочь, поэтому денежки от моей подработки не лишними оказались. Муж, конечно, считает это моим самодурством и взбалмошностью, что денег и без этой подработки хватает, – она с теплотой улыбнулась. – Понимаете, он придерживается того, что мужчина должен быть главным во всем, в том числе и в части заработка.
Владислав Саввич понимал, поэтому согласно кивал головой, подтверждая, что так и должно быть. Он и сам придерживался того же мнения. Лидия Сергеевна, став его женой еще на четвертом курсе, по окончании института не проработала ни дня и полностью посвятила себя семье.
– При такой плотной занятости, времени на увлечения, наверное, совсем не остается? – продолжил сбор информации профессор. – Как вы проводите свои выходные? Как расслабляетесь и восстанавливаетесь?
– Вы правы, на увлечения совсем нет времени, – сказала Рита и откинулась на спинку кресла, отпуская скованность. – Ну как отдыхаю? По субботам стараюсь выходить в парк и погулять между деревьев хотя бы часик. Мне это помогает. Пока ходишь наедине сама собой, как-то все мысли приходят в порядок, эмоции успокаиваются. Вот, собственно, и все. Потому что в выходные нужно еще успеть домашние дела переделать – стирка, уборка, готовка, – она вдруг уставилась на один из постеров на стене. – Красивая репродукция. Если у меня вдруг и выпадает часик-другой, свободный от всех дел, то я всегда знаю, чем заняться – берусь за кисти и рисую. Так, для себя. Что на ум придет. Все, что душе угодно.
– Похвально, – одобрил профессор без тени фальши.
Владислав Саввич был твердо убежден в истинном предназначении женщины – муж, семья, дети, забота о них, ведение домашнего хозяйства и прочее, и прочее. Если работа женщины не мешает всем этим ее обязанностям, то пускай себе работает, отчего же нет. Основной доход все равно должен приносить муж, глава семейства. Это самая правильная модель взаимоотношений и взаимодействия между мужчиной и женщиной. А если женщина хочет как-то самовыразиться, а их почему-то все время тянет на это дело, то способов для этого человечество придумало немало. Вышивать, вязать, новые кулинарные рецепты осваивать. Рисовать опять же. Ну в крайнем случае пускай занимается танцами, пением или, какие там нынче кружки для женщин еще бывают.
Рита полностью вписывалась в эту модель. Она даже чем-то напомнила ему Лидочку, когда та была примерно в таком же возрасте. Покорная, следующая заданным правилам. И это понемногу успокаивало Владислава Саввича. После сегодняшнего инцидента с зарвавшейся студенткой, с этой малолетней нахалкой, Владислав Саввич приложил немало усилий, чтобы справиться с обуявшими его эмоциями, не дать им волю, следовало подготовиться к предстоящему сеансу и правильно настроиться. Вот уж кто в эту модель никак не вписывается, и похоже, никогда так и не впишется, так это Тая. Впрочем, профессор сознательно отгонял назойливо лезущие в его голову мысли о Тае, чтобы не спровоцировать у себя новый приступ негодования.
